Сказка. Ч. 2. гл5. Раздел 5. Кто прав?!

РАЗДЕЛ 5. ПРАВ ТОТ, У КОГО ВСЕ ПРАВА

   Все вернулось на круги свои. Как и много лет назад, сидели мы с товарищами у партизанского костра в лесистых горах одной из нищих латиноамериканских стран и поглядывали в ночное небо, прислушиваясь, не летит ли к нам в гости крылатая ракета либо бомбардировщики Б-52. У нас были запасные варианты – вообще прекратить борьбу и тихо смыться отсюда, воззвать к Богу, скооперироваться с террористами-смертниками из числа  исламских фундаменталистов, но пока еще была возможность двигаться дальше своим путем. Нам повезло: неподалеку отсюда виднелся вход в подземные лабиринты, так что от бомбежек укрыться можно было легко.
Нам в ту ночь так и не удалось вдоволь надышаться чистым горным воздухом. Налетела авиация НАТО, и пришлось срочно исчезнуть в глубинах подземелья.
Там мы успешно скрывались от радаров и крылатых ракет “Томагавк”, от ударов авиации и налетов “зеленых беретов”. Не так-то легко было найти бесплотных серафимов, да еще в темноте подземелья.
В подземелье было холодно и скучно. Но наверху также оставаться не имело смысла, потому что сейчас там был ад: рвались бомбы и ракеты, на лес сыпался вонючий дождь дефолиантов. Мы были одни, а странам членам НАТО помогал сам Сатана. Святой Влас клялся, что ночью слышал, как Нечистый кричал из Ада:
- Ату их! Бей чертовых серафимов, они меня три раза обидели, а один раз даже сожрали!
Ничего странного в этом эпизоде никто не углядел: за кого Сатане и выступать, как не за НАТО. Помогал он негодяям, чем только мог, а нам почему-то никто не помог. В итоге этот Армагеддон был нами проигран вчистую, и нас отбросили повсюду куда попало: за Дон, за Амазонку, за моря и океаны, а вдогонку еще и сапогом швырнули. Вот такие дела. Послужили мы не столько святому делу, сколько целью для ракет и снарядов. И загнали нас в глубокое подполье да мрачное подземелье. Там мы и сидели во глубине холодных гротов, жгли коптящие лучины, рассуждали о том, что наша победа не за горами, и непрерывно курили. Больше ничего сделать было нельзя.
Мрачный Дух, непрерывно ругаясь, подметал полы в пещерах. Он так и норовил прицепиться к кому угодно по любому поводу. По-видимому, жаждя реванша за то обидное поражение в драке на Луне. Он бранил нас масонами, американскими шпионами, и даже скрягами. И чего только не выдумает воспаленное воображение! Ну, не налили ему как-то раз стакан, но зачем же так обзываться-то?
- Лучше помолись, заблудший брат, - кротко посоветовал я своенравному денщику, - а то, как бы в лоб не получил! Блаженны миротворцы, но способы умиротворения тоже ведь разные бывают, понял?
- Ладно, уж ставь полштофа, и выпьем мировую, - ворчливо, но уже без сатанинской злобы откликнулся Дух, - черт с тобой, старина.
Но тут некстати вмешался сварливый Бука:
- Здесь вам что, пивная или рюмочная?! Ты что, Дух, бош какой-нибудь, у кого все мысли только о баварском темном пиве?
- Сам ты бош! – взорвался снова почти что успокоившийся Азазелл. – Вот я тебе пасть порву, чертов тарелочник, мусор космический!
- Да прекратите же вы, наконец! – раздался рев небожителей, среди которых особенно выделялись голоса Марка, Павла, Глеба с Борисом, Иуды и Луки. – Что это за дискуссии? Опять Дух озорничает? Бейте его, ребята!
