Оригинальная распивочная

Дело было давно, когда старшему моему сыну было чуть больше пяти лет. К этому моменту у меня уже были серьезные нелады с женой. Неделями я жил вдвоем с сыном. Он ходил в детский садик, находившийся через три дома от нашего. Это было удобно – по дороге на работу я заводил его в садик. С работы я спешил забрать сына из садика, по пути, заскакивая в магазины за продуктами. Потом мы гуляли, играли, ужинали. Вечером, после того как малыш уже засыпал, иногда, если в этом была необходимость, можно было  попросить бабушку - соседку посмотреть какое-то время за спящим ребенком, а самому сбегать в магазин, если я не успел это сделать днем,  или просто прогуляться. Решался я на это редко, поскольку  не любил  оставлять сына с посторонними людьми, да и лишних денег у меня не было.

Однажды, я что-то очень устал на работе, сынишка сильно капризничал и  никак не хотел засыпать. Стояла типичная ленинградская погода – низко висела свинцово-серая облачность, время от времени шел мелкий дождь, даже не дождь, а скорее крупный туман. Настроение было отвратительное, все казалось серым и не нужным. А еще я обнаружил, что у меня нет ничего для бутербродов, которые я каждый день брал на работу в качестве обеда.

Когда сын заснул, я попросил соседку присмотреть за ним, а сам пошел в магазин, который находился в нескольких кварталах от дома. Время поджимало, так как магазин в 22-00 должен был закрыться, а где-то минут за пять до закрытия в него уже никого не впускали. Около гастронома я оказался без семи минут, но дверь уже была закрыта, около нее, внутри, стояла директор и только выпускала покупателей. На мои просьбы она никакого внимания не обратила. Пришлось уйти без покупок и в еще худшем настроении.

Поскольку поход в магазин оказался безрезультатным, дождя не было, а с соседкой я договорился, мне пришла в голову мысль - пройтись по вечерним улицам моего родного района. Иногда это помогало улучшить настроение и просветлить голову. Ноги сами понесли в сторону Большого проспекта Васильевского Острова. Там раньше были уютные садики, где можно было посидеть и подумать о своих проблемах.
 
В задумчивости я не заметил, как резко потемнело, подул холодный ветер, и началась гроза. А я в легкой курточке, без зонта. Первое более или менее подходящее укрытие – телефонная будка. Влетел в будку, стою, дождь хлещет так, что все стекла превратились в непроницаемую для глаза, струящуюся рифленую стену воды. Мгновенно стало трудно дышать -  влажность, теплое «бабье лето», да и я надышал. Пришлось приоткрыть дверь. Неожиданно дверь резко распахивается, и в будку вваливаются двое ребят, немного моложе меня. Они извинились, сказали, что другого укрытия рядом нет, а дождь льет, как из ведра. Теперь в будке нас трое. Очень тесно и жарко, но ни мне, ни им выходить неохота. Терпим. Ближайшее укрытие – такая же телефонная будка, с учетом ливня, кажется находящейся безумно далеко, хотя на самом деле до нее метров пятьдесят. Из разговора ребят понял, что их не пустили в общежитие к девчатам, отчего настроение у них ниже плинтуса. Ну и я немножко пожаловался на свою ситуацию. Ведь посторонним гораздо проще рассказать о своих проблемах, а легче становится.
 
Тут один из них говорит, ну чего нам горевать, да время терять. И они предложили мне распить на троих пол-литра водки, которую припасли для своего неудавшегося мероприятия. А дождь не утихает. Лезть под дождь не охота. Но с другой стороны, ситуация для меня оказалась очень непривычная - с посторонними, прямо из бутылки, без закуски и в таком количестве?! Я тут же произвел расчет, что на долю каждого придется почти стакан водки - для меня многовато. А дождь будто бы еще сильнее. А была -  не была. Достал я свой рубль и отдал заводиле. Познакомились. Одного звали Андрей, другого (не смейтесь) – Гамлет. Андрей, мне, как гостю, предложил начать. Я, конечно, не приминул съехидничать, что гости то они. Посмеялись, но Андрей решительно передал бутылку мне. Сначала сделал глоток я, потом Гамлет, потом Андрей. Это так легко написать, а представьте себе – трое в маленькой будке, а надо поднять руку с бутылкой, запрокинуть голову и глотнуть. Сколько времени это продолжалось – не знаю.

Когда мы допили бутылку, выяснилось, что дождь прошел. Распрощавшись, с неожиданными собутыльниками, я отправился домой. Напряжение спало,  голова была противно тупая, но жизнь перестала казаться столь унылой и бесполезной.

Эта телефонная будка для меня была самым экзотическим местом, где я пил «на-троих» с посторонними, да еще из «горла».

Когда через много лет я рассказал эту историю папе, он вначале развеселился, представив себе эту комическую картину, а потом стал сетовать на мою безответственность и неосторожность. Он вообще очень огорчался и даже как-то болезненно морщился, когда видел или слышал, что я пил водку. Сам он водку не любил и старался, если была такая возможность, ее не пить. А любил он сухие грузинские вина и хорошие коньяки, но пил он их в очень небольших количествах. И меня папа безуспешно пытался приучить к букетам грузинских вин. Это и курение табака,  пожалуй, главное, что он считал своей неудачей в моем воспитании.