Пушистая

                *

  Звонок раздается как всегда не вовремя. Включенный душ, горячая струя сверху, шеренга пузырьков и тюбиков, блестящий кафель, большое запотевшее зеркало, клубы пара. Ты медленно трёшь свое шикарное тело нежной мочалкой, вода струится по твоим волосам, груди, животу, ногам. И среди всего этого благолепия - звонок. Это звоню я. Всего лишь я, но ты не знаешь об этом, спешишь выскочить из под душа, кап-кап-кап, вода бежит по руке и деловито стекает прямо в сумочку, которую ты только что открыла. Кап-кап, скользкие руки, мокрые клавиши, мазок влажным пальцем по экрану. Рыжие длинные волосы свиваются на концах в симпатичные фигушки. К этому времени я уже кладу трубку на том конце провода. В ванной прохладно, ты недовольно переминаешься с ноги на ногу, набирая мокрыми пальцами сообщение. Непослушно. Торопясь. С ошибкой. Проклятый Т9 всегда делает ошибки. Красивый конвертик улетает ко мне с экрана твоего телефона, ты снова прыгаешь в горячие объятия душа.  Довольно нежишься, гладишь себя по красивой большой груди... Идеальные соски, сладкие карминовые цели, богатая форма, необузданные желания.  В моих руках оживает моя убогая старая nokia. “Я сейчас в ванной. Перезвоню позже. Чмоки!” Я падаю на большую кровать, раскинув руки. На мне голубые джинсы, незаметно заплатанные кое-где. Больше ничего. Лежу, раскинув руки и думаю о тебе. Как большая сонная птица. Лежу и жду. Ты не торопишься. Я подозреваю, что у тебя маленький личный романчик с ванной комнатой. Твоя персональная Вселенная, твой запретный мир. Большое полотенце вокруг головы, никакой косметики, твое тело пышет жаром и свежестью. Пышущие жаром щеки, блестящие глаза, рыжие волосы под полотенцем. Кукла Барби с румянцем русской матрешки. Не спеша вытираешь всё тело, все до капли. С полок на тебя взирает легион тюбиков, баночек-скляночек, пузырьков, коробочек. Ночной крем, аккуратные плавные движения, кожа лица как эталон. Красота не требует жертв, она требует денег, внимания и умения. Я непозволительно много думаю о тебе. На работе, у друзей, когда еду в общественном транспорте, ем ранний завтрак или ложусь спать. Я думал о тебе даже когда напивался под Новый Год под звуки рокабилли в Москве, первое прощупывание столичной почвы, закидывание провинциальной удочки в московский омут. И до сих пор всё время думаю о тебе. Барная стойка как большой аквариум, внутри которого колышутся изумрудные нити водорослей и плавают ленивые золотые карпы, горят яркие лампы, большие пузыри поднимаются вверх и лопаются под толстым стеклом, на котором я выстраиваю перед собой целую батарею стопок с текилой. Щепотка соли, кислый сок лайма, резко опрокидываю голову назад, хлопаю стопариком по барной стойке. Одна за другой, одна за другой, Пушистая. Я разговариваю с тобой по телефону, ты как всегда в каких-то непонятных мне гостях, сквозь твой голос прорывается махровая попса и пьяные возгласы, веселье идёт полным ходом, провинциальные пляски, когда за окном минус тридцать. Я не совсем тебя понимаю, твои игры со мной, твои вечные «теплее-холоднее», и, наверное, от алкоголя мне не хочется ничего понимать, просто хочется быть с тобою рядом, вот и всё. Алкоголь, алкоголь, на меня смотрит янтарная рюмка текилы с солнышком лайма. Девушка-бармен в тельняшке рассказывает мне, что она из Череповца, живет здесь рядом, в десяти минутах ходьбы, и под утро собирается домой… Короткая стрижка, чуть припухлые губы, глаза с хитрым прищуром. Она стоит чуть боком ко мне, так что в прорези юбки мелькает соблазнительный ажур чулка, она стоит так нарочно, чтоб я всё видел, я знаю. Опрокидываю в себя ещё одну текилу, грохочет музыка. В зале жара, стиляги, сбежавшие из пятидесятых, с невероятными набриолиненными чубами, отжигают под горячий сакс. Гулко лязгает контрабас, верхом оседлавший его музыкант, курит папиросу, весь в клубах дыма, чуб на его голове ходит ходуном. Саксофонист надувает шариками щеки, вспучиваются синие вены на его вспотевшем лбу, а гитарист извивается на полу, словно в припадке эпилепсии, сжимая свой «стратокастер» в жарких объятиях. Обезумевший барабанщик лупит что есть мочи душераздирающий бит, бисеринки пота стекают по его лысой голове. Это новогодняя вечеринка в стиле рокабилли, музыка, танцы, пот и алкоголь, всё в клубах дыма. Тела двигаются перед сценой, там, в упругом грохоте, происходит что-то безумное, я словно попадаю за кадр какого-то черно-белого американского фильма пятидесятых годов. Барменша