Ежевика-ягода

Встреча

Ели вы что-нибудь вкуснее ежевичного варенья? То–то же! Не ели! А приходилось вам собирать когда-нибудь эту царь-ягоду? Нет? Мне вас жаль! Это лучше, чем охота, с этим не сравнить рыбалку, это такое наслаждение!
Так  или примерно так, стоя перед зеркалом, сама с собою разговаривала Кристина с такой не подходящей к имени фамилией, Девкина. Иной раз плакала от злости на родителей, назвали бы Анькой, Галькой, Стешкой, наконец, и то было бы благозвучнее. А так в расцвете сил и красоты девушка страдала от панибратских обращений: - Крыська, в кино? Крыська, когда вернешь книгу? А то и вовсе: - Девка, собирайся, идём! А уж если «девка» то куда собираться? В известном направлении, к ресторану «Встреча», там кучковались девушки с известными намерениями.
Оттого и сердилась Кристина на родителей из-за имени. А иногда поплакав, успокаивалась, мечтательно улыбаясь, задумывалась… и чего только не придумывала в мечтах.
Вот встретилась она с молодым человеком, а фамилия у него красивая, известная, и она, Кристина, уже не Девкина, а скажем, Серебрякова, или Кристина Лавуазье (это вообще не фамилия, а мечта!) или Кристина Брынцалова…
- Ой, эта-то фамилия мне совсем не нужна, брынцаловские меловые таблетки полстраны загубят, а мне позор. Нет такой фамилии и подавно не надо!
А вот соседский Саша Полянский заметил бы ёе, Кристину, и фамилия подходящая, и сам Саша красавец, а уж звучит-то как замечательно – Кристина Полянская. Звучит, звучит! И имя к фамилии и фамилия к имени. Услышь, господи, мою мечту! Я знаю, много у тебя забот, ты, наверное, и не знаешь, что я есть, и как страдаю от родительской непредусмотрительности, но я есть – вот она, услышь меня.
После таких откровений Кристина грустила и обязательно занималась каким-нибудь серьезным делом – уборкой, прополкой огорода или сбором ежевики за рекой, вот как сейчас. Повертелась перед зеркалом, повязала косынкой свои буйные цыганские кудри, взяла лукошко и пошла.
Ока у их деревни спокойная, не широкая, вброд перейти 3 минуты. Подошла Кристина к берегу, остановилась. От этой красоты всегда замирало сердечко у девушки – необъятные заливные луга пестрели таким разнотравьем – дух захватывало, а чуть повыше, левее брода, на сколько глаз хватало – заросли ежевики. В августе электрички не успевали подвозить гомонящий людской поток по эту самую ежевику, а ягод не убывало, только тропинки удлинялись. А уж ягода-то хороша – крупная, матово чёрная, сочная, сладкая. Но добыть её не так-то просто! Cердились кусты на незваных пришельцев, выпускали такие шипы да колючки, что руки-ноги исцарапаны в кровь, а рукава и подолы порою изорваны. Но это не останавливало и не стесняло – из кустов все выходили, как с Мамаева побоища, зато с полными лукошками и корзинками. Иногда Кристинка договаривалась с подружками и это была весёлая прогулка с шутками, анекдотами, а вот иногда переходила брод с приехавшими горожанами – тут же знакомилась с кем-нибудь, а вот сегодня одна. Ой, похоже, не одна! Несколько парней с удочками на берегу как по команде повернули головы – очень эффектно выглядел белый сарафанчик на фоне зелени лугов.
– Вот и березка! – воскликнул высокий парень с есенинскими глазами. Пока он шёл к ней, Кристина подумала: - Господи, хоть бы фамилия хорошая!
- Здравствуйте, берёзка. Я – Егор Чернявский. Мы тут с друзьями рыбачим. Да клёва нет, скучновато. А вы по чернику, вижу по лукошку. Одна? Возьмёте меня в компанию?
В голове у неё пронеслось: - Кристина Чернявская. А что? Звучит.  А сама уже протягивала ладошку, знакомилась.
- Ну, так, я по чернику ребята. Без меня не уезжайте. К семи вернусь. Вернемся Кристина?
Засмеялся, подхватил девчонку на руки, в момент через брод, удивился:
- Легонькая какая, как перышко, ешь мало что ли?
- Ем как все, конституция у меня такая.
Приятный, весёлый собеседник. Нарочно самой длинной тропинкой пошла. Егор о себе: - Студент-тепловик, весной диплом, на работу думаем остаться в Рыбинске. А ты Кристина?
Рассказала, что уже второй год работает в аптеке провизором, какая это ответственная работа, по фамилии тоже прошлась, хоть и пожалела потом, да слово не воробей, вылетело – не воротишь.
- А хочешь быть Чернявской?
- Прям сейчас, или до понедельника подождём?
- До понедельника, - серьезно ответил Егор, - А теперь давай-ка лукошко, я быстро его наберу, а сама цветы собирай, дарю всё на сватовство.
Быстро управились оба, к пяти были у речки.
- Вы, ребята, без меня езжайте. Свататься иду. Иду? – серо-голубые глаза требовательно и серьезно смотрели на Кристину.
- Иди, только смотри, как бы отец тебя хворостиной не поохаживал за скоропалительную любовь. Если не боишься, иди!
Пришли. Охнула мать, схватилась за сердце, отец обошёлся, правда, без хворостины.
- Ты в своём уме, парень? 3-х часов не прошло со знакомства, а уж свататься! С головой-то дружишь? Может, в психушке состоишь на учете. Нет? Это ты так говоришь, а я уж проверю. Сейчас так решим: пей чай, ешь пироги, потом проводи его на поезд-то, невеста.
Насмешливо сказал, да и Кристинке весело, всё как воскресное приключение приняла, не вникая в подробности. Приехал и уедет, а она Кристина, так и останется Девкиной, не обойдёшь и не объедешь.
- Проводила? Ну и что ты обо всём этом думаешь? Ишь, жених нашелся! Видали мы таких. Шалопай поди какой-никакой.
- Какой-никакой, а сказал, что в следующее воскресенье приедет с родителями свататься.
- Ой, дочь, в какую историю мы попадем?
- В историю, не историю, а я съезжу завтра в институт, да всё и вызнаю. Вы же, бабы, не болтайте никому, даже сестре Катерине ни гу-гу, а то будем посмешищем всей деревни. Слышите?
- Болтай, не болтай, а давай-ка, Криська, приведем  в порядок двор и подворье.
Обошли всё втроем, осмотрелись.
- Огород чист, скошу только траву у забора, забор покрашен, в палисаде золотой шар да георгины буйствуют, это хорошо. А ты, мать, что заметила?
- Да всё в порядке, мы с дочками ещё в июле всё побелили, подкрасили, ковры повыбили. Смотри, Алёнка, ты тоже язык за зубами держи, кто его знает этого Егора, поди спит – сны десятые видит, думать забыл о воскресной интрижке, а мы тут головы ломаем. А, Лен?
Прыснула младшая, плечами пожала: - А я что? Я – ничего.
С тем и живут до воскресенья.


