Глава 3. Ташкент - город хлебный
Куда движется наш эшелон, не знал никто.
Теплушки были сплошь забиты беженцами, мы долго стояли на полустанках, пропуская в одну сторону военные эшелоны, в другую – эшелоны эвакуированных предприятий. Плохо было с водой, была большая опасность потерять друг друга.
Сколько времени мы добирались до Средней Азии- не помню; вокзал, где нас выгрузили, находился на карантине, в город Ташкент доступа не было, нас отправили дальше. Известен адрес, где мы поселились: Ферганская область, город Маргилан, улица Берляшка, дом 7, кв. 50.
Типично узбекское поселение – Маргилан был для нас странен и необычен. Плоские крыши глиняных домов с большими отверстиями для выхода дыма, очаг прямо на полу ( вернее – в полу ), вместо мебели на стенах и на полу цветные ватные одеяла, женщины, закрытые паранджей, частый заунывный плач по погибшим.
Мы недолго прожили в Маргилане, но в памяти свежи картины: вот я вместе с местными ребятами бегаю по крышам; вот мать, уже в зимнее время, набирает воду у обледенелой колонки, падает и травмирует себе два передних зуба.
Мы часто сидели с мамой у окна и пели песни.
Она очень любила петь украинские народные песни, родилась в Константиновке, окончила в сельской местности среднее учебное заведение, была учительницей младших классов; всю жизнь мечтала работать, но жизнь сложилась так, что всю себя отдала семье, воспитанию детей.
В то время была особенно популярной песня «Огонёк»:
На позицию девушка провожала бойца,
Темной ночью простилися на ступеньках крыльца.
И пока за туманами видеть мог паренек,
На окошке на девичьем все горел огонек.
Воспоминания о войне навсегда у меня связаны с этой песней.
Мы не долго прожили в Маргилане.
Родственники помогли нам переехать в Ташкент. Мы поселились в одной комнате вместе с сестрой отца тетей Женей и ее детьми – Д.и Ф.
Дом на улице Абдуллы Тукаева,38, где мы жили, был разрушен во время знаменитого ташкентского землетрясения в 19.. году, именно здесь, в этом районе находился эпицентр, сейчас, вместо разрушенных домов у реки Бассу, воздвигнут монумент, посвященный этому трагическому событию.
Жили очень бедно, в комнате у окна стоял комод, справа и слева две кровати, на окнах марлевые занавески, пол земляной.
Во дворе, разделенным арыком на две части, жило еще несколько семей, сбоку за палисадником был дом, с которым связано ряд неприятных происшествий. На чердаке этого дома хранился архив какой – то организации, мы дети рылись в бумагах, перебирали старые папки.
В этой комнате мы прожили два самых тяжелых года войны.
Здесь я пережил несколько тяжелых нервных потрясений, - но обо всем по порядку.
Чтобы как-то прокормиться, тетя Женя пошла работать в столовую, мама со всеми детьми оставалась дома. Ей было трудно с нами. Д. и Ф. её не слушали, тетя Женя их ругала, они убегали и прятались. Жизнь была такова, что маме приходилось часто отлучаться, оставлять нас одних.
Мы, дети, не сидели дома. Наевшись черепашьего супа, бегали по плоским крышам, лазали в соседний двор, где была свиная ферма, купались в арыке, а позднее, в заводи реки Бассу учились плавать.
Река Бассу – горная, холодная, быстрая – не каждый решится её переплыть, а вот Д. переплывал, вместе с Ф. прыгал с моста.
Черепахи, насколько я помню, были тогда основным продуктом питания.
Они были везде: ползали по земле, из них варили суп, который тетя Женя приносила из столовой.
Но иногда непогода загоняла нас в квартиру.
Мы разбили термометр и играли с ртутью на подоконнике; баловались со спичками и подожгли занавески. Из окон валил дым, сбежался народ, мама находилась за квартал от дома, когда увидела эту картину. Мы принимали отчаянные меры, чтобы потушить огонь: Д. тащил по полу ведро с водой, а я на руках пытался вынести из комнаты 1,5 годовалого Леву.
Все кончилось благополучно, мама прибежала во время.
Крику и шуму было много, но этот пожар был только первой неприятностью, которая нас постигла.
Второй неприятностью была кража, - среди бела дня у нас выкрали верблюжье одеяло, единственное одеяло, которым мы все трое укрывались.
Дело было так. Рядом с нашим домом находился другой дом, в котором жили дальние родственники, они то и помогли нам перебраться в Ташкент.
