Советская экспансия и советско-германские отношени

 Польша. Прибалтика.

Когда уже не приходилось сомневаться в успешном для Германии исходе войны с Польшей, Советский Союз решил, что пришло самое подходящее время, чтобы извлечь первую пользу из договора, заключенного с Германией. 17 сентября 1939 г. советские войска перешли польско-советскую границу на всем ее протяжении.

Свое формальное завершение оккупация Польши нашла в советско-германском договоре о дружбе и границе, который был заключен 28 сентября в Москве. Это соглашение устанавливало сферы интересов обеих держав и означало для Германии отказ от влияния в Финляндии, Латвии, Эстонии, Литве и Бессарабии.

28 сентября 1939 года между СССР и Эстонией был заключён договор о взаимопомощи, в соответствии с которым на территорию республики вводились советские войска численностью 25 тысяч человек. Такие же договоры были подписаны 5 октября с Латвией и 11 октября с Литвой. Общим в этих договорах было то, что Советский Союз обязался поставлять оружие и боеприпасы прибалтийским государствам и что обе стороны обещали не заключать договоров, направленных против другого партнера.

Эстония должна была предоставить Советскому Союзу право на размещение гарнизонов и сооружение военно-морских баз на островах Эзель (Саарема) и Даго (Хиума), а также в Балтийском порту (Палдиски) и, кроме того, передать в распоряжение советской авиации несколько аэродромов. В Латвии предусматривалось создание авиационных и военно-морских баз в портах Либава (Лиепая) и Виндава (Вентспилс). Латвия должна была также разрешить установку береговых батарей для обороны Рижского залива. Литва должна была согласиться с размещением гарнизонов и организацией аэродромов на своей территории.

После того как Советский Союз в сентябре 1939 г. присоединил к себе восточную часть Польши, которую он требовал еще в 1920 г., теперь и прибалтийские провинции старой царской России фактически опять вошли в сферу влияния СССР.

Финляндия.

12 октября 1939 г. в Москве начались советско-финские переговоры. Советская сторона предложила заключить локальный договор о взаимопомощи в деле совместной обороны Финского залива. Затем разговор коснулся необходимости иметь военную базу на побережье Финляндии, в связи с чем был упомянут полуостров Ханко в качестве возможного места её дислокации. Кроме того, Финляндию призвали уступить принадлежащую ей часть полуострова Рыбачий, ряд островов в Финском заливе и отодвинуть границу на Карельском перешейке. В качестве компенсации Советский Союз предлагал гораздо большие по площади районы Восточной Карелии. Однако финские представители категорически отвергли идею заключения договора о взаимопомощи, а по поводу территориальных изменений сообщили, что Финляндия не может отказаться от неприкосновенности своей территории.

14 октября переговоры были продолжены. Советская позиция оставалась неизменной. Как сказал Сталин: «Мы просим, чтобы расстояние от Ленинграда до линии границы было бы семьдесят километров. Таковы наши минимальные требования, и вы не должны думать, что мы уменьшим их. Мы не можем передвинуть Ленинград, поэтому линия границы должна быть перенесена».

В ответ глава финской делегации Ю.Паасикиви заявил, что должен проконсультироваться с правительством. Тогда советская сторона представила свои предложения в форме письменного меморандума. Они сводились к тому, что Финляндия должна сдать в аренду полуостров Ханко «для устройства морской базы с береговой артиллерийской обороной, могущей вместе с береговой артиллерией на другом берегу Финского залива у Балтийского порта перекрыть артиллерийским огнём проход в Финский залив» (а зачем? Или мы уже тогда собирались отсиживаться в заливе? - В.С.), а также отодвинуть границу на Карельском перешейке и передать Советскому Союзу ряд островов в Финском заливе и западную часть полуострова Рыбачий. Общая площадь территорий, переходящих от Финляндии к СССР, составила бы 2761 кв. км, в качестве компенсации были предложены 5529 кв. км в Восточной Карелии возле Реболы и Поросозера. На следующий день финская делегация отбыла в Хельсинки.[1]

23 октября московские переговоры возобновились. В соответствии с полученными инструкциями, представители Финляндии соглашались передать 5 островов в Финском заливе и отодвинуть на 10 км границу на Карельском перешейке. По поводу сдачи в аренду Ханко последовал категорический отказ. В свою очередь советская сторона продолжала настаивать на создании на полуострове Ханко военно-морской базы, хотя и согласилась уменьшить численность её гарнизона с 5 до 4 тысяч человек. Кроме того, была высказана готовность несколько отодвинуть к востоку линию будущей границы на Карельском перешейке. Сославшись на необходимость проконсультироваться с парламентом, 24 октября финская делегация отправилась в Хельсинки.

