Любовь Ломакина

Славка Ломакин, девятилетний мальчик, отданный в учение в лучший математический лицей города, нашел перед кабинетом труда десять рублей, но не обрадовался.
Знал: они выпали из кармана Сани Серегина.
У Серегина водились денежки: то пять, то десять рублей. А то и все двадцать. Мама давала ему "на киоск". Саня был продленщиком, и она надеялась, что он будет покупать себе булочки в школьном киоске. Серегин булочек не покупал. Ему нравились жвачки, конфеты, чипсы с сыром и фанта в маленьких бутылочках.
Ломакин почесал нос и решил, что денег отдавать не станет.
   
Всю математику он гадал: на что их истратить?
Марь Петровна сделала ему замечание: "Ворон считаешь?"
Напротив школы росли тополя, под тополями стояла кирпичная помойка, и Славка любил разглядывать в окна толстых черных ворон, сыто дремавших на ветках. В такие минуты он вспоминал Кая, Герду, Маленькую Разбойницу и старуху финку - думая о ней, он с опаской поглядывал на Марь Петровну. Засунуть её в лачугу без трубы - точная лапландка, которая жарит палтуса при свете коптилки.
А вороны? Вдруг они не вороны? То есть, вороны, но говорящие? Запросто. 
   
- Ломакин! Все решают, а ты мечтаешь, неизвестно о чем!
"А вот и известно", - огрызнулся про себя Ломакин и вытащил из-под тетрадной обложки кусочек десятирублевки.
Вредная Квасова сразу учуяла:
- Переводку купил?
- Решай, давай, - он отгородился от Квасовой.
- Покажешь потом? - в рыжих Варькиных глазах запрыгали огоньки. Шептать она не умела.
Марь Петровна опять возмутилась:
- Квасова! Рассажу! - и погрозила пальцем.

"Хорошо бы", - Славка мечтательно задрал голову: посадили бы его со Светкой Марининой! Было бы здорово. Он выгнулся и посмотрел через плечо. Маринина отмахивалась от кудряшек, которые лезли ей в рот, и считала: "Тридцать шесть, тридцать семь..."

- Чего тебе? - спросила она кивком и нахмурилась.
- Ничего. Подумаешь! - Славка скорчил независимую рожу, показывая, что и в самом деле ничего. Сидевший с Марининой Серегин показал ему кулак. Ломакин высунул язык и сказал: "Бе-бе-бе". Растянул пальцами рот и оттопырил нижние веки. Маринина засмеялась.

Тут его осенило: ура!
Он купит Марининой подарок! На Новый Год! Ура!

Ломакин выдернул листок, накарябал: "Квасова, чего бы ты хотела, чтоб тебе подарили?" Подумал и добавил: "На 10 рублей. В школьном киоске".

Варвара самодовольно усмехнулась.
Укусила колпачок, написала: "Блокнотик. Там такие каричневые".
Зачеркнула "а" в слове "каричневые" и толкнула Ломакину записку.
   
- Это два, - выразительно посмотрела на него Марь Петровна и потрясла листком, на котором из четырех столбиков с примерами был решен один.
- Я исправлю.
- Когда? Четверть кончается.
- В следующей, - Славка понуро топтался у стола, прислушивался: в рекреации вовсю гудела перемена: "Не успею!"
- Иди с глаз! - отмахнулась от него Марь Петровна и обиделась. - Был хорошист, а съехал на тройки!
Ломакин развернулся и со всех ног помчался в столовую, где в углу напротив раздаточной был устроен маленький киоск. Им гордилась вся школа. Сначала он был похож на домик поросенка Нуф-Нуфа, но после того, как трудовик Василий Иванович раскрасил его гуашью и покрыл глянцевым лаком - стал похож на теремок. В противоположном углу стоял киоск с булочками, но все гордились теремком. "Нашим ученикам теперь не надо бегать через дорогу в канцелярский магазин, - заявила на родительском собрании директор Татьяна Павловна. - Тетради, линейки и ручки с карандашами они могут купить в школьном киоске". Мамам с папами киоск нравился: дорога к канцелярскому была сумасшедшая. Славкина мама так и говорила: "Ненормальная дорога вообще. Сама трясусь, когда перехожу".
   
