Веселья час...

  Вырезать бумажных голубков было весело.

- А помнишь, Тоня, как в детстве?..

- Конечно, помню. Раньше всегда стены украшали голубками - бумажными или нарисованными. Писали красками: Мир. Труд. Май. Ветки ещё, помнишь, нарезали и прикручивали к ним цветы из гофрированной бумаги... Весь вечер накануне мастерили эти цветы. С детьми...

- Да, а ещё заранее срезанные тополиные ветки ставили в воду. И к Первомаю из почек проклёвывались клейкие душистые листочки. Одно удовольствие было идти с такой веточкой на демонстрацию.
Хорошо было...

- Хорошо...
Подруги немного помолчали, вспоминая прошлое.

- Да и сейчас неплохо да, Тань?

- Да, Тонь! - и они рассмеялись. Схожесть их имён всегда служила поводом для хорошего настроения. Звучала как лозунг, девиз, речёвка. Что-то вроде ободрения: Не грусти, подруга, всё будет хорошо!

- А сколь нас там будет? - спросила Тоня, рисуя вырезанному голубю чёрной тушью круглый глаз.

- Да человек с тридцать наберётся.

- Ого! Откуда столько набрали-то?

- Постарались.

Помолчали.

- А может, и меньше. Считай - две команды по пять человек и зрители. Думаешь, двадцать человек зрителей наберётся? - Тоня всегда беспокоилась и всегда во всём сомневалась.

- Да кто знает? Телевидение, кстати, будет.

- Здрасьте! А почему я не знала ничего? Хоть бы волосы покрасила - вон вся хна облезла. А я участвую. Почему не сказала?
 - Да я сама только сегодня узнала. Машка звонила, сказала. - Татьяна аккуратно сложила вырезанных голубков в пакет. - Пойдём уже, начало через два часа, а у нас ещё зал не украшен.

Соревнования "Весёлые старты для тех, кому за..." начинались в час дня.

Облезлые стены спортзала были украшены белыми черноглазыми голубками и вырезанными из ватмана цветами, на скамьях расположились галдящие болельщицы, три болельщика держались обособленно, изредка доставая из болоньевой сумки заветную бутылочку и передавая друг другу наполненный стаканчик, а один сидел через две скамьи от них - рядом с женой.
Она так крепко держала его за рукав старенького пиджака, что он, дёрнувшись было к мужикам пару раз, смирился. Не скандалить же при людях. Но обиду затаил, решил всё дома высказать. Вот всю жизнь она с ним так!
 
Поднимая настроение, играла музыка их молодости.
   
    Когда простым и нежным взором
    Ласкаешь ты меня, мой друг,
    Необычайным цветным узором
    Земля и небо вспыхивают вдруг...

Некоторые подпевали.

Разматывали толстые провода телевизионщики, мелкая, похожая на кильку, девица в короткой юбке читала какую-то бумагу, изредка чиркая в ней.

В дальнем углу сидела с тонометром недовольная Софья Семёновна, терапевт, ей выпало в эту субботу дежурить здесь и измерять давление старухам, вздумавшим повеселиться.

Софье Семёновне пятьдесят восемь и себя старухой она, естественно, не считала.
К ней выстроилась тревожная очередь из участниц соревнований - никто не желал вылететь по состоянию здоровья.

Соревновались женщины, оставшиеся в живых мужчины были намного дряхлее своих сверстниц. Некоторые говорили: нужно было назвать соревнования "А ну-ка, бабушки!". Все соглашались, что да, так было бы лучше. Но решили ничего не менять - какая, в сущности, разница.

Из-за того, что граница нормы артериального давления была поднята до цифр 160/90, к соревнованиям допустили всех заявленных участниц. Те, хотя и волновались, не подвели, держались молодцом.

Музыка замолчала, симпатичная ведущая в спортивном костюме взяла микрофон.

Соревнование начались.

Таня и Тоня, по закону подлости, оказались в разных командах.

Первым соревнованием был бег в мешках.

Покрасневшие от напряжения участницы неловко семенили в белых мешках, мечтая только об одном - чтоб не выскочило сердце.

У стула, обозначавшего поворот, Тоня, не удержавшись, упала. Завозилась, поднимая своё довольно тяжёлое тело, неловко встала на четвереньки, тут же подскочили телевизионщики, сунули ей под нос микрофон:

- Как Вы себя чувствуете? Как настроение? Не ушиблись? Будете продолжать соревноваться? - девица, помогая подняться Тоне, не могла сдержать улыбку. Уж слишком комичной показалась ей пытающаяся подняться старуха с короткими, плохо прокрашенными волосами.

- Настроение отличное! - Тоня наконец поднялась и браво улыбалась в камеру. - Я собираюсь дойти до финала и даже победить. Ей было до слёз обидно и больно - она крепко ушибла руку, но, сжав в кулак, она подняла её повыше и, повернувшись к команде противника, громко погрозила: - Но пасаран!

Все засмеялись и соревнования продолжились.

Зрители стучали по полу палками, болели за своих, баянист наяривал бравые марши, распившие бутылочку дедки топали ногами, а один даже пытался свистеть. Но, вспомнив про протез во рту, не рискнул.

Было весело.

Победила молодость - в одной из команд было аж три участницы моложе шестидесяти пяти. Эта команда и выиграла.

Раскрасневшиеся, вспотевшие и довольные участницы соревнований выстроились к подобревшей Софье Семёновне. Общая атмосфера подействовала и на неё. Ловко и быстро измеряя давление, она даже шутила, называя их девчонками.

Давление у всех оказалось даже ниже установленной повышенной нормы!
Таня, довольная победой, успокаивала подругу:

- Ну что ты хочешь, Тонька! Вспомни, сколько тебе лет? Ну?

- Шестьдесят семь.

- А мне? Ну? Ну, чего молчишь? Шестьдесят шесть! Только три месяца как исполнилось!

Молодым, Тонька, у нас везде дорога! А старикам у нас зато почёт!  - И, рассмеявшись, добавила: - Не грусти, подруга! Всё будет хорошо! Пойдём лучше чего-нибудь вкусненького купим, отметим Первомай.

- А помнишь, Тань: Первое мая, курица хромая...

- А петух косой, подавился колбасой! - рассмеявшись, закончила Таня. - Помню, конечно, как не помнить!