Стальная катлета

Яичница шипела, на подоконнике сидел кот, в холодильнике стояло холодное пиво, в почтовом ящике кто та начал шарить рукой. Кирюша зевнул. Одел свои тапки «кролики» почесал задницу и пошаркал к двери. И это было его семнадцатитысячное утро. Открыл дверь, взглянул на почтальона, лицо которого отражало вчерашнее буйство. Кирилл засунул в трусы правую руку, почесал свои причиндалы и протянул её.

- Приветствую тебя, мой милый, маленький друг, - проворчал Кирюша, засунув левую руку в трусы.

- Здравствуйте, Кирилл Анатольевич! - схватившись за ладонь Кирилла, почтальон стал с силой её сжимать.

- Я не с тобой здороваюсь, – высвобождаясь, рявкнул Кирилл.

- А с кем? - побледнев и понюхав руку, спросил почтальон.

- С голубем на окошке, их видимо нужно покормить, -  давай, что тут мне, у меня яичница сгорела из-за тебя.

Кирилл забрал пару журналов, конверт и буклеты. Помахал ручкой почтальёну, и с взглядом манахини взглянул на окошко. Где тусовался жирный голубь. Зайдя в квартиру, бросил  почту на журнальный столик.
Кирилл жил в однокомнатной квартире с видом на детскую площадку, где частенько играли маленькие девочки с маленькими мальчиками. У него был туалет, ванна, килограмм носков, полкило трусов, две пары брюк, пара рубашек. Футболка и пальто, дома он любил разгуливать в трусах, он нигде не работал, когда то был модельером, у него был свой бутик в центре. Но потом ему всё наскучило, он спустил деньги и сейчас занимался шитьём платец для барби. В доме его прозвали Дред. Как судью из фильма со Сталлоне. Кирилл был справедливым и любил командовать, любил своего кота. Чёрный кот, чёрный как уголь, кот умел говорить «мама» и срал исключительно в прихожей в голошнице, трахался с подушкой и ел вискас. Вообще, был порядочным котом.
Кирилл выключил газ под сковородкой, бросил её в раковину и включил воду. Вода, падая на сковородку начала испаряться, кухню заволокло дымом. И без того жёлтый и потрескавшийся потолок, пропитался влагой, и в квартире стало пахнуть.
Кирилл глянул в окно, плюнув в открытую форточку, потянулся, почесал пузо и отправился в ванну. Единственное идеальное место в его убогом жилье. Он чистил ванну каждый день, оставлял там благовонии и менял мыло с полотенцами. Идеальная чистота и прекрасный запах, давали ему истинное успокоение, настоящее удовлетворение души и тела.
Кирилл посмотрелся в зеркало, сжал губы трубочкой и поцеловал отрожение, в зеркале стоял мужчина, лет сорока, высокий, широкоплечий с чёрными волосами на сосках, небольшим животом. Длинными волосами, густой бородой и усами, у него была татуировка на плече в виде собаки, которая имеет ногу девушки, а снизу надпись «Hot-Dog». 
Покрутив ручку крана почасовой, хлынула, холодна вода, трусы он бросил в корзину для грязного белья под раковиной, залез в ванну и стал мурлыкать песню.
Маргарита Степановна любила слушать, как поёт Кирюша, он всегда хорошо пел, да так громко, что через стену, да шум воды можно было различить его песни. Она знала, как только он выйдет из ванны, к нему надо будет зайти и предложить убраться. Он, конечно, будет отказываться. Но потом согласиться. Маргарита Степановна очень любила Кирюшу. Потому что Кирюше нечем было расплачиваться с его престарелой соседкой, приходилось как всегда, он поначалу брезгал, потом привык.
Выходя из ванны, он сразу же открывал старушке дверь, та здоровалась с Кириллом Андреевичем и проходила в комнату, сгоняла с дивана кота и усаживала свою жирную задницу.  Кирилл проходил в комнату и начинал переодеваться при ней, скидывал полотенце, открывал шкаф, одевал трусы, потом рубашку, брюки и выходил в коридор, а старушка облизывалась.

- Во сколько вас ждать, Кирилл Андреевич? – поёрзав задницей по дивану, зазвенела Маргарита Степановна.