- Чего тебе? - спросила повариха.
На переменках она превращалась в продавщицу, как лягушка в Василису Прекрасную. Снимала белый халат с марлевым колпаком, и оставалась в розовой кофточке с блестками, которые Славикова мама называла стразами - он знал.
- Вон тот вон блокнотик, коричневый.
- Девять сорок. Зачем тебе?
- Надо.
Василиса Премудрая хмыкнула, повернулась за блокнотом. Стразы вспыхнули:
- Надо так надо. Держи. Деньги давай.
- Вот, - Ломакин протянул мятую десятирублевку.
   
Маринина вертелась у окна и, поправляя волосы, напевала: "Ты уехал, ты уехал в Петербург, а приехал..."
- Ой! Чего тебе, Ломакин?
- Я... это, - он понял, что не подготовился. Надо было отрепетировать.
Прозвенел звонок. Славка сунул в руки опешившей Марининой блокнот:
- Ну... Поздравляю с Новым Годом.... Вот.
- Хи-хи, - засмущалась Маринина. - До Нового Года, между прочим, целая неделя.
- Лучше заранее поздравить, - Ломакин сделал важное лицо.
- Спасибо.

На русском он улыбался, а Квасова ёрзала. В конце урока не выдержала:
- Купил?
- А? Ну, да.
- Давай.
- Чего?! - удивился он, опомнился. - Я тебе... в следующем году подарю.
- Как это? Когда? - у Варьки задрожали губы. - А этот, кому?
Ломакин победно ухмыльнулся. Варвара обернулась: перед Светкой Марининой лежал новёхонький блокнотик. Маленький такой. В клеточку. Она вертела его в руках: повертит - положит, повертит - положит. Здоровский блокнотик!
- Гад ты, Ломакин, - разревелась Квасова.

- Что опять? - устало осведомилась Марь Петровна. - Перемен вам мало.
- Он... он...
- Что я сделал-то?! Дает вообще.
- После урока подойдете. Оба. Успокойся, Квасова. Пишите: "Упражнение номер девять. Безударные гласные "о" и "е"..."
   
- Рассказывайте, - Марь Петровна сняла очки и помассировала веки. У неё болела голова: "Давление поднялось", - подумала она, выжидательно глядя на надоевшую парочку. - Что случилось, Ломакин?
- Ничего! - искренне возмутился белобрысый шкет.
- Почему Квасова плакала? Варвара, подойди.
- Я знаю, почему?!
- Он... он... пообещал блокнотик. А сам купил и... Светке Марининой...
- Когда я тебе обещал? Ты чего, Квасова?!
- Да?! А вот? Вот!!
- Так. "Квасова, чего тебе купить..." Так. "На 10 рублей. В школьном киоске". Ничего не понимаю, - Марь Петровна отмахнулась от любопытной толпы, сгрудившейся у стола. - Отойдите! Откуда у тебя деньги?
- Он нашел! - выпалила Варька. - Утром в коридоре! Сам рассказал! Вот тебе! - шарахнула она Ломакина портфелем по голове.
- Отвали! Вообще!

- Это, наверное, мои, - прогудел из-за Славкиной спины Саня Серегин, у которого был насморк. - Я как раз потерял.
- Дурак ты, Ломакин, - Маринина шлепнула на учительский стол коричневую книжечку. - Не на свои купил - не возьму!
- Вот что: разбирайтесь-ка сами, - Марь Петровна решительно встала из-за стола. - Не морочьте мне голову. Тебе, Ломакин, примеры надо решать, а не блокнотами заниматься. Идите! Да, не забудьте: завтра приносим деньги на воду и туалетную бумагу.
Третий "А" гурьбой повалил из класса.

Одинокий коричневый блокнотик остался на учительском столе.

Славка подумал и положил его в кармашек.
   
- Ну? - сверкая розовой чешуёй, спросила Василиса Прекрасная: она закрывала киоск, складывая ручки с карандашами в пластиковую коробку.
- Блокнотик хочу вернуть.
- Ничего себе! - удивилась Василиса. - Умный нашелся. Может, ты его испортил.
- Не-а, - Славка положил на прилавок несчастную книжицу.
   
"Вот жук, - подумала продавщица. - Первый раз такого вижу".
"Пять рублей добавлю и мроженое куплю, - довольный Ломакин сжал в кулаке десятку и попрыгал к выходу.