Икстлан

В первый раз я столкнулась с этим понятием, читая книгу современного испанского Карлоса Кастанеды. В его третьей книге рассказывается о Главном Путешествии, которое меняет человеческую сущность – путешествие, из которого нет возврата многим нашим мыслям, или даже представлениям о жизни. Это путешествие, начавшись однажды, продолжается всю нашу жизнь… И всю жизнь мы возвращаемся и не можем вернуться в то место, что называется «домом».
Один из его героев Кастанеды когда-то отправился в путешествие, а потом понял, что направляется он не куда-то, а домой. Его родным местом был город Икстлан. Ниже, автор приводил стихотворение Хуана Рамона Хименеса «Главное путешествие», которое в книге было в этом переводе (именно этот перевод стал для меня опорной точкой в развитии моей теории):

Уйду лишь я, оставив пенье птиц,
Зеленый сад, деревья и колодец,
И синеву небес, и звон колоколов,
Которые напомнят обо мне.
Потом уйдут и те, кого я так любил,
И город мой исчезнет вместе с ними…
И лишь в душе моей останется навек
Тот день, когда я сад покинул
И вышел в самый дальний путь…

Хочу подчеркнуть – в тот момент, когда я читала книгу, я допускаю, что не совсем поняла, что хотел сказать автор. Возможно, его рассуждения нужно было трактовать как естественное умирание и возрождение (что ясно прописано в стихотворении). Для того, чтобы читатель понимал о чем идет речь, я привожу здесь фрагмент книги. Два мага (Дон Хуан и Дон Хенаро) здесь пытаются научить юного (Карсола Кастанеду) «останавливать мир». Для того, чтобы объяснить суть понятия, старый маг рассказывает юному историю своей жизни.

_______________________________________________________
«Я был молод, — сказал он, наконец, — я помню, что это было сразу после полудня. С рассвета я работал в поле и возвращался домой. Внезапно из-за куста вышел олли* (по книге олли – это дух, защищающий мага, который его вызвал) и загородил мне дорогу. (Далее описывается, как маг боролся с духом и схватил его).
— Что случилось, когда ты схватил своего олли? — спросил я.
— Это было ложное потрясение, — сказал дон Хенаро после секундного колебания. Казалось, он приводил свои мысли в порядок.
— Я никогда и не воображал, что это будет так, — продолжал он, — это было что-то такое, такое, такое... Как ничто, что я могу сказать. После того, как я схватил его, мы начали кружиться. Олли заставил меня вертеться, но я не отступался. Мы штопором ввинтились в воздух с такой скоростью и силой, что я уже ничего не мог видеть. Все было в тумане. Верченье продолжалось далее и далее. Внезапно я почувствовал, что вновь стою на земле. Я взглянул на себя. Олли не убил меня. Я был цел, я был самим собой! Тогда я понял, что достиг успеха. После долгих стремлений я имел олли. От радости я запрыгал. Что за чувство! Что это было за чувство!
Затем я оглянулся, чтобы установить, где я нахожусь. Окружающее было неизвестно мне. Я подумал, что олли, должно быть, пронес меня по воздуху и опустил очень далеко от того места, где мы начали кружиться. Я ориентировался. Я решил, что мой дом должен быть на востоке, поэтому я пошел в этом направлении. Было еще рано. Встреча с олли отняла немного времени. Очень скоро я нашел тропинку, а затем увидел группу мужчин и женщин, идущих мне навстречу. Это были индейцы из племени масатэк. Они окружили меня и спросили, куда я иду.
— Я иду домой, в икстлан, — сказал я им.
— Ты что, заблудился? — спросил меня кто-то.
— Я заблудился? — сказал я, — почему?
— Потому что икстлан не здесь, икстлан в противоположном направлении.
— Мы сами идем туда, — сказал кто-то.
— Присоединяйся к нам, — сказали они все, — у нас есть пища.
Дон Хенаро перестал говорить и взглянул на меня, как бы ожидая вопроса.
— Ну, и что произошло? — спросил я, — ты присоединился к ним?
— Нет, не присоединился, — сказал он, — потому что они не были реальными. Я понял это в ту же минуту, как они подошли ко мне. Было что-то в их голосах, в их дружелюбии, что выдавало их, особенно, когда они попросили меня присоединиться к ним. Поэтому я убежал прочь. Они звали меня и просили вернуться. Их призывы стали преследовательскими, но я продолжал убегать от них.