не останавливается, она продолжает болтать, перевесившись через стекло барной стойки, жарко шепчет что-то на ухо и больше всего мне хочется, чтобы она просто заткнулась и оставила меня в покое. А она наливает большой бокал алкоголя и двигает его по стеклу в мою сторону. За счёт заведения, поясняет она. Лонг-айленд-айс-ти. Прощальный шар в последнюю лузу, получи. Он неслабо дает мне в голову, бутылки в баре качаются в такт рокабилли, какой же я пьяница несчастный. И не подумаю идти с тобой, дура. Вот тебя развезло, старик, говорю я себе. Я отрубаюсь на каком-то диванчике, пытаясь пристроить голову на случайные женские колени. Сквозь сигаретный  дым приятно пахнет парфюмом, я закрываю глаза и слышу смех, ну, ты и набрался, чувак, цветные круги закружились перед глазами. И всё это время я думаю о тебе, как странно… Голова чистая, но тело не поддается никаким скоординированным действиям, управление потеряно, я как водитель автомобиля, который несётся по хайвэю со скорость сто миль в час, и у которого отказали тормоза. Смешно сказать, мы познакомились с тобой на каком-то перекрестке, когда я врезался в тебя на велосипеде, три ха.  Ты слишком красива, ты действительно ненормально красивая. Циник внутри меня шепчет, лучшая девушка, жемчужина твоей коллекции, заткнись. Огненная грива, стройное тело, аристократизм в чертах лица. Слово за слово, обмен шуточками, небо голубое, солнце высоко, в моих ушах подпрыгивает Jamiroquai, я удивлён, ты знаешь такую группу. Стильная, чересчур уж для нашего городка, даже немного пафосная, и не тусовщица. Вот почему я не встречал тебя раньше.  Первый раз вижу девушку, которая разговаривает на литературно чистом языке, без всякого слэнга и мата, откуда ты сбежала, из пансиона благородных девиц? Ты дефилируешь по улице, цок-цок, я еду рядом, непринуждённая беседа, хи-хи-ха-ха, твой подъезд, традиционная пауза перед расставанием. Без всякой надежды спрашиваю телефон, нарочито наглым тоном, ты немного раздумываешь, но потом все-таки даешь номер. Счастливый, укатываю. Это совсем не похоже на все то, что я испытывал раньше. Бурные страсти, сумасшедший накал страстей, скупые слезы. Тусовки в клубах, залитое алкоголем разочарование. Здесь я получил только беззаботный смех, веселье и радость. Это счастье, спрашиваю себя я, глядя в зеркало, сбривая трехдневную щетину. Я похож на деда Мороза, весь в пене от Nivea. Ты работаешь на двух работах, три раза в неделю фитнесс, в воскресенье кружок кройки и шитья, в сумке томик Чехова. Ты ненормальная!!! Идем по аллее, пальцы заплетены многозначительными узелками, я не верю в своё счастье. Не хотела меня мама отпускать, но должна же я как-то свою личную жизнь налаживать, говоришь ты. И что налаживается? - спрашиваю я. Ну, вроде того, смеешься, сверкая крупными белыми зубами. Через неделю ты говоришь, что не хочешь торопить события, когда я… Это опустим. Это рассказ без эротических сцен, пускай это останется нашим навсегда.
 Как это непохоже на всё то, что было у меня до тебя…. Мы абсолютно разные. Диаметрально противоположные личности. Как два полюса магнита. Ни дня без тебя. Sms, sms, еще sms. Телефон заходится жалобным писком. Не приложу ума, и зачем тебе я, сумасшедший писатель, совершенно другой уровень, никаких перспектив, случайные заработки, а ты из параллельной вселенной достатка и успеха.
   Звоню маме. Мама, блин….Я такой счастливый!!! Я встретил такую девушку, мама, понимаешь, с ней легко, ЛЕГКО!!!! Мама…
   А потом расставание, тоска. А ведь я жестко подсел на любовь с тобой, … Видимся мы и так редко…  Но… что-то нас удерживает вместе. Какие-то невидимые нити, что-то есть. Ты уезжаешь на курсы повышения квалификации, я разве тебе не говорил, что ты выглядишь как настоящий косметолог-профессионал, безукоризненная внешность, породистые черты лица, аристократичность? Значит, ещё скажу. И снова sms,sms, sms… Возвращаешься. И вроде бы мы уже и не вместе, но мы рядом сидим в кафе, едим мороженое, смеемся. И вроде бы всё как раньше. Потом уезжаю я. Ты признаёшься, что скучала. Больше месяца. Sms, sms, sms. Я возвращаюсь и эту встречу после месяца разлуки я запоминаю надолго, безумие страсти, зашкаливающее пламя, непреодолимое притяжение… Разодранная твоими ногтями спина саднила еще дня два, а я ходил с блаженной улыбкой на лице и напевал
к мокрым волосам липнет пух тополиный,
город гудит, словно улей пчелиный,
задёрни штору, дай мне сигарету,
знаешь, лето мной тошнит, я снова вырван летом.
