Три фазы убийства

Три фазы убийства
рассказ

    Жизнь таких парней, как я, - это весьма опасное занятие на каждый день. Потому что сходить за хлебом и не получить при этом горсть дроби в тыковку надо еще суметь, а умеют это далеко не все.
     Вы думаете, я из тех животин, что сами ищут приключений на свое седло? Как бы не так. Приключения находят меня сами, - порой удивительные, порой невероятные, - и не в последнюю очередь благодаря моей работе.
    Чем же занимается этот неглупый, благородной наружности господин, спросите вы?
     Ах, - отвечу я (не сразу, конечно, выдержав приличествующую моменту театральную паузу), - я мог бы стать художником и писать чудной красоты картины, а мог бы танцевать в стриптиз-баре для горячих цыпочек, причем и то и другое удавалось бы мне с одинаковым успехом. Но - нет! Я - инспектор полиции. Разумеется, я не из тех идиотов, что сутками точат пончики и патрулируют улицы. Я - творческая личность, свободный художник, так сказать - Пикассо нашего департамента. Разрешите представиться: старший инспектор Винсент Анна Мария Закусило, потомок известного русского поэта конца девятнадцатого века Федора Михайловича Закусило, и вам придется провести со мной некоторое время.
      В понедельник утром я сижу в своем офисе, дегустирую новый сорт кофе и слушаю доклад младшего инспектора Писко. Мысли мои далеко, где-то в районе пятнадцатой главы моей незаконченной книги о физиологии и повадках человеческих существ женского пола.
      -Билли Баблз из девятого квартала сел на дренажную трубу для бассейна, - зевает Писко. -Бедняга получил генеральную чистку кишечника.
      Я временно отвлекаюсь от мыслей о методике укрепления вагинальных мышц, недавно прописанной мною крошке из магазина нижнего белья, что на семнадцатой авеню, и спрашиваю:
      -Что, так худо?
      Писко меланхолично пожимает плечами.
      -Думаю, да. У него толстую кишку наизнанку вывернуло.
      -Жуткая картина, - отмахиваюсь. - Что там еще?
      -Селена из бара "Чумовые сисари" убита упавшей вывеской новой мечети в центре.
      В душе слабо шевелятся воспоминания. Селена... О, Селена!..
      -Какая жалость. Мы все будем помнить ее.
      -Верно, - серьезно кивает Писко. -Жаль девку, сосала отменно. Микки и Ксавье сегодня даже траур надели.
      -На этом все, надеюсь?
      -Черта с два! Руперта Фалькони насмерть забили его собственные кенгуру.
      -Тот старикашка-фермер? Любовь к животным не довела-таки его до добра.
      -Да. Глупая смерть, правда?
      Я вздымаю руки к небесам.
      -Черт, когда же кончится весь этот маразм? Писко, уйди.
      -А? - Искренне удивляется он.
      -Неужели ты не понимаешь, что уже три месяца подряд мы не вели нормальных, человеческих дел? Почему в нашей дыре всегда случаются такие нелепые происшествия?
      Писко тупит и молчит.
      В это время дверь подвергается небольшому ядерному взрыву и в офис вваливается Вагнер. В его рыжих усах - остатки цыпленка, в глазах - холодный яд, а в руках - лист бумаги.
      Я моментально вспоминаю дело Болоньезо и улавливаю близкий запах добычи.
      -Что у нас новенького? Это все? - Я беру лист из рук исполина.
      -Все, что удалось нарыть, - Вагнер громко рыгает, вследствие чего Писко получает сотрясение мозга.
      Я пробегаю бумагу глазами.
      -Болоньезо исчез две с половиной недели назад. Почему родные не хватились его раньше?
      -Мне это тоже показалось странным, - умничает Вагнер. - В академии говорят, что он взял отпуск. А жена сказала, что старик частенько сваливал, не предупредив ее. Зуб даю, - та еще сука. По-моему, она знает больше, чем говорит.
      Я в раздумьях.
      -Размер?
      Вагнер жмет плечами.
      -Четвертый, не меньше.
      -Я навещу ее.
      -Тебе нужна помощь?
      -Думаю, справлюсь.
      -Наверное, тебе стоит знать кое-что...
      -Я весь внимание.
      -Соседи говорят, что чета Болоньезо жили, как кошка с собакой. А одна старушка, фрау Гофман, поведала мне страшную тайну!..
      В наступившей тишине Писко тихонько икает - очевидно, от страха.
      -Ну? - Требую я.
      -У сеньоры Болоньезо есть хахаль.
      -Гм... Это показатель ее сексуальной активности, что не может не радовать.
      -Я о мотивах. Она могла завалить старикана, чтобы прибрать к рукам его бабло и жить не тужить со своим хуанито.
      -Как его звать?
      -Фрау Гофман назвала имя, - это Карлос Мигеле, мексиканец. Молодой хирург. И, между прочим, ассистент старика Болоньезо.
      Я в сомнениях.
      -Старушечий бред?
      -Не исключено, однако маловероятно. Злобные старые ведьмы вроде Гофман ошибаются редко.
      -Ладно. - Я кладу в наплечную кобуру свою вороненую волынку, прячу бумаги в сейф и беру с вешалки любимый кожаный плащ.
      -Прощайте, неудачники. Сегодня я пощупаю четвертый размер, и на достигнутом не остановлюсь.
      
     Лючия Болоньезо была младше своего рогоносца на двадцать лет. Очень даже не исключено, что она, а может быть и ее педро замешаны в исчезновении старого профессора.
      Я гоняю разные мыслишки, подруливая на своем спортивном огненно-красном "Джугашвили" к огромному, отделанному в готическом стиле дворцу. Всегда удивлялся людям, предпочитающим жить в музеях.
      Классическая история, когда двоим мешает третий. И притом богатый. Судя по всему, Лючия - единственная наследница миллионного состояния мужа.
