Кто пришёл?

                Кто пришел?


- Кто там?
- Свои.
- Кто это - свои?
- Трансвааль - в огне…
- Боже мой!.. Мишка?
- Он самый.
- Сейчас, сейчас… Проклятый замок! Вечно с ним история… Ну вот, наконец-то. Мишка!.. Живой! Родной мой, Мишка!
- Здравствуй, Наташка! Дай-ка я тебя поцелую… Будет тебе, ну! Перестань! Ну, вот, теперь шинель сушить придётся. Хм!
- Ты прости меня, глупую дуру, что плачу… Проходи. Снимай шинель, шапку, сапоги… Я тебе сейчас тапочки подходящие найду.
- Мама, кто пришёл?
- Ты мама?
- Да, Мишенька, да. Настоящая мама.
- Сын?
- Дочка.
- От Алёшки что-нибудь есть? Где он? Что пишет? Ведь я с тех пор…
- Нету больше Алёши.
- Погиб?..
- Да.
- Так. Погиб, значит…
- Раздевайся, Миша. Вот сюда вешай, здесь крючок свободный. Да что это у тебя с рукой? Боже мой!..
- Вот так, моя милая. Хм! Ничего. Ты не беспокойся. Я уже привык с одной управляться. Протез вот паршивый сделали, сапожники!
- Мама, кто пришёл?
- Проходи в комнату. Дай-ка я на тебя погляжу… Встретила бы – не узнала. Совсем седой стал. И морщин прибавилось.
- Сама понимаешь, не на курорте был.
- Я понимаю.
- Когда узнала про Алексея?
- Год, семь месяцев и двадцать дней. Всё иссохло здесь, в груди…
- Мама, почему ты плачешь?
- Ах, бесстыдница! Босиком по холодному полу!.. Тебе кто разрешил вставать? Марш сейчас же в кроватку!
- Мама, почему ты плачешь?
- Я не плачу.
- Вылитая Алёшка. И глаза, и брови, и нос. Только рот твой. Сколько же ей?
- Четыре с половиной.
- Нет, плачешь. Я вижу, у тебя слёзки текут. Он тебя обидел?
- Нет. Пойдём, Леночка, пойдём. Прости, Миша, я на одну минуточку. Уложу только проказницу. Ей давно уже пора спать.
- Да-да, конечно.
- Ну-ка, ложись скорей. Вот так. Я тебя накрою, а ты закрой глазки и спи. Пусть тебе приснится лошадка.
- Мама, кто пришёл?
- Дядя Миша. Спи.
- Он плохой?
- Нет. Он хороший. Почему ты решила вдруг, что он плохой?
- У него рука страшная.
- Она не страшная, а больная. Спи.
- Он придёт ещё?
- Да. Спи.
- Когда?
- Завтра.
- Он лошадку принесёт?
- Да. Спи…
- Уснула?
- Нет ещё. Сейчас уснёт. Она у меня спокойная. Полежит, побормочет и уснёт. Её любимая игрушка – лошадка.
- Алексей так и не увидел?
- Нет. Карточки посылала несколько раз.
- Да-а. Вот какие дела… А Варвара Петровна?
- Умерла. Ещё вначале.
- Вот как… Умерла, значит….
- Ты, наверное, голодный, Миш? Я сейчас соберу что-нибудь поесть.
- Спасибо, спасибо. Я дома поел. Мамаша вот так накормила.
- Как же! Что я тебя не знаю? Вечно ты так. Не хочу, не хочу, а как поставлю на стол, сразу захочешь. Вина, жалко только, нет.
- Хм. Я, знаешь, на всякий случай зашёл в магазин, купил. Ты как?
- Да, конечно.
- Ну, тогда ты организуй что-нибудь чуть-чуть закусить, а я пойду, принесу. Она у меня там, в шинели. Я - сейчас.
- Мама, он ушёл?
- Нет, Леночка, спи. Спи.
- Ты уж не взыщи – водка.
- Ничего. Я научилась пить и водку.
- Только открывать тебе придётся. Штопор у тебя найдётся?