Не успел Дух развернуться, как следует, как на него надели мешок, и ну тузить! Били его ногами, скамейками и табуретками, по попе, по башке и вообще куда попало. Кто-то, распалившись праведным гневом, стегал мешок ногайкой, кое-кто осенял его крестными знамениями, но били при этом Духа все, только Марфа-Посадница плевалась и кусалась. Через полчаса он уже ревел белухой:
- Простите, отпустите, я больше не буду! Готов к любым компромиссам!
- Как же это бренно и пошло, - расстроился святой Борис, -  ведь демон, сломленный побоями, слишком жалок и убог. Какой из него боец после подобных унижений! Что мы натворили, товарищи! Нет, не зря нас дураками иногда ругает Бог!
- Сдаюсь! Развяжите мешок! – жалобно вопил Дух. – Угостите горячим грогом товарища, а то я замерз, и весь в синяках по вашей милости!
Мы великодушно выпустили этого джинна из бутылки, то есть из мешка. Он сразу же приободрился и, растирая синяки, заявил во всеуслышание:
- Зачем же нам лупить друг друга, когда есть общий злобный враг! А я ведь и не о НАТО сейчас говорю.
- О чем это он? – подумали мы хором. – О Сатане, что ли?
- Как бы вам объяснить… - замялся бывший демон, - вы только не обижайтесь, да не бросайтесь на меня с колотушками, хорошо? Так ведь это я о Боге, вот что.
Все мы, естественно, опешили. Совсем рехнулся, что ли, старый черт? Добро бы только своей шкурой рисковал, а то ведь может так случиться, что и нам перепадет на орехи!
Воспользовавшись нашим смятением, Азазелл тут же принялся расширять отвоеванный плацдарм:
- Бог существенно нарушил наши права: не по-божески это, ей-богу! Я ведь не просто так это говорю, от нечего делать: все сказанное мною есть чистая правда. Пока вы меня тут били-увечили, мне вот что пришло в голову.
В чем же смысл моего озарения? Да в том, что нас обманули в стотысячный раз, сделав  простым пушечным мясом. Нас бросили в гущу сражений без патронов и сабель, без тылу и баз, на бессмертную  и бесчисленную орду! Результат – налицо… и на лице.  И это, заметьте, уже не в первый раз! И не в первый раз доводится нам прятаться, как крысам, по подземным норам. Короче говоря, Бог нас всех элементарно подставил. Но есть же пределы терпения! Так присоединяйтесь к моему иску на Господа по поводу нарушения наших прав. Но наше терпение не беспредельно. Во весь голос вынужден заявить: кто-то должен ответить за все это!  Мы просто обязаны подать на Создателя иск по поводу попрания прав серафимов. О прочих категориях небожителей даже не хочу говорить, да и Бог с ними. Пусть сначала с нами разберется.
- А услышит ли Всевышний твой писк? – поинтересовался я.
- Провидение в принципе неподсудно, - добавил Марк, - ведь Бог ясно, на что намекал: “Не судите, да не судимы будете”. Думаете, он наши разборки имел при этом в виду? Божества живут по своим особым законам, и им глубоко наплевать на всякого рода конституции и уголовные кодексы, придуманные жалкими ничтожными людишками… думаю,  что и на твой так называемый иск – тоже. А, если Бог и расслышит твои злобные кощунственные вопли, тебе же и хуже будет. Представляешь, на что способен Господь во гневе своем? И нам, между прочим, может здорово достаться за компанию! Так что посоветовал бы кое-кому остыть и одуматься, пока не поздно.
- Нет! – заорал Дух. – Раз Бог нас создал, значит, он в какой-то мере отвечает за всех нас, и, таким образом, является гарантом соблюдения прав небожителей. Иначе, зачем ему держать такую толпу покорных и безынициативных олухов, статистов? Он же не римский патрон, а мы не клиенты. Мы просто обязаны подать на него в суд за превышение должностных полномочий и нарушение собственных обязательств по отношению к подчиненным… другими словами, за корявый стиль руководства.