26 ноября было заявлено, что финны вели через границу артиллерийский огонь. Предложение финнов о совместном расследовании было отвергнуто Советским Союзом. Через день он заявил о расторжении пакта о ненападении с Финляндией. 29 ноября СССР констатировал новые «нападения финских войск» на свою территорию, порвал дипломатические отношения и 30 ноября начал войну. Вооруженные силы страны с почти 200-миллионным населением противостояли государству с населением всего 3,8 млн. человек.

Советское руководство первоначально не рассчитывало на серьезное военное сопротивление финнов. 1 декабря в занятом советскими войсками финском пограничном городке Териоки было образовано правительство так называемой Финляндской Демократической Республики во главе с О. В. Куусиненом. 2 декабря СССР заключил с ФДР договор о взаимопомощи и дружбе. Новой республике передавалась вся территория Карельской АССР (70 тыс. кв. км), а СССР - 3970 кв. км на Карельском перешейке и острова в Финском заливе.

Но это были очень поспешные действия. А сами настроения нельзя назвать иначе, как шапкозакидательские. Командующий ЛВО Мерецков К.А. был вызван во второй половине июля 1939 г. в Москву. Его доклад слушали И. В. Сталин и К. Е. Ворошилов. Предложенный план прикрытия границы и контрудара по Финляндии в случае ее нападения на СССР одобрили, посоветовав контрудар осуществить в максимально сжатые сроки. Мерецков посчитал, что нескольких недель на операцию такого масштаба не хватит. Ему возразили, что надо учитывать силы Советского Союза в целом.[2]

Н.Н. Воронов, тогда начальник артиллерии Красной Армии, незадолго до начала военных действий побывал у К. А. Мерецкова. У него в это время были заместители народного комиссара обороны Г. И. Кулик и Л. 3. Мехлис. Они спросили Воронова, сколько снарядов нужно для возможного проведения боевых операций на Карельском перешейке и севернее Ладожского озера? Какая нужна артиллерия усиления? На что можно рассчитывать? Воронов заметил, что все зависит от обстановки. И спросил, сколько времени отводится на операцию. Услышав, что 10-12 суток, возразил, что нужно никак не менее 2-3 месяцев. Над ним язвительно посмеялись, а Г. И. Кулик приказал вести все расчеты с учетом продолжительности операции 12 суток[3]

С самого начала конфликта, когда он находился еще в дипломатической стадии, Англия и Франция были целиком на стороне Финляндии. Однако из-за войны с Германией и ожидания мощного германского наступления на Западном фронте они смогли помочь лишь кредитами и поставками вооружения и снаряжения, да и то только через месяц после начала войны, когда стало ясно, что финская армия способна выдержать удар. Вопрос же о посылке в Финляндию экспедиционного корпуса через территорию Швеции и Норвегии встал в практическую плоскость лишь в конце войны.

Значительную поддержку оказывали Финляндии США, предоставившие, в частности, финансовый заем. Американское правительство также ввело торговое эмбарго против СССР, затронувшее поставки стратегических материалов. Оказали помощь Финляндии поставками оружия и снаряжения, посылкой добровольцев и скандинавские страны. Всего в Финляндию во время войны прибыло 11,5 тыс. добровольцев из Скандинавии (одних шведов было 8,5 тыс.), США и Венгрии. Англия, Франция и Швеция поставили финской армии 191 самолет, 28 танков и тракторов, 223 полевых и морских орудия и гаубиц, 100 минометов 81-миллиметрового калибра, 120 противотанковых пушек и 200 противотанковых ружей, 166 зенитных орудий.

В Финляндии 13-30 ноября была проведена всеобщая мобилизация. Из армии мирного времени, насчитывавшей 33 тыс. человек и имевшей три дивизии, они создали вооруженные силы в составе десяти дивизий и семи смешанных бригад общей численностью около 300 тыс. человек.

