Найка

      Она позвонила мне как всегда неожиданно и в самый неподходящий момент: я лежал в джакузи и принимал солевую ванну.
      - Привет, это я, Найка. Что делаешь? – звенел в трубке решительный звонкий голос Найки, дочери моего давнишнего приятеля Виктора Файнберга.
      - Ничего, - опешил я. – Ванну принимаю…
      - Как ничего? А ванна? – опять зазвенел в трубке жизнерадостный молодой и сильный голос.
      - Ну, ванна лечебная, с солью из Мертвого моря, предписано принимать днем с двенадцати до двух, иначе не тот эффект. Прихожу на перерыв и булькаю.
      - Поди не один, дядя Коля, булькаешь? – не то шутливо, не то на полном серьезе спросила Найка.
      - Один, один как перст… Жена с сыном у тещи в гостях, а я вот лечусь.
      - Слушай, дядя Коля, а у меня к тебе дело. Прими?
      - Заходи, рад буду.
      - Так я хоть сейчас готова, иди, дверь открывай!
      - Как – сейчас? – не понял я.
      - А так, я в коридоре стою, под дверью у вашей квартиры.
      - Ну ты даешь! Сейчас, встану, халат надену и открою.
      - Можешь без халата, так даже романтичнее, - засмеялась в трубку Найка. – Может еще и совращусь на тебя, в голом-то виде, а?
      - Не болтай ерунды, - бросил я в ответ и кряхтя стал вылезать из ванной.
      «Вот так всегда! Только расслабишься, войдешь во вкус – на тебе, кто-то нарушит весь ритм. Э-эх… Это как в сексе – не дай бог, на самом интересном месте – а тебя останавливают. Фу-ты, черт знает что за пошлые мысли», - выругал я сам себя, шаркая в тапках и накинутом халате к двери, чтобы впустить Найку. «Что ей взбрело явиться средь белого дня ко мне домой?» - недоумевал я. – «Что-то не то».
      Я нащупал мокрой рукой ручку двери в прихожей, нажал на предохранитель, и он, щелкнув, приоткрыл створку. Найка стояла на площадке, молодая, стройная, с черной, спущенной на глаза по последней моде, пряди волос. Стройную фигуру подчеркивали черные блестящие шелковые брюки в обтяжку со стразами по бокам и ярко-красная коротенькая курточка. Голубоватый шарфик, небрежно накинутый на открытую шею лишь подчеркивал ее молодость и красоту.
      Секунды две-три я неподвижно стоял в двери, любуясь грацией юного создания. «Боже, что же с нами происходит?» - подумал я, подтягивая свой расплывшийся живот под халатом. Куда все уходит?»
      - Проходи, Найка, чего стоишь?
      - Иду, иду, дядя Коля. Сейчас только звонок один сделаю, а то я подумала, что ты полчаса будешь из ванной вылезать, - засмеялась девушка, звоня кому-то по телефону.
      Когда она вошла, от нее пахнуло весной и едва уловимым запахом дорогих духов «Кристиан Диор». Я улыбнулся, зная слабость жены Виктора.
      - Проходи и хвастайся.
      - Нечем, дядя Коля, нечем. Я строго по делу. Можно, разденусь?
      - Конечно, конечно, Найка. Вешалка напротив. Помочь?
      - Сама справлюсь.
      - Тогда я пойду чай или кофе приготовлю, не возражаешь?
      - Нет, дядя Коля, не возражаю. Если есть капучино, то было бы совсем здорово.
      - Есть и капучино. Сейчас только поищу, где-то целая банка, из Финляндии привез. Недавно туда мотался по работе, - ответил я, проходя к себе на кухню.
      Пока я готовил кофе и искал сахарницу с песком, Найка вертелась в комнате, заглядываясь на себя в зеркало.
      - Дядя Коля, а ты что, действительно один? А как же Полина Игоревна оставила тебя одного?
      - Она уехала погостить, я же сказал.
      - А-а-а… Куда, если не секрет?
      - В Сибирь.
      - Во как! На край света! Самолетом или поездом?
      - Поездом. Сынишке решила показать страну. Из вагона много чего увидеть можно, а в самолете: «Пристегните ремни», взлет, посадка и головная боль.
      Поставив поднос на низенький столик рядом с диваном, я предложил кофе Найке. Она кивнула:
      - Спасибо! Маленькой ложечкой она ловко управлялась со взбитыми сливками и грациозно вытягивая тонкую шейку плавно отпивала глоток за глотком.