Ту-ту-ту-ру, ту-ту-ду-ту…
   Самый ненормальный роман, самые непонятные отношения, я ничего не контролирую, всё на таком самотеке, что просто страшно. А ведь я действительно боюсь тебя потерять. Боюсь до жути. Дурашку, любительницу покривляться, ветра в поле. И это я? Ха, ты похож на деревенского ваньку, смеешься ты. Потом, после, знаешь, ты похож на Аполлона… Светлые кудряшки, голубые глаза, это всё я. Как хорошо, что ты даже не знаешь, на что я способен ради тебя…
   Я рассказывал тебе, что когда-то у меня была девушка, давно в одиннадцатом классе? После школы она поступила в питерский университет и уехала. В один прекрасный день (где-то месяца через три после ее отъезда), я взял дома без спроса родительские деньги и купил билет до Питера. Прощайте, сургутские ветра! Через несколько часов я уже сжимал ее  в объятиях, она  плакала, и всё это среди осенних красок города, тёплый сентябрь, старые дома, Невский проспект бежит мостовой под ногами и мы вдвоём. Она сняла феньку, отдала мне. В ее общежитии я долго натягивал эту феньку на намыленную руку, боясь порвать тонкие нити с бисером. Я жил у нее три дня. Завтраки в кафе, беседы о Прусте и Воннегуте, улицы запорошённые жёлтыми листьями, жалобно дребезжащие трамваи, и теплая осень… Обратно я поехал автостопом. Дорога заняла почти неделю. Голодный, без денег, на попутках, электричках, товарняках. Больше трех тысяч километров это не шутка… В Екатеринбурге я продал феньку каким-то неформалам на Плотинке, чтобы купить себе хлеба. Я ел его и плакал. Больше с этой девушкой мы не видились. Может было бы всё иначе, если бы эта фенька осталась у меня, как ты думаешь? Хорошо, что ты не знаешь, что ради тебя я готов прошагать эти три тысячи пешком… Но нужно ли это тебе, ответь, Пушистая?
   Звоню тебе снова, привет, как дела? Ты звонил? Да, соскучился, Пушистая, как ты там без меня… Я была в ванной… Ой, я такая дурочка…
   Слушаю тебя, лежа на кровати, разглядывая потолок, и даже не знаю, что через несколько дней ты снова уедешь, и мы не увидимся ещё месяц… Пушистая… Ты щебечешь мне что-то по телефону, а я просто слушаю твой голос. Просто голос. И улыбаюсь.

**

       Снова ты. Прошло уже три месяца, а я только сейчас понял, что я не могу без тебя. Три долгих месяца, приправленные тоской, алкоголем, ссорами-скандалами, писаниной, постоянными мотаниями между двумя городами, большим и маленьким. Не хочется думать, что это судьба, прочь эти мысли. И все три месяца без тебя. Ни звонка, ни sms-ки. Ты знаешь, каково так жить, чувствуя постоянную нехватку кислорода, грудь сдавлена   и думая о тебе становится тяжело дышать. Невыносимо знать, что в моей жизни больше никогда не будет тебя? Просыпаться в слезах от счастья, только от того, что ты мне приснилась? Эфемерная нимфа, загадка моей жизни… Думать, думать, думать… Перебирать фотографии, разглядывать каждую линию твоего такого родного лица, вглядываться в родинки, в эти любимые глаза, которые всегда смотрят с такой ноткой радости и задора. И вот ты снова со мной. Снова вместе… и не вместе одновременно. Пушистая, повторяю я про себя, Пушистая, Пушистая… Извини, я не смог жить без тебя… я так верил и по-честному пытался, но не смог… Но мне, наверное, придется научиться… Я не так верю в Бога, как раньше, но я каждый день молюсь, Господи, пускай у неё все будет хорошо, пускай она будет счастлива, пускай не со мной, но пусть эти глаза всегда искрятся задоринками и счастьем, пожалуйста, Господи…