В этом отрывке автор указывает на некое смешение реальности и воображения: герой борется с духом, и дух уносит его прочь, где герой встречает призраков. Кто эти призраки? Реальные люди, которые кажутся ему ненастоящими? Или действительно только тени, которые манят его к пропасти? Куда попал Дон Хенаро? В какой-то другой, параллельный мир? Может быть, он перенесся в пространстве? Или во времени? Или он просто изменился внутренне настолько, что все, что его окружало, перестало быть для него настоящим?

— Кем они были? — спросил я.
— Людьми, — ответил дон Хенаро отрывисто, — за исключением того, что они не были реальными.
— Они были как привидения, — объяснил дон Хуан, — как фантомы.
— Пройдя некоторое время, — продолжал дон Хенаро, — я стал более уверен в себе. Я знал, что икстлан находится в той стороне, куда я иду. И затем я увидел двух человек, идущих по тропинке ко мне. Казалось, они тоже были индейцами из племени масатэк. С ними был осел, нагруженный дровами. Они прошли мимо меня, пробормотав: «добрый день».
— Добрый день, — сказал я, продолжая идти. Они не обратили на меня внимания, продолжая свой путь. Я замедлил свой бег и осторожно повернулся, чтобы взглянуть на них. Они уходили, не обращая на меня внимания. Казалось, они были реальными. Я побежал за ними и закричал: «подождите, подождите!» Они придержали своего осла и остановились с обеих сторон животного, как бы охраняя груз.
— Я заблудился в этих горах, — сказал я им. — в каком направлении находится икстлан?
Они указали в том направлении, куда шли сами.
— Ты далеко зашел, — сказал один из них. — это с другой стороны вон тех гор. Чтобы добраться туда, тебе потребуется четыре-пять дней.
Затем они повернулись и продолжали идти. Я почувствовал, что эти индейцы реальны и попросил, чтобы они взяли меня с собой.
Мы шли вместе некоторое время, а затем один из них снял свой мешок с провизией и предложил немного мне. Я застыл на месте. Было что-то ужасно странное в том, как он предлагал мне свою пищу. Мое тело ощутило испуг, поэтому я прыгнул назад и бросился бежать. Они оба сказали, что я умру в этих горах, если не пойду вместе с ними, и пытались уговорить меня присоединиться к ним. Их призывы были также очень преследующими, но я также убегал от них изо всех сил.
Я продолжал идти. Теперь я знал, что я на правильном пути в икстлан, и что эти фантомы пытались сбить меня с пути.
Мне встретилось восемь таких. Должно быть, они знали, что мое намерение непоколебимо. Они стояли на дороге и смотрели на меня просящими глазами. Большинство из них не говорило ни слова. Однако, женщины среди них были более смелыми и упрашивали меня. Некоторые из них даже раскладывали пищу и другие предметы, которые, казалось, продают, как невинные торговцы у дороги. Я не остановился и не взглянул на них.
К концу дня и пришел в долину, которую я, казалось, узнал, что-то в ней было знакомое. Мне казалось, что я был в ней раньше, но если это было так, то я действительно находился к югу от икстлана. Я начал искать знакомые предметы, чтобы ориентироваться и выправить свой путь, когда увидел маленького индейского мальчика, пасущего коз. Ему было, наверное, семь лет, и одет он был также, как я был одет в его возрасте. Фактически, он мне напомнил меня самого, пасущего двух коз моего отца.
Некоторое время я следил за ним. Мальчик разговаривал сам с собой так, как обычно это делал я. Затем он стал разговаривать со своими козами. Из того, что я знал об ухаживании за козами, он хорошо знал свое дело. Он делал его тщательно и осторожно. Он не баловал коз, но в то же время он не был с ними жесток.
Я решил окликнуть его. Когда я заговорил с ним громким голосом, он подпрыгнул, и, бросившись к скале, стал смотреть на меня из-за камней. Казалось, он был готов бежать, спасая свою жизнь. Он понравился мне. Казалось, он был испуган, и все же он нашел время отозвать своих коз из поля моего зрения.
Я разговаривал с ним долго. Я сказал, что заблудился и не знаю дорогу в икстлан. Я спросил, как называется место, где мы находимся, и он сказал, что это место, которое я считал. Это очень меня обрадовало. Я понял, что уже больше не потерян и раздумывал о той силе, которую должен был иметь мой олли, чтобы перенести все мое тело за время меньшее, чем взмах ресниц.