       Дверь открывает горничная, - молоденькая куколка с формами, вызывающими легкую эрекцию уже на расстоянии десяти миль. Я понял, почему ощущал некоторый дискомфорт в машине.
      -Инспектор Закусило, - демонстрирую ей свой жетон, быстро прикидывая, как и где угостить малышку копченым угрем. Должно быть, это легко читается в моем взгляде, потому что белокурая бестия, явно не обладающая прозорливым умом, мило краснеет и опускает бархатные ресницы.
      -Чем могу служить? - Голосок, как утренний минет.
      -Это обсудим позже, дитя. Сейчас я хочу видеть сеньору.
      -Ааа... - Разочарование в голосе? Не уверен. - Есть вести о профессоре?
      -Пока никаких. Так могу я увидеть его супругу, дорогая?..
      -Эстер, - девочка улыбается так мило, что у меня сводит мочевой пузырь.
      -Весьма приятно, - беру ее лапку и целую. Кожа, как попка младенца. - Винсент. Так могу ли я?..
      -Конечно. Проходите.
      Потаскуха Болоньезе встречает меня прохладным пуншем и царственной осанкой. Видавшая виды особа лет сорока, довольно заурядной, но вполне привлекательной внешности.
      Я отмечаю, что на ее лице нет и следа обеспокоенности судьбой мужа. Напротив, крошка явно метит на вакантное место в клубе благородных вдовиц.
      -Как вам пунш, инспектор?
      Черт, в этом доме прислугу и то больше заботит ход расследования. Надо прощупать сеньору. Не буквально, конечно же, вовсе нет. Где-то на задворках бегает милашка Эстер, голодная, как стая гиен. Надо поберечь силы для нее.
      -Сеньора Болоньезо, вам ничего не говорит имя Карлоса Мигеле?
      Вот так. Сечете, как надо брать в оборот таких шлюх?
      Похоже, от неожиданности Лючия не справляется с анальным сфинктером и малость портит воздух. Впрочем, бесшумно, как и подобает истинной леди.
      -Нет...
      -Нет? - Переспрашиваю быстро.
      -Хотя да... да, это, кажется, один из помощников Грегорио, хотя я не уверена...
      -Вот как? - Потягиваю пунш, кстати, недурной. - Вы с ним когда-нибудь встречались?
      -Нет. А что такое? - Лючия нервно застучала подковами по гостиной.
      Так, немного суровости во взгляде... Я - закон!
      -Стало быть, не встречались?
      -Да нет же. И я ничего о нем не знаю, - сеньора явно пытается взять себя в руки. Ее косые взгляды не ускользают от меня. Люблю я эти игры, черт побери!
      Время для решающего удара.
      -У нас есть основания полагать, что Карлос Мигеле убил вашего мужа, - тихо, но внятно говорю я.
      То, что происходит дальше, гораздо выше моих ожиданий. С лицом, искаженным, как мумия кошки, Лючия пятится назад и падает в кресло.
      -Что?! - Вопит она. - Карлос?! Этого не может быть!! Это невозможно! Он никогда бы... Вы лжете!!
      Я ласково улыбаюсь и вновь чувствую эрекцию: крошка Эстер где-то рядом. Наверное, прибежала на вопль хозяйки и подглядывает в замочную скважину.
      -Да ладно вам, это только предположения. Колитесь, как давно вы трахаетесь с этим мучачос?
      Лючия прячет личико в ладонях и начинает рыдать. Я захожу сзади и кладу руки ей на плечи. Какая белоснежная шейка, а локоны!.. Эрекция усиливается, и это уже не Эстер.
      -Расскажите мне все, милая. Я хочу спасти вас.
      -Мне нечего рассказывать, - всхлипывает прелестница. - Да, у меня с Карлосом действительно... была интрижка. Но я уверена, что он невиновен!
      -В чем? - Я легонько массирую ее плечи.
      -В убийстве... О боже, вы нашли тело?
      -Нет. А что, должны были?
      -Я не знаю... Карлос непричастен к исчезновению Грегорио...
       -Откуда такая уверенность? - Мои длинные пальцы исчезают в глубоком, как Марсианская впадина, декольте цыпочки. Ого! А Вагнер не обманул. Тут есть за что зацепиться в моем нелегком расследовании.
      -Господи, я не знаю... - Дыхание подозреваемой учащается. - Я не хотела изменять мужу... Он первым начал. Я знаю, он спал с этой дурой, я знаю... ааАА!..
      -С кем?
      -О боже... С Эстер, нашей горничной...
      Вот как. Интересно. Но предсказуемо. Нужно быть двухсотлетним сухостоем, чтобы не позариться на такое роскошество.
      -Это та дурнушка, что открыла мне парадное?
      -Да... - Судя по придыханиям, Лючия уже готова открыть мне свое. - Неблагодарная тварь!.. Я собиралась подать на развод... В тот вечер я сказала об этом Грегорио... И заперлась в своей комнате. С тех пор я его не видела. Я не знаю, куда он пропал, правда!.. Вы мне верите?
      -Конечно, конечно. Думаю, мне стоит осмотреть ваш будуар.
      Спустя полчаса я продолжаю допрос, лежа на кровати с сигаретой в зубах.
      -Дорогая, вас не затруднит предположить, куда мог отправиться ваш муж?
      -Он никогда не уезжал более, чем на неделю. Все родственники и друзья, в пределах Республики и за периметром, уже обзвонены и поставлены в известность. Он нигде не появлялся! Клянусь вам, мы с Карлосом ничего не знаем об этом...
      -Сеньора Болоньезо, я вам верю, - мой голос мягок, как литр цветочного меда. - Но, боюсь, другие не поверят. Могу я поговорить с вашей горничной?
      Допрос Эстер займет не меньше часа, учитывая то, что минут пятьдесят пять рот куколки будет занят, прикидываю я.
