На тайменя...

                Чадное, коптящее пламя берестяного факела пятном света над водой плывет. Кругом – муаровая, бездонная чернота осенней ночи. Вода - тяжелая, свинцовая, дышит стужей и жутью. Федька, крепенький паренек лет семнадцати, и дед Мокий лучат тайменя с лодки. Дед едва шевелит веслами, не вынимая их из воды, приподнимая, окунает и протягивает без плеска.

                Набухшая, тяжелая лодка скользит по воде, оставляя едва заметный след за кормой. Качнул факелом Федька. Слегка шевельнув веслами, дед останавливает лодку, и она едва движется. Федька, вперив взгляд в нечто, спрятанное под черным зеркалом, медленно поворачивается. Не глядя, тянет деду факел, перехватив острогу двумя руками, медленно тянется вверх, высоко вскидывая руки, и деду кажется, что это древко остроги тянет его туда – вверх, растягивая Федькино тело в тугую струну.

                Взгляд деда смещается вниз, по направлению остроги, глаза его круглятся суеверным ужасом. Под невеликим слоем маслено отливающей воды недвижно висит округлая, похожая на бревно, чернота. Дед скользит по нему взглядом до неподвижного сейчас хвостового плавника, сдавленный, едва слышный шепот тревожным дуновением несется к внуку:
- Мати Божия!... Окстись, Федька! - Не слышит внук, не хочет слышать старого… Коротко хакнув, кидает вниз тело, обеими руками вонзает острогу в спину тайменя.

                Словно от взрыва стеной взметнулась вода. Тугие струи обрушиваются на них, водяной шквал гасит факел. Шумный всплеск, короткий вскрик Федьки, снова плеск воды, визжит, уносясь во тьму, привязанная к остроге веревка. Мощный рывок едва не опрокидывает лодку, только искусство старого рыбака удерживает ее. Переваливаясь с боку на бок, лодка скользит во тьме, набирая ход. Все громче журчит вода, рассекаемая натянутой как струна веревкой.

                - Федька! – громкий окрик деда тревожно летит в ночь. Тишина в ответ. Торопливо шаря по карманам тужурки дед находит спички, захватив сразу несколько, чиркает. Пламя освещает лодку до носа. Пусто. Нет Федьки. Дед чиркает снова, запаливает приготовленный загодя факел, уложив его на борт, пытается подтягивать лодку за натянутую веревку. Новый рывок едва не выкидывает его за борт, кедровая чурка, привязанная на конце веревки, наконец вылетает из лодки.

                - Федька-а-а-а!!! – крик деда, исполненный тоски и безнадежного отчаяния летит в ночь. Он все также смотрит вперед, лодка едва движется, и прямо по ходу на поверхности появляется темный силуэт. Не веря себе дед смотрит на всплывшее тело внука, хватает весло, торопливо гребет к нему. Бормоча что-то, ему самому непонятное, но чрезвычайно сейчас важное, едва не опрокинув лодку, затаскивает внука внутрь, кладет животом на банку, наваливаясь всем весом своим, давит ему на спину.

                Судорога корчит Федькино обмякшее тело, кашель – и вот внук уже сидит на дне лодки лицом к деду. В вытаращенных глазах его все еще стоит ужас пережитого, но они уже горят лихорадочным блеском азарта. Он готов снова схватиться с чудовищем, но дед, забыв набожность, кроет его изощренным матом, постоянно богохульствуя и впадая в ересь. Дед гребет к берегу, по одному ему понятным признакам определив нужное направление.
                Добирать тайменя они пойдут утром…