Душа

Декабрь 1941 года…

В начале декабря развернулись ожесточённые бои в ходе битвы за Москву. Немцы были всё ещё очень сильны и давали отпор советским войскам на некоторых участках, отчаянно сопротивлялись. Одно их  наших воинских  подразделений попало в немецкое окружение и силы были не равны. Цель батальона была сдержать наступление немецких войск на данном участке до подхода основных наших сил. Бои развернулись в районе деревни Гришино и  части нашей дивизии несли огромные потери…
Приказ был держать оборону, во что бы то ни стало и они держались до последнего.  В конце концов, немцы замкнули кольцо окружения и отойти к своим не предоставлялось  возможности.  Все меньше оставалось людей, почти неделю держали оборону герои, из последних сил сдерживая натиск противника. Ситуацию усугубляли жесточайшие морозы.

Почти все, многие из его товарищей погибли, а он с оставшимися вел огонь из автомата, расстреливая пехоту и забрасывая гранатами рвавшиеся  вперед немецкие танки.
Все меньше оставалось снарядов, боеприпасов, кончались патроны…
-Андрюха держись! – поддерживал он раненного товарища. – Андрюха, слышишь? Всё будет хорошо, только держись ладно?
Но Андрюха уже не ответил, лицо покрылось инеем,  а глаза  застыли словно стеклянные.  Он закрыл их рукой и заплакал.  На морозе не видно было бледности и погибший товарищ с закрытыми глазами выглядел как живой, словно лишь ненадолго заснул.
-Чёрт! Патронов уже не осталось. Сволочи! – сокрушался Евгений.
Немцы снова усилили огонь артиллерии, пропахивая наши траншеи. Женька не почувствовал как  его зацепило в плечо осколком, только ощутил как что-то влажное стекло по руке, шинель его промокла от крови.  Перетянув руку, он продолжал вести огонь, когда снова пошли немецкие танки, а за ними пехота.  Немцы не унимались, но взять наши укрепления не могли…

Он лежал в окопе раненный и замерзал, медленно замерзал… Ощущение холода, жесточайшего озноба вдруг сменилось комфортным теплом.  Клонило в сон, ужасно хотелось спать и глаза закрывались.
- Не спи, только не спи… - слышал он отдаленные голоса. 
Первое время он ещё отвечал, но постепенно стал забываться, казавшимся таким сладким сном. Все мысли его были о доме, о дочери которую он оставил.  Жена его умерла и дочь он воспитывал один, уйдя на фронт оставив её на попечение тетки, своей сестры.  Вместе они проживали в тесной коммунальной квартире, где было несколько комнат и общая кухня.
- Как она без меня, там одна?  Что с ней будет? Неужели я её уже не увижу свою Валентину? 
Ему снился дом,  его комната, где бегала маленькая дочурка с которой он играл… Видения сменились яркими образами, галлюцинациями,  где возникали почти реальные картины. Во сне он улыбался…
Последние мгновения своей жизни он думал только о дочери, которая оставалась полной сиротой и её судьба волновала его больше всего.
* * * * * * * * * * * * * * * *
Июль 1987 года…

Алексею вот уже несколько раз, снился один и тот же сон, где он шел по улице,  одно и тоже место,  переулок,  арка, где он сворачивал во двор.  Всё казалось знакомым.
- Почему думал он?  Что со мной происходит? – он никак не мог понять и найти объяснение, шестнадцати летний парень.
- Мама.
- Что? – спросила она.
- Со мной происходит что-то странное. Мне снится один и тот же  сон, будто я куда то иду. Какая то улица, дома, одно и тоже место, где я прохожу через арку и сворачиваю куда то во двор но дойти не могу. Все кажется каким то знакомым. Что бы это значило?
- Не знаю, - ответила мать. –  Я не могу объяснить. Мало ли что может присниться? Не думай об этом. Лучше есть садись, я борща сварила, котлет нажарила, - она улыбнулась.
- Но этот сон снится мне слишком часто, он преследует меня уже которую ночь. И все одно и тоже!
- А ты забудь и не думай. Все пройдет, вот увидишь!
Но сон всё обрастал новыми подробностями и ему привиделся даже номер дома, в который он хотел войти… Однажды ему приснилась комната с обстановкой, маленькая девочка лет пяти которая играла с ним. Во сне он увидел игрушку, коника, деревянную качалку, черного цвета, на кухне он жарил картошку и почти ощущал тот запах, который от неё исходил. Это видение то исчезало, то повторялось с регулярной периодичностью. 