Сватовство

Ко двору подъехали на двух машинах: в одной Егор с приятелями, Игорем и Кайратом, в другой – родители и младший Петька, заинтригованный донельзя – свататься – это как? И зачем? – Увидишь, узнаешь, брат. Подрастёшь – поймёшь.
Вышли и все Девкины – принаряженные, мать с караваем в руках.
- Здравствуйте, хозяева, - это Кайрат – единственный казах в этой компании, друг Егора закадычный, капитан КВН-ской команды, пусть и тут свое красноречие проявляет. – У вас товар, у нас купец. Купцов в дом провожайте, брагой-пивом угощайте!
- И где только набрался чепухи этой, - подумалось Егору. Сам глаз от Кристины не отводит. А та и впрямь хороша- чернокудрая, волоокая, с румянцем на щеках и в том же сарафанчике, настоящая березка на фоне голубого домика с пылающим палисадом.
- Проходите, гости дорогие! Вот наш товар, поклонись, дочка, а вот хорош ли купец, поговорим, определим, отдавать ли дочку, дома ли оставить, - так приговаривал Степан Девкин, всё распознавший о будущем зяте неделю назад. Обеспокоенный появлением нежданного жениха, не поленился, съездил в институт, деканат нашёл, много хороших слов о Егоре услышал. А приехал, семье велел готовиться, был уверен, что Чернявский слов на ветер не бросит.
- Такой от слова своего не отступится, готовьтесь, бабы.
Бабы и приготовились – на столе холодец, куры жареные, пироги с мясом и рыбой, овощи тушёные, вина из погреба свои, и вишнёвка, и сливянка, и самогон само собой, всё, как на большой праздник. Родня ближняя тут же, Катерина – тётка невесты, языка которой боялась родичи, во главе стола.
Невесту с женихом на другой, речи говорили, о свадьбе договаривались. Егор Кристину за руку держал, успокаивал, чувствовал, что волнуется девушка, робеет.
- Не бойся, девочка, любить тебя буду, беречь буду, верным буду.
- Ой, боюсь, - отвечала, - не знаем ведь друг другу, а вдруг не полюблю тебя, что тогда? Надо сначала полюбить, а уж потом замуж. А у нас как-то всё наоборот. Что делаем? Не пожалеть бы.
- А ты, дочка, что скажешь?
Спряталась за широкую спину Егора, чуть слышно проговорила:
- Боюсь, никого не знаю, Егора не знаю, может не надо замуж, пусть у нас поживет, может когда привыкну, полюблю, тогда и замуж.
- Не бывать такому, - отец Егора, - Мой сын в меня, а наша родня никогда не разводится, увидит – полюбит и на всю жизнь! Так мать?
Та улыбается, кивает согласно и гладит Кристину по руке, одобряет: - Не бойся, дочка, Егорка парень правильный, надежный. С ним ничто не страшно. Соглашайся, дочка.
Согласилась. Свадьбу наметили на Покров – 14 октября.
- Мы с мужем тоже женились на Покров, благословенный день. 25 лет вместе, и ни о чём не жалеем, вот каких сынов вырастили.
А младший Петька тут как тут:
- Егору Кристину высватали, а мне Алёну надо, что ж откладывать? Я уже на четвертом курсе, и мне пора.
- Ладно, не будем откладывать, ну-ка, Алёна, кажись, согласна за Петра?
Алёнка девушка бойкая, согласилась: - Раз Криська, то и я, но сестра уже работает, а я только на 2 курсе, куда замуж-то, доучусь ли?
Зоя Девкина – мать невест, сама как невеста – моложавая, разрумянилась, разволновалась, рукой сердце потирает, охает:
- Что вы со мной, девочки, делаете? Одну никак не решусь отпустить, а уж обоих, и не ожидала, и не хочу, да и боязно. Что делать-то Стёпушка?
А Стёпушка, только что соколом выступавший, и сам поник, не ожидал такой развязки.
- Не знаю, не знаю. Что сваты скажут.
- Что ж тут говорить? И мы не ожидали от Петра такой прыти, да уж раз пошла такая пьянка, ешь последний огурец.
С этими словами поднялись оба свата, по стакану самогона выпили, крякнули, обнялись:
- Так тому и быть!