      - Обалденно! Вот итальяшки! Макаронники, пиццевщики… А кофе отличный придумали. Самый вкусный. Не понимаю горький турецкий или греческий кофе – горечь во рту, и пьешь как ртутную воду. Нет, оно не по мне, люблю все сладкое, красивое и вкусненькое.
      - Ну кто же не любит красивого и вкусного? - вздохнул я. – Вот мне сразу врачи запретили есть торты, пирожные, да и мясо теперь только по праздникам, - пошутил было я. Ванну с солью прописали. Умора! Чтобы днем, в обед… «Почему?», - спрашиваю. Отвечают эскулапы из поликлиники: «Вековая традиция у евреев и арабов солевые ванны в обед принимать, иначе действовать не будут».
      - И ты веришь, дядя Коля?
      Я пожал плечами:
      - Нужно, Найка, нужно верить. Без веры в лечение эффекта точно не получишь. А так есть надежда.
      - Но выглядишь ты совсем не больным, - Найка оценивающе глянула в мою сторону.
      - Спасибо на добром слове. Так что тебя привело ко мне? – смутившись, решил сменить я тему.
      - Дядя Коля, мне нужны деньги, - Найка потупила глаза, потом подняла и посмотрела на меня.
      - Сколько?
      - Сто тысяч.
      Я сделал паузу и стал отпивать кофе, не зная, что ответить. Найка росла на моих глазах, когда мы жили с ее родителями на одной лестничной площадке. Инженеры по образованию, они не сразу нашли себя в новой жизни, нежданно негаданно свалившейся на их головы. Социализм кончился, начался непонятный капитализм. Как ни странно, быстрее всех адаптировались дети. Они с удовольствием жевали вожделенную жвачку, пили «Кока-колу» и смотрели запрещенные когда-то американские боевики. Найка быстро нашла себя в новой реальности. Она окончила школу, поступила в институт на юрфак, тусовалась в каких-то молодежных движениях. Все это я знал от отца Найки, Виктора, когда мы изредка встречались с ним в баньке на даче в Федулово. Сами родители найти себя так и не смогли. Работали то в одной фирме, то в другой. Жили безбедно, но достатка чтобы шиковать не было. Деньги считать умели. Лишнего Найка у них не получала, но нормально жить она могла вполне. Поэтому меня удивила ее просьба о ста тысячах.
      - Зачем столько?
      - Дядя Коля, длинная история, не хочется грязь ворошить. В общем, нужно долги отдать. Родители, сами знаете, не смогут, да я и не хочу у них просить. Только им не говорите, дядя Коля. Они мнительные, всполошатся, а мне хуже будет.
      - Хорошо, Найка, деньги не проблема, у меня найдутся. Но как отдавать будешь? Где возьмешь столько? И еще условие – ты мне конкретнее расскажи, за что долги.
      - Ладно, только не удивляйтесь ничему, о чем скажу, и не перебивайте, ладно?
      Я кивнул.
      - Короче, я задолжала за экзамены.
      - Как за экзамены? – не понял я, удивленно заморгав глазами.
      - Что ты удивляешься, дядя Коля, как с Луны свалился! А еще бизнесмен. Взятки берут все, все жить хотят. Студент он тоже объект налогообложения, как шутим мы, будущие юристы, между собой. Сам пойми – то проспала, то опоздала, задержалась в пробке, то просто критические дни – за все плати. Иначе и до сессии не допустят. А чтобы экзамен сдать без денег – лучше и не пытаться. Если что, завалят, а потом разденут догола. Они все заодно.
      - Да что за средневековье? – начал было я.
      - Не перебивайте, дядя Коля, прошу, - Найка вся взъерошилась, и стала похожей на воробышка.
      Я закивал головой, мол, не буду.