- Сегодня не ждите, постараюсь не прийти. – забрав письма с журнального столика, он погладил кота и вышел из квартиры.

- Тогда уборкой занимайтесь сами! – зашипела Маргарита Степановна.

- Только после вас. – спускаясь по лестнице, крикнул Кирилл Андреевич.

- Сукин сын, паскуда.- заперев дверь, бормотала под нос старуха.

Выйдя из подъезда, в лицо Кириллу ударило солнце, настоящее летнее солнце. Стояла жара, что даже птицы не летали, а попрятались в кронах деревьев и жалобно чирикали.
Но лишь жирный голубь ждал, он верил в то, что сегодня получит двойную дозу, сожрёт семечек за всех, сожрёт всё, и как только рука Кирилла собрала все семечки из кармана и кинула на асфальт. Жирный увалень спрыгнул с окна,  приземлился и стал тыкать свою головку в асфальт. Не прошло и пяти секунд как  жирного, сбила грязная ворона, клюнула его и начала поедать остатки семечек в гордом одиночестве, правда она не успевала прогонять трусливых воробушков, которые были необыкновенно проворны, и им вполне хватало утащить одну семечку, чтобы передраться и в итоге уронить её в лужу, ничего не проглотив. Жара.
Кирилл расстегнул все пуговицы на рубашке и пошёл к палатке купить холодного пивка. Ни тучки на небе, ни лёгкого ветерка, ничего, что могло бы подействовать плодотворно на брюхо Кирилла. Слава Богу, палатка рядом.
- Жигуля холодного, две бутылки. – просовывая полтинник в окошко, Кирилл взглянул на подъезжающий автобус.
Из него вылезло пару скучающих ребятишек, и молодая девушка с рыжими волосами в лёгком платье и с красивой задницей. Кирилл забрал пиво и стал провожать эту лёгкость и грацию взглядом. Она стала для него на сегодняшний день и облаком и ветерком и чистой ванной и светлеющим будущим. 
Огорчённый и уже хмельной, побрёл Кирилл Андреевич в парк читать почту.
Опустевшая бутылка пива,  была разбита об бетонный забор, который тянулся вдоль дороги ведущей к парку, с шумом проносились машины, солнце к полудню стало жарить ещё сильнее, и Кирилл, сняв с себя рубашку, повязал её на голове.
 Почта читалась с неохотой.
В первом конверте он обнаружил поздравительную открытку, с днём рождения его поздравляла дальняя родственница с Урала, какого чёрта она решила его поздравить Кирилл так и не смог понять. Сегодня было уже девятнадцатое, как же медлительно работает почтовая служба.
Второй конверт был набит всякой ерундой о том, что гражданка, проживающий в такой та квартире должна оплатить столько то, такова та, вот такова срока. Иначе её закапают в парке, в котором она не любит гулять. «Квартира Маргариты Степановны, закапают, чудесный день!», подумал Кирилл.
 Конверт с содержимым был подожжён пламенем от зажигалки и брошен в урну. Третий конверт  был жёлтого цвета, без обратного адреса и содержимое конверта представляло собой что то объёмное. Он вскрыл третье письмо, извлек содержимое. Это был пакетик с травой и записка с парой строчек, написаны строчки были корявым почерком.

Извини, собак, что так поздно с поздравлениями. Я приехал недавно, жду тебя  в парке на пирсе.
 Чук.
Кирилл оглянулся, запихнул пакетик в карман и ускорил шаги. Эго скучную рожу сменило такое сияние и доброта, что он почти на чал взлетать. Не смотря на светофор, он чуть было не попал под машину. Не слыша мата водителя «девятки», которая влетела в светофор, Кирилл перестал идти, он уже бежал. Толи от страха, толи от радости. Проскочив через главный вход в парк, он метнулся к пруду и побежал вдоль него. Задыхаясь он потерял равновесие, его ноги подкосились. Туша жира и дерьма с воплем раненного орангутанга, рухнула на асфальт. Кирилл стёр руки и порвал брючину. Гора сала, лежала в тени деревьев, истекала кровью и тряслась от смеха. При виде такова события утки со всего озера решили скорее смываться. Кирилл смеялся от того что на пирсе его никто не ждал.
Лежа лицом  в асфальт, он облизывал зубы, проверяя их наличие. Попробовал встать, только приподнял голову, как перед его носом, как по волшебству,  как в голливудском фильме, увидел пару начищенных, остроносых туфель. Глаза вместе с исцарапанной рожей поползли вверх. Лица он не видел,  чёртово солнце ослепило и Кирилл зажмурился.