Взрослая жизнь

Отшумела, отплясала свадьба дважды – в городе и в деревне, собрала Зоя дочкам приданое, отец денег подарил по 5 тысяч, обнялись на прощание, да и отправились две молодые семьи в Рыбинск, понятно, на постоянное место жительства. Это так думалось, да случилось совсем не так.
Дом у Чернявских на окраине города, в километре лес густой, но проходимый, с дорогами да многочисленными тропинками, грибниками проложенными. Сейчас тихий, печальный, дождями осенними замученный, ветрами исполосованный.
Сам дом большой, двухэтажный, выстроен заботливыми хозяевами с любовью, пониманием расположения спальных, гостиных, коридоров да кладовых. Родительская спальня внизу, рядом с кухней и гостиной, спальни молодых наверху, разгороженные кладовками. Бытовые проблемы разделили быстро и по согласию – каждая семья понедельно готовит, убирает, стирает, в воскресенье – сдаёт смену. Покой и лад в семье. Братья и Алёнка учатся, Егор готовит к защите диплом, Пётр сдает зачеты и экзамены, Алёна впервые пошла на практику в школу, впечатления двойственные, ещё не разобралась толком. Кристина так и работает в аптеке, устает от ответственности. И никто не чувствует, какие испытания судьба готовит семье.
Первой загоревала свекровь Нина Никитична. Потеряла аппетит, с лица спала, подолгу уснуть не могла. Но молчала. Наконец, не выдержала, открылась мужу.
- Ничего не замечаешь, Илья?
Внимательно посмотрел, нехотя ответил:
- Не заболела ли? Давно приглядываюсь – ешь плохо, спишь того хуже. Что случилось-то?
- Значит не замечаешь. Петька-то охальник, Петька-то… заплакала.
- Что Петька? Никак из института выперли? Так вроде стипендию получает, не могли выгнать. Давай-ка, мать, не тяни, выкладывай.
Выложила. Даже на душе легче стало.
- Петька не любит жену, Алёнку-то.
- Как так?
- А вот так. Криську он любит.
Тяжело опустился на стул, крякнул, удивленно на жену посмотрел.
- Может ошиблась, Нина?
- Да нет, не ошиблась. Сначала внимания не обращала, ан нет, теперь уверена, да и Алёнка загрустила, а вспомни, поначалу как колокольчик звенела.
- Да что заметила-то?
- Стал Петька чаще дома бывать, как Егора нет, он тут как тут, соловьем заливается, то цветы Кристине (не Алёнке, а Кристине!), то духи подарил (и той, и другой, правда, но Криське-то зачем?), то моет Криська пол, а он глаз не отводит, то воду ей поменяет, то руку подаст, то байки травит. Положил глаз на невестку, ой, положил! Что делать-то станем, Илюша?
- А она?
- Она ни сном, ни духом, крепко к Егорке прикипела. Да серьезная очень, не то что не замечает Петькиных телодвижений, даже не подозревает о том. С Егора глаз не сводит, любит она мужа, любит. А Петька прохвост. Что делать?
- Ну, а Алёна?
- Видно, тоже заметила, не раз заплаканную видела, но молчит, таится.
- Да, сестры дружны меж собой, может, обойдется.
- Обойтись-то может и обойдется, но для этого Петьке надо мозги промыть, тебе надо, Илья, тебе. Да строже и не дома. По грибы сходили бы что ли.
- Ты в своём уме, мать? Какие грибы – апрель на дворе!
- Да уж реши сам, где и как, но не тяни, поговори с сыном, а то скандала не избежать, а уж как Егор приметит, смекаешь, что начнётся?
- Да уж…


