Гипотеза

Вынужденное бездействие беспощадно действует на нервы, особенно если цена ошибки высока, а шансы хоть что-то изменить ничтожны. Данные, собранные за несколько месяцев загружены, и повлиять на ход вычислений абсолютно невозможно.

Демид метался по лаборатории, не зная чем себя занять. От одного взгляда на монитор замирало сердце. Строка статуса процесса ползла со скоростью минутной стрелки, отчего казалось, что машина зависла. Лишь частое перемигивание индикаторов загрузки процессоров сообщало, что машина хоть и работает на пределе возможностей, но с заданием справляется. Демид с тревогой посмотрел на часы – вычисления могли затянуться. Если не успеть до полудня, завтра придётся всё начинать сначала. Снова нервы, тревога, смятение. Повторно пережить пытку бесплодным ожиданием было выше его сил.

В 10:00 процесс индикатор перевалил за середину. От сердца немного отлегло, вычисления должны были завершиться до назначенного срока, хоть и впритирку к нему.

Чтобы хоть чем-то занять себя, Демид в сотый раз, наверное, просмотрел сводку данных собранных через ГлоНет.

«65 миллионов лет до наших дней. Конец мезозойской эры, начало кайнозойской.

Смена мелового геологического периода палеогеном.

Климат засушливый, во многих районах Земли похолодание.

Вымирание крупных рептилий. Расцвет насекомых.

Резкое сокращение численности папоротников и голосеменных. Появление первых покрытосеменных растений».

То, что нужно – переходная эпоха с изменяющимся климатом и нестабильными экосистемами. Крупные динозавры вымерли, потому встреч с опасными хищниками не предвидится. От мелких тварей и бактерий защитит гермокостюм.

Демид проверил запас воздуха в баллоне, но, вспомнив, что уже делал это и пять минут назад и десять, решил выйти напоследок в коридор, чтобы немного развеяться. Как знать, вдруг он никогда больше не увидит этого мира прежним.

Демид неторопливо прогуливался по первому этажу института, пытаясь запомнить мельчайшие детали: запахи, звуки, тени…

Уже возвращаясь в лабораторию, Демид повстречал ассистентку с кафедры «Вычислительные системы» Марину Мышкину. Сердце его вспорхнуло на крыльях неоперившейся надежды, но через мгновение грохнулось в пыль жестокой реальности. Марина, ограничившись дежурным «Здрасьте» прошла мимо, не обратив на него никакого внимания. В сердцах Демид в который раз проклял себя за нерешительность, её – за невнимание, весь мир – за то, что он не справедлив к Демиду, и коммунистов – просто по привычке. Эта встреча убила в душе Демида последние сомнения в необходимости эксперимента. Он осуществит задуманное, какими бы опасностями это ни грозило.

***

До запуска Установки оставалось 35 минут. Индикатор выполнения процесса подползал к отметке 90%. Расчет однозначно завершится до намеченного срока. Демид облегчённо вздохнул и начал готовиться.

Он облачился в комбинезон, проверил крепления шлема и отложил его до поры в сторонку. Затем тщательно стёр со стола пыль и достал из шкафа сумку. Убедившись, что дверь в лабораторию заперта, он вынул кобуру.

Станер полицейского образца приятно тяжелил руку. Единственное оружие, какое удалось достать, его парализующее излучение смертельно разве что для небольшого животного. Демид проверил предохранитель и укрепил станер на поясе.

В полной экипировке он подошёл к Установке, собранной из рентгеновского микроскопа, магнитно-резонансного томографа и холодильника. Она занимала едва ли не половину лаборатории, причём вовсе не из-за своих габаритов.

Демид открыл дверцу холодильника. Там, где раньше хранилось пиво, сейчас громоздились резонаторы. Вместо закуски был таймер обратного отсчёта. Морозилка была доверху забита всевозможными микросхемами. Центром внимания была «Большая Красная Кнопка».