У них были дети нашего возраста: мальчик и девочка, а также жил кот Васька, с которым произошла странная история, неожиданно он исчез, а потом его обнаружили на чердаке с дюжиной котят. Мальчик болел страшной болезнью «палагра», которая так истощала человеческий организм, что он превращался в ходячий скелет. Обычно, страдающие этой болезнью, не выживали.
Итак, в тот злополучный день, мама куда-то ушла, нам стало скучно, закрыв дверь нашей комнаты на замок, мы побежали играть к соседям.
Помню, я несколько раз выглядывал, - раз выглянул – замок висит, второй раз – замка нет!
Кинулись домой – украли одеяло!
В тот вечер, ложась спать, мы укрылись маминым пальто, но и с ним, спустя несколько дней, случилось ЧП.
Я уже писал, что в нашем дворе находился странный дом за палисадником, в котором жили неизвестные нам люди. Они постоянно наблюдали за нами, с целью поживиться.
Как-то вечером, вся наша семья ужинала черепашьим супом ( кроме этого супа, мы, мальчики, лакомились еще макухой, доставали ее рядом с домом, где была большая свиноферма и макухой кормили свиней). Я съел свою порцию быстро,
а Ф. запрятал кусочек мяса и начал меня дразнить: «Ага - гуга – гуга – га».
Тетя Женя дала ему затрещину, он убежал, я остался сидеть и услыхал разговор тети и мамы о том, что мамино пальто не мешает перешить.
Тетя разговаривала громко, этот разговор слыхали и соседи.
Я думаю, что дело было именно так, потому что другого объяснения тому, что случилось несколько дней спустя, я дать не могу.
Я находился один в комнате, когда в дверь постучали: вошла прилично одетая женщина, спросила маму, огорчилась, что ее нет дома и сказала, что она пришла за пальто, чтобы взять его перешить.
Для приличия подождала немного, потом сняла с окна занавеску, завернула пальто и ушла. Мне было всего 7 лет, я знал, что мама хочет перешить пальто, поэтому не поднял шума и не пытался остановить ею. До сих пор вижу ее лукавый взгляд, когда она ходила по комнате и переставляла вещи на комоде.
Через полчаса пришла мама и выяснилось, что никакой женщине она ничего не обещала, что нас посетила аферистка.
И снова, как в случае с кражей одеяла, я стоял за дверью, мучительно переживая случившееся, мама истерически кричала.
Помню фразу, сказанную кем-то из взрослых: - « Нельзя так, пожалейте мальчика!»
Ташкент запомнился мне не только этими и другими неприятностями ( был случай, когда мы потеряли Леву, пока я играл в футбол, ему было 3 года, он пошел погулять вдоль улицы, прошел три квартала и заблудился. Мы нашли его уже в милиции, на руках у милиционера с длинными усами. Лева уже не мог плакать и только всхлипывал.
Другой раз, уже учась в первом классе, я пошел в старый район города в гости, неизвестные на противоположной стороне улицы спустили на меня собаку. Огромный пес ( собака Баскервилей), набирая скорость, мчался за мной, пока я не укрылся в подъезде дома – но и многим хорошим.
Холодно и тяжело было первую зиму, но наступила ранняя весна, все крыши и палисадники покрылись алыми маками; купание в быстрой, горной реке Бассу и Комсомольском озере, арыки с холодной прозрачной водой на улицах, узбеки
в летний зной в теплых халатах на верблюдах и осликах, пестрый восточный базар
( Алайский) и, конечно, кино, - все это было необычно и приносило массу удовольствий.
В то время в Ташкенте на улице Новои было несколько кинотеатров. В одном шли художественные фильмы «Два бойца», «Мы из Кронштадта», «Маугли»), в другом « Хроника» - фильмы крутили без перерыва.
Купишь билет, зайдешь в темный зал, где уже идет фильм и смотришь столько, сколько хочешь, пока не надоест.
Как – то я с Левой ( ему было 4 года) пошел в «Хронику», когда мы зашли с ним в темный зал, перед нами на большом экране рычал тигр и готовился к прыжку.
Лева испугался и бросился бежать из кинотеатра домой, сколько я его не уговаривал, так он и не вернулся. Билеты пропали.
Большой радостью был приезд отца из госпиталя и наш переезд на новую квартиру по улице Кашгарской 104.
Призвали отца на фронт в 1942 году, он проходил обучение в городе Черчик, куда мы к нему несколько раз ездили. Род войск – кавалерия.
Обучение было очень тяжелым, до кровавых мозолей на ягодицах. Кому пришла в голову мысль, горожан, людей, в основном, служащих посадить на лошадей – сказать трудно. Отцу было легче, чем другим – он вырос в сельской местности.
Правда, и он попал в неприятную историю.
Ехали однажды с учений, расслабились и не знали, что из соседнего загона вырвались дикие кони.