Скандал

Петька, поганец, сначала отнекивался, переступал с ноги на ногу, смотрел в сторону, а потом вдруг сказал с вызовом:
- Ну и что, люблю я Кристинку, что, запрещается? Понятно это тебе, люблю! Да уж где тебе, давно потух поди, что такое любовь и думать забыл.
- Ах ты, сукин сын, ты что себе позволяешь? Ты ведь сестринскую любовь рушишь, что про меж них начнётся, думал? А Егор-то, Егор, прибьет ведь тебя, а я и заступаться не стану!
- Где уж тебе, говорю же, потух давно.
Не сдержался Илья, влепил оплеуху Петру, хоть сроду детей не трогал, даже сам удивился, а тот злой, набычился, стоит на своём.
- Сегодня сам Егору скажу, будь что будет.
- Одумайся, сопляк, раскинь мозгами, какой скандал разыграется, рассорятся сестры, мы со сватами. Аленка-то чем виноватая, не она тебе, ты ей навязался! Сын, будь серьезней, будь мужчиной, подумай.
- Я и так полгода думал. Люблю Криську – и баста!
- Да она-то Егора любит, не тебя.
Засмеялся младший, а отсмеявшись выдал:
- Говорю же, батя, ничего не смышлишь в этой жизни, а нас, молодых, не знаешь совсем и не понимаешь. А главное, не хочешь понимать. Эка невидаль, Егора любит. Замуж шла – не любила, а теперь меня полюбит. Вид-дал я твои морали!
С тем и выскочил из сарая.
Пока управлялся Илья во дворе, стемнело, Егор вернулся из института с папками, рулонами бумаг. – Диплом у парня, а этот влезет со своей любовью! – сплюнул от злости Илья, пошёл в дом. Пока умывался, переодевался, в гостиной собралась вся семья.
Удивила Кристина. Молча выслушала Петра, не спеша встала, взяла младшую за руку, обернувшись у двери, сказала:
- Мы с Алёной уедем сейчас к родителям, благо завтра выходные, а ты Егорушка знай – повода этому я не давала, люблю только тебя и ребеночек у нас с тобой через полгода будет. Придумывай имя.
С тем дверь и захлопнула. А в гостиной буря набирает обороты.
- Ну и что ты теперь скажешь? – это уже Егор. - Любовь на убыль пошла или как?
А Петька ему:
- Или как! Мне какая разница, ребёнок, не ребенок, хоть два! Люблю её и всё равно уговорю, бросит она тебя.
- Ну что ж, пробуй. А вам, родители, вот что скажу. Через месяц защищусь и вместе с Кайратом в Казахстан уеду, заявка есть на двоих специалистов. А этот болван пусть мозги остудит и проветрит. Жаль, мама, тебя оставлять, отец сильный, он перенесет, а ты горевать ведь будешь. Но это будет лучший выход из любовного приключения. Аленку жаль – хорошая девочка, её-то зачем жизнь ломать? Успокойся, Петька, перебесишься, всё пройдёт. Удержи Алёнку.
- А пошли вы все!
Гулкий хлопок дверью и семья в немой сцене.


Алёна

Алёнка в слезах, не просыхала выходные, родители в шоке, Кристина в размышлениях.
- Ох, как хорошо всё было, замечательно просто, чего в голову взбрело этому Петьке, - остановилась, покачала головой, улыбнулась, - Егорушка влюбился с первого взгляда, сам не раз говорил и доказывал, а этот и разглядеть Алёнушку как следует не разглядел, а туда же. Да и все мы хороши – растрогались, как же оба брата женаты на сестрах, одна свадьба – одно счастье, а счастья-то не бывает одного на двоих, каждому своё, и вот какое несчастье досталось сестричке. Прошла к той в комнату, присела на кровать, погладила плечо, повернула к себе и отпрянула в страхе – навстречу горели ненавистью глаза.
- Ты во всём виновата, ты одна, ты, ты, ты….
С плачем вырвалась из рук, опрокинулась на спину, чего только не выкрикивала в горе, в слезах, в ненависти.
- Мы и женаты только формально, только что в одной постели спали, а так не тронутая даже. То устал, то ты спи, а я кино посмотрю, к приятелю уйду лекции учить, то, то, то! Много этих то за полгода.
- Что ж ты молчала, малышка моя, почему никому не открылась?
- Кому говорить-то, ты вся в счастье, в восторге, ребенок вот будет, у мамы сердце, а Нине Никитичне не могла, да и не хотела. Уйди, видеть тебя не могу, слышать о тебе не хочу. Уйди, уйди, уйди!
Уезжала Кристина в город с Егором, приехал в тот же вечер, расстроенный, молчаливый, но такой родной, любимый, нежный. На коленях стоял, слушал, как его доченька живет, не тревожит ли мамочку, всё волновался, не беспокоит ли Кристинку?
Счастливая, обнимала мужа, успокаивала, что маленькая Ниночка ещё росточком сантиметров пять, и весит столько же, как чудо такое тревожить может? И как она счастлива. – Как мы оба счастливы!
Вышла Алёна, косо глянула:
- Чему радуешься-то, твой ли ребенок?
Ахнули оба: - Ты что, Алёнка, что говришь-то?
- Что слышали. Ты с сумками в институт, я на практике, мы что их караулили? Вот и думай, не зря ли радуешься, а вдруг и вправду Петькин, а? Вот то-то!
Растерянные переглянулись, прижались друг к другу, сидят. Егор ладошкой слёзы жене вытирает, успокаивает. От такого его понимания ещё горше заплакала:
- Что-то неладно с Леной. Ну Петька дурак, но она-то, она зачем так?
- С горя, от злости, от отчаиния, забудь, милая, не вспоминай, а то как бы нашей Ниночке плохо не было.
Тёщу с тестем как мог успокаивал, извинялся за брата и перед ними и перед Леной.
- А что ты за него тут взялся объяснять, а? – Это Алёнка. – Ты вот меня второй женой возьми, а Криську Петьке отдадим. Возьми, ну!
Молча собрались, уехали.
Через неделю приехал Степан Игнатьевич к Чернявским. Невеселая встреча, пасмурные разговоры, угрюмая тишина. Оживлялся дом, когда к вечеру приезжали ребята, Егор из института, Кристина с работы. Петра в эту неделю вовсе дома не было – переселился к друзьям, в общежитие.
Кристину отец ошарашил странной новостью. Сидели вдвоём, он и известил:
- Рехнулась девка, в институт не хочет возвращаться, несёт чепуху какую-то, а вчера, Криьска, я чуть с кровати не упал. Пока вечером мать управлялась на кухне, пришла ко мне голая и тихо шепчет:
- Ты теперь будешь мой муж, подвинься, а Зойку не пускай.
Еле отбился. Закрыли с матерью  её в комнате, да ночь не спали. Я что и пришёл – к психиатру сходить надо, посоветует может что. Да сватам не говри, может это с расстройства, погорюет-погорюет, да и остепенится.
- Ох, может, папа, а может и нет. А мама-то как?
- Боюсь за неё. Нитроглицерин пьет, в медпункт ходила. Клавдия Ивановна, фельдшерица наша, послушала, выписала ещё валокордин и ещё таблетки какие-то… Новый пасад!
- Новопассит, папа.
- А, всё одно. Клавдия и посоветовала про Алёну у психиатра спросить. Ей-то всё не рассказали, так в общих чертах.
- Алёну, папа, надо сюда везти. Я схожу в клинику, запишу вас и перезвоню, вот тогда и привезёшь. На том и распрощались.
Через месяц встреча была и вовсе нерадостная. Кристина стала для сестры, как красная тряпка для быка на корриде.
- А, воровка, явилась. Мужа украла, все мои наряды присвоила, радуешься теперь. Ну, радуйся, радуйся, а я Егора уведу! Идем, Егор, я тоже ребенка хочу, идём, не бойся, ничего она тебе не сделает.
Положили сестру в клинику, сказали надолго – месяца на три-четыре, а дальше видно будет.