- В какой такой суд? – выразил я глубокие сомнения. - В тот самый, Божий, что ли, где Всевышний и является единственным, но зато Верховным судьей? Между прочим, он же в нем и обвинитель, и адвокат, и коллегия присяжных, и, если хотите, конвой. Есть у него и еще кое-какие должности, но о них мы можем  только догадываться… впрочем, среди них есть одна крайне неприятная для кое-кого. Ты догадываешься, о чем речь?
- Чай, не вчера родился, - огрызнулся Дух, - все понимаю, но должен отметить, что мы отнюдь не дрова для мировой исторической печки. Если овны не могут отстаивать свои права перед чабаном, то пусть они не обижаются на нож мясника, когда очередь доходит до процесса забоя какого ранга не был бы  свинорез – пусть хоть сам Всевышний, или простой пастух-степняк.
- Ладно, рассмотрим эту проблему с другой стороны, - не сдавался я, -  надо просто-напросто думать о последствиях, каким бы соблазнительным не казалось вам планируемое предприятие. А уж что касается тебя, то могу отметить лишь одно: ты не только дорос до высокого звания дебила, но и можешь претендовать на степень доктора идиотских наук. Тоже мне, правовед с рогами!  Ты подумал, что ждет всех нас в случае, если мы присоединимся к твоей бессмысленной петиции? Эгоист! Кстати, как ты думаешь доставить Бога на суд, под каким конвоем? Он сам себя должен сопровождать, что ли, и сам в себя стрелять при попытке к бегству?!
- А что есть Бог? – спросил, как бы, между прочим, лукавый евангелист Лука, - это не то же самое ли, что Истина?
- Точно определить не могу, - замялся Дух, но мне он представляется в форме некой безразмерной амфоры, в которой плещется все мироздание, в том числе и мы с тобой, и где происходят все процессы, связанные как с нашим бытием, так и с эволюцией материи всех видов… а, может быть, и не только материи.
- Тогда при чем тут суды, доносы и иски, кляузы и разбирательства? – напирал я. – мы вообще все поставлены в такое положение, когда обязаны благодарить Господа нашего за порки, как за науку, радоваться, когда Всевышний выбьет нам по глазу (слава богу, что хоть второй оставил, а то ведь мог бы и бритвой), или вообще ликовать по поводу любой травмы средней степени тяжести: мог бы и вообще инвалидами оставить, а то и головы оторвать. Не забывай об этом, старина!
- Так-то так, - не сдавался Дух, - но, тем не менее,  никогда не примирюсь с позорной ролью быдла, сырца, сырья для  получения каких-то суррогатов или хотя бы нектара и амброзии.  Мы все-таки мыслящие создания, так что попросил бы кое-кого с этим считаться. Даже проклятые западники, чертовы рыночники постоянно бубнят о правах человека. Что тогда говорить о наших с вами правах небожителей высшего ранга?
- Не такой уж и высокий у тебя чин, - осек зазнайку серафим первого класса Гавриил, - тебе тут расти, и расти до многих из нас. Так что за старших товарищей мог бы и не говорить, невежа.
- Да и небожителем тебя назвать как-то язык не поворачивается, - добавил я, - и когда ты, наконец, избавишься от своих рогов и копыт, не говоря уже о клыках, когтях и шерсти? А привычка дышать серным огнем, а сатанинская злоба? Странный ты какой-то серафим, Душок, в тебе всего поровну – и божественного, и дьявольского. Просто какой-то дуализм ходячий, диалектика в действии!
- Хватит мозги мне пудрить сложной терминологией, непонятными а, следовательно, оскорбительными выражениями, - живо откликнулся Дух, - ты вот мне скажи, как товарищ товарищу: если я попрошу тебя мне помочь, как друг друга,  например, при строительстве храма или в  организации благотворительного вечера, ты ведь не откажешь старику под каким-нибудь вздорным предлогом, так?