- Вставай, жирный, хватит лежать, - сказал человек и протянул руку Кирюхе.

- Как, - Кирик схватился за руку, - как ты тут оказался, двадцать лет прошло?

- Можно придумать массу вещей, которые с трудом понимаются. Но я чувствую определённую цикличность. Что иногда чёрное, рождает белое, а белое, чёрное, как экран в кинотеатре, который обязательно станет белым, когда кончиться просмотр. Как кошмарный сон, над которым ты смеёшься. Как мысль, которая не должна родиться в моей голове, но мысли о ней будут гораздо важнее. Боль, страх, пороки рождены: улыбкой, весельем и добродетелью. Человек не может страдать вечно, человек не может быть счастливым вечность, - человек выпрямил спину и сделал глубокий вздох.
Голубоглазый, лысый, без единого волоса человек. Походил скорее на гуманоида, чем человека. Далеко расположенные глаза были очень глубокими и большими. Маленький нос и небольшой рот, который был искривлен в ухмылке. Высокий рост и странная одежда

- Ты решил, решился? – с счастливой улыбкой, Кирилл набросился на своего друга,  и обнял его.
 
Отстранив  от себя Кирилла, человек присел на газон. Он выглядел смущённым.

- Ты помнишь что произошло, - спросил человек, - расскажи мне. Ты же всё помнишь.

- Договорились, у тебя Беломор есть?

- Да.

Это было ещё до татуировки на плече, это было не в Москве. Кирилл ходил по комнате взад и вперёд и записывал на диктофон.

 «Завтра будет тоже самое, что и сегодня, через год будут те же люди, только уже в новой обуви. А что касается меня, то я постараюсь закончить начатое. Сейчас я претворяюсь больным, сижу в одиночной камере с окнами и холодильником, у меня есть компьютер, друзья, машина со сломанной коробкой передач и есть цель, заветная цель сделать, что та немыслимо гениальное, оригинальное, чувственное и необыкновенное. А зачем, я пока понять не могу.
Музыка, играет музыка, она спасает, спасает все их мысли и действия, какая бы не была музыка, она нужна. У меня сейчас играет «Дикий мужчина», от меня пахнет, так как я не мылся уже двое суток,  щетина и грязные руки, всё прекрасно. Солнце светит еще ярче, жизнь начинает завариваться ещё гуще и всё превращается в кипучую смесь из картинок,  выкуренных сигарет и изжеванных жвачек. Сейчас приму ванну, стану человек, встречу её, мы займемся сексом и я буду как супермен, но это не главное. Закурю сигарету и пойду, заварю кофе, хотя я его и не пью, но это так надо, в книге без кофеина и лезергина нельзя».
 