Печаль разлуки и радость встреч

Егор защитился в конце мая, а в июне собрались молодые ехать в «Павлодар, что в далеком Казахстане». Кайрата и Егора брали на ТЭЦ инженерами-тепловиками по эксплуатации трасс. В приглашении указывался и оклад – 30 тысяч тенге, много это, мало ли, прикинуть не могли, так как не знали, что это за единицы такие.
Кайрат объяснил:
- Это 200 долларов, достаточно хорошо, да и Кристя работать будем – пробьемся.
Но что очень важно было для ребят – обещали общежитие.
Пока собирались Петра видели один раз – приезжал вещи летние забрать.
- Зря уезжаешь, всё равно приеду, увезу от Егора.
Разволновалась, разозлилась Кристина:
- Ты Алёну погубил, думаешь так и кинусь к тебе? Век бы не видать, так противно. Убирайся!
Странно посмотрел, ушёл.
И Нина Никитична, и Илья Трофимович хоть и грустят о разлуке, но понимают, что в их ситуации это лучший выход. И наказывали, как быть на новом месте, как устраиваться, теплые вещи собирали:
- Зимы-то там лютые, а бывший семипалатинский полигон рядом, не страшно? А как родишь, Кристина, звони, приеду, помогу.
- Спасибо, родные.
К матери с отцом в деревню ехала Кристина грустная, как ни ободрял Егор, как ни успокаивал, встречи с сестрой не хотелось. Жила она сейчас дома, с диагнозом шизофрения. Как черная туча, накрыла эта новость родителей, дом, речку и ежевичные заросли. Без Егора и не поехала бы. Так к нему и жалась, пока шли от ворот к дому.
Охнула дочка, мать увидев. Похудевшая, седина в цыганских кудрях, даже ростом меньше стала, посерела как-то мамочка.
Обнялись, заплакали обе. Раньше обнимались да радовались, а теперь…
- Вся душа у меня чёрная, дочушка. А теперь вот о тебе буду беспокоиться.
- Не беспокойтесь, мама, - Егор говорит. – Не беспокойтесь! Жилье обещают, зарплата хорошая. Пока не родится Ниночка Кристина дома будет,  а там видно будет.
- Как Алёна?
- Только, только на реку ушла. Хорошо, что предупредили о приезде, отправила её белье полоскать. Любит она хозяйственные дела, огород, смотри, какой чистый, да и дом к зиме подготовила, я только с коровой и курами управляюсь. Пусть хоть эти заботы отвлекают её от ревности и ненависти.
Заплакала, обняла обоих.
- Езжайте, пока не пришла, не надо её тревожить, вот сумку возьмите, наготовила окорока копченые на дорогу, яйца, да варенье твоё любимое, ежевичное. Прощайте, милые, пишите!
А как ехали назад, охнула вдруг Кристинка, руку на живот положила, а в ладошку толчок, толчок, тишина и снова, как тук-тук, тук-тук.
Остановил Егорка машину, вышли, на лужок присели, а девчушка толкалась, с родителями играла. Растроганные, просто молча, обнявшись сидели, запоминали красоту летней речки, лугом разноцветным любовались.