- Да. Я сейчас откупорю. Руки мыть будешь? Ой, прости, я совсем рехнулась…
- Брось, ничего. Хм. Она у меня чистая. Мамаша дома выстирала с мылом. У вас, как всегда не курят?
- Некому. Кури. Я дверь сейчас к Леночке плотнее прикрою и отворю форточку. Кури.
- Никак не могу к папиросам привыкнуть. Голова от них кружится, и кашель бьёт. Там всё больше махорку приходилось.
- Дай-ка, я тебе зажгу. Какая зажигалка интересная! Из патрона?
- Да, из винтовочной гильзы. Что было под рукой. Один дружок подарил. Умелец был. На моих глазах его убило. С тех пор храню как память.
- Ну вот, кажется, получилось. Колёсико какое тугое. Прикуривай.
- Спасибо!
- Вот тут у меня картошка осталась с подсолнечным маслом, селёдка с луком. Колбаски немножко, хлеб. Холодное, правда. Может, лапши разогреть? Я быстро.
- Не надо, не надо. Я, правда, не хочу есть. А закуска под водку самое оно. Сама-то садись. Ну вот, главное забыла.
- Что?..
- Стаканы гранёные.
- Ой! Сейчас. Стаканов нет, вот стопки.
- Можно полную?
- Конечно, можно.
- Ещё холодная, с улицы. Видишь, запотела сердешная. Так. Выпьем за светлую память мужа твоего и моего лучшего друга Алёшку…
- Да. За Алёшину память… Ой, фу-у! Очень крепкая. Ты ешь. Вот маргарин, хлеб бери.
- Спасибо, спасибо. Селёдка вкусная. Давно такой не ел. Просто объеденье.
- Хорошая селёдка. Не поверишь, по карточкам давали. Немного солоновата на мой вкус.
- Так. Теперь давай за светлую память Варвары Петровны. Хорошая была тёща у Алёшки.
- Да. Она и мать была прекрасная. Пусть земля ей будет пухом.
- Никогда до войны не думал, что водка может быть вкусная.
- Мне больше не надо, Миш. Я пьяная буду.
- Ничего. Сегодня можно. Хм. Я разрешаю. А теперь, Наташка, чокнемся и выпьем за победу, за Леночку, за тебя, за жизнь… За жизнь, которая продолжается! И мы ещё поживём.
- Да. За Леночку и за победу… Дай-ка я тебе хлеб намажу. Вот, ешь.
- Спасибо!
- Миш, мне больше не надо. Нет, нет. Больше не надо. Право, хватит
- Ну!
- Я уже и так пьяная.
- Ну, половинку. Стопки-то маленькие. Вот так. Смотрю я на тебя, Наташка, - ты тоже постарела. Женщинам этого не говорят, я знаю. Груб стал. Душой очерствел. Но ведь я тебе могу сказать?
- Думаешь, здесь легче было?
- Знаю, знаю, нелегко тебе пришлось - одной. Да. И тебе тоже досталось. Ничего, скоро уж конец. Выпьем?
- Выпьем. Но только мне чуть-чуть.
- И всё-таки ты счастливая, Наташка. Дочь у тебя растёт. Хорошая девочка.
- Да. Это большая радость. Если бы не она, не знаю, что бы со мной было. Ты про себя-то расскажи. Когда вернулся? Где ты теперь? Что делать собираешься?
- Вернулся третьего дня, в воскресенье. Прямо из госпиталя. Осколком перебило. В другое время, может, и спасли бы. А тут, сама знаешь как: оттяпали без долгих разговоров, и кончено дело. Чёрт с ней! Хоть жив остался. Жаль, что правая. Ну, живу с мамашей. Всего-то два дня. Старая стала. Жалеет меня. Мать.
- Всё ещё холостой?
- Хм. Да где ж – там?
- Я понимаю. Так спросила.
- А теперь кому я нужен, без руки…
- Да ну, глупости. Ты ещё ой-ой-ой! Сейчас любые мужики нарасхват.
- Хм. Ты-то как?