К концу ноября 1939 г. Финляндия располагала всего 96 (в большинстве своем устаревшими) самолетами, 5 зенитными орудиями. На вооружении финской артиллерии были 37-миллиметровые противотанковые пушки "Бофорс", 76-миллиметровые пушки старого русского образца, 122- и 152-мм гаубицы системы Шнейдера и устаревшая 107-мм пушка. Запас патронов - на два месяца, 81-миллиметровых мин — на 22 дня, 76-миллиметровых снарядов — на 21 день, снарядов для 122-миллиметровых гаубиц — на 24 дня, снарядов тяжелой артиллерии (от 152 мм и выше) — на 19 дней, горючего и масел — на два месяца, авиационного горючего — на месяц. Военная промышленность страны была слаба и не могла обеспечить вооруженные силы всем необходимым в достаточном количестве. И тем не менее финны сражались очень достойно и на удивление успешно.

Главные надежды они связывали с укреплениями "линии Маннергейма" на Карельском перешейке, которые возводились еще с конца 20-х годов, но особенно интенсивно строились в 1938-1939 гг. Общая глубина территории с оборонительными сооружениями составляла 80-100 км. Из этих сооружений 350 являлись железобетонными и 2400 — дерево-земляными, отлично замаскированными. Проволочные заграждения имели в среднем 30 рядов каждое. Надолбы — до 12 рядов. Любой населенный пункт представлял собой укрепленный узел, обеспеченный радио- и телефонной связью, госпиталем, кухней, складами боеприпасов и горючего. Боевые узлы сопротивления имели преимущественно по 5 опорных пунктов, чаще всего по 4 пулеметно-артиллерийских дота в каждом. Особенно выделялись доты постройки 1938-39 гг., с 1-2 орудийными и 3-4 пулеметными амбразурами. Их обслуживали гарнизоны от взвода до роты, жившие в подземных казармах. Над поверхностью земли поднималась только боевая часть сооружения с круговым обзором, артиллерийскими и пулеметными амбразурами. Под землей были укрыты казематы, склады, кухня, туалет, коридоры, общая комната, офицерская комната, машинное помещение, лазы в купола и запасной вход. Покрытие такого дота, сделанное из железобетона, достигало двух метров толщины.[4] (Можно вспомнить скепсис Фуллера по поводу линейной обороны. Все-таки можно было обороняться грамотно в условиях невысокой подвижности войск. Но грамотно! - В.С.).

К началу боев части Красной Армии были рассредоточены по всей линии границы. Из 15 финских дивизий на Карельском перешейке в то время было развернуто 9, из 26-28 советских дивизий на главном направлении против "линии Маннергейма" находилось лишь 12-14. Кроме того, командование Красной Армии не смогло должным образом использовать свое почти абсолютное превосходство в авиации и танках.

Наиболее сильная советская 7-я армия наступала на линию Маннергейма. Чтобы поддержать наступление 7-й армии и позднее нанести удар во фланг и в тыл линии Маннергейма, менее крупная 8-я армия была развернута севернее Ладожского озера.

Приблизительно в середине восточной границы протяженностью около 1600 км, там, где находится наиболее узкая часть Финляндии, заключенная между восточной границей и Ботническим заливом, должна была нанести удар 9-я армия, чтобы продвинуться через Кемиярви и Суомуссалми на Торнио и Оулу у Ботнического залива и разрезать территорию Финляндии на две части.

14-я армия, сосредоточенная на Крайнем Севере, имела задачу захватить западную часть полуострова Рыбачий, занять Печенгу (Петсамо) и продвигаться на юго-запад.

Свои основные силы финны расположили перед линией Маннергейма, проходящей в 30 км от границы. Эти силы, как и войска, выдвинутые в район севернее Ладожского озера для обеспечения фланга, находились под командованием генерала Эквиста.

Оснащение, вооружение и тактика финской армии были приспособлены к ведению боевых действий в условиях суровой зимы на местности с многочисленными озерами и большими лесными массивами. Сила обороны финнов заключалась в умелом использовании мощных естественных препятствий.

Фронтальное наступление, предпринятое советским войсками на Карельском перешейке было остановлено еще в предполье линии Маннергейма искусными действиями упорно оборонявшихся финнов. Прошел весь декабрь, а наступающие, несмотря на беспрерывные атаки, не могли добиться существенных успехов.

Советским войскам только к 12 декабря удалось преодолеть полосу обеспечения и выйти к укреплениям самой "линии Маннергейма". Главной причиной неудач была недооценка финских укреплений, о которых тогда не сумели еще добыть достоверных разведывательных данных. Не было налажено также должного взаимодействия пехоты, артиллерии, авиации и танков, а эффективность артиллерийской подготовки оказалась низкой. Красная Армия несла большие потери, в том числе от мин. (Вот итог спешки и непрофессионализма - В.С.).