- Нет!!! – пылко воскликнул я, - Никогда! Ни за что! Ты же знаешь, старик: все мы, в общем-то, под Богом ходим. А он не очень-то любит, когда друг предает друга. Так что в любом случае можешь смело рассчитывать на мою поддержку, пусть даже лишь моральную, ибо толку от меня в плане физической помощи никакого нет!
- Ты не врешь? – недоверчиво переспросил Дух.
- Что за неуместное сомнение, товарищ? Разумеется, нет! Я всегда стараюсь говорить только правду. Зачем мне врать в данном случае?
- Ловлю тебя на слове, - оживился рогатый серафим, - раз уж обещал помочь, так помоги мне составить запрос, почему же в этом несправедливом и полном страданий мире грубо нарушаются права не только жалких, ничтожных людишек (и пес бы с ними), но и таких высокоразвитых и духовно богатых, одаренных сущностей, как серафимы и херувимы! Тут что-то не так, Парамон, и ты с этим не можешь не согласиться. Мы же не пыль под ногами пусть даже богов, не трава на склонах райских альпийских лугов, которую могут в любой момент слопать овны-божества, нет, нас создали для каких-то самых высоких целей. В таком случае, разве можно с нами так обращаться?!
- Не знаю, что и ответить, - честно признался я, - по всему выходит, что никак нельзя-с… но Бог, как видишь, считает иначе, а с ним особенно и не поспоришь.
- Вот видишь, - обрадовался интриган, - и ты со мной согласился. Следовательно, можно сформулировать иск к Богу такими словами:
- Имеет место административный произвол, граничащий с экстремизмом, а также очевидный деспотизм, связанный с волюнтаристским подходам к подчиненным. Поправ наши права, Бог тем самым пренебрег им же установленными поведенческими нормами, зафиксированными в Ветхом и Новом завете и якобы продиктованными им лично. Мы вправе считать, что нарушитель несет персональную ответственность. Мы не имеем никакого морального права оставлять без внимания факт вопиющего нарушения прав небожителей, поскольку безнаказанность порождает безответственность, а безграничная абсолютная власть может привести лишь к абсолютной развращенности субъекта, обладающего этой властью.
- Ну, ты сказанул, так сказанул! – загалдели потрясенные серафимы. – Вроде бы с виду дурак дураком, а тут такое выдал, что и ста мудрецам не придумать! Язык, словно бритва, или даже сабля, ятаган! Пожалуй, стоит поддержать некоторые твои разумные предложения, правда, лишь в той части, которая касается наших прав. На остальных нам… в общем, всем все ясно. В конце концов, не только Бог несет за нас ответственность, но в какой-то степени и мы за него.
- Тогда садимся за стол, - скомандовал Дух, - и начинаем регистрировать перечень наших претензий к Всевышнему, вспомнив все нанесенные им нам когда-то обиды и другие недостойные Верховного существа поступки и проступки. Протокол собрания, подписанный участниками круглого стола, направляем в Высший суд. Кто первый?
- Провалиться мне на этом месте, - начал Иуда, -  но Бог не имел никакого морального права обрушивать на ни в чем не виноватый народ Египта семь жестоких бессмысленных казней. Понимаю, что фараон что-то там не так сделал, но при чем тут мирные крестьяне, ремесленники?
- Безответственно сжигать города с мирным населением, - добавил Марк, - даже если там кое-кто был не без греха. Но ведь всем известно, что нельзя выжигать напалмом страны лишь за то, что в них отмечен повышенный уровень преступности. В целом, население и так страдает от бандитов, а вместо того, чтобы их оградить от бесчинств шпаны, их же и сжигают в топке ядерного взрыва! Да и грешат-то в таких городах, как правило, представители верхушки, а всем прочим не до жиру, едва-едва концы с концами сводят… так что внесем в протокол протест по поводу бомбардировки городов Содома и Гоморры атомными бомбами.