Вскоре он уехал в Москву и поступил  на инженера в ВУЗ, с физико-математическим уклоном, выбрал специализацию архитектора-строителя.  Будучи студентом, они с ребятами часто гуляли по Москве.  Он любил ходить в кино, обожал эскимо, привык к метро и постепенно сроднился с непривычно шумным и суетливым городом. Здесь в Москве он мечтал найти работу, и возвращаться ему не хотелось. Он даже знал куда он пойдёт и надеялся что от работы ему дадут хотя бы комнату в общежитии, поскольку в специалистах, даже приезжих там нуждались. Алексей сдавал сессии на отлично, закончив школу почти что с красным дипломом.
Однажды, решив с приятелем  пройтись до остановки пешком, он не сел как обычно в троллейбус.  Они шли и о чём то болтали…  Какая завтра будет пара?  По каким предметам  будут лекции?
- Стой! – остановил он вдруг приятеля.
- Ты чего? – тот спросил удивлённо.
- Мне это место кажется знакомым.
- Ты что?  Мы здесь были  несколько раз, но ты не обращал внимание.
- Вот этот дом, с водосточной трубой. Там налево будет арка, если в неё свернуть, то там будет старое здание, пятиэтажное из красного кирпича. Кажется номер дома 16.
- Мне некогда, пойдем быстрее, - заторопил его Николай.
- Если хочешь, иди, я приду немного позже, мне интересно пройтись. 
- Как хочешь, но смотри, как бы не заблудился.
- Да найду я дорогу! Через час другой вернусь.
- Ну смотри! – тот побежал к остановке, махнув на него рукой.
Алексею было жутко интересно. Какого было его удивление,  когда пройдя метров десять, он действительно увидел знакомую арку и решил свернуть. Будь что будет! Во дворе он увидел кирпичный дом, старой,  довоенной постройки. На доме красовался номер «16».
- Нет, этого не может быть! – подумал Лёша. – Так вот что значил этот сон!
Он вошел в подъезд, поднялся на второй этаж и постучал в квартиру номер «8». Дверь открыла пожилая женщина, лет шестидесяти.
- Вам кого?
- Извините пожалуйста. Вы меня не знаете, но этот дом мне кажется знакомым. Если вы не против, можно узнать как вас зовут?
- Валентина, - ответила женщина.
- Если вы не против, мне хотелось бы с вами поговорить.
- Не против, спрашивайте если хотите. Если смогу отвечу на ваши вопросы, хотя мы с вами не знакомы.  Вы с виду  вроде не плохой молодой человек.
- Понимаете, мне надо было сюда прийти, найти это место. Со мной в последнее время происходят какие то странные вещи, мне многое хотелось бы узнать, прояснить некоторые детали.
- Что ж ладно! Ко мне редко кто заходит, порой даже не с кем  поговорить, я ведь уже год как одна. Муж у меня умер, а дети выросли, навещают конечно, но не часто. - Женщина вдруг разговорилась.
- Скажите, а вы давно здесь живёте?
- Давно,  с самого рождения. Я ведь с детства сиротой осталась без отца, без матери. Мать умерла ещё при рождении, а отца  на фронте убили, мне было пять лет. Вот тётка меня и воспитывала.
- Эта квартира ведь коммунальная была?
- Она и сейчас общежитие, малосемейка. 
- У вас ведь комнаты, а кухня с соседями общая.
- Да, так оно и есть. Сейчас здесь живет молодая пара, но у них свои заботы, иногда ребёнка на меня оставляют, когда не с кем оставить, вот и вожусь.  Другой сосед ведь пьет, компании шумные каждый день, то одну бабу приведёт то другую, никак не угомонится. Сказать ведь ему ничего не могу, боюсь убьёт если милицию вызову, к нему такие ходят. Вот закроюсь в своей комнате и сижу. Да вы проходите…
- Мне не совсем удобно,  - замялся Лёша.
- Ну не на площадке же нам стоять. Может чаю? Заодно и поговорим.
Алексей прошёл по узкому коридору, осматриваясь по сторонам. Картина из его сна превращалась в реальность!  Те же  стены, выкрашенные зелёной краской, деревянный пол. В середине общая кухня,  где четыре плиты, возле каждой свой стол, тумбочка, где хранились кастрюли  и прочая утварь.
- Вот моя комната, вы проходите, а чаю сейчас согрею, - сказала Валентина. Не спеша она поставила чайник.
Квартира была довольно просторной. Большая комната была совмещённой с прихожей, а с неё был вход ещё  в одну комнату, поменьше.  Лёша присел на диван.  Здесь всё было довольно незатейливо, мебель была старой, но было чисто и прибрано, поэтому уютно.
В серванте стояла посуда, хрустальные рюмки с чайным сервизом и книги. Еще в серванте стояли фотографии, где Валентина бы с семьей, детьми и мужем.
- Ваши фотографии? – спросил Алексей.
- Мои, здесь мы ещё молодые, с детьми. А здесь мы только поженились, -  поясняла она.- А хотите альбом посмотреть?
- Альбом? Я посмотрю,  - улыбнулся Лёша.
Женщина достала старый альбом. Она стала рассказывать.
- Вот это мой сын, Артем. А это дочь  Настя… Это вот внуки… -
Среди фотографий цветных, она достала и черно-белые, пожелтевшие от времени.
- Это мой отец, Сорокин, Евгений Петрович. – С фотографии смотрело лицо молодого человека, улыбающегося, одетого в военную форму. На оборотной стороне было написано: «Моей доченьке Валечке, с приветом от папы с фронта. Октябрь 1941 г. »
Молодой человек на фото, внешне совсем не походил на Лёшу, но лицо его тоже показалось чем то знакомым, как будто где то он его уже видел. Что-то ёкнуло в сердце Алексея, вдруг нахлынули, словно всплывшие из памяти картины и отрывки из сна.
- Это ваш отец? Вы знаете, я наверное не случайно сюда зашёл, я искал это место.  В последнее время, вот уже несколько лет, мне снился один и тот же сон, он буквально преследовал меня. Мне снилась сначала улица, номер дома, где я вхожу во двор, сворачивая через арку.  Мне снилась квартира, обстановка, здесь всё  так похоже. Ещё старый примус,  на котором жарилась картошка, я даже чувствовал этот запах, исходящий от него.
- Примус?  Мой отец очень часто жарил картошку, я даже помню её вкус. Мне даже казалось, что ничего вкуснее не было.
- Ещё мне снилась во сне игрушка, конь деревянный – качалка.
- Конь? Он даже до сих пор сохранился, правда нога отломана. Господи! Откуда вы всё это знаете? Кто вам все это рассказал? Нет, я не могу поверить! Вы говорите такие вещи, о которых мог знать только мой отец!  Об это не мог знать больше никто. – На лице её отразилась крайнее удивление и женщина была поражена.  Алексей был поражён ничуть ни меньше, не находя объяснение всему происходящему.
Они ещё долго разговаривали, но ясно было одно - так не бывает! Ну не может такого быть!