      -Сомневаюсь, что это даст какие-нибудь результаты, - крошка Лючия натягивает чулки. Ее ножки божественны. - Вряд ли она скажет вам правду.
      -И все-таки, моя целомудренная подруга, ее показания представляют для меня определенную ценность. И еще: вы позволите осмотреть дом?
      -Точнее - обыскать? Зачем?
      -Ну... Скажем так - чтобы обезопасить вас от лишних подозрений.
      -Валяйте.
      Я настораживаюсь. Роняю небрежно:
      -Вот и отлично. Мне сделать это сегодня, или же когда вам будет удобней?
      -Как хотите. Можете и сейчас. Пусть все быстрее закончится.
      Сигнализация в моем черепке мгновенно тухнет. Если она блефует, то более хладнокровного чудовища я в жизни не встречал.
      -Пожалуй, зайду в четверг. Прихвачу помощника. Да и ордер не помешает. До свидания, сеньора Болоньезо.
      Она слабо улыбается.
      -Можете называть меня Лючией.
      -Думаю, могу.
      У дверей спальни я оборачиваюсь.
      -Скажите честно, Лючия... вас ведь не особенно волнует исчезновение вашего мужа?
      -Грегорио сделал для этого все, что только было возможно.
      Отыскать Эстер оказывается непросто. Кухарка сообщает мне, что буквально полчаса назад горничная отправилась на рынок. Такая досада.
      Кухарке около семидесяти, к тому же в ней веса как в пасхальном городском пироге, посему ваш красавец, недолго думая, прыгает в тачку и летит в Международную академию, где проводил свои ученые будни  профессор Грегорио Болоньезо. 
      Но ни управляющий делами академии, ни коллеги пропавшего не смогли сообщить ничего вразумительного. Многие уверены, что Болоньезо все еще в отпуске.
      Несолоно хлебавши - хотя как посмотреть - я возвращаюсь в офис, чтобы погасить свет, и валю домой.
      
       Видок стал шефом французской полиции после нескольких лет каторги. Он был актером, матросом, солдатом, циркачом и сапожником, однако ни это, ни три побега из тюрьмы не помешали ему создать самую могущественную полицейскую организацию девятнадцатого века.
       Я не согласен ни с жандармерией, стыдящейся своего прошлого, ни с префектом Жиске, обломавшим Эжену весь кайф, ни с русским поэтом Пушкиным, считавшим Видока безнравственной сволочью.
       Конечно, в полицию меня привело не только воровство кошельков в детстве, однако это вовсе не мешает мне отождествлять себя с великим полицейским - авантюристом и тешить свое самолюбие.
       Я топчу полицейские башмаки уже одиннадцатый год и довольно-таки неплохо разбираюсь в человеческой психологии. Я абсолютно убежден, что Лючия не врала мне. Вот почему я сейчас стою с отвисшей чавкой у своего почтового ящика и читаю некое письмецо, написанное корявым, явно искаженным почерком.
      "ЛЮЧИЯ БОЛОНЬЕЗО И КАРЛОС МИГЕЛЕ УБИЛИ ГРЕГОРИО БОЛОНЬЕЗО. ВЫ ПРОСТО ОСЕЛ, ЧТО ПОВЕРИЛИ ЕЙ. СРОЧНО ОБЫЩИТЕ ДОМ. НЕ ТЕРЯЙТЕ НИ СЕКУНДЫ, ОНИ МОГУТ БЕЖАТЬ ИЗ РЕСПУБЛИКИ".
      Подписи нет. Да, впрочем, она и не нужна. У малышки Эстер, оказывается, от рождения нет мозга, либо его удалили хирургическим путем вместе с гландами и девственной плевой еще в раннем детстве.   
      О своем вчерашнем разговоре с сеньорой Болоньезо я не рассказывал никому, а у горничной были все возможности, чтобы подслушать его и даже немного помастурбировать.
      Какую цель преследует эта похотливая куколка?
      Я быстро одеваюсь, на ходу глотая обжигающий кофе и кубатуря о письме. Вырисовывается довольно интересная картина. Неужто крошке Лючии удалось-таки провести меня? Черта с два, я скорее поверю в призрак своей прабабки, катающийся на водных лыжах.
      Уже из тачки звоню Писко.
      -Хватай машину и дуй на хату к Карлосу Мигеле.
      -Какого...
      -Я только что понял, что могу заструить поносом в любой момент. Кажется, уже жикнул немного. Ради бога, на разговоры нет времени!
      -Мне его задержать или как?
      -Иди на хер, Писко!
      Следующая ласточка летит Вагнеру.
      -Курт, собери жир со стула и рви к прокуратору. Нам необходим ордер на обыск фамильной крепости Болоньезо.
      -Чего? - Вагнер в шоке.
      -Букингемского дворца, тупорылое йети. Шевелись!
      ...Я довольно долго барабаню в дубовые двери, но обитатели дома, кажется, отправились на поиски пропавшего профессора и потерялись в свою очередь.
      В сердцах хватаю камень и швыряю его в железный ставень. С таким же успехом можно было бы пнуть дерево.    
      Поразмыслив, вынимаю свою райскую флейту (не подумайте чего, я про пистолет) и пускаю в дверной замок несколько леденцов. С веток деревьев срывается стая ворон.
      Движение сзади. Молниеносный разворот корпуса на сто восемьдесят градусов, голова зажата между коленей, ствол на взводе.
     Из ближайших кустов вываливается бесчувственная фигура в черном. Я поднимаю ее за шкирку из объятий сырого утреннего тумана. То беззубая старуха, сжимающая обеими руками клюку, как если бы это был последний предмет фаллической формы в ее жизни.
      -Фрау Гофман, если не ошибаюсь?
      -В точку, лошадиное дерьмо!
      Я показываю старой гниде жетон и выразительно покачиваю волыной.
      -А вы обычно собираете грибы в саду у соседей?
      -Никак, хотите повидать эту суку Люси?
      -Вы о Лючии Болоньезо?