Зуммер сообщил, что расчеты завершены и Установка готова к пуску. Таймер отсчитывал предпоследнюю минуту. Демид надел шлем, включил подачу воздуха и забрался в камеру холодильника. Внутри было тесно и темно. Светился только красный циферблат таймера, от этого БКК казалась уж совсем большой и красной. Всё управление осуществлялось с компьютера, а БКК не запускала процесс, а только замыкала цепь питания Установки. Если кнопка не нажата, темпоральный-телепорт не активируется. Нажать БКК – значит отбросить последние сомнения.

00:59

Демид задумался: «Жать или не жать – вот в чём вопрос».

Ему вспомнились слова зав. кафедрой «Криотехника» Вениамина Сергеевича: «А вам, младший научный сотрудник Молодцов, я запрещаю заниматься антинаучными изысканиями. В то время, когда страна остро нуждается в холодильниках …». «Будут вам холодильники» – подумал тогда Демид, пропуская мимо ушей нравоучения начальника.

Он вспомнил Марину, которая упорно игнорировала его, как и все девушки, которые ему нравились. Демид припомнил все обиды, накопившиеся за неполные 26 лет его жизни, и нажал Большую Красную Кнопку за две секунды до старта системы.

Волосы под шлемом зашевелились. В камере скапливалось статическое электричество.

«Это может повредить микросхемы», – подумал Демид, но, прежде чем он начал волноваться, заряд ослаб. Таймер начал новый обратный отсчёт:

29:59

29:58

29:57

Энергии должно хватить на пол часа работы темпорального нуль-телепорта. За это время нужно успеть завершить все дела в прошлом.

Демид втянул пропахший резиной воздух, открыл дверцу и гордо ступил на неведомую землю.

***

Здесь и Сейчас было весеннее утро. Вместо травы под ногами было что-то вроде длинного мха. Перемещённая в прошлое часть Установки находилась на вершине холма. В этом времени материализовались только дверца и внутренняя часть холодильника, остальное по прежнему располагалось в лаборатории в эпохе, названной как середина XXI века. Граница между эпохами отчётливо выделялась в виде бледно-фиолетовой светящейся полусферы.

Поблизости не было никакой живности: ни гигантских стрекоз, ни огромных муравьёв. Неподалёку протекал ручей, возле которого мельтешили едва заметные белые точки.

«То, что нужно», – подумал Демид и пошёл к цели. Близ ручейка собралось множество бабочек. Они сидели на мокром иле, на камнях, на мхе и сотнями кружились в воздухе.

Демид достал станер, настроил его на максимальную мощность и нажал пусковой крючок. Парализатор загудел. Демид водил им из стороны в сторону. Мотыльки, попавшие под смертоносные лучи сотнями падали вниз: на мох, на камни, на мокрую землю и в ручей. Станер зажужжал особенно высоко и затих. Демид не знал, на сколько должно хватить заряда, но, осмотрев «поле боя», решил, что уничтожил достаточно бабочек, чтобы в эту переходную эпоху ещё один вид насекомых исчез полностью.

Нельзя сказать, что Демид не любил бабочек или иных насекомых. Учинённый геноцид вовсе не доставил ему удовольствия, но это был самый простой способ уничтожить весь мир, если окажется, что гипотеза Демида не верна.

Случайно обнаружив, что путешествия во времени возможны, Демид задумался об их последствиях. Сразу вспомнились страшилки из детских фантастических книг о так называемых «Временны;х парадоксах», например: «Может ли изобретатель машины времени вернуться в далекое прошлое, убить своего дедушку и остаться при этом в живых?».

В подобные парадоксы Демид не верил, прежде всего, потому, что они запрещали путешествия во времени. Демид вообще не любил запретов. Он выработал свою гипотезу, согласно которой объект, идущий в прошлое, то есть против вектора времени, выпадает из общего потока причинно-следственных связей. Значит, на объект, находящийся в прошлом, не действуют причины из будущего, которого попросту ещё не существует. Следовательно, возвращение объекта в своё время должно привести к саморегенерации пространственно-временного континуума и восстановлению причинно-следственных связей. Это объяснялось тем, что путешественник неразрывно связан с Установкой, находящейся в будущем. Он может вернуться только в ту реальность, в которой существует созданная им Установка, или же в реальность с исчезающе малыми отличиями.