Крайне неудачно сложились для советских войск боевые действия в районе севернее Ладожского озера. В ходе боев 10-12 декабря финны разгромили, взяв в кольцо, 139-ю стрелковую дивизию и нанесли тяжелые потери 75-й дивизии, посланной на помощь. Погибло более 5 тысяч красноармейцев, более тысячи попало в плен. Вооружение и снаряжение обеих дивизий досталось финнам в качестве трофеев. В конце декабря также севернее Ладожского озера была окружена и уничтожена 163-я стрелковая дивизия, потерявшая более 5 тыс. убитыми и 500 человек пленными. В руки финнов попало 11 танков и 27 орудий.

Такая же участь постигла в начале января 1940 г. 44 моторизованную дивизию. Дивизия вошла вглубь Финляндии на 60-70 км, и когда финские лыжные части перерезали ее коммуникации, она оказалась в полном окружении. На сильном морозе, в глубоких снегах дивизия осталась без снабжения, без достаточной санпомощи и без командования. Командир дивизии, комбриг Виноградов, за год выросший из командира батальона (капитана) до командира дивизии (комбрига), вместе со своим начштаба и комиссаром дивизию оставили и сумели прорваться к своим. Брошенная на произвол судьбы дивизия отражала атаки маневренных финских войск, в массе использующие лыжи. Никакой помощи извне дивизия не получила, и через две-три недели неравных боев была целиком разгромлена. Несколько тысяч обмороженных, обессилевших солдат и командиров оказались в финском плену.

Командному составу войск на Карельском перешейке в начале января 1940 г. был зачитан приказ наркома обороны Ворошилова об этом событии и о том, что комбриг Виноградов, комиссар и начальник штаба были расстреляны перед строем дивизии.[5] (Давайте наконец-то поймем, что невозможно вырастить руководителя за год. А тем более военного руководителя. Это поистине штучный товар. И нельзя с ними так обращаться, как с ними обращались. И обращаются! - В.С.).

Успешными для Красной Армии боевые действия были лишь на Крайнем Севере, где финны в первые же дни эвакуировали порт Петсамо и отступили на 130 км южнее. Но условия тундры здесь ограничивали возможность крупномасштабного наступления.

7 января 1940 г. ЛВО был преобразован в Северо-Западный фронт во главе с командармом 1-го ранга С.К. Тимошенко. И уже в начале февраля стало заметно сказываться превосходство советских войск.

1 февраля 7-я советская армия предприняла первую попытку осуществить прорыв линии Маннергейма, начав наступление после мощной артиллерийской подготовки. А 11 февраля началась артиллерийская подготовка нового наступления на "линию Маннергейма".

Густой лес, покрывавший всю полосу наступления 50 стрелкового корпуса на Выборгском направлении, был занесен снегом, почти не имел пригодных для прохождения техники дорог и был настолько труднодоступен, что для движения требовалось прорубать просеки.[6] Болота, озера были естественными преградами. Огневые сооружения выполнены из бетона, с бронекуполами, хорошо замаскированными. Впоследствии при прорыве по некоторым из них пришлось выпустить до тысячи и более снарядов калибров 203 и 280 мм.

После шестидневных ожесточенных боев финское командование под угрозой прорыва начало 17 февраля отводить войска на вторую полосу обороны. Прорвать ее с ходу Красной Армии не удалось. Наступление возобновилось после перегруппировки войск 28 февраля, а 2 марта из-за глубоких вклинивания советских войск финны стали отступать в тыловой укрепленный район Випури (Выборг). Части 7-й армии охватили выборгскую группировку с северо-запада, перерезав шоссе Выборг-Хельсинки. Правда, финской армии удалось потеснить прорвавшиеся части и локализовать захваченный ими плацдарм. Но войска 13-й армии форсировали реку Вуоксу и шли на Кексгольм.

Незадолго до окончания войны, в конце февраля, советские войска севернее Ладожского озера постигла еще одна крупная неудача. Были окружены две советские дивизии. Одна из них, 168-я, снабжалась по воздуху и смогла продержаться в котле до заключения перемирия. Другая, 18-я, между 20 и 23 февраля была отрезана, раздроблена на отдельные группы и уничтожена финнами. Слишком поздно присланную ей на помощь танковую бригаду 1 марта постигла та же участь. На поле боя финны обнаружили 4300 трупов, в том числе двух генералов (военачальников в звании комбриг и выше), а в качестве трофеев захватили 128 танков и 91 пушку.