      -И снова в десятку, сосунок! Можешь не стараться. Свалила стерва.
      Я начинаю терять терпение.
      -Как это - свалила? Куда?
      -Почем мне знать? Я ночью проснулась, часа в два. Почудилось, будто кто-то позвонил. Ну, в окно гляжу - никого. А заснуть так и не смогла. Все бессоница... Профессор, как был жив, частенько мне с лекарствами помогал...
      -Что значит - "был жив"?! - Трясу старуху, как мешок с крупой.
      -А то! Люси муженька пристукнула и была такова, вот и весь сказ тебе, лебедь!
      -Гляди, я в гневе страшен! - Меня и самого уже потряхивает. - Говори, что ночью видела?
      -Сижу, стало быть, у окна, глядь - черная машина подъезжает, такая вся большая, блестящая.   
      -Куда?!
      -Да куда, сюда! Чего орешь? Ну, из дома Люси вылезла. Нырк в машину - и поминай как звали!
      -Не брешешь, старая?
      -Чего я!..
      -У тебя иллюминаторы толщиной в консервную банку. Не напутала ли?
      -Да чтоб мне! Я эту лошадь с завязанными глазами распознаю!
      -АААааааа!! - Ору в ярости. Старуха в моих руках обмякает. - А где их горничная, Эстер?!
      -А ее эта тварь еще вечером пнула, сразу после вашего отъезда.
      -Ты и меня видела?!
      -А чего это, преступление?
      Я в отчаянии.
      -Куда пнула? Как?
      -Так! В гузно. Уволила! Бедная девочка... Она ко мне еще попрощаться зашла.
      -Куда она подалась?
      -Не знаю. Сказала только, что уезжает из города. А кухарке отпуск дали.
      -Значит, дом пуст?
      -Как барабан, милок. Сбежала твоя Люси с хахалем, помяни мое слово...
      Я отпускаю фрау, и она снова падает в туман.
      У ворот визжат тормоза. Я вижу полицейскую колымагу, из нее выгребают Вагнер и Микки Клаус.
      -А вот и паства, - ору я. - Нельзя ли попросить вас двигаться чуточку быстрее?
      Вагнер тянет мне ордер на обыск.
      -Ты чего?..
      Не отвечая, я лечу в дом. Дверь сбита с петель, внутри темно и веет холодом. Странная атмосфера, характерная для нежилых домов, убеждает меня в том, что хозяева покинули его навсегда.
      Подхожу к ящику в коридоре, включаю рубильник. Во всем доме вспыхивает свет.
      -Вагнер, обшарь комнаты, Клаус, лезь на чердак. Держите пушки наготове. И, сука, не стреляйте друг в друга! Я спускаюсь в подвал.
      Голоса в моем распухшем черепке подсказывают, что именно в подвале находится то, что я собираюсь разыскать.
      Туда ведет чертовски скользкая каменная лестница. В самом низу, в своего рода глубокой нише, обнаруживается крепкая, обитая железом дверь. Сбив замок, я открываю ее.
      В лицо дышит подземельем. Здесь холодно и сыро, как в лесу глубокой осенней ночью. Зато не так свежо.
     Нащупываю на склизкой стене выключатель. Свет озаряет очень большой подвал, имеющий центральное помещение, где я нахожусь в данный момент, и еще несколько коридоров-ответвлений.
     Я шныряю между куч гниющей ветоши, ящиков с вином и виски, ржавыми садовыми инструментами. В правом придатке подвала быстро нахожу под бочонком рома свежие нашлепки цемента, присыпанные пылью. Некоторые камни  шатаются под ботинком.
     Быстренько хватаю кирку, вынимаю их. Беру заступ и скребу глину и цемент.
     Постепенно, слой за слоем, проступают какие-то бурые пятна.
     Дрожа от холода и волнения, цепляю заступом показавшийся из-под земли грязный клок белой ткани, тяну на себя.
     Последний слой разваливается. Явно ощутимый сладковатый запашок наполняет подвал.
     ...Это даже не тело, какие-то кровавые ошметки. Куча перемешанной плоти, абсолютное месиво. Нельзя различить ни головы, ни конечностей. То тут, то там торчат клочки красной ткани, бывшей когда-то белой. Кажется, мужская рубашка.
     Отворачиваюсь, прикрываю нос платком.
     -Курт, сюда! Есть немного одежки на тебя.
     Насладившись выражением позеленевшего лица Вагнера, я лечу в гостиную, - там заливается телефон.
     Звонит Писко.
     -Ну, что там у вас?
     Я пребываю в приподнятом расположении духа и даже склонен отвечать на тупые вопросы Писко.
    -Отлично, Перси! Кажется, профессора нашли.
    -Здорово! Как он?   
    -Велел тебе кланяться.
     Пауза.
     -Он меня даже не знает!
     -Ладно, не скромничай. А что у тебя?
     -Плохи дела, Винни. Мы опоздали. Мигеле исчез.

     Все указывает на то, что Мигеле покинул дом в страшной спешке. Дверь не заперта, вешалка опрокинута. В комнатах на полу валяются носки, свитера, запонки, галстуки и двадцатидюймовые презервативы. Створки шкафов распахнуты, полки пусты.
     -Им не уйти! - Вагнер возбужденно размахивает волыной. - Они у меня еще повисят на одной перекладине, голубки!!
     Выстрел. Люстра осыпается хрустальным дождем, под замершим Писко растекается лужа. Вагнер смущенно смолкает.
     -Я не разделяю вашего мнения, коллега, - глубокомысленно начинаю я, прохаживаясь по персидскому ковру ручной работы. - Время. У Мигеле было время, чертова уйма времени, черт дери всю вашу шайку, тупые кексы. Куда ему было так спешить? И вообще, в этом беспорядке я нахожу некую фальшивую театральную постановку.
      Вагнер тупит; Писко ковыляет к двери, чавкая башмаками.
      Я вздыхаю и осматриваю массивный книжный шкаф красного дерева в углу гостиной. Мое внимание привлекает необычный металлический блеск корешка одной из книг.
      -Курт, где ключи?
      Получив увесистую связку, подбираю ключ к стеклянной дверце шкафа. Ору вдогонку младшему:
      -Перси, нашел что-нибудь?
      Писко возникает в дверях, очень бледный. Его костыли стучат, как кастаньеты Эсмеральды.
      -Нееее.
      -Есть отпечатки?
      -Похоже, только Карлоса...
      -Соберитесь, никчемные чурки. Работаем!
      -А ты, что нашел ты? - Умничает Вагнер.
      -Тебе не кажется, что я и так нашел сегодня немало?
      -Фуфел. Тебя в этот подвал привела голодная кошка.
      Я снимаю с полки книгу и убеждаюсь: то искусно замаскированная под медицинскую энциклопедию железная шкатулка. К ней подходит маленький позолоченый ключик, висящий на кольце в ноздрях лосиного чучела.
      Вагнер неумело свистит, увидев содержимое шкатулки. Это внушительная стопа крупнокалиберных купюр, тысяч на десять, и документы. Все - на имя Карлоса Мигеле, хозяина дома.
      Вагнер тупит как никогда сильно.
      -Слушай, Ви, почему мучачос не прихватил в дорогу свои кровные?
      -Хотел бы и я это знать, гений.
      -Может быть, просто забыл?
      -Скорее матушка МакЛахен забудет на вокзале всех своих шестнадцать детей.
      -И то верно, - исполин чешет пятерней свою необъятную репу.
      Я закрываю шкатулку и отдаю Вагнеру.
      -Придержи у себя. Циркуляр о розыске Мигеле и Лючии готов?
      -Джексон сказал, будет готово через час.
      -Пускай сразу разошлют на все отплывающие суда, в аэропорты и на вокзалы.
      -Будет сделано, шеф. Они не ускользнут!
      -Надеюсь... Если уже не дернули за периметр. Проклятая баба обвела-таки меня вокруг пальца, представляешь? Я очень зол.
      -Понимаю. Ты в ярости.
      -Едва ли.
      Вагнер зависает. Восьмибитная программка, зашитая в его лошадином черепе, начинает дымить и потрескивать.
      Я пинками отсылаю бесполезных фрайеров в департамент, а сам остаюсь в гордом одиночестве и начинаю бесцельно бродить по пустому дому. Приходится так делать, если больше ничего на ум не приходит.
      Удача явно улыбается мне. В кабинете Мигеле я обнаруживаю на обоях возле этажерки четыре длинные царапины, бороздящие сверху вниз. Их вполне могла оставить рука падающего и пытающегося удержаться за стену человека. Здесь же, на уровне человеческого роста, замечаю следы бурой жидкости, которую пытались стереть тряпкой.
       На полу пятен нет, а если и были, то их уже тщательно уничтожили. Зато есть кое-что другое. Тонкий прерывающийся черный след тянется от стены до двери кабинета. Дальше черная полоска исчезает, так как пол устилает ковер.
      Великого Винсента Закусило посещает неожиданная и блестящая мысль. Я иду в спальню и отыскиваю домашние туфли мексиканца. Возвращаюсь в кабинет, снимаю башмаки и напяливаю находку на свои оглобли. Туфли немного жмут. Ложусь на пол спиной и шаркаю каблуком. Мягкая резина подошвы оставляет след, похожий на найденный мною, как брат-близнец.
      Эврика! Я сажусь на седло и подпираю рукой подбородок.
      И что же делать дальше?
      
      Месье Широкко, хирург и патологоанатом нашего полицейского госпиталя, есть высокий импозантный мужчина лет сорока пяти, с присущей ему аристократической и даже в какой-то мере высокомерной миной смотрящий на всех без исключения, чему изрядно способствует его рост.
      В данный момент он стоит у дверей своего святилища, поджидая ковыляющих к нему с другого конца коридора Перси Писко и никого иного, как Винсента Анна Мария Закусило собственной персоной.
      На Широкко белоснежный халат, кое-где заляпанный кровищей и распространяющий сильный запах антисептиков; в руках - окровавленные резиновые перчатки.
      -Ну, что? - Я подло бью старого приятеля по печени. Изворотливый тип, в свою очередь, пытается проткнуть мне почку скальпелем. - Я готов услышать правду, месье Любитель Теплых Жмуров.
      -Не торопись, - важно выступает надутый индюк. - Все по порядку, наша работа не терпит спешки.
      -Точнее не скажешь, лягушатник. И все же?
      -Очень любопытный материал.
      -Хорошее определение, - соглашаюсь я. - Возможно ли установить личность погибшего?
      Широкко прыскает в перчатку. На вымазанном в крови пухлом лице рождается подобие скользкой улыбочки.
      -Ты весьма далек от анатомии, мон ами. В нашем случае об установлении личности и мечтать не приходится.
      -Поясни.
      -Убийца отделил голову и извлек все кости, так что с идентификацией по скелету можно распрощаться. Удалены также все мускульные ткани, кожный покров и те части тела, что могли бы помочь установить пол жертвы.
      -Грубо говоря, старику отрезали хрен?
      -Примерно так.
      -Какую цель преследовал убийца?..
      -Ну, это же очевидно. По имеющимся в нашем распоряжении мягким тканям опознать убитого нельзя, стало быть, никакой опасности для убийцы наша находка не представляет. А оставшееся он, вероятнее всего, с помощью молотка легко упаковал в небольшой пакет из-под макарон и беспрепятственно вынес из дома. Куда - кто его знает? Может быть, сжег, или утопил, либо растворил в кислоте.
      -Вот черт.
      -Да.
      Минутная пауза.
      -Кто мог состряпать такую шнягу, док?
      -Опытный хирург. Очень опытный.
