Долг Родине

                «Защита Отечества священная обязанность каждого советского человека!».

                Я конечно не против, но что то сердце колит, живот пучит, и вообще полное недомогание. Мама принесла в военкомат ворох кардиограмм, выписки из медицинской карточки, хоть группу по инвалидности давай, не поверили, но из десанта перевели в авиацию.
           Потом внимательно пересмотрели личное дело –  закончил институт, работал в институте, ну полный неуч и белоручка. Как такой может Родину защитить? Отправили доучиваться в ПТУ, а по военному в ШМАС, то есть школа младших авиаспециалистов. Там тебя интеллигент научат Родину любить и гайки крутить.

          Первый раз на призывной пункт пришел как нормальный человек – с рюкзаком и пьяный. Правда вид у меня был не призывной, от годового мотания по командировкам и хронического не допивания,  морда у меня была отекшая, а нос синий. Если к этому добавить рост 183см., вес 97 кг.,  усы, плащ и шляпу, то получится типичный папаша призывника. Милиция реагировала соответственно, пытаясь вытащить меня из толпы призывников, отбивался от милиции  как мог на переходах и посадке в автобус.

             Приехали на пересыльный пункт г. Дзержинска, там нас не ждали, мест не было отправили на электричке домой. Еще два раза приезжал в Дзержинск своим ходом и трезвый.

            Наконец со скрипом и отбиваясь от милиции сел в поезд на г. Ленинград. В поезде нас распихали по третьим багажным полкам между пассажирами, билеты, сопровождающие нас офицеры, пропили. Втиснуться в щель между потолком вагона и полкой, и принять форму чемодана оказалось возможным.

            Ехали двое суток, нам раздали сухой паек, Ушлые проводники меняли у пацанов одежду на водку. Пили, падали с полок и опять пили.

       В части выдали военную форму и посылки, для отправки гражданской одежды домой. Переодели, постригли, побрили – стал салагой, как все. Остатки сухого пайка оказались в каптерке у сержантов.

           Начались солдатские будни, подъем, зарядка, строевая подготовка. Через неделю прислали мне посылку из дома с воблой. Сержанты заметили, пригласили в каптерку, выпили, рыбкой закусили, жизнь наладилась. Утром бежишь на зарядке, голова тяжелая, всю ночь квасили, но сержант впереди, отставать грех, вместе пили.


        Учиться было не привыкать. Преподавали прапора, которые знали материальную часть самолетов и вертолетов на ощупь. Теория у них хромала, словесный запас был маловат, но русская смекалка была. Все детали вертолетов они разделили по половому признаку, это то, что надо вставить (воткнуть) – мужской пол; и то куда надо вставить (воткнуть) – женский пол. Учебный контингент был тяжелый, кто с гор в аул за спичками спустился, тут его и призвали, кто в Беловежской пуще свиней пас, но этот прапорский язык и они понимали, особенно когда прапор руками показывал, как засаживать надо.

        Через месяц службы, лежу после отбоя на кровати, и чувствую, голова моя, а все остальное чужое. Стал худым и поджарым, как велосипед. С этого времени не полнею.

             Жизнь дала трещину после принятия присяги. Припахали меня как 100% военнослужащего бегать за водкой. Дают увольнительную, портфель и вперед. С другом затарились в магазине, портфель с водкой у меня. Идем, патруль навстречу. Друган пошел к патрулю и слинял вместе с ним. Остался я один. Иду к КПП,  и мысли разные в голову лезут. Приглядел,  за забором кусты, снял с себя все лишнее, обернул бутылки, чтобы не касались друг друга, и перекинул портфель через забор. Прибегаю через КПП к кустам, а там пусто.

               Перетряхнули две казармы рядом с кустами, водки нет. Сержанты накатили, надо было проплатиться, а я их послал. Наехали по серьезному – пообещал а карауле перестрелять. Ребята перепугались, что сообщили начальству, не знаю. Автомата до окончания учебки, я больше в руках не держал.