- Предлагаю заявить совместный протест против имевшей место во втором тысячелетии до Новой эры резни филистимлян древними евреями, - выступил вперед святой Петр, - а также агарян, и прочих несчастных земледельческих оседлых народов Палестины.
- Так, так, - потирал лапы Дух, - давайте еще!
- А зачем было устраивать Всемирный Потоп, - воскликнул Андрей Первозванный, - и допускать дикую резню младенцев в городе Вифлееме?
- Он не предотвратил Ледникового периода, когда  столько живности померзло! – жалобно пролепетала сердобольная Мария Магдалина.
- А насчет преследований инквизиторами ученых можно и не рассказывать, - с горечью произнес Галилей, - а ведь эти палачи считали себя верными псами Господа, так что он обязан держать ответ за это.
- Записали? – отметил Дух, - давайте подписываться под манифестом.
Небожители замялись.
- Это же война, душок, - тихо сказал Матфей, - и нам ее не выиграть. Может быть, стоит повременить?
- Нет же! – взревел Дух, - ни шагу назад! Хватит праздновать труса! Пусть у нас мало сил, но сила духа должна заменить автоматы и бомбы. Нас ждут подвиги Орлеанской Девы, Яна Гуса, трехсот спартанских верзил, семи самураев и так далее!
Но серафимы продолжали мяться.
- Может быть, вместо подписей обойдемся факсимиле? – предложил Марк.
- А  у нас паспортов нет, - закричали Глеб с Борисом, Кирилл с Мефодием, - а без них подписи недействительны!
- Чего вы так боитесь? – усмехнулся Азазелл. – Давайте устроим тренировочный, макетный процесс, смодулировав условия Страшного Суда. Вместо Бога изберем какого-то условного прототипа. Иуда подойдет?
- Да уж, Иудушка – любимец Господа, - заметил Петр, - и ликом вышел, и голос ангельский, и вообще орел. Ему подойдут и судейский парик, и черная мантия, и шапочка, я не говорю уже про молоток.
- Соглашайся, Иудушка, а то, как бы тебе не пожалеть, - кротко заметил Дух.
- Что угодно, но только не это! – взмолился Иуда из Кариота. – У меня и юридического образования-то нет, да и умом Бог обидел.
- Ну, уж нет, - вцепился в свою жертву Дух, - я бы и сам мог сыграть эту роль, да рожей не вышел. Давай, Иудушка!
- Как так? – растерялся Иуда. – А я-то? А ты-то? А мне-то? Как-то…
- Возражения не принимаются, - жестко резюмировал Дух. – Облачайся в мантию, парик, приступай к исполнению обязанностей. Прокурором назначим… назначим…
И мутным взором обвел собравшихся.
- Хомяка?
- Чтоб я облез, - вскинулся старик Хомяк, - чтоб меня хватило ухватом, чтоб меня поразило проклятье небес, чтоб мне было ни холодно, ни жарко… я согласен! Не век же мне ходить в денщиках у этого демона? Сколько можно стирать ему штаны и носки, оттирать пятна мазута, крови и жира с его кителя? Староват я для такой работы!
- Хватит об этом, старина, - нетерпеливо прервал его Дух, - забудь все. Отныне я тебе не господин, не судья и не палач. Теперь наступили совсем другие времена… наше дело, в общем-то, телячье. Мы исполнили волю божественных сфер, походил ты у меня в денщиках, а сегодня ты такой же серафим, как и я, так что виден финиш вашей дурацкой вахты. А адвокатом назначим святого Михаила!
- Я не защитник по натуре, а нападающий, - оправдывался Михаил, - недаром Бог меня оделил агрессивным характером, даже воителем назвал. Он мне и пост определил соответствующий… вот если бы меня начальником конвоя назначили – ради бога! Могу еще быть и палачом, хотя это несколько претит моей натуре честного солдата…
- Присмотритесь-ка к святому Луке, - вставил слово Павел, - вот уж воистину кладезь ментальных сокровищ! Должен вам доложить со свойственной мне прямотой на казенном языке протокола: этот тот еще фрукт… или овощ! Он так владеет словом, что, по-моему, шутя смог бы оправдать самого Сатану на Страшном Суде, если бы захотел. Дело в том, что на Луку снизошла Благодать именно в тот момент, когда он свалился с табуретки и повис, покачиваясь, над землей, дразня прокурора высунутым языком. Именно тогда Бог и назначил его, если так можно выразиться, солью земли. Перед тускнеющим взором апостола в этот миг открылись такие  яркие перспективы вдали, что у него аж дух захватило! В нем прорезалась такая сила, что он шутя выскользнул из петли, покусал прокурора и палачей, разбросал конвойных легионеров, и разбушевался так, что сломал к чертям собачьим виселицу и разогнал зевак! Тогда римляне, сообразив, с кем дело имеют, пали ниц к ногам святого и назвали его чудотворцем. И побрел он по городам и весям, витийствуя так, что покойные Цицерон и Гортензий ему в подметки бы не годились. Будь они живы, навсегда бы отказались от профессии ораторов. Куда до него даже Плевако и Кони!
- Ты гений, Паша! – закричали мы с Духом, не скрывая  восхищения  ораторским пафосом Павла, - вот где притаился истинный адвокат! Ты им и будешь, а Луку определим пока что в стажеры.
- Обряжайтесь в мантии, господа, - скомандовал Дух, - и приступим к пробному заседанию Страшного суда… вернее, его модели.  Я, как истец, открываю заседание.
Дух взобрался на стол и начал свою речь:
- Я подаю в суд на Демиурга, совершенно очевидно превысившего свои служебные полномочия. Он явно злоупотребил властью, применяя силу там, где можно было обойтись и простым словом, тем более, что оно-то у него как раз и необычное, божье. От его неправомерных действий пострадали даже серафимы и ангелы: всем известно, что тот же Сатана со всеми чертями в прошлом входили в состав божьей свиты, но по невыясненным до сих пор причинам были низвергнуты в Ад. Он устроил форменный ад всем живущим в быту, превратив жизнь в ожидание смерти, но и после кончины не отставал от покойников, обеспечив им вечные муки. Я требую моральной компенсации за причиненный серафимам физический и моральный ущерб путем выплаты им вознаграждения сырым и вареным – мясом, салом, шкурами морских котиков и валютой. Лично мне не надо ничего – разве что шкалик да куриное ребрышко, и публичного извинения за неоправданно затянувшееся пребывание в Аду. Есть свидетели?
И тут робких небожителей словно прорвало! Взял слово святой Петр:
- Каждый окрестный валун, каждый камень в кустах у дороги могут рассказать вам, что вытворяли боги во все времена. Они помнят хруст человеческих костей, моря крови, пролитые непонятно зачем за истекшие тысячелетия, хотя, как известно, без воли Господа даже травинка не согнется на ветру. Непомерна цена Бытия не только живущих, но и каждого предмета в этом мире: все обращается в прах. Я уже не говорю о печальной участи великомучеников, в том числе и присутствующих здесь. О своем распятии в Риме даже говорить не хочется. А Георгий? А Марк Аврелий? А Нерон, а Калигула, а Коммод?
- Достаточно пока, - подвел итоги Дух, - слово предоставляется прокурору.
- Буду предельно краток и жесток в формулировках, - начал речь  Хомяк, -формулируя обвинение сами знаете в чей адрес. Обвиняемый, вне всякого сомнения, виновен по всем предъявленным пунктам обвинения. Даже не вдаваясь в детали, а лишь вспоминая отдельные примеры его некомпетентного руководства, не говоря уже о превышении власти, можно отметить, что многим действиям обвиняемого не может быть никакого оправдания. Вспомним печальную участь Бетховена, смерть Чайковского, гибель “Варяга” и “Корейца”, трагедию Цусимы, набеги кочевников на мирных земледельцев, наполеоновские и мировые войны. Стоит ли еще упоминать о чуме, тайфунах и землетрясениях, извержениях вулканов эксплозивного типа? И злодеяния верховных владык, между прочим, чьих рук дело?
Тут в пещере возник Бог. Он спихнул Хомяка с трибуны и объявил:
- Прикуси язык и убирайся подальше, покуда цел!
И повернувшись ликом ко всем нам, воскликнул:
- А судьи кто, я вас спрашиваю?!  Не этот ли шерстистый дьявол (тут Бог больно ущипнул Духа за хвост), не этот ли черт бородатый? (последовала затрещина Хомяку).  – Вот я вас сейчас поганой метлой!
И тут же привел угрозу в действие, отлупив нас каким-то пахучим веником. После этого он спокойно умыл руки, закурил и произнес:
- Теперь давайте спокойно разберемся, что мне с вами дальше делать. Я внимательно выслушал вашу брехню. Все как-то неясно, расплывчато и зыбко, как болото. Для начала придется все разъяснить, в чем же, собственно, ваша главная ошибка. Для начал даю отвод всему составу суда, и вот почему. Вам ли, братцы, не знать, кто тут главный судья? Ну-ка, Дух помойный, ответь-ка Богу – кто главнее – ты или я?
- Ты, конечно же, Бог, самый главный! – смиренно ответил Азазелл.
- То-то!  - довольно воскликнул Бог, и, тут же погрустнев, заметил:
- Учу вас, свиней, учу, но пока что не вижу результата. Продолжим:  поскольку юриста нет Бога главней -  то кто же тогда самый главный защитник?
- Бог! – воскликнул прозревший я, - а то кто же еще!
- А кто же тогда прокурор? Кто винит вас во всех смертных грехах?
- Ты, Господь! – завопили небожители, - точно, ты! И другого нам не надо!
- А кто тогда  помощники судьи и адвокатов, конвоиры, тюремные капелланы, палач?
- Я все понял, -  почти рыдая, вскричал Дух, - это все ты!
- А  отсюда - мораль: никогда не суди, - заметил Бог, - если сам не хочешь угодить под судебное преследование. Ничего хорошего в таких судебных тяжбах не было, нет, и не предвидится. Орденов за доносы и кляузы не дают, а доносчику, как говорится, первый кнут. Предлагаю изящный выход из создавшейся щекотливой ситуации: чтобы заслужить прощение, следует покаяться, не так ли?
Мы, мигом смекнув, что к чему, рухнули ниц и дружно раскаялись в содеянном.
- То-то! – довольно резюмировал Бог. - То-то! Вспомнили, богобоязненный сброд, у кого есть права, причем в неограниченном объеме, и дубинка!? Пока что эта дикая выходка сойдет вам с рук, но крепко запомните: подобные тропинки ведут только в Ад. Вот вам моя резолюция: отработаете вину на стройках во славу Господа. Постройте тут подземную часовню, эдакую катакомбную церквушку, и будьте свободны. Советую всем перебраться в безопасное место, - лучше всего в Ватикан, Хомяку под бок. А там видно будет. Молитесь, поститесь себе на здоровье, всем это только на пользу.
Так закончилась эта эпопея с нашей правозащитной выходкой в стиле рыночников-демократов. А я иногда думаю: стоит ли придавать такое значение этим самым пресловутым “правам”? В конце концов, прав всегда тот, у кого больше всего прав, а кое-кому, как выразился майор Топтыгин, лучшие права – дробину в нос. Особенно всякого рода шпане, дегенератам, бандюгам и прочим насекомым земли русской, как совершенно справедливо заметил когда-то Ленин.