      -А как же химический анализ? - Квакает Писко из-за моего могучего плеча.
      -Внутренние органы в порядке, яда не обнаружено. Дальше продвинутся пока не в моих силах.
      -Франсуа, а что с рубашкой? - Вспоминаю я.
      Лягушатник кивает и тащит из кармана прозрачный пакет с пропитанной клюквенным соком и порезанной в лохмотья рубахой.
      -Вот она. Хочешь поносить?
      -Воспользуюсь в черный год, - я беру пакет.
      -В это тряпье были завернуты останки.
      -Да, я в курсе.
      -На манжете есть метка: "Г.Б"
      -Грегорио Болоньезо, - говорю я задумчиво. - Что за отстой?
      -В смысле? - Писко пучит на меня бесмысленные поросячьи глазки. С подошедшим сзади Вагнером случается столбняк.
      -Судите сами, монстры сыска: убийца из кожи вон лезет, чтобы лишить нас возможности опознать труп, и при этом оставляет рубаху с вензелем! Сомневаюсь, чтобы он исполнял последнюю волю усопшего, - похоронить того в любимой сорочке.
      -На рубахе есть порезы, - слюнявит Широкко. - Трудно сказать, что именно явилось причиной их появления, - удары ли ножом, когда она была на теле кого-либо, или же умышленные попытки создания видимости таковых. Я склоняюсь к первому, но до конца не уверен...
      -Мигеле - хирург! - Говорит Вагнер с лицом астронома, открывшего десятую планету солнечной системы. - Это он распотрошил старика Болоньезо!
      -Франсуа, но ты ведь еще пороешься там? - Я гляжу на колокольню в халате глазами голодной дворняги.
      -Дай мне время, Винни. - Широкко жмет плечами. - Я постараюсь.
      
      По пути домой я звоню Микки, которому поручил поиски Эстер. Нетрудно догадаться, что с таким же успехом я мог поручить это дело любому фонарному столбу в окрестностях. Горничная четы Болоньезо как сквозь землю провалилась.
      Спать я ложусь в отвратительном расположении духа.
      Во-первых я, как это ни странно, по-прежнему сомневаюсь, что крошка Лючия врала мне. Голоса в черепке нашептывают, что в этом деле далеко не все так просто. Во-вторых, рубаха. Наконец, как объяснить то, что Мигеле, убегая, оставил все свои сбережения? А царапины на обоях и следы волочения тела на полу?
     Утром, с первыми петухами, валю в академию. Выясняются новые подробности: в ночь отъезда Лючии кто-то из сотрудников брал из гаража служебный автомобиль, - большой черный седан, по описаниям очень похожий на тот, о котором трындела карга Гофман. Это мог быть кто угодно, в том числе и Мигеле. Но я не склонен думать, что это мексиканец. Автомобиль так и не вернулся.
     Управляющий подсказывает мне, что есть смысл поговорить с неким доктором Лакруа, - тот, мол, был близким другом старикашки Болоньезо.
     Я встречаюсь с Лакруа в саду во время ланча. Глуховатый тип девяноста девяти с небольшим лет трясет пятнистой кочерыжкой:
     -Да, да, я знал Грегорио!
     -Доктор Лакруа, - говорю, - мне необходима ваша помощь.
     -А? – Не слышит.
     -Помощь, доктор!
     -Аааа?
     -Это важно!
     -Что-что?..
     Я дружески обнимаю старпера и легонько тычу его в бочок.
     -Говори, старая мразь, иначе будет плохо.
     -Ааа! – Кивает. – Да-да, понимаю.
     -Мне нужно знать, где Болоньезо устраивает пирушки.
     -Я не понимаю вас, инспектор…
     -Где вы справляете свои безумные оргии, лысый хрыч? Где наставляете рога благоверным?
    Поразмыслив о вопиющем несоответствии наших весовых категорий, сухостой выдает мне адресок конспиративной квартиры профессора Болоньезо.
    Через двадцать минут я на месте. Мой универсальный ключ сорок пятого калибра превращает замок в кашу.
     В оборудованной под лабораторию бобриной хатке я нахожу много удивительных вещей: горы бытового мусора, коробки из-под пиццы, бутылки из-под пива и молока, потертую резиновую куклу, а также несколько упаковок презервативов микро-размера.
    Похоже, кто-то долгое время жил здесь, жрал, онанировал, трахался и вообще недурно проводил время.
    Я беру образцы отпечатков пальцев с бутылок и седла резиновой мадам, потом мчусь в офис.
    Пока пальчики на экспертизе, я трещу с Вагнером.
    -Чем порадуешь, Конфуций?
    -Даже не знаю, Ви. За периметром объявился двоюродный брат старика Болоньезо. Оказывается, профессор завещал ему все свои сольдо.
    Я в шоке.
    -Как так – завещал? Его смерть еще не доказана!
    -Ну, это дело двух-трех месяцев. Этот фикус был официальным попечителем Болоньезо, и в случае, если профессора не найдут в ближайшее время, все наследство перейдет ему.
    -Попечителем?! Что за чушь? Курт, отвратительный друг мой, в своем ли ты уме?
    Вагнер не вникает в суть проблемы, жмет плечами, тупит и молчит.
    -А как же Лючия? – Надрывюсь я.
    -Ее в завещании вообще нет!
    Я падаю на стул. Это выше моих сил, говорю вам.
    -Как его зовут?
    -Кого?
    -Двоюродного брата.
    -Некто Антонио Вильярреаль…
    Прежде чем Вагнер успевает закрыть свою цапалку, я уже на полпути в городской архив.
    По прибытии я потрошу всю тамошнюю братию бумажных крыс, и спустя немногим более пяти часов и двух тысяч пинков и угроз мне выдают следующие занятные сведения: макака по имени Антонио Вильярреаль действительно кувыркалась на ветвях генеалогического древа семейства Болоньезо, однако ее последнее физическое воплощение было уничтожено на юге Франции в июне сорок первого прямым попаданием авиационного снаряда в циферблат. Более никаких упоминаний не было.