Я поблагодарил мальчика и начал уходить. Он осторожно вышел из своего укрытия и погнал своих коз по почти незаметной тропинке. Тропинка, казалось, вела в долину. Я позвал мальчика, и он не убежал. Я пошел к нему, и когда был слишком близко от него, он прыгнул в кусты. Я похвалил его за то, что он так осторожен, и начал задавать ему вопросы.
— Куда ведет эта тропинка? — спросил я.
— Вниз, — сказал он.
— Где ты живешь?
— Там, внизу.
— Там, внизу, много домов?
— Нет, только один.
— Где остальные дома?
Мальчик указал на другую сторону долины с безразличием, свойственным мальчикам его возраста. Затем он со своими козами пошел вниз по тропинке.
— Подожди, — сказал я мальчику, — я очень устал и голоден. Возьми меня к своим.
— У меня нет своих, — сказал маленький мальчик, и это потрясло меня. Я не знаю почему, но его голос заставил меня колебаться. Мальчик, заметив мое колебание, остановился и повернулся ко мне.
— У меня дома никого нет, — сказал он, — мой дядя уехал, а его жена — в поле. Там полно еды, полно. Пойдем со мной.
Я чувствовал почти печаль. Мальчик тоже был фантомом. Тон его голоса и его настойчивость выдали его. Фантомы были повсюду, чтобы захватить меня, но я не боялся. Я все еще был онемевший после своей встречи с олли. Я хотел взбеситься на олли или на фантомов, но каким-то образом я не мог рассердиться, как я обычно это делаю, поэтому я перестал пытаться. Затем я захотел опечалиться, потому что мне понравился этот маленький мальчик, но не смог. Поэтому я бросил это тоже.
Внезапно я сообразил, что у меня есть олли, и что нет ничего такого, что могли бы мне сделать фантомы. Я последовал за мальчиком по тропинке. Другие фантомы быстро выскочили и попытались заставить меня шагнуть в пропасть, но моя воля была сильнее их. Они, должно быть, чувствовали это, потому что перестали осаждать меня. Спустя некоторое время они просто стояли у моей тропы. Время от времени кто-нибудь из них прыгал ко мне, но я останавливал их своей волей. И тогда они перестали беспокоить меня совершенно.
Долгое время дон Хенаро молчал. Дон Хуан взглянул на меня.
— Что произошло после этого, дон Хенаро? — спросил я.
— Я продолжал идти, — сказал он, как само собой разумеющееся.
Казалось, что он кончил свой рассказ, и не было ничего, что он хотел бы добавить.
Я спросил их, почему тот факт, что они предлагали ему пищу был указанием на то, что они фантомы. Он не ответил. Я допытывался дальше и спросил, является ли обычаем среди индейцев племени масатэк отрицать то, что у них есть какая-либо пища, или же быть очень озабоченным всем, что касается пищи.
Он сказал, что тон их голосов, их желание выманить его и та манера, в которой фантомы говорили о пище, были указаниями. И что он знал это из-за того, что его олли помогал ему. Он заверил меня в том, что один он бы не заметил этих тонкостей.
— Эти фантомы были олли, дон Хенаро? — спросил я.
— Нет, они были людьми.
— Людьми? Но ты сказал, что они были фантомами.
— Я сказал, что они больше не были реальными. После моей встречи с олли ничего больше не было реальным.
Долгое время мы молчали.
— Каков был конечный исход этого события, дон Хенаро? — спросил я.
— Конечный исход?
— Я хочу сказать, когда и как ты, наконец, достиг икстлана?
Оба они тут же расхохотались.
— Так это значит, это для тебя конечный исход? — заметил дон Хуан. — давай тогда скажем это так. Для путешествия Хенаро не было конечного исхода. И н и к о г д а не будет никакого конечного исхода. Хенаро все еще в пути в икстлан!
Дон Хенаро взглянул на меня пронзительными глазами, а затем повернул голову и посмотрел вдаль в сторону юга.
— Я никогда не достигну икстлана, — сказал он. Его голос был твердым, но тихим, почти шепотом.
— Однако, в моих чувствах... В моих чувствах мне иногда кажется, что остался лишь один шаг, чтобы достигнуть его. И все же, этого никогда не будет. В своем путешествии я даже не встречаю знакомых примет, которые я когда-то знал. Ничего уже больше не является тем же самым.
Дон Хуан и дон Хенаро взглянули друг на друга. Было что-то очень печальное в их взгляде.
— В моем путешествии в икстлан я нашел только путников-фантомов, — сказал он тихо.
Я взглянул на дона Хуана. Я не понял, что имел в виду дон Хенаро.