           Загнали меня на четыре месяца на кухню. Столько посуды перемыл, что страшно подумать. 

            Учеба закончилась. Так появился у меня еще один диплом авиамеханика. Оборона страны стала крепче.
   На практике познавали другие вещи:
- что будет с кошкой, если ее бросить на антенну радара;
- сколько спирту входит в систему противообледенения вертолета и как его слить;
- как заныкать и куда спрятать патрон от автомата.
 
              Распределили меня в только что сформированную часть. Собрали нас со всех частей, кто не нужен, добавили дисбатников. Компания собралась веселая.

             После отбоя, офицеры по одиночке в казарме не появлялись. Если припрет, заходили человек по пять и с оружием. Встреча была нами отработана. Вскакивал самый голосистый  и орал: «Общее презрение дежурному по части!», все хором орали: «У сука» и бросали в них сапоги. Офицеры отступали. Днем все делали вид, что ничего не было.

               Мы жили в казарме, одевались и жрали по уставу. Офицеры жили в деревне на частных квартирах с удобствами на улице, чем закусывали можно только догадываться.

                Была у них одна отдушина, ресторан и гостиница «Нерль» в городе. Уезжали в пятницу, селились в гостинице, снимали одну даму на номер и отдыхали до воскресенья. В воскресенье вечером в часть приезжала колонна такси. Те, кто стоял на ногах, вытаскивали остальных и складывали вдоль дороги. Потом дежурный офицер просил солдат разнести лежачих по домам.

                Офицеры пропивали все, некоторые приходили на построение без носок. Мне офицеров было жалко, армейский устав на них не распространялся, им никто ничего не был должен.

               Часть перевели поближе к границе, на аэродром где раньше базировались ассы Геринга. Вертолеты мягко приземлились на аэродроме Калининграда. Аэродром и военный городок встретили нас чистотой и порядком. В части больше всего удивлял вид салаг. Они улыбались. Кто служил знает, что первые пол года салага затянут ремнем до упора, застегнут на все пуговицы, взгляд как у затравленной собаки, а тут ходят и улыбаются. Стало по хорошему завидно.

             На аэродроме стояла часть ПВО. Летный состав в постоянной боевой готовности. Офицеры трезвые. Прапора толстые и раскормленные, как генерал - лейтенанты. Дедовщины нет. Смотрим и завидуем. 
               У нас появился бассейн перед казармой, от немцев остался, у офицеров жилье с водой и теплым туалетом. 

              Служба пошла правильная. Я по ночам дежурил в штабе или на аэродроме, когда были ночные полеты, по выходным дежурил на танцах в клубе. Днем спал или шатался по одичавшим, брошенным немцами садам.

            Политработники объясняли, что наши самолеты самые лучшие в мире и тревожно посматривали на приземляющиеся и взлетающие самолеты. И до нас солдат дошла информация, что не все хорошо в Отечестве.

           В Западном Берлине, подвыпившие  американские летчики, заключили пари на ящик пива. Потом один из них взлетел с аэродрома НАТО,  пересек границу, сел на аэродроме в ГДР, развернулся, взлетел и вернулся к себе на аэродром.  Наши военные, на аэродроме, изумленно рассматривали незнакомый самолет. В общем янки получил свое пиво, а мы выслушали приказ, что делать если взлетает без разрешения самолет. Оказалось все очень просто, надо снять сапог и бросить его в воздухозаборник самолета.

             Начальник части материл солдат на КПП при въезде в военный городок. Они останавливали и проверяли документы только у него одного, даже если он очень спешил.

             Прапора строили дачи, чтобы получить материал со склада, один прапорщик, посылал нас с запиской к другому прапорщику, и все выдавалось.

             По ночам на аэродром прорывались мотоциклисты, объявлялась тревога, их отлавливали и отпускали.

            Подошел дембель.
   
           Отслужил честно, получил нагрудный знак «Отличник ВВС».
А.М.