Порядочный человек с сигаретой в зубах, топает по ещё не высохшим лужам в направление автобусной остановки, он садиться в грязный автобус, доезжает до другой остановки и выходит. Встречает её и направляется к ней в квартиру, она целует его, он улыбается и стаскивает с неё кофту. Два обнажённых тела, хотя нет, у него на ногах носки, трахаются на кровати её родителей и не издают ни звука, всё тихо, даже слышно как электричество ползёт по проводам. Вот он курит, а она одевается. Они выходят на улицу, он прощается с ней, набирает номер и разговаривает.
- Ало, Куч, ты сейчас где?
- Незнаю, мне сейчас не до этого, давай завтра.
Плюёт на асфальт, начинает идти, поправляет шляпу.
- Хорошо, тогда сделай так, чтобы я понял, что мне делать сейчас.
- Перейди через дорогу и сядь на семнадцатый автобус, доедешь до пустой остановки, выйдешь, купишь в палатке кофе и достанешь из своего кармана то, что я тебе оставил, съешь это и приезжай ко мне домой на машине, её поймаешь на другой стороне улицы.
- Буду у тебя через сорок минут, до встречи.
Он убрал телефон в карман и через пятьдесят минут, лежа на заднем сиденье, ехал в правильном направление. Начал идти дождь, было примерно десять часов, играла музыка, песня называлась «Осень».
Они пожали руки, и пошли под дождём. Разговор их был несвязным, перескакивая с одной мысли на другую, цепляясь за любую неточность, они доказывали друг другу свою правоту и не один из них прав не был. Начали плакать, точнее, рыдать. Как же всё запущенно в этом обугленном районе по которому они сейчас идут, хорошо что уже два часа ночи и нет людей, только бездомные псы скалятся и гавкают на проезжающие машины. Дождь был тёплым, и вероятность заболеть была крайне мала.
- Отличный день.
- Дерьмо, полный отстой, у меня промокла обувь, и я хочу убраться отсюда, очень хочу выпить и покурить.
- Я ключи потерял.
- Пошли искать, когда ты их держал в руках последний раз?
- Когда выходил из дома чтобы встретить тебя.
- Ты помнишь, где мы ходили эти семь часов?
- Да.
Ключи нашли через три часа во внутреннем кармане, долго смеялись, слишком долго смеялись, стало грустно. Пришли домой, обсохли и сели за компьютер, нашли флешь игру, там надо было отгадывать слова,  через три часа, набрав неплохой результат, они уснули.
Проснувшись, он собрал свои вещи, оделся и пошёл к ней, через пятьдесят минут он был у её порога, не отпуская кнопку звонка, ждал пока ему откроют.
Дверь открыли.
- Ты где был всё это время?
- Искал ключи, я их потерял.
- Тебе звонили, спрашивали о твоём самочувствие, я сказала, что всё нормально, сегодня можешь побыть у меня, завтра приедут мои родители, тебе придется ехать домой.
- Хорошо.
Войдя в дом, он пошёл на кухню, взял чайник и попил воды из носика. Вода пролилась и попала на пальто. За окном гнали машины, бежали люди, шёл дождь. Жизнь текла и скрипела. Затрещал холодильник. Со всего размаху его кулак врезался в дверцу, этого чёртова ящика для заморозки пищи. Он перестал трещать. На кухню вбежала Женя.
- Какова чёрта ты делаешь, придурок?
- Курю, хочешь затянуться!?
-Мне надоело это дерьмо, проваливай из моего дома и забери свои вещи, скоро приедут родители, я не хочу, что бы они догадались, что ты тут был.
-Ключи от сейфа отца, знаешь где?
-Зачем они тебе?
-Это ограбление.
Она не стала кричать и притворяться невинной, родительской шлюхой, отдала ключи и примерно сто кусков зелени было распихано по моим карманам.  Я поцеловал её на прощание и повторил с её лицом то же, что и проделал с холодильником, она выплюнула три зуба и сказала.
- Спасибо.
Схватив сумку левой рукой я перешагнул через неё, и как самый подлый ****юк этой планеты вышел из квартиры, закрыл за собой дверь и спустился по лестнице. На улице было то же самое.
Так начался его самый настоящий день. Самый прекрасный день, для самого низменного и мерзкого существа вроде этого молодого парня. Чёрное пальто, лакированные чёрные туфли, чёрные джинсы и шляпа, всё того же чёрного цвета. Он не был евреем, его корни уходили далеко в русскую историю, ему было на это наплевать.
Дойдя до ближайшей палатки, он купил кофе, открыл карман. Съел кусочек сахара и запил. Сел в машину и назвал адрес. Всё полетело со скоростью пули. Водитель улыбался и скрипел зубами. Дома играли в баскетбол с голубями. Зазвонил телефон.
- Привет. Куч, поедим в Африку?