   Я на крыльях триумфа возвращаюсь в офис и тычу Вагнера, как обделавшегося кота, рыльцем в бумагу.
   -Что это значит, Ви?
   -Это значит то, мой дурашливый коллега, что в скором времени нам предстоит путешествие за периметр!
   Вагнер долго скрипит мозгами.
   -Военная хроника весьма неточна. Может быть, он выжил?
   -Может быть.
   Трезвонит телефон. В трубке – загадочный голос Широкко.
   -Скорее сюда, Винни! У меня для тебя невероятный сюрприз!
   -Уже лечу.
   
   Белоснежная каланча сразу же ведет меня в свою живодерню. Там, на стеклянной полочке под микроскопом, лежит небольшой лоскут кожи.
   -Что это? – Брезгливо фыркаю я.
   -Это сенсация, мон ами!
   -Никогда бы не подумал, извращенец.
   -Кроме шуток. Я перелопатил колбасный фарш, что ты любезно мне предоставил, и нашел вот этот самый, как видишь, кусочек кожи!
   -Действительно, фантастика, - бормочу я. – И?
   -Гляди сюда, - лягушатник цепляет кожу пинцетом и подносит к лампе. – Прежде всего обрати внимание на наружнюю сторону.
   -Которая из них?
   -Вот эта. Видишь, волосы напоминают лобковые.
   Я часто киваю:
   -Да-да, действительно, так и есть! Франсуа, это гениально! Пойдем выйдем на улицу, я выдам тебе Нобелевскую премию.
   -Заткнитесь, мон шер. Отсюда делаем вывод, что кожа – с нижней части живота. А теперь, - видишь шрам? Всего лишь краешек шрама…
   -Это складка, варвар, - проявляю я свои обширные познания в судебной медэкспертизе. – На мертвой коже легко образуются складки, как на хреновых китайских сумках.
   -Думал поймать меня на таком фуфле, легавый? – С этими словами Любитель Жмуров, упивающийся осознанием превосходства над простыми смертными, кладет свою лохматину под микроскоп. – Зацени!
   Я пялюсь в окуляры.
   -Что ты видишь?
   -Какая-то пакость, док. Хочешь поглядеть на мой завтрак?
   -Я объясняю. Вся кожная ткань, кроме этой самой «складки», как ты ее назвал, имеет нормальные сальные железы и волосяные мешочки. А тебе известно, что их не содержит только рубцовая ткань?
   -Твоя взяла, месье некрофил. Позор на мои седины.
   -То-то же. Значит, перед нами шрам. Я могу доказать это даже в суде.
   -Допустим. А если кожа не с лобка, а, к примеру, из подмышечной впадины? Или груди?
   -Как бы не так, - французский фрик едва не писает кипятком от восторга. – Гляди, на обратной стороне отлично видны апоневрозы. Вот здесь, ближе к левому краю, сохранились расширенные сухожилия. Правее – ректус-мускул. Весь этот материал характерен для брюшной стенки живота, а ректус-мускул – дополнительное подтверждение того, что речь идет о коже с участка между пупком и гениталиями. Шаришь?
   Я киваю с умным видом.
   -И что же из этого следует, Франсуа?
   -А очень многое. Я внимательно изучил срез шрама. Я достаточно давно в хирургии, чтобы не узнать его, он слишком специфичен. Понимаешь… Останки, которые ты нашел в доме Болоньезо, по всей видимости, принадлежат женщине.
   -Отлично, - бормочу я. – Кажется, история начинает проясняться… Ты хочешь сказать, что шрам – след от гинекологической операции?
   В мозгу всплывают бурные скачки по пересеченной местности с крошкой Лючией. Несомненно, у нее был шрам. О, черт…
   -Именно, - Широкко кивает и улыбается.
   Я поворачиваюсь и бреду к выходу.
   -А где же благодарность? – Возмущается лягушатник.
   -В другой раз.
   
   Пальчики проверили, - они принадлежат Грегорио Болоньезо. Первым же утренним рейсом мы с Писко вылетаем за бугор.
   Уже в Скотланд-Ярде нас настигает телеграмма Вагнера. Толстый сообщает, что Лючия Болоньезо несколько лет назад действительно подвергалась хирургической операции гинекологического характера в одной из престижных клиник Республики. В виде бонуса – постскриптум: в Скалистом каньоне найден разбитый автомобиль, угнанный из академии. В багажнике есть следы крови.
   Дальше все просто. Скоро мы с отрядом таких тощих полисменов, что им впору кривляться на Миланских подиумах, окружаем дом, в котором проживает сеньор Антонио Вильярреаль с супругой. 
   Меня беспокоит легкая эрекция. Неужели?..
   Я иду первым. Писко за мной, полисмены прячутся по кустам.
   Звонок. Минута молчания, затем дверь открывается.
   Никогда еще не бывало, чтобы мой слоновий отросток подвел меня. В дверях мы имеем счастье лицезреть – кого бы вы думали? Ну конечно, малышку Эстер!
   У девочки ступор, а я улыбаюсь во все тридцать четыре своих безупречных напильника.
  -Какая неожиданность, милая! Мне бы сеньора Болоньезо.
  -Ложись, Эстер! – Вопль из глубины дома.
  Сучка неожиданно резво бросается мне под ноги, а нутро домины начинает вдруг плеваться свинцом. Девятиграммовый подарок бьет в плечо, и я валюсь с крыльца прямо на Писко.
   -Господа, захват!
   Полисмены стадом баранов бросаются в дом, ловя подарки кто куда.
   Предоставив Писко скручивать Эстер, я вынимаю пушку и обегаю дом с тыла. Высаживаю окно в кухне, запрыгиваю внутрь. Выстрелов больше не слыхать, зато я вижу шустрого старикана с волынкой внушительных размеров, бегущего к выходу для прислуги.