      - Одним словом, наш декан положил на меня глаз и стал домогаться. Я отказалась. Он дал преподавателям команду «фас». Ну они и принялись за меня, один злее другого. Стали ставить пропуски и двойки ни за что. Я все терпела, платила за все, иначе давно бы вылетела. Когда денег не было – писала расписки. Вот и набралось ровно сто тысяч долга. Тут меня этот козел к себе вызывает, и говорит: «Давай, плати деньги, иначе выгоню. Приказ об отчислении уже подготовил, на подпись к ректору». И показывает, мол, читай. Прочитала. Смотрю – не шутит. Говорю ему, что денег сейчас нет, подождите хоть до лета. Летом на каникулах заработаю, отдам. А он, скотина, смеется, и мне в ответ: «Нет налички, плати натурой». Будешь ко мне после занятий раз в неделю в кабинет ходить, отрабатывать». Три дня сроку дал – или деньги, или ложиться с ним в постель. Сам понимаешь, дядя Коля, переспать бы можно, но только не с этим козлом.
      - Ты, Найка, не бросайся словами-то. Переспать она могла бы! Ты же не шлюха подзаборная! Не хочу даже слушать ничего на эту тему. Деньги я тебе дам, без условий. Когда появятся – отдашь. Только хочу на эту скотину сам взглянуть, посмотреть ему в глаза, а может и в рожу пару пачек дать.
      Найка вскочила:
      - Нет, дядя Коля, и не думай. Там такой крутняк около него крутится, все через него кормятся. Наши пацаны пробовали, и сразу в облом. Не ходи, а то и деньги не возьму. Не хочу тебя подставлять.
      - Ладно, ладно, уговорила, - перебил я Найку.
      Достал из сейфа и протянул пачку пятитысячных купюр:
      - Здесь сто тысяч. Только расписки твои кредиторы пусть вернут, без них деньги не отдавай, - напутствовал я Найку.
      - Все сделаю как надо, дядя Коля, - целуя меня на прощание радостно залепетала Найка. – Ты наша палочка-выручалочка. Я тебя люблю! – бросила она, уже закрывая за собой дверь.
      Я усмехнулся. Вот, молодежь, получила деньги и уже меня любит. А за что? Я посмотрел на свое усталое отражение лица в зеркале, и, усмехнувшись, пошел снова принимать ванну.
      Через неделю мне позвонил взволнованный отец Найки:
      - Найку забрали в милицию! Помоги!
      - За что?
      - Не знаю, Коля, не знаю, - громко выкрикнул в ответ Виктор и бросил трубку.
      Найку я увидел в следственном изоляторе, в темной грязной комнатушке со спертым воздухом. Мои друзья по Афгану как могли помогли устроить эту встречу. Найку арестовали за убийство декана своего факультета, когда она с повинной явилась в милицию.
      - Зачем ты это сделала? – задал я первый вопрос, как только увидел побледневшее и осунувшееся личико Найки. Я же дал тебе деньги…
      - Дядя Коля, деньги он, скотина, взял, а расписки не отдал, и полез меня насиловать. Говорит, никто не поверит, что я такие деньги нашла честным путем, значит, проститутка, и мне все равно с кем спать. «Тогда и со мной будешь». Ну, я тут сама не помню, как схватила кинжал какой-то, их на стене в кабинете несколько штук висело, и прямо в сердце ему всадила. Он даже сообразить ничего не успел. Потом опомнилась, сама пошла в милицию. Вот так здесь и оказалась. Дядя Коля, я тебе деньги потом отдам, когда вернусь, честно. Только мать с отцом жалко, извелись из-за меня все. Мне теперь ничем не поможешь. Срок дадут реальный, адвокат ничего не может поделать. Убийство! Психиатры дали заключение – вменяемая. Так что срок мне большой втюхают, как пить дать. Помоги, если можешь, родителям, у них ведь кроме меня и тебя, дядя Коля, никого нет.
      Я стоял оглушенный, не зная, что сказать в ответ, лишь кивал головой.
      - Вам пора, свидание окончено, - вошел строгий охранник в камуфляже и положил руку мне на плечо. – Пойдемте.
      - Дядя Коля, жалею только об одном, что тебе тогда, в тот день, не отдалась. Девственницей ведь в тюрьме не оставят. Очень жалею, очень!
      - Да ты что, Найка?! – изумился я. – О чем ты, девочка моя дорогая? Ты же мне как дочка, как ты можешь так говорить! Мы за тебя еще повоюем, верь мне, Найка!
      За мной глухо захлопнулись двери камеры, а за дверью стих протяжный, как вой собаки, голос Найки.
      «Спаси и сохрани, Господи, ребенка», - пробормотал я про себя.
      
      ***
      Найку выпустили с зоны через три года по амнистии в связи с заболеванием туберкулезом и ВИЧ-инфекцией. Еще через год она умерла.