- Ничего, нормально. Сам видишь. Дочери уж скоро пять. В садик ходит, на продлёнку. За Алёшу пособие получаю… Ночью проснёшься, пошаришь рукой – пусто. А так хочется мужской ласки… Уткнёшься в подушку… Чтобы она не слышала.
- Работаешь?
- А как же! Кто теперь не работает?
- Где?
- На заводе. Контролёром в ОТК. Да, можешь меня поздравить: не так давно в завком выбрали. Я им говорю: куда я с девочкой на руках? Ничего, говорят, мы тебе поможем.
- Поздравляю.
- Ну, ты о себе-то рассказывай.
- Да я уж всё рассказал. Что ещё? А ты знаешь, Наташка, я ведь был в тебя влюблён. Когда вы ещё с Алёшкой женихались.
- Я знаю.
- Откуда?
- Да по твоим глазам было всё видно. Я догадливая просто - жуть. Ха-ха-ха!
- Тогда давай выпьем за это.
- Нет, Мишка, я, правда, больше не могу. Ты допивай.
- Ну, ладно. Желаю тебе счастья. У тебя такие нежные руки, так и хочется их погладить.
- Не надо, Мишенька, не надо. Прошу тебя. Ты знаешь, я совсем пьяная. Глаза сами слипаются, и я вся дрожу.
- Спать хочешь, наверное? Кстати, который час? У-у, засиделись мы с тобой. Мне уже пора.
- Ещё рано, время детское. Посиди ещё немножко. Я не хочу спать. Сейчас чайник поставлю. Ой, меня качает, как на корабле. Ха-ха-ха!
- Покрепче. Ладно?
- Я знаю, какой ты любишь… Ну вот, скоро закипит. На газу быстро.
- Хорошо, у вас - газ.
- Да. Удобно.
- А вот ты знаешь, Наташка, родная моя? Я понимаю, сейчас об этом не время говорить. Спьяну я… Ведь я ещё никого не любил. Ни-ко-го-шеньки! Понимаешь? Обидно. Хочется ласки… Ты прости, я не то говорю. Как выпью, сразу начинается лирика, всякие фантазии. Несерьёзный я человек, вот что я тебе скажу.
- Я всё понимаю, Миша, милый. Это каждому понятно. Я сейчас чайник принесу… Вот и чай готов. Пей.
- Спасибо. Хорошо! У вас всегда был вкусный чай.
- Мама была любительница. Всегда предпочитала грузинский.
- Разрумянилась ты…
- Это от вина.
- Тепло у вас.
- Да. Сейчас хорошо стали топить.
- Совсем забыл! Вчера был в райкоме, предлагают на юг ехать. Восстанавливать разрушенные районы.
- Когда же?
- Да чуть ли вот не в пятницу. Сама знаешь, как сейчас? раз-два и готово дело. Мамашу хочу с собой забрать.
- Скоро… Ты пей чай, остынет.
- А может, и не пошлют. Завтра решится.
- А куда – на юг?
- Сам пока ещё не знаю. Говорят, в Донбасс.
- На улице метель. Слышишь?
- Да. Как воет… Ну, мне пора. Засиделся я у тебя. Мамаша не уснёт, ждать меня будет. Времени-то уже сколько! Спасибо тебе, Наташка. Милая ты моя Наташка.
- Не замёрзнешь?.. Холодно ведь в такой тонкой шинели-то.
- Что ты! Я солдат. А солдат, он стужи не боится. Вот так. Завтра забегу, расскажу, как решится мой вопрос. Может быть, прощаться придётся. И перед Леночкой у меня должок. «Он лошадку принесёт?» - я слышал. Хм. Завтра в райком к девяти, не проспать бы…
- Горло-то застегни, простудишься. Ну-ка, давай я лучше сама…
- Ну, ещё раз спасибо. Давай руку. Извини, левой… Дай-ка, я тебя поцелую на прощанье.
- Миш!..
- Что ты?
- Не уходи…
- ?!
- Молчи. Знаю. Останься.



               



                _______