— Каждый, кого Хенаро встречает на своем пути в икстлэн, только эфемерное существо, — объяснил дон Хуан. — возьмем тебя, например. Ты — фантом. Твои чувства и твоя настойчивость те же, что у людей. Вот почему он говорит, что он встречает только путников-фантомов на своем пути в икстлан.
Внезапно я понял, что путешествие дона Хенаро было метафорой.
— В таком случае твое путешествие в икстлэн — нереально? — сказал я.
— Оно реально! — вставил дон Хенаро, — путники нереальны.
Кивком головы он указал на дона Хуана и сказал с ударением:
— Он — единственный, кто реален. Мир реален только тогда, когда я с ним.
Дон Хуан улыбнулся.
— Хенаро рассказывал тебе свою историю, — сказал дон Хуан, — потому что ты вчера остановил мир. И он думал, что ты также и «видел». Но ты такой дурень, что ты не знаешь этого сам. Я неустанно говорю ему, что ты очень странный, и что рано или поздно, но ты будешь видеть. Во всяком случае, во время твоей следующей встречи с олли, если для тебя будет следующий раз, тебе придется бороться с ним и усмирить его. Если ты переживешь потрясение, что, как я уверен, ты сделаешь, поскольку ты сильный и жил, как воин, то ты окажешься живым в неизвестной земле. Затем, что естественно для всех нас, первое, что ты захочешь сделать, — это вернуться назад, к себе в Лос-Анжелес, но не будет назад пути в Лос-Анжелес. То, что ты там оставил, потеряно навсегда. Конечно, к этому времени ты будешь магом, но это не поможет. Что важно для всех нас в такое время, так это то, что все, что мы любили, ненавидели или желали, осталось позади. Однако, чувства в человеке не умирают и не изменяются. И маг отправляется в дорогу домой, зная, что дома он никогда не достигнет, зная, что нет такой силы на земле, которая принесет его к тому месту, к тем вещам и к тем людям, которых он любил. Даже его собственная смерть. Именно об этом тебе рассказывал Хенаро.
Объяснение дона Хуана было подобно катализатору. Весь груз рассказа дона Хенаро обрушился на меня внезапно, когда я начал сопоставлять этот рассказ со своей собственной жизнью.
— Как насчет людей, которых я люблю? — спросил я дона Хуана. — что случится с ними?
— Они все останутся позади, — сказал он.
— Но разве нет никакого способа, которым я бы мог вернуть их? Могу ли я вызволить их и взять с собой?
— Нет. Твой олли бросит тебя одного в неизвестные миры.
— Но я могу вернуться обратно в Лос-Анжелес, разве не так? Я могу сесть на автобус или на самолет и отправиться туда? Лос-анжелес останется на месте, не так ли?
— Конечно, — смеясь, сказал дон Хуан, — а также и монтека, и тэмикула, и туксон.
— И текат, — добавил дон Хенаро с большой серьезностью.
— И пьедрас неграс, и транкитас, — сказал дон Хуан, улыбаясь.
Дон Хенаро добавил еще несколько названий, так же сделал дон Хуан. И они ушли в перечисление целой серии крайне смешных и невероятных названий городов и местечек.
— Вращение с твоим олли изменит твою идею мира, — сказал дон Хуан, — эта идея есть все. И когда она меняется, меняется сам мир.
Он напомнил мне, что однажды я читал ему стихотворение и захотел, чтобы я рассказал его. Он настроил меня несколькими словами на него, и я вспомнил, что читал ему стихи Хуана Рамона Хименеса. То, о котором он говорил, называлось «окончательное путешествие». Я прочел его.
Уйду лишь я, оставив пенье птиц,
Зеленый сад, деревья и колодец,
И синеву небес, и звон колоколов,
Которые напомнят обо мне.
Потом уйдут и те, кого я так любил,
И город мой исчезнет вместе с ними…
И лишь в душе моей останется навек
Тот день, когда я сад покинул
И вышел в самый дальний путь…
— Это то чувство, о котором говорит Хенаро, — сказал дон Хуан. — для того, чтобы быть магом, человек должен быть страстным. Страстный человек имеет земные привязанности и вещи, дорогие ему. Хотя бы та тропа, по которой он ходит.
То, что Хенаро рассказал тебе в своем рассказе, именно это. Хенаро оставил свою страсть в икстлэне. Его дом, его людей, все те вещи, до которых ему было дело. И теперь он бродит вокруг в своих чувствах, и иногда, как он говорит, он почти достигает икстлэна. У нас у всех это одинаково. Для Хенаро — это икстлэн, для тебя это будет Лос-Анжелес, для меня —...
Я не хотел, чтобы дон Хуан рассказывал мне о себе. Он остановился, как бы прочитав мои мысли.
Хенаро вздохнул и перефразировал первую строчку стихотворения:
— Я ушел, а птицы остались, распевая».