Казахстан встретил ребят жарким летом. Весь июль без дождя, солнце огнём обжигает, трава в степи желтая, пожухлая, цветов вообще не видать, кое-где огромные солончаковые пустоши, да изредка пшеничные поля, вдалеке лес. Город раскаленный, маленький, но опрятный, хоть и областной центр, но жителей всего тысяч 150, не больше.
ТЭЦ старая, но мощная, 4 котла новые, к работе готовы, а вот теплосети…
Поняли ребята, почему и приглашение в институт пришло, и  зарплаты большие.
-Теплосети в аварийном состоянии, - сказал Рябцев Данил Петрович, главный инженер. Объяснять это состояние надо? Нет. Вот и отлично. Три дня вам на устройство, неделя на изучение документации и самих теплотрасс, ваш участок 36-ой юго-запад. Дерзайте, инженеры!
Общежитие малосемейного типа, кухня большая, даже диван поместился, комната светлая, просторная, с балкончиком, умывальник, душ, туалет – вся цивилизация. Хорошо устроились!
А Кристину на 6-м месяце беременности взяли на работу в дежурную аптеку, не надеялись даже, но была острая необходимость и заведующая, Алевтина Павловна, осмотрев её и беременность заметив, сказала:
- Ладно, и мы молодыми были, и детей рожали, и работали. Работай, хоть декретные получишь.
Заканчивались восьмидесятые, в стране перестройка, борьба с пьянством и уничтожение виноградников, кое-какие проблески демократии, и молодые включались в бурные дни перестроечных времен. Быстро друзья обозначились, такие же молодые семьи. Но Ниночка, родившись, была первым ребенком на всё общежитие. Нянчились все, но приезд Нины Никитичны был желанным и радостным.
Взяла Ниночку на руки, всмотрелась, ахнула, прижала к себе.
- Вся в меня, вся! Смотри, Кристюша, волосы надо лбом мысиком, брови – одна прямая, другая вразлёт, нос остренький, ямочки на щеке. Моя кровиночка, моя сладкая ягодка, ежевиченка.
- Да почему ежевиченка?
- Кудри-то черные, твои, а личико белое, чисто ежевика в цвету.
Радуются обе, девочку с рук на руки передают. Привезла свекровь фотографии Зое и Степану. Увидела их и Алёна. Не равнодушно, со злостью, раздражением:
- Ну и что я говорила? Вылитый Петруша. Увела змея мужа, ребенка теперь вот родила. А я одна, одна, никому не нужная. Но и им счастья не видать, это я точно знаю. Не видать!

Воровство

В мае Ниночке уже полгода. Самостоятельно сидит, играет с грибками-погремушками, кольца-пирамидки старательно разбрасывает, ротиком с двумя зубками улыбается. Егор приходил с работы, щекотал дочку, до потолка подбрасывал – здоровался. А уж кто из них смеялся громче, не могла определить Кристина, у самой сердце замирало от счастья – бывает ли на свете что лучше? Одно омрачало – не могла пригласить родителей к себе. Маму – из-за сердца, папа нужен им там обоим, неизвестно кому больше – жене ли, взбалмошной ли дочери. единственно что радовало – трудолюбие Алёны. Стирала, гладила, белила и подбеливала, красила и подкрашивала. Выделялся дом во всей деревне – красотой, опрятностью, чистотой. А в огороде ни травинки лишней, овощи ровными рядочками.
- Поди и на ВДНХ нет такой красоты, как у Девкиных, - ахали соседи.
Так и жили. А в июне Алена вдруг засобиралась в дом отдыха.
- Устала, отдохнуть хочу. А через время и путевку принесла – рядом, на берегу Оки профилакторий. Степан отвез дочь, устроил, воротившись вздохнул:
-Хоть эти двадцать дней проживем спокойно.
Спокойно, да не совсем.

Снится Егору сон. Как будто идут они с Кристиной по ежевику, лукошки у обоих в руках, а семимесячная Ниночка бежит впереди по тропинке и звенит колокольчиком. Да громко так кричит:
-Не туда идете, родители! Не через брод надо, а по речке, по речке.
Дивится Егор, надо же семь месяцев дочке, а бежит, разговаривает, да чисто так – что за чудо! И во сне сам себе говорит:
- Как проснусь, надо Кристе рассказать, пусть порадуется.
Но Кристине не удалось порадоваться всю следующую неделю, столько слёз выплакала, что за все свои 25 лет до этого столько не набралось бы. Пропала Ниночка.