   Вопрос: как превратить взрослого мужчину в ребёнка? Нужно всего лишь набрать его номер. В данном случае ты выступаешь, как катализатор между обычным состоянием и эйфорией, как в детстве. Каждый раз, когда приходит sms от тебя я прыгаю по комнате, как Тигра из мультика про Винни-Пуха. Бережно прижимаю старый мобильник к сердцу, так больно и в то же время так сладко… Мой телефон хранит все твои сообщения, любые другие безжалостно удаляются сразу после прочтения.  Только твои. Все до одного, все sms за полтора года знакомства. Иногда я лежу на кровати и перечитываю их… есть и любимые… Ты помнишь обо мне, ты скучаешь… Как, скажи как, не выплеснуть это пламя эмоций, которое пожирает меня, сносит словно девятый вал? Я больше так не могу, я либо сойду с ума, либо произойдет что-то не менее страшное… А когда мы идем по улице, ты видела мои глаза? Глаза восхищенного счастливого ребенка, которого родители ведут первый раз в кино или зоопарк. Я нисколько не виноват в том, что ты слишком красивая… Сжимать твою руку, что еще нужно? Какой секс? В такие минуты я и не думаю ни о чем таком. Кружиться вокруг тебя с фотоаппаратом, щёлк-щёлк, смотреть на тебя сквозь линзы объектива, ловить на плёнку все твои улыбки, или просто держать за руку, перебирать аккуратно твои тонкие пальчики, чувствовать нежный атлас кожи. Я мог бы, наверное, вечно идти с тобой, взявшись за руки, смотреть тебе в глаза. Пушистая, почему всё так? Я люблю тебя, шепчу тебе, слегка дыша в ушко, ты бы только знала, как я люблю тебя… И ведь я знаю, ты любишь меня тоже… да, это так, соглашаешься ты, но… немножко другой любовью… Это-то и грустно…
   Андрей, ты психический, любишь повторять ты, после того, как я рассказываю о прошлых выходных. Несколько отвратительно сладких банок с коктейлем, пиво и снова текила, шумная вечеринка, провинциальная богема, куча народу,  драка. Ты психический, сколько можно истязать себя такими зверскими дозами алкоголя? Перестань устраивать драки! Сколько можно курить траву? У тебя же больное сердце, укоряешь меня ты. Пушистая, я уже давно не курю траву, очень давно, говорю я, а сам думаю, на хрен мне сердце, если оно не может любить тебя? Любовь  как к брату, или хорошему человеку, меня не устраивает… Особенно после того, что было между нами. А было немало. Твое сердце как сейф или несгораемый шкаф, куда мне теперь никогда не добраться. Наверное. Но я не теряю надежды. Почему?
   Знаешь, если бы я знал, что ты будешь со мной, я бы никогда никуда не уезжал, говорю я. Ты знаешь, что я уже практически сижу на чемоданах, две-три недели, максимум, еще месяц, и меня уже не будет тут. Москва зовет, прощай, Сургут. С ужасом думаю, что я буду делать там без тебя. Москва такая огромная… и в ней нет Пушистой… Это как-то неправильно, так не должно быть… Я вернусь за тобой, я обязательно вернусь, обещаю я. Что ты будешь там делать, спрашивает она. Как обычно, писать, в столице много журналов, говорю я.
   Мы пьем земляничный чай, ты ешь какой-то десерт, мы снова в «Белой Вороне». Я даже не притрагиваюсь к своей чашке, держу тебя за руку, боюсь тебя выпустить, выронить из своей жизни снова… почему ты не пьешь чай, тебе не нравится? – спрашиваешь ты. Это мой любимый, киваю я на кружку, просто пока смотрю на тебя… Я буду приезжать к тебе в командировки, говоришь ты, я же часто езжу в Москву. Я лишь печально улыбаюсь. Как мне прожить эту жизнь, если в ней нет тебя? Как?    Знаешь, - твои глаза загадочно сверкают, - помнишь, ты давал мне список книг, которые стоит прочитать? Недавно я ходила в наш книжный и мне сказали, что это очень редкие книги, у них ничего не было. Ты, наверное, почувствовала себя очень умной, спрашиваю я. Укол мимо, ты довольно улыбаешься, киваешь. Как же я люблю твою улыбку! Рассказываю тебе о своей последней работе, о том, что мечтаю написать роман. Маленький нюанс – прототипом главной героини являешься ты.  Это драма, говорю я, там все как в жизни, все глубоко несчастны, все любят не тех, кого следует. Никаких хэппи-эндов, никакого Голливуда. И во всем виновата она.  Ты шуточно бьешь меня рукой, нет, ты невыносимый! Я развожу руками, что поделать, я такой. А ты… ты совсем другая. Пройдёт время, ты купишь и прочитаешь мою книгу, но я уже вряд ли когда услышу от тебя рецензию. А жаль. И мы расстаёмся. И уже навсегда.

               



                2004 Сургут.