Именно этот текст долгое время не давал мне покоя. В один из таких дней я записала в своем дневнике:
«Только что у меня появилось какое-то чувство, связанное с прошлым: несколько несвязных между собой картинок, которые я никогда раньше не видела, но которые похожи на прошлое. Что это? Невиданное де жа вю? Воспоминания о том, чего никогда не было? Фантазия?...
Иногда, в какие-то странные минуты я начинаю грустить о том, чего никогда не было. О каком-то потерянном рае, о доме, в котором я никогда не была. Так, словно я возвращаюсь куда-то. И не могу вернуться. И главное – не знаю, куда. Икстлан наоборот.
Икстлан не там, где я нахожусь, а где-то далеко, за пределами этой вселенной. Будто там, в Икстлане, остались все ответы и все вопросы. Все что я знала. Теперь я не знаю ничего. Ничего не знаю. И ничего не хочу знать. Может быть, там, в Икстлане и находится причина. Ответ на вопрос, почему я здесь. Может быть, я бегу от чего-то. От чего-то в прошлом? Может быть, я не возвращаюсь в Икстлан, а бегу из него? Может быть, я здесь только для того, чтобы забыться? Чтобы не помнить? И не знать? Но что же там было, что же там было?...
  Икстлан – это понятие философское. Кастанеда придумал его для обозначения философского пути: возвращения домой. Невозможного возращения…
Что такое уход? Уход куда? В Икстлан? В смерть? Но смерть ли это? И что вообще такое смерть?...»