Закадычными подружками были Ольга и Кристина. И не только подружками. Ольга была Ниночке крестной матерью, часто возилась с малышкой – своих ещё пока не было, а так хотелось! Этот ребенок как звоночек, согревал сердца женщин, давал надежду каждой на счастье, радость материнскую.
- Оленька, присмотри за коляской, спит Ниночка, я пока пеленки-распашонки развешаю. И как не раз это делала, поставила коляску под подружкино окно, у скамеечки, и ушла вглубь двора к бельевой площадке.
- Присмотрю, присмотрю, не беспокойся.
Бесшумной кошкой подкралась к коляске женщина, накрыла ребенка белым платком, бережно к себе прижала и быстро метнулась за угол дома. Как заурчал мотор и машина двинулась по улице, слышали и Ольга и Кристина. Слышали, да значения не придали – сколько их мимо общежития проносится.
Подошла Кристина к коляске, присела, Ольге рукой отбой махнула.
- Посидим, Егора дождёмся на обед, и Ниночка проснётся. Сама задремала.
- Кристя, Кристя, а где дочка?
Открыла глаза, удивленно на мужа посмотрела и к коляске. Пусто.
Не ойкнула, не вскрикнула, опустилась мимо скамейки в глубоком обмороке.
Пока скорую, милицию, пока Кристину отхаживали, ушло часа три. Далеко за это время уехала машина с женщиной и ребенком.
И Ольга, и Кристина припомнили, как взвизгнули тормоза на повороте. ГАИ разослала во все опорные пункты тревожные сигналы, но получились они на деревню дедушке – ни какую машину надо искать, ни кого в ней.
К вечеру Егор позвонил родителям, те Зое со Степаном. Всполошились оба и в санаторий. Пусто. Нет птички в клетке. Через милицию установили, что Девкина Елена Степановна 10 июня брала билет на Павлодар. Заработали следователи, объявили по радио и телевидению.
И ведь откликнулись люди! Первым, на 4-ый день, в горотдел пришел водитель такси – Зайцев Вениамин Павлович – 48 лет, работает в таксопарке 29, всегда в почете, с перевыполнением планов, с грамотами и даже орденом «Знак почета».
- Заявку на такси мне передала диспетчер, быть в 1.30 у общежития на углу. Ждал минут 15, уже хотел отъезжать, подошла женщина, очень извинялась. Да ладно, понятно, что от ребенка зависит.
- Пока сонную одела, из сил выбилась, водички не найдется хлебнуть?
Напоил. Высадил у первой деревни «Степная», как переехали мосток через ручей, так и вышла. Ещё удивился, почему не к домам подвезти.
Засмеялась:
- Нас отец сюда придет встречать. С тем и вернулся в город, да вот по телевизору увидел фотографию, пришёл.
На пятый день из деревни «Степная» приехала старушка, которая рассказала невероятную историю.
- Сижу это я на лавочке у ворот, отдыхаю. Идёт женщина молодая, с лица красивая, с ребенком на руках. Тот, сердешный, криком исходит. Спрашивает, не знаю ли какой молодухи, которой ребенка надо. Рассказывает, что ребенок сестры, а сестра умерши, а ей-то ребенок и не нужен вовсе. Вот и хочет отдать. Ну и показала я ей Верку Первухину, да и проводила к ей. Все расспрашивала. Да молодка в аккурат попалась не разговорчива, сказала – не до разговоров, сестру оплакиваю. Ну, дак я, дура стара и поверила. Да к Верке, слышь-ка, и отправила, до самой до калитки довела. А фоту увидела, смекнула, что нечисто дело, вот и пришла правду-матку выложить.
Ну а третьим было признание самой Верки.
- Мне уж под 40. замужем дважды была, да деток бог не дал, оттого и мужья оставили. Оба хорошие были, плакала и по тому, и по другому. А тут такое счастье в руки. Конечно, взяла. А девочка-то чисто ангел,  только корми, а потом такая забавная, поёт, руками машет, ползает. Хожу за ней по дому, от счастья плачу. А тут по радио объявление, я и очнулась. Документов на девочку нет, поняла, что это о моем найденыше объявление. И как только услышала, сразу поняла, как мать плачет об этом ангелочке. Скоро проснется, конечно, отдам. Опять не услышал меня боженька, а так жаль, так жаль!
Горько заплакала.


Что делать с Алёной?

Явилась дочь в дом, как ни в чём не бывало.
- Хорошо отдохнула, можно и опять работать. Переоделась и на огород, за неделю зарос.
- Надо, Степан, сообщить участковому, велели ж, как вернётся, сообщить.
- А что сообщать, вот наш Анискин и сам сюда направляется.
Поздоровались, сидят, молчат. Знает Иван Демидович горе Девкиных, понимает его, как начать разговор придумывает.
- Ты, Демидыч, не томи. Что ждет девку нашу?
- Девку Девкину ждёт отсидка в холодной, да серьезный разговор, повторится что подобное – сдам в психушку.
Зоя:
- Ведь ничем болезнь не проявляется, только из школы уволили, не уроки объясняет, а свою историю, хулу на сестру.
А девка тут как тут.
- А, Демидыч, явился. По мою душу! Так это зря. Больная я, и справка есть, никого не убила, а надо бы. Сначала Криську, а потом Петьку. Но это я ещё подумаю. А пока иди-ка со двора, а то придется не меня арестовывать, а папашку моего любимого. Да-да, не удивляйся, во-первых, не хочет он мне дочку сделать, как у Кристи. И я должна с этим мирится? Ну, нет! А во-вторых, вор он у нас.
- ?
- Да-да, вор. Видишь, мастерит мотоцикл? Зачем спрашивается, ведь машина есть? А из чего мастерит? Наворовал части в МТС, с тракторов собрал, пшеницу косить надо, а трактора стоят.
- Какую пшеницу,  июнь месяц, охолони, не болтай на батьку!
- А, так вы все заодно, напишу в город, пусть вас тряхнут обоих, в сговоре поди-ка, отец собирает, ты продаешь, а денежки поровну. То-то, молчите. Вот напишу! А теперь быстро со двора,  а нет, так пойдем в дом, ты мне дочку сделаешь. Не хочешь?
Разволновалась, раскричалась, еле втроем увели в комнату. Клавдию дозвались, сделала укол, Алёна уснула.
А во сне лицо спокойное, красивое. Горе родителям, слёзы.

Через неделю ушла Алёна из дома, пропала. Позвонили Егору, предупредили.
Но теперь путь дочери лежал к Чернявским. Им на глаза не показывалась, высматривала Петра. Когда поняла, что его нет, пошла в институт, оттуда в военкомат.
- Служит Петенька в Мурманске, на флоте и служить ещё 2 года. С армией и флотом я не справлюсь, а потому отложу свидание на 2 года, а уж потом сочтусь, - всё это серьезно, спокойно объясняла Алёна отцу, явившись поутру домой, как будто и не отсутствовала целую неделю.
На увещевания отца, его просьбы оставить всех в покое, так же спокойно ответила:
- Кто меня довел до такого состояния? Криська и Петька. И думаешь, я это так им оставлю? Нет! Ты молчи, не лезь в мою жизнь. А то и тебе достанется.
Первым делом после такого душевного разговора Степан Петрович навестил сватов, посоветовал отписать Петру, чтоб домой не являлся, от греха, а уедет куда, чтоб письма без обратного адреса писал, ведь одержима желанием отомстить, хоть ему, подлецу, и стоило бы, он дочь довел до ручки.
Егору с Кристиной написал тоже самое.
- Да что б письма без обратного адреса, тогда нам с матерью жить спокойнее.
Разговор с психиатром более всего озаботил несчастного отца.
- Дочь ваша не буйная, работящая, вполне дома жить может. Давайте седуксен, уберите фотографии старшей дочери, её письма, чтоб ничего о ней не напоминало. О том, что она не больна, даже и не думайте, тем её болезнь и характерна, что рассуждения вполне разумны, а поступки неадекватны. Вашу дочь обуревает мания преследования, вот она и вынашивает планы мщения. Для окружающих вполне безобидна. Загружайте работой, не поддерживайте её агрессивных разговоров, гасите их.
С тем и уехал отец домой. То и жене передал. Живут дальше.