   -Стоять! – Всаживаю три сливы в стену рядом с головой старпера. – Грегорио, сопротивление бесполезно!
   Яростный визг. Профессор летит на кухню с явным намерением приготовить яичницу из моих фамильных драгоценностей. Выстрел, другой и…
   У старого козла кончились патроны. Вот и финиш!
   Не тут-то было. Отбросив пугач, Болоньезо хватает со стола огромный тесак.
   -Грегорио, - я отступаю к окну, - прекратите! Мне здесь не нужна резьба по дереву. Вы взрослый человек, примите как должное…
   -Я не отдам вам Эстер!! – Визжит обезумевший старикан, его слюни долетают до меня. Так вот в чем дело! Это любовь. И это серьезно, особенно если вспомнить аппетитный задок милашки Эстер.
   Я палю в ногу героя-любовника, и он прорывает носом борозду в полу, не добежав до меня пары футов.
   -Приехали, - я сажусь на него и защелкиваю наручники.
   Комнату, словно по мановению волшебной палочки, заполняют полисмены. Прибегает и Писко.
   -Где Эстер? – Спрашиваю.
   -В наручниках.
   -А поточнее?
   -В машине, за ней присматривают.
   -Хотел бы я за ней присмотреть, - вздыхаю горестно.
   -Отличная работа, инспектор, - комиссар из Скотланд-Ярда хлопает меня по плечу.- А теперь расскажите нам, что совершил этот пожилой господин, на которого вы только что поставили свою правую ногу? И кто он такой?
   -Грегорио Болоньезо собственной персоной, господа, - я раскланиваюсь. – К Антонио Вильярреаль, усопшему в годы Второй Мировой, этот сеньор имеет лишь весьма косвенное отношение.
   -Но как же?.. – Писко тупит, и сильно.
   -Он знал о том, что жена изменяет ему с Мигеле, но молчал, потому что сам еще раньше начал водить шашни с горничной.
   Однажды, во время очередной ссоры, Лючия потребовала у него развода. Но дать развод жене означало для Грегорио потерю значительной части состояния и непоколебимой репутации. Тогда и созрел в его голове этот дьявольский план. Почти три недели профессор скрывался в своей секретной лаборатории, поручив Эстер наблюдать за всем, что происходит в доме, и сеять среди соседей слухи о его убийстве женой и ее любовником. Он пообещал детке, что после того как уладит все проблемы, женится на ней и отвалит немерено сольдо.
   В понедельник она сообщила старику о подслушанном разговоре между мной и Лючией. И он решил: пора действовать! Наступило время первой фазы замысла.
   Болоньезо наказал любовнице, чтобы та сходила к фрау Гофман и объявила, будто бы ее уволили и она уезжает из города. А сам в ночь с понедельника на вторник угнал из гаража академии служебную машину и навестил Карлоса Мигеле. Тот, ничего не подозревающий, впустил своего шефа. Они пошли в кабинет.
   Шедший сзади Болоньезо ударил Мигеле по голове чем-то тяжелым, возможно, молотком. Потом волоком дотащил до машины и уложил тело в багажник. Вернулся в дом, стер кровь со стены и пола. С царапинами на обоях, оставленными рукой Мигеле, и черными следами резиновых подошв профессор поделать ничего не смог. Собрал в чемодан вещи, создал видимость беспорядка и покинул дом.
   О деньгах и документах в шкатулке-книге он, разумеется, ничего не знал.
   Остановившись на мосту, Болоньезо под покровом ночи привязал к ногам трупа тяжелый чемодан и сбросил его в воду.
   Далее последовала вторая фаза замысла. Профессор приехал домой. С Эстер он условился, что она впустит его с черного входа. Заставив девушку ждать в своей комнате, он поднялся в спальню жены. Та спала. Судя по всему, тем же молотком он размозжил ей череп и отнес тело в ванную.
   Здесь, в ванне из белого мрамора, он и проделал свою страшную работу. Кости и голову уложил в мешок, а мягкие ткани завернул в свою рубаху и закопал в подвале.
   Тщательно вымыл и продезинфецировал ванну, мешок забросил в багажник автомобиля, стоящего у черного входа. Забрызганное кровью постельное белье сменил на новое и спалил в камине.
   Теперь настал черед третьей фазы. Болоньезо знал, что фрау Гофман, его соседка, очень впечатлительная старуха и к тому же сплетница, страдает бессонницей. Она частенько жаловалась ему, что стоит ей проснуться, и заснуть снова уже не под силу.
   Во втором часу ночи Болоньезо прокрался к ее дому и позвонил в дверь. Затем вернулся к машине и ровно в два ночи подогнал ее к своему парадному.
   Эстер, переодетая в шубу и шляпу Лючии, вышла из дома и села в автомобиль.
   Проезжая мост, профессор привязал к мешку с костями домкрат и выбросил в озеро. Затем нашел по справочнику мой адрес и заставил Эстер написать анонимку, которую с успехом и подсунул в мой почтовый ящик. Вероятно, об убийствах Эстер ничего не знала, хотя догадаться могла бы. Сделаем скидку на куриный мозг крошки.
  Избавившись от машины, Болоньезо с любовницей совершенно спокойно свалили за бугор. Не имея известной степени терпения, профессор сразу же по прибытии начал трясти документами покойного кузена и заявил права на свое же состояние.
   Так профессору Грегорио Болоньезо почти удалось совершить невозможное, - не только инсценировать свое убийство, но и заставить полицию разыскивать по подозрению в этом преступлении двух убитых им же людей. Немыслимое словосочетание, однако это так.
   И лишь безотказное чутье инспектора Винсента Анна Мария Закусило в сочетании с его блестящим умом и сообразительностью позволили раскрыть столь дерзкий план.
   Пожалуй, на сей раз я не могу не согласиться, что судьба свела меня с достойным противником.

Конец                23/04/09