Позже я нашла и другой перевод стихотворения Хименеса:

                ...И я уйду. А птица будет петь,
                как пела,
                и будет сад, и дерево в саду,
                и мой колодец белый.
                На склоне дня, прозрачен и спокоен,
                замрет закат, и вспомнят про меня
                колокола окрестных колоколен.
                С годами будет улица иной;
                кого любил я, тех уже не станет,
                и в сад мой за беленою стеной,
                тоскуя, только тень моя заглянет...
                И я уйду; один - без никого,
                без вечеров, без утренней капели
                и белого колодца моего...
                А птицы будут петь, и петь, как пели.

Я так сильно увлеклась Икстланом, что решила написать собственный вариант стихотворения, который отражал бы мои чувства. Мои рассуждения привели меня к небольшой фантазии на тему:
«Отправься в путешествие. Оставь свой дом и своих любимых, свои вещи – возьми только самое необходимое. Оставь улицы своего города, знакомые места. Оставь все, что ты любишь. И отправляйся в путешествие. Оно будет долгим и трудным, ты никогда еще не уходил так далеко. Уйдешь только ты. Только ты…
Ты будешь молод, когда уйдешь. И когда твое лицо покроют морщины, все еще будешь идти. Есть люди, которые пойдут туда же, куда и ты. Но вряд ли ты сможешь увидеть и узнать их.
Ты познаешь все тайны мира, тебе откроются ответы на все вопросы. Но единственное, чего ты не сможешь – вернутся туда, где ты оставил свое сердце. Ведь цель твоего путешествия – это твой дом. Ты никогда не вернешься домой. Никогда не увидишь любимых лиц. Никогда не обнимешь детей или родителей. Никогда не ощутишь знакомый запах.

В путь.
Вещи уже собраны.
Поцелуй жену.
Только не гляди в ее глаза. Это больно.
И с детьми не говори.
Улыбайся.
Пройди еще раз по дому.
Здесь все, чем ты жил.
Все твои вещи.
Книги.
Постой возле порога.
Посмотри на небо.
И уходи перед рассветом.
Когда еще не прокричал петух.
Когда еще не появились первые слезы в ее глазах: она спит.
И когда город еще не понял, что ты уйдешь.

Если ты сильный человек – ты отправишься в это путешествие. Путешествие к своему дому, которого тебе не достичь. И даже старцем ты не поцелуешь его порога: не суждено. Но у тебя останутся песни. Ты сможешь их петь, когда садится солнце. Песни из родных мест, песни твоей матери.
О тебе будут говорить: он ушел. Не «он умер», нет. Он ушел. Ведь ты не умрешь! Просто тебя не будет в этом мире. Никогда».
Я все-таки решилась написать это стихотворение, и вот что у меня получилось:

Я, однажды собравшись, отправился в путь.
Я покинул свой дом перед самым рассветом,
И с тех пор меня нет. А зима или лето
Неизменны. И в этом, как видишь, вся суть.
Где-то там я оставил и против и за,
Где-то там… Я бессильно пытался сразиться
С бесконечным «прощай». И усталые лица
Как в тумане. Запомнились только глаза.
Я остался вдали и в долине иной.
Я – безумец и  воин, увы, безоружный.
«Хочешь власти навеки?» - отвечу: «Не нужно,
Укажите мне только дорогу домой».
Как тоскливо на сердце. На улице дождь
Отмывает асфальт. Что, старик, снова плачешь?
Нет, устали глаза. Для тебя на удачу
Я в фонтане оставлю подброшенный грош.
Собери мою душу-мозаику слов
И бессмысленных страхов, и тихой печали.
Те ворота, что некогда нас обвенчали
Снесены: я рыдать был над ними готов.
И как долго не шел бы я – вот в чем беда! –
Мне дорог не найти – время стерло следы
Там где раньше весной зацветали сады
Нынче сушь. Я домой не вернусь никогда…

Вот так и продолжается моя «болезнь» Икстланом. Возможно, все мы однажды отправляемся в путешествие, из которого не возвращаемся, или возвращается кто-то другой, с другими мыслями, чувствами…

А мы так и остаемся где-то, бродим по миру, не зная, что кто-то уже занял наше место, живет в наших квартирах и воспитывает наших детей… Весь мы – это наши мысли…

Под конец привожу оригинал стихотворения Хименеса:

Y yo me ir;. Y se quedar;n los p;jaros cantando;
y se quedar; mi huerto con su verde ;rbol,
y con su pozo blanco.

Todas las tardes el cielo ser; azul y pl;cido;
y tocar;n, como esta tarde est;n tocando,
las campanas del campanario.

Se morir;n aquellos que me amaron;
y el pueblo se har; nuevo cada a;o;
y en el rincon de aquel mi huerto florido y encalado,
mi espiritu errar;, nostalgico.

Y yo me ir;; y estar; solo, sin hogar, sin ;rbol
verde, sin pozo blanco,
sin cielo azul y pl;cido...
Y se quedar;n los p;jaros cantando.


…путешествие еще не окончено.