Работящая и спокойная Алёна всё лето возилась в огороде, консервировала фрукты и овощи, читала книги, ходила в кино. Была приветлива с окружающими. Потом съездила в город, привезла целую сумку цветных ниток мулине, руководство по вышиванию, рисунки,  и всю зиму просидела за пяльцами. Справедливости ради надо отметить, что все картины были произведениями искусства. Особенно поражали полтора метра на метр «У омута», «У лукоморья дуб зеленый», «Северное сияние». Приходили соседи, любовались, хвалили. Дошла весть об искуснице до райцентра. Приехала уполномоченная по культуре, долго стояла у картин и вынесла вердикт:
- Обязательно в музей!
Так четыре Алениных работы попали в Музей искусств, сначала в Рыбинск, потом в Ярославль, а там раскупились иностранцами за большущие деньги. Алена как на крыльях летала – успех, слава, восхищение. А бедные родители снова в растерянности – может, ошиблись врачи, может, не больна дочь? И ехать к психиатру как-то не хотелось – ведь так всё хорошо!
А дочь однажды в минуты спокойствия и благоденствия вдруг спросила у матери:
- Как считаешь, ма, хватит этих денег, чтобы убить Криську и Петьку? Если не хватит, опять всю зиму придется сидеть за вышиванием. Но если честно, надоели мне картинки, придется подешевле оплатить.
Зою с инсультом увезли в Рыбинск. Так и не поднялась. Кристине с Егором Чернявские написали уже после похорон. И ещё раз предупредили – Алёна опасна, не приезжать, а отцу письма только через них. А через некоторое время порадовали детей:
- Тяжело смотреть на Степана Петровича, пригласили жить к себе, а Алёну оставили в вашем доме.
И забегая вперед, скажу, что жили дружно, Нина Никитична готовила, убирала в доме, мужчины работали. Молодая семья несколько раз приезжала в гости, Алёну не извещали. А той год от года становилось хуже и хуже. То по реке разогнала всех гусей и уток.
- Как не видите – птичий грипп на них сидит, глазищами вращает, хрипит и кашляет?
То начала ловить мальчишек, лет после пятнадцати, пыталась затащить к себе в дом с известными намерениями; прибила флаг над домом, во всю мощь гремели маршы, и могла она под них маршировать сутками.
Надоело Демидычу сражаться с нарушительницей, с заключениями фельдшера отправился с Алёной в больницу и оставил её там навсегда.


От судьбы, как от сумы

Жизнь потихоньку налаживалась, входила в русло. Кристина заведует аптекой, в которую пришла впервые лет пятнадцать назад. В семье Ниночке родили Левушку.
- А что, - уговаривал Егор жену, - хорошее имя, может писателем станет, а звучит как, вслушайся, Кристин, Лев Егорович – замечательно звучит, как флейта прямо.
Прыснула:
- Тоже мне флейта! – подхватила малыша на руки. – Зайчик мой, как обрадуются дедушки с бабушкой, такой богатырь, да ещё и лев.
Задумалась, глаза затуманились, вспомнила маму, сестру.
В такие минуты Егор не приставал, понимал, что любое слово может ранить глубоко. А он-то уже совершенно спокоен, спокоен за себя, за жену, за детей. Вон, как звучат голоса за стеной, как стена выдерживает?
Ниночка уже девушка, 16 сравнялось в ноябре, Левке 5, ещё детсадовец, пристает к сестре со своими важными ребячьими делами. Той нравится братишку поддразнивать, кружить по комнате, сама с ним становится пятилетней.
Егор так и дружит с Кайратом, теперь уже семьями, детей в шутку сватают, породниться мечтают. Так и работают на ТЭЦ, меняют, монтируют теплотрассы, обеспечивают город теплом и светом. Крепко врос Егор в эту прекрасную казахстанскую землю, не жалеет, что уехал из родных мест. Одно иглой сидит в душе – брат. Также как Ниночка с Левкой были друзьями, учились в одной школе, гоняли футбол на одном поле. Далеко брат перебрался после армии – в Североморск, служит в порту. 17 лет не виделись, а так бы хотелось.
- Крись, а не поехать ли нынче в отпуск к родителям, зовут, ждут, 2 года не виделись.
Прояснился взгляд, улыбнулась:
- А что ж, поехали.

У родной калитки старенькие «Жигули» и новенькая «Ауди».
- Чья же?
Ответ был не нужен. На крыльце стояли оба деда и собственной персоной Пётр с женой и сынишкой. После церемонного здравствования, Петька подмигнул лукавым взглядом, пригласил:
- Проходите, ежевичное варенье на столе!