Квашеная капуста

Известно, что деятельность человека ограничена свободой и необходимостью; немецкий философ Бюхнер вообще утверждал, что свобода человека — это свобода со связанными руками. Человеку постоянно приходится выбирать нечто наиболее для себя подходящее из набора ему предложенного. Он делает выбор из возможного, а не из желаемого, и этот выбор мы называем свободой. Но выбор ли это на самом деле? Да кто его знает? Веками мыслители ломали голову над проблемой свободы. Но о ней ли я хочу поговорить и поделиться своими размышлениями? Нет, не о ней. Тогда зачем же я начал с проблемы соотношения свободы и необходимости? А затем, чтобы сразу же сказать, что каждый человек живёт так, как может, и зарабатывает так, как может, а не так как хочет. Поэтому, если кто-то зарабатывает себе на пропитание способами несколько аморальными или не поддающимися нашему пониманию, это вовсе не означает, что он потерял человеческий облик или — что хуже того! — душу. Он зарабатывает так, как ему более приемлемо в тех условиях, в каких ему дано пребывать.
На периферии города, в котором я живу, мне посчастливилось иметь достаточно большой участок земли с летним, деревянным домиком в коллективном саду. Дачей эту частную собственность назвать нельзя, так как заборов между участками толком нет, а весь коллективный сад огражден огромным, высоким забором и он охраняется сторожами.
Когда, несколько лет назад, я впервые очутился в этом прибежище одиноких душ, я почувствовал какое-то непонятное удовольствие, какое-то невыразимое наслаждение от всего созерцаемого. Мне на глаза попадались люди, те одинокие души, которые не находя оправдания или объяснения своей несчастной жизни в повседневных заботах, пытаются найти его в земле, копаясь в ней по выходным, и находя ответы на волнующие вопросы, будто они кроются в земле. Под ласковым весенним солнцем, морщинистые люди, стоя в согнутом состоянии с тяпками в руках, изредка поднимали головы, щурились, и вглядывались в нового обитателя этой странной общины. Я шёл по дороге рядом с председателем между секторами, смотрел по сторонам, кивал в знак приветствия озадаченным и интересующимся людям. На мгновение мне показалось, будто я попал на тот свет и иду по дороге рядом с Богом, ведущим меня к вечному месту пребывания. А вокруг встречающие меня люди, которым я когда-то был знаком, которые ушли из мира давно, и теперь, спустя много лет, мы встретились вновь. Председатель вёл меня к моему участку.
Наша жизнь полна изменчивости и изменений. Собственно, в этом и проявляется её сущность. Каждое мгновение меняется всё: от нас самих в душе и теле до политической ситуации в мире. Однако изменчивость бывает разной: резкий взлёт или резкое падение. И неважно чего это касается. Главное, не потерять себя. Как говаривал когда-то Омар Хайям «Можешь всё потерять, сбереги только душу; чаша снова наполнится, было б вино».
Спустя некоторое время в несколько недель я познакомился с семьёй сторожей. Это были весьма неплохие люди, которым негде было жить по причине того, что их дом несколько лет назад сгорел дотла. Они же, оставшись не с чем, не поддались панике, а нашли выход из практически безвыходной ситуации. По знакомству они устроились работать сторожами в этот коллективный сад. Председатель им выделил небольшой, в четыре сотки участок земли с сараем, который вскоре они преобразовали в избу. Постепенно их жизнь наладилась, и вся семья, состоящая из пятидесятилетнего мужчины, его сорокавосьмилетней жены, их двадцатипятилетнего сына с женой и малолетним ребёнком и двадцатидвухлетней дочери зажила относительно спокойно и в какой-то мере счастливо.
Зная их небольшую зарплату, я удивлялся тому, что они позволяют себе весьма дорогие развлечения относительно их доходов. Каждый раз, бывая у них в гостях, я удивлялся тому, откуда эта семья берёт деньги на дорогую колбасу и качественные крепкие алкогольные напитки. Загадка, и только, — думал я. Впрочем, мне было известно, что они работают всей семьёй (муж и жена — сторожа, а сын, сноха и дочь — кто-то на близстоящем совхозе), получают живые деньги, которые не тратят на овощи и фрукты, потому что этого добра хватает на участке земли. Значит, они просто хорошо умеют экономить на одном и позволять себе другое.
Однажды, в холодный весенний, но заснеженный вечер мне удосужилось быть у них в гостях и пить водку. На столе стояло большое количество различных салатов, всякого рода запечённый картофель, маслята, солёные грузди, икра кабачковая, бутерброды с сыром, с ветчиной, с колбасой, с маслом и шпротами; «и такой вот пищи, названии до тыщи», как писал Леонид Филатов. Слегка приободрившись после нескольких стопок водки и задушевного разговора со сторожами, я начал беседу относительно всего садового комплекса, выспрашивая про интересующих меня обитателей и, главным образом, соседей. Однако я прекрасно помнил свой главный к ним вопрос «Откуда они берут деньги?», а потому после ещё нескольких стопок я решился и задал его. Ответ, признаюсь, был неожиданным.
— Работаем. — Ответила женщина.
— Только здесь или ещё где-то? — поинтересовался я.
— Только здесь.
— Но если вы мне не врали насчёт вашей зарплаты, её не должно хватать на все эти вкусности.
— Так мы же ещё подрабатываем, — с некоторой усмешкой сказала женщина.
— Как? Вы же только что сказали, что работаете только здесь.
— В километре находится свалка… Видел её?
— Ну, да.
— Туда по осени и по весне… да почти круглый год выбрасывают мороженую капусту… прямо целыми вилками. Он, — указывает на мужа, — ходит по вечерам, собирает их. Я квашу, фасую по банкам и продаю оптом.
— Кому?
— Да, тут, мужики приезжают, берут у меня.
— И?
— Ну, что и? Видел же на трамвайно-троллейбусных остановках сидят бабульки и продают квашеную капусту, солёные огурцы как бы со своего огорода? Так вот, это мы… ну, ещё тут Машка в соседнем саду живёт… мы продаём мужикам, а они — бабкам, которые продают всё это людям, думая, что эти соленья с их огородов.

Признаюсь, я был в шоке и не мог долгое время вымолвить ни слова. А парочка сторожей пыталась накормить меня этой же квашеной капустой, стоящей на столе, приговаривая, что она нормальная, что она, даже вкусная.