-Когда?
-Сейчас.
-Нужны паспорта, деньги и водка.
-Я не пью её с пятнадцати лет.
-Зато я пью.
-Что у тебя случилось?
-Ничего особенного. Это проще показать. Ты скоро будешь?
Куч смеялся, он хохотал.
-Через тридцать семь минут.
Машина пробивалась через плотную стену дождя, он сидел смирно, вжавшись в кресло. Минуты тянулись как сопли. Играла песня «Подорожник». Было так хорошо и страшно. Я пукнул. В машине стало пахнуть гнилым чесноком. Водитель заворчал, и начал с силой дёргать за ручку открывания окна, она не поддавалась.  Лицо водителя покраснело, он кашлянул, и прибавил скорости. Мне стало ещё страшнее. Я укусил ремень безопасности и начал смеяться. Так пролетели тридцать семь минут. Расплатившись, я помахал водителю рукой.
Куч уже ждал меня. Он был лысый и смеялся.
- Где твои волосы, - Кирилл засмеялся, - ты похож на гуманоида!
Кирюха облокотился о стену одной рукой. Смеялся. На него капала вода с крыши, а он смеялся, не мог остановиться.
- Чёрт, какой *** ты такой лысый, - похоже, он не смеялся, а плакал, глубокие вздохи и резкие, звучные выдохи, сокращали его грудь.
- Пройдём в дом, нам нужно поговорить, надеюсь, ты ничего не забыл, - Чук открыл дверь подъезда и пихнул Кирилла.
Они поднялись по лестнице, благо, квартира находилась на первом этаже, вошли внутрь. Квартирное убранство было очень скромным, но эта скромность была не от бедности. А скорее от желания, не иметь лишнего и того что бы могло отвлекать. Стены были выкрашены в нежно голубой, холодный дом, небольшая тумбочка в прихожей, на которой лежал пистолет.
- Мать твою, на кой тебе нужен пистолет и откуда он у тебя? – Стащив плащ, Кирилл бросил его на мраморный пол, чёрный мраморный пол.
- Не знаю, пока не придумал ему предназначение.
- Жесть…
- Ну так почему ты облысел?
- Пошли,- Чук повёл Кирюшу на кухню.
Вид кухни был необыкновенным. Посреди, стоял стол. Кухня, когда-то была белее снега, сейчас она была абсолютно чёрной, пахло гарью. Обгорелые шторы колыхались от сквозняка, форточка была открыта, слышался шум дождя. На столе остались отпечатки ступней, на стенах были отпечатки ладоней.
- Ты решил кремироваться заживо, - Кирилл смотрел на Чука, и уже без единой нотки на юмор, взглянул на него и произнёс, - Поехали; выпьем, и ты толком расскажешь, что произошло, иначе меня вырвет. Не могу больше, гарью воняет.
- Я заказ два билета, вылетаем через три часа, думаю, этого времени нам хватит, - Чук ушёл в комнату одеваться.
- А что делать со стволом, здесь оставим. Или разберём и запихаем себе детали в анус? – абсолютно серьёзно, слишком серьёзно произнёс Кирилл.
- Оставим.
Чук переоделся во всё белое. В руках у него был чемодан, он улыбался.
- Пошли…
Они вышли из подъезда. И через два часа, сидели в аэропорту и пели песню «James Brown - The Boss», порядочно пьяные, они притворялись туристами. Их завывания были похожи на мычание коров, ничем не схожими с песней, но они были полны сил и уверенности…
- Paid the cost to be the boss! – орал Кирилл и улыбался.
- Look at me; - прорычал Чук.
Кирилл заржал и бросил шляпу себе под ноги, вернее, не себе, а проходившей мимо девушке. Та смущенно бросила улыбку в сторону Кирилла и засеменив ногами в сторону соседнего терминала.
- Глупые суки, всегда улыбаются хорошо одетым, пьяным ублюдкам, вроде нас, да Чук?
-  Look at me; - снова прохрипел Чук, даже не отреагировав на вопрос Чука.
В аэропорту Домодедово было полно народу, кто-то ел, некоторые толстые женщины плакали. Но, в большинстве своём, по терминалу слонялись красивые девушки, со своими кавалерами и малолетними детишками. Половина, из которых, была загорелая, довольно и устало улыбалась. Вторая, бледная часть, жадно поглядывала на загорелых, и обменивалась с ними взглядами. В этом заразительном предвкушение отпуска, можно было купаться часами, но Кирилл и Чук выбрали другой путь, они взяли бутылку Jim Beam, перелили содержимое в пластиковые бутылки из под чая и уже зеленея от выпитого виски, сидели на лавке, вернее, не сидели а разлеглись, широко расставив ноги.
Было очень странно. Почему две туши, в комбинации походившие на клавиши рояля, глушили виски, орали песни, не вызывали ни у кого смущения и подозрения. Возможно, слишком привычно для Москвы.
- Ну, так куда мы летим? – спросил Кирилл, широко раскрыв глаза и прижав подбородок к шее.