13. Глаза

    Раз уж меня понесло в рассуждения о наших дефектах и достоинствах, расскажу о том, как мы постигали азы знакомства, ухаживания и постижения истины. Как оказалось, проблема наша не ограничивалась ногами. Примерно в то же самое время выяснилось, что не так-то всё просто, что с короткими ногами жить ещё можно, а вот всё остальное…
   Когда нам было примерно по десять лет, естественно плюс-минус два года, учитывая нашу разницу в возрасте, мы с Женькой нашли себе замечательную компанию, в которой вполне приятно проводили очередное лето. В то же время два товарища, с которыми мы росли в одной песочнице, пуская там корни, слёзы и побеги, видимо, решили, что не мыслят без нас своё дальнейшее существование, начали преследовать нас в прямом смысле этого слова. Было просто дико идти по улице и не слышать за спиной тихих шагов и разговоров. Ничего приятного в постоянном сопровождении, разумеется, не было. Наши новоиспечённые друзья сначала посмеивались над нами и нашими тенями, потом они стали всех раздражать, потом чуть не дошло до драки, но всё было напрасно. Ситуация становилась ещё более забавной из-за того, что за парочкой, шпионившей за нами постоянно таскался младший братишка одного из преследователей, а уж за ними троими ходили ещё два человека. Одним из них был печально известный бывший лидер нашей дворовой команды, которому в то лето был объявлен окончательный бойкот, а вторым – Макс-король подскоков. Мы искренне недоумевали оттого, что наш любимчик Максимка остался рядом с человеком, который частенько отравлял нам жизнь, но подозревали, что у него есть на этот повод какие-то свои соображения, и старались не осуждать эту преданность.
    Так, беспорядочной вереницей, мы и передвигались по жизни. До сих пор не понимаю, что же заставило тогда мальчишек ходить за нами, но благодарна судьбе, за то, что натолкнула их на сию светлую мысль, так как до сих пор Лёха и Костик, а это именно он был тем младшим братишкой, являются моими лучшими друзьями. А Вадим… Что ж, наверно так было надо.
     Мы внешне бесились, а внутренне сияли от счастья, что к нам проявляется такое внимание. Это было похоже на беспорядочный фанатизм. То нас с самого утра поджидали на скамейке у подъезда, то обзывали и дразнили; то провожали до подъезда, то бросали посреди тёмной улицы. В общем, на первую любовь к нам – раскрасавицам нестандартным это было мало похоже, но… Мы привыкли к этому, и даже скучали, когда не получали позитивных, или негативных знаков внимания. Раздражало то, что за мальчишками постоянно ходят другие мальчишки, которые из кожи вон лезли, стараясь проникнуть в наше и без того ещё несформировавшееся общество. Сейчас как-то стыдно и липко вспоминать глаза и вечно виноватую улыбку того парнишки, которого мы уже вычеркнули из своей жизни и не собирались вписывать обратно. Мы вели себя по отношению к нему очень некрасиво и даже жестоко, а он всё терпел и продолжал улыбаться; мы топили в озере его любимую бейсболку, а он хохотал, пряча слёзы; мы убегали, он догонял, делая вид, что не понимает.  Даже сейчас, встречаясь с им на улице, я замечаю, что он отводит глаза… Но он сам сделал всё для того, чтобы от него отвернулись. Ладно, не о том речь.
     Речь здесь должна идти об искусстве комплимента и нашем расширяющемся комплексе неполноценности. Дело в том, что мы просто не смогли устоять под натиском постоянного преследования, и стали проводить гораздо больше времени с надеждой российского шпионажа, чем с теми ребятами, которые пытались нас от него спасти. В один прекрасный день мы загорали на нашей любимой лавочке возле Женькиного подъезда и вели беседу о чём-то прекрасном и красивом. Не удивительно, что вскоре речь пошла уже о нас самих. Уж не помню, что там конкретно наговорили  наши кавалеры, но, скорее всего, что-то приятное, так как неприятное до сих пор дословно крутится у меня в голове. Добрый и тактичный Алексей решил осчастливить нас самым изысканным комплиментом, на какой был способен на тот момент, и изрёк следующее:
- Евгения, у вас такие чудесные глаза: маленькие, голубенькие, как у поросёнка…
    Женька медленно побагровела, остальные упали на траву, а Леха, как ни в чём не бывало, продолжал:
- То ли дело у Насти: большие, зелёные, как у телёнка!
     Тут пришла моя очередь краснеть, синеть и зеленеть от удовольствия, что ни мало повеселило всю компанию.
    С тех пор мы так и не можем решить, кому же повезло больше с цветом, размером и сравнением. Как ни крути, ничего плохого  нам вроде не сказали, но к комплиментам с той поры я отношусь двояко и более чем осторожно, опасаясь услышать что-нибудь подобное. Зато этот случай помог мне уверовать в то, что мои глаза не такие маленькие, как мне казалось, а вот какой урок вынесла из этого Женя, я не знаю, да она, наверно и не расскажет. А вот Лёха до сих пор упражняется на нас в остроумии, но такого эффекта не достигал, кажется, больше ни разу.