Пассивность окруженных, нежелание действовать наступательно, отсутствие попыток разрывать кольцо окружения на ранних стадиях его образования было характерно для окружений, которые устраивали финны Красной Армии.

Советские войска на главном направлении, располагая подавляющим превосходством в силах, продолжали наступление. Они, использовав замерзшее море южнее Выборга, обошли и окружили его и начали продвигаться вдоль побережья на запад. Война грозила стать маневренной; и финны, исчерпавшие все свои резервы, уже не могли противопоставить противнику достаточное количество войск. Потери убитыми, ранеными и пропавшими без вести составляли 20% общей численности армии. Избежать дальнейших жертв в этой войне, ставшей для финнов безнадежной, было невозможно. После того как 8 марта в Москву отправилась финская делегация и пал 11 марта город Выборг, 13 марта военные действия прекратились.

В результате войны Советский Союз получил весь Карельский перешеек, включая город Выборг. Дуга финской границы, выгибавшаяся севернее Ладожского озера на восток, была срезана по ее хорде.

Узкая центральная часть Финляндии еще больше сузилась в результате перемещения границы на запад. Весь полуостров Рыбачий отошел к СССР. Финны должны были отдать Ханко на тридцать лет в аренду Советскому Союзу, который имел право создать там военно-морскую базу. Финляндия могла иметь в водах Северного Ледовитого океана в районе Печенги только небольшие корабли береговой охраны.

Это были очень тяжелые условия, но зато Финляндия оставалась суверенным государством. Престиж СССР в военном отношении сильно поколебался, хотя с самого начала было ясно, что финнам не избежать поражения. Если говорить о соотношении сил сторон, то надо сказать, что Финляндия использовала против СССР 287 самолетов (в том числе 167 истребителей), потеряв из них 61 машину. По финским данным советская авиация имела 2500 самолетов, из которых финскими истребителями и зенитной артиллерией было уничтожено 725. Из 3200 советских танков финны захватили или уничтожили 1600. Но еще тяжелее были людские потери. Финская армия потеряла 23,5 тыс. убитыми и умершими от ран, более 1 тыс. пленными, 43,5 тыс. ранеными, из которых примерно 10 тыс. остались инвалидами. Советские потери финнами были оценены примерно в 200 тыс. убитыми и умершими от ран.

Подсчет потерь погибших по книгам учета безвозвратных потерь РККА в войне с финнами (убитых, умерших от ран кроме тех, кто скончался в тыловых госпиталях) и пропавших без вести дал величину 131 476 человека, а число пленных — примерно 6000, из которых около 200 человек отказались вернуться на родину. Число раненых и обмороженных оценено в 325-330 тыс. человек, потери авиации — в 640-650 самолетов, а потери танков — более чем в 2,5 тыс. машин, из которых более 650 было потеряно безвозвратно.[7] В эту цифру погибших не вошли потери флота и войск НКВД. Кроме того, именные списки потерь, составлявшиеся через 10 лет после окончания войны, не были исчерпывающими и полными.

Почему удалось достигнуть успеха только после трехмесячных кровопролитных боев? Наступление было начато слишком слабыми силами. В течение всей войны проявлялась тактическая неповоротливость, плохое командование. [8]

Цена, которую заплатила РККА, потеряв в шесть раз больше солдат и офицеров, была явно непропорциональна результату. Маннергейм писал: «Русский пехотинец храбр, упорен и довольствуется малым, но безынициативен». Про командный состав РККА у К.-Г. Маннергейма сложилось такое мнение: «Командование не поощряло самостоятельное маневрирование войсковых подразделений, оно упрямо, хоть тресни, держалось за первоначальные планы. Русские строили свое военное искусство на использовании техники, и управление войсками было негибким, бесцеремонным и расточительным. Отсутствие воображения особенно проявлялось в тех случаях, когда изменение обстановки требовало принятия быстрых решений». [9]

17 апреля 1940 г. Сталин обобщил опыт финской войны на совещании высшего комсостава: "Спрашивается, кого мы победили? Говорят — финнов. Ну, конечно, финнов победили. Но не это самое главное в этой войне. Финнов победить — не бог весть какая задача. Конечно, мы должны были финнов победить. Мы победили не только финнов, мы победили еще их европейских учителей — немецкую оборонительную технику победили, английскую оборонительную технику победили, французскую оборонительную технику победили. Не только финнов победили, но и технику передовых государств Европы. Не только технику передовых государств Европы, мