Баллада о Нарциссе

Есть приданье о Нарциссе, о холодном и надменном,
У ручья по вечерам он любовался отраженьем,
Сын Кефиса, Лаврионы, гордый и самовлюбленный,
Был красивым, и себя лишь он считал любви достойным.
И однажды на охоте в лесной чаще заблудился,
Молодая нимфа Эхо в красоту его влюбилась,
Но отверг Нарцисс признанья, и обиженная нимфа
 Скрыла ото всех страданья и пожертвовала жизнью.
А Нарцисс остался прежним – отвергал любовь с улыбкой,
Ночью тихой, ночью нежной – он разгневал Афродиту:
«Полюби и ты однажды искренне и безответно,
Забудь голод, забудь жажду, забудь холод, забудь ветер!»
И весной, в лесу гуляя, захотел воды напиться
И от жажды умирая, над ручьем Нарцисс склонился.
Тот ручей был чист и молод, ни пастух, ни его козы,
Не касались его вод. Не касались даже розы!
И Нарцисс, как бог прекрасный, в водной глади отразился,
И все сразу стало ясно: это кара Афродиты.
Голубые его очи вдруг наполнились слезами,
«Как красив я!» - он воскликнул, - «С золотыми волосами,
С кожей светлой и холодной, с совершенными чертами,
Как я нежен! Как я молод! Как я строен… и печален!...»
Ни о чем не может думать, смотрит на себя влюблено,
Хочет целовать он губы, но целует только воду!
Он в отчаянии, страдает, и не спит он, и не ест он.
Он любви он умирает, и глядит в вод поднебесье:
«Как жестоки вы, о боги!» - отражению он шепчет,
«Мне ведь нужно так немного – просто быть с тобою вместе!
Разделяют нас не горы, не долины и не реки,
Только гладь воды холодной. Выйди же ко мне скорее!»
Из последних сил он крикнул: «Что ж, прощай!», к воде склонился,
И в холодные объятья вод ручья он погрузился.
На том месте, где сидел он, в память о разбитом сердце,
Цветок вырос: нежный, белый – ароматный цветок смерти.
Есть приданье о Нарциссе, о холодном и надменном,
Его будут помнить люди – его имя незабвенно.