Вам как - с Макарцем или без?

Был у нас в отделе, как мне казалось в те времена, очень пожилой человек, который работал экономистом и одновременно был в должности секретаря партийной ячейки отдела. Ячейка состояла, если мне не изменяет память, всего из пяти человек, да и те были из технарей. У программистов партийных не было.

Был Василий Ефремович (назовем его так для определенности) довольно высокого роста, чуть-чуть сгорбленный. Обычно он ходил в сером костюме и курил сигареты через мундштук. На правой руке у него было всего два пальца - большой и мизинец, но это не мешало ему не быстро писать очень четким почерком планы идеологической работы и отчеты в партком. Ходил он, слегка шаркая ногами.

Не помню его семейного положения, но домой он спешил редко и довольно часто приходил вечером ко мне в комнату, где я одновременно выполнял производственные задания и трудился над диссертацией. В те времена существовало такое понятие – «машинное время». Это было время из суточного плотного графика работы Электронной Вычислительной Машины (ЭВМ), которое выделялось для выполнения заданий того или иного подразделения, или персонально тому или другому программисту. Поэтому я довольно часто работал вечером и ночью, за что имел, так называемый, свободный вход и выход. Поскольку дома над диссертацией работать было затруднительно, я и пользовался этими вечерами. А свободный проход снимал с меня унизительную необходимость торопиться, чтобы во время пройти проходную, а потом очухиваться на своем рабочем месте.

Особенно В.Е. любил приходить ко мне пить чай. Мы раскладывали на свободном столе наши нехитрые бутерброды, кипятили чайник и усаживались поесть. Надо сказать, что В.Е. очень боялись и начальники, и простые труженики. Он «скушал» уже не одного начальника. А простые сотрудники боялись его, потому, что он был совершенно непримирим к нарушителям трудовой дисциплины. Раз попавшийся на этом, долго ощущал его тяжелое влияние на своей карьере, при распределении путевок, премий и т.п.

Ко мне Ефремыч относился терпимо. К нему как-то не подходили слова типа: любил, сочувствовал и т.д. Терпел он меня, прежде всего за то, что он видел, как мне была безумно интересна моя работа. Особенно разгадывание причин, приводящих к ошибкам выполнения программ, написанных мной или моими сотрудниками. В этом он ничего не понимал, но мое отношение чувствовал. Кроме того, я его не боялся. Во-первых, я был так воспитан. В доме отца бывали люди самых разных рангов, я с детства привык на это не обращать внимания, и общался с ними, как с обычными людьми. Во-вторых, у нас не было причин для конфликтов. Политикой я не интересовался, дисциплину не нарушал, честь отдела не позорил и т.д. Были попытки В.Е. спровоцировать меня на разговоры о политике, но я как-то лихо сумел уйти от этого.

Во время чаепития мы с В.Е. вели незамысловатые разговоры. Я ему рассказывал, на доступном ему языке, какие-то новости науки. Должен отметить, что цепкость ума и ясность сознания у «деда» (так его звали за глаза) были потрясающие. А он мне рассказывал кусочки из своей жизни. И это было безумно интересно. Всего я, конечно, не помню, но кое-что врезалось в память.

В 1916 г. он, четырнадцати летним подростком приехал на заработки в Питер из деревни. Образование он имел четыре класса. На завод он не пошел, поскольку рука его этого не позволяла. А пошел он работать «Ванькой». «Ванька» - это извозчик на рессорной коляске с одной или двумя лошадьми. Но он был не обычным «Ванькой» - он специализировался по развозке в публичные дома. У него были особые места стоянок в городе, которые однозначно определяли для горожан конечные точки его маршрутов. Когда появлялся клиент, «Ванька» интересовался, в какой дом хочет ехать пассажир, и отвозил в нужное место. Если седок сам задавал вопросы о выборе заведения, то «Ванька», прекрасно знавший их особенности, выяснял потребности заказчика и отвозил его на место. Получал В.Е. и от седока и от заведения.

Мне было интересно, чем одно заведение отличалось от другого. Я спросил В.Е., он немного подумал и сказал свою любимую фразу: «Ты умный и хитрый». В его устах это означало, что он доволен собеседником, темой и вопросом. «Ты еще молодой, всего знать тебе рановато, а вот расскажу я тебе про «Макарца»». Молодой я, конечно, был относительно,  в то время мне  уже было за тридцать  и было уже трое детей, а ему было за семьдесят. Вот, что он мне рассказал. В заведениях  кровати были на новомодной в те времена панцирной сетке. Под такую кровать забирался специальный мужик, которого звали «Макарец» (это уже не имя, а род деятельности, как «Ванька»). Снаружи его не было видно за свисающим по разные стороны кровати постельным бельем. «Макарец» устраивался там так, чтобы его спина вплотную упиралась в панцирь и его работа была - подкидывать спиной сетку в такт трудящейся в кровати паре!
 
Когда мне понадобилось получить характеристику для поступления в соискатели ученой степени (это не аспирантура, а только возможность сдать кандидатский минимум), я, так сказать, по дружбе обратился к «деду». Тот честно и откровенно сказал мне, что он все необходимое подпишет, а вот большой партком нашего заведения – нет. На мой вопрос - «А почему?». Он ответил – «Ты хитрый, но не умный, сам знаешь». Я, конечно, понимал, на что он намекал, но в тот момент я  ему просто не поверил.
 
В парткоме мне объяснили ситуацию следующим образом.«Поймите», сказали мне, «У нас в плане административного роста совсем другие люди. Вас там нет. Если мы подпишем характеристику, Вы защититесь, и будете справедливо требовать у нас соответствующего Вашему званию места. А у нас, его для Вас нет. Будет конфликт, может быть даже скандал. Нам это не надо. Будьте здоровы!» Василий Ефремович, присутствовавший на парткоме, ни слова не сказал в мою защиту.
 
Он и потом приходил ко мне пить чай. Темы с парткомом мы не касались, будто ничего и не было. Через некоторое время Василий Ефремович рассказал, что таким способом они думали задержать меня в институте. Им было ясно, что после защиты я уйду от них. Я и ушел, но не после, а - до.