Лошадь отца была покусана, понесла и сбросила своего всадника под откос реки.
Воевал отец под Сталинградом, там получил тяжелое ранение. Он часто рассказывал, как это было.
Их эскадрон ходил в тыл к немцам с разведывательными целями.
Вооружение: сабля, пистолет, пулемет на гриве лошади, в тылу врага они голодали, лошади объедали кору с деревьев.
Прорывались назад с боем, из сотни выходило всего несколько человек, остальные гибли.
Кавалерия имела свои отличия от других родов войск. У офицеров и старшин папахи были белые, в отличие от рядовых.
Это помогало снайперам противника выбирать цель и стрелять только по командному составу.
По команде отец поднялся в атаку и снайперская разрывная пуля угодила ему в голову, ниже правого виска и прошла навылет.
Ему сделали в Пензе пластическую операцию ( женщина хирург, о которой отец вспоминал с благодарностью всю жизнь), пришили язык, но рот полностью длительное время не открывался, свищ беспокоил многие годы.
На новой квартире у нас была отдельная комната – не проходная. В проходной жила хозяйка с 15-летней дочкой ( хозяйку мы почти не видели, она работала на оборонном заводе и редко ночевала дома).
Здесь я познакомился с узбекским мальчиком.
Как – то мы что-то мастерили и я спросил его, где гвоздь. – « Есть, - ответил он, я его в карман поставил!»
Смешная история случилась с хозяйской дочкой. Ее укусил скорпион, она дрыгала ногами и кричала – это было забавно.
Мы научились легко переносить укусы скорпионов. На окне стояла бутылка подсолнечным маслом, где плавало несколько скорпионов, - их яд в растворе с маслом служил противоядием, - смазывали места укуса.
Война шла к концу, наступил 1944 год, жизнь менялась к лучшему, мы понемногу стали приходить в себя.
« Ташкент – город хлебный» - так называли его в годы войны. Он спас многих от голодной смерти, даже в самое трудное время люди помогали друг другу, отдавали последнее. В нашем доме жила молодая женщина с больным ребенком, ей помогали, помню, как она ставила сковородку на два кирпича, разжигала огонь и жарила картошку на воде.
Средняя Азия и, особенно, Узбекистан славятся изобилием овощей и фруктов ( снимают по два урожая в год), а какие бахчевые культуры!
Лева, кряхтя, с трудом выкатывал из- под кровати огромную дыню или арбуз.
На улице продавали пирожки по 3 рубля штука, мороженое ( одна порция стоила 50 рублей, - именно такую сумму мне с Левой подарили друзья отца на «хонеке гельт».
В ларьке, напротив нашего дома, продавали чудесные персики.
Вечером продавец, уходя домой, прикрывал дверь и завязывал петли веревочкой, чтобы не забрела коза.
В школу я пошел поздно, в 8 лет. Виновата в этом моя болезнь, - в 7 лет я заболел малярией, она вытрясала из меня душу, я сильно ослаб, если мама на руках носила меня на процедуры.
Мне за два года учебы пришлось поменять несколько школ, ( причину не помню), но учился я хорошо, особенно любил математику, приходил со школы и с удовольствием устраивался у окна решать примеры. Диктанты я писал хуже, но все же 2-й класс закончил с « Похвальной грамотой».
Жаль, что эта грамота на узбекском языке, где-то затерялась. Я до сих пор помню узбекские слова: бир сум – один рубль, счет – бир, ики, уч, тор, бешт и т.д.
Собираясь в эмиграцию, я написал письмо в Центральный Государственный Архив Республики Узбекистан с просьбой выслать подтверждение, что наша семья в период 1942…45 годов находились в эвакуации в городе Ташкенте.
В письме есть такие строчки: « с искренним уважением и благодарностью за все то, что Вы сделали для эвакуированных в годы войны. Ваше гостеприимство, чудесный город Ташкент всегда в нашем сердце».
Много лет спустя,вспоминая прожитые годы в эвакуации, я написал следующие стихи.
Поздравляя брата с юбилеем,
Захотелось так ему сказать: -
«Лева! не грусти, что мы стареем,
Наши годы не воротишь вспять».
Лучше вспомни, как с тобой мы жили,
Отдавали дань свою войне.
Как отца на фронт мы провожали,
И встречали с раной на лице.
Как журчали во дворе арыки,
Горький жмых, да черепаший суп
И узбеков горестные всхлипы,
Похоронок истеричный звук.
Вечно благодарны мы Ташкенту,
Что не дрогнул, многим жизни спас
Доброту и теплоту Востока
Не забудем, вспомянем не раз!
Свидетельство о публикации №209042100711