На свободе

В электричке не было свободных мест. Кроме двух у меня за спиной. Пассажиры не решались занимать их, проходя в следующий вагон. Позади меня развивался диалог, и я отвлекся от книги. “Фламандская доска” Риверте требовала внимания, но я уже не мог сосредоточиться на чтении.
Разговаривали два мужика. Голос первого был обычным. Второй  говорил так, что внутри меня что-то заворочалось, закопошилось, как потревоженный клубок змей. Голос его был хриплым, но звучным, он, видимо, принадлежал тому, кто часто “закладывал за воротник”.Но это было не главным, что меня заинтересовало. Меня привлекла речь.
Такой характерный выговор уже редко встречается. Что-то подобное я слышал последний раз лет тридцать назад, когда жил у своего крестного в двухэтажном бараке, приютившем среди обычных граждан несколько бывших зэков, отсидевших свои сроки в сороковых-пятидесятых. Тогда я, еще совсем маленький, оставленный на каникулы в своем любимом Егорьевске, дружил, если можно так сказать, с Шуркой Полубояровой, которой было уже за семьдесят, добрейшей бабкой с лагерным прошлым, но этого я, естественно, не знал, да и какое тогда для меня имело значение ее прошлое?
Одинокая старуха, у которой кроме собаки да кроликов в сарае родных не было, общалась со мною, как с внуком, даже подарила мне крольчонка.
Так, услышав разговор в электричке, я вспомнил и ее голос, бабы Шуры.
Диалог в общем, был не интересен – мат-перемат, но я все же не удержался и обернулся. Обычным голосом говорил мужик в кожаной кепке, надвинутой по блатному, на самый нос. Хрипел же совсем плюгавый мужичок, с черным, то ли от грязи, въевшейся за столько лет отсидки, лицом, то ли от жгучего ветра, обдувавшего его на лагерных работах.
Напротив них сидела тетка лет сорока. Диалог переходил в дискуссию с привлечением третьей стороны в лице тетки.
- Ну вот вышел я. И кому я здесь нужен?! Ну что я, дурак что ли, не понимаю? Дочь, у нее семья. Внуки – деда, деда… Нет, меня кормить не надо… Ну скажите, ну какой я особо опасный? Что я , резать, стрелять вас буду?
Тот, что в кепке, успокаивал его:
- Дядя Толя, дядя Толя…
Мужичок продолжал, обращаясь к тетке:
- Дочка, ты знаешь город такой, Соликамск? Нет? Это Пермский край. Соликамск. Там сорок два лагеря!
Я подумал: “Они там соль добывали что ли?”
- Ну вот, у меня дочка такая же, как ты. Ты семьдесят второго года?
Кепка возразила:
- Постарше.
Тетка подтвердила, постарше, мол.
Я подумал, что бы было, если бы вместо нее сидел я, например, с женой. Что бы я ему сказал?“Много зла ты видел, отец. Делай добро людям, только в этом твое спасение.”
А может, и не сказал бы. Сам поймет, если спастись захочет.
Моя остановка, выходит почти весь вагон. Кепка с мужичком едут дальше. Мужичок ложится с ногами на скамейку, подложив под голову пакет. Как на нары…

2007 г.