Для проверки гипотезы Демид решил опровергнуть «парадокс собственного деда», но, поскольку он любил своего деда и вообще был человеком очень миролюбивым, даже добрым, он не хотел причинять зла отдельным людям. Однако иногда после бутылки портера Демид начинал мыслить глобально и неизменно приходил к выводу, что человечество слишком несправедливо в целом и к нему в частности. Что оно заслуживает всех тех бед и несчастий, которые могут произойти, если гипотеза Демида не подтвердится.

Демид отправился в прошлое настолько далеко, насколько позволяла энергосистема установки. Он решил уничтожить крупную популяцию насекомых, нарушив и без того хрупкий экологический баланс. Если причинно-следственные связи не восстанавливаются, значит, за 65 миллионов лет изменения, вызванные этим событием, накопятся, преобразив весь мир до неузнаваемости. Если же гипотеза Демида окажется верной, то, вернувшись, он не обнаружит никаких отличий.

Неожиданно выяснилось, что реализация такого пункта плана как «возвращение» сталкивается с серьезным препятствием.

Поднявшись на холм, Демид обнаружил, что не все крупные динозавры вымерли, как минимум один остался, чтобы повидаться с запоздалым путешественником во времени. Тварь высотой около двух метров стояла на задних лапах и рассматривала холодильник. Ящер явно намеревался что-нибудь оттуда стащить. Учитывая, что самым прочным конструктивным элементов в Установке был канцелярский скотч, допускать этого было нельзя.

Любая поломка и Демид навсегда останется здесь. Кроме того пространственно-временной континуум не сможет восстановиться. О том, что произойдёт с миром в этом случае, не хотелось даже думать.

Рука Демида машинально потянулась к станеру. Кобура не захотела расстёгиваться, Демид собирался дёрнуть посильнее, как вдруг вспомнил, что батарея разряжена и он фактически безоружен. Нужно было как-то отвлечь динозавра. Демид крикнул. Из-за шлема громко не получилось, но тварь обладала неплохим слухом, поэтому отвернулась от холодильника и посмотрела одним глазом на исследователя.

Демид заметил таймер. Он показывал:

02:15

Динозавр заметно удивился, он явно никогда не видел человека в серебристом скафандре. Что-то подсказывало Демиду, что съедобность ящер привык определять не на глазок. Динозавр пошёл на него.

Демид не придумал ничего лучше, чем отстегнуть кобуру и запустить станером в рептилию. Тварь ловко схватила передней лапой импровизированный снаряд, понюхала и вцепилась зубами в кобуру. Про серебристого человека она словно забыла. Демид не сводя глаз с динозавра, боком подошёл к камере и забрался внутрь. Кажется, всё было на месте. На таймере оставалось всего 5 секунд.

Динозавр жевал кобуру. Путешественника спасло то, что она была сделана из натуральной кожи. Демид закрыл дверцу.

***

Через секунду он открыл её уже в XXI веке.

На первый взгляд, лаборатория не изменилась. Такой же бетонный пол, на пыльном столе по-прежнему лежит сумка, из неё торчит край газеты, в которую завёрнуты бутерброды на обед.

Чтобы проверить, не изменился ли остальной мир, Демид вышел из лаборатории. На пороге он чуть не столкнулся с Мариной.

– Привет, – сказал Демид.

– Привет – ответила она и остановилась. – Классный у тебя прикид.

Только сейчас Демид заметил, что всё ещё в гермокостюме, хорошо хоть шлем снял.

– Я это … – попытался оправдаться он, – новую холодильную установку испытываю.

– На себе что ли? – с недоверием покосилась на него Марина.

– Да, на себе. – Демид вдруг почувствовал себя отважным экспериментатором и попытался расправить плечи и втянуть живот.

– Ой, не ври только.

– Если не веришь, пошли, покажу.

Он взял Марину за руку и повёл к своей установке. Девушка была программисткой и смотрела не реальную технику с нескрываемым восхищением ничего в этом не понимающего человека.

– Круто! А чем этот холодильник лучше других? – спросила она. Всё же аспирантура вырабатывает прагматичный стиль мышления.

– Ну, понимаешь… Положенные в него продуты, не замораживаются как обычно. Внутри создаётся особое темпоральное поле, поэтому время в камере течёт медленнее, и продукты просто не успевают испортиться. По крайней мере, теоретически.

Демид не сказал, что развитие этой идеи навело его на мысль о создании машины времени. Он вообще решил пока повременить с обнародованием своего открытия. Сначала нужно запатентовать конструкцию холодильника, защитить диссертацию, обосновав новый принцип хранения продуктов, а там, глядишь, и нобелевку дадут за машину времени.

Марина смотрела на него как на новое чудо света. Чтобы прервать затянувшуюся паузу, Демид предложил:

– Будешь бутерброд?

– Нет, спасибо, я только что из столовой.

– Может тогда пивка?

– Можно и пива. – Марина едва заметно покраснела. – Только не сейчас, мне ещё прогу отлаживать. Давай лучше после работы.

– Давай. В 18:00 тебя устроит?

– Устроит.

– Здесь неподалёку есть прекрасное кафе. У них даже пивоварня собственная…

– Ага, и пиво всегда хорошее, – перебила его девушка. – Ну, мне уже пора. До встречи вечером.

Марина улыбнулась и вышла.

– До встречи, – сказал Демид ей вслед.

Он был готов взлететь от счастья, и жалел только о том, что у него нет крыльев как у птицы, или, что ещё лучше, как у мотылька.

***

Этот день был первым в жизни Белого Мотылька. На рассвете он выбрался из кокона, расправил крылья и взлетел. Инстинкт подсказал ему, что нужно лететь к воде. Почувствовав запах влаги, Мотылёк, что было сил, устремился к ней. Добравшись до ручья, он присел на камень, чтобы немного отдохнуть. Другие мотыльки также подлетали к воде. Севшая неподалёку бабочка была так привлекательна, что когда она взлетела, Белый Мотылёк последовал за ней. Они закружились в вихре замысловатого танца среди многих других пар.

Вдруг мотылёк увидел, как его бабочка неловко взмахнула крыльями, сложила их и устремилась вниз. Он тоже почувствовал, что не в силах пошевелиться и падает. Они свалились в ручей, течение подхватило их и закружило. Это был не прежний лёгкий и воздушный танец жизни, то был густой, холодный, затягивающий водоворотами танец смерти.

Вдруг Мотылёк смог шевельнуть лапкой, затем другой и вот он уже уверенно плывёт к берегу. Рядом с тем местом, где он выполз на сырую полосу ила, уже сидела его бабочка. Её прибило течением, и она расправляла крылья, чтобы те просохли. Очень скоро они вновь взлетели и закружились в танце среди сотен своих братьев и сестёр.

Лишь несколько мотыльков потеряли своих подруг, но вскоре они нашли себе иную любовь и забыли о случившемся несчастье.

Они не знали причины своих страданий и не знали, почему выжили. Либо потому, что слишком малы для рассеянного парализующего луча, либо нервная система мотылька слишком проста, чтобы необратимо разрушиться, либо электростатическое поле почти полностью разрядило батарею станера, либо всё гораздо проще и чудесное спасение явилось результатом самовосстановления пространственно-временного континуума.

Мотыльки не знали причины, они не знали самого понятия причинности, они просто кружились в незамысловатом танце имя которому жизнь. Они были счастливы просто потому, что светит солнце, журчит ручей, а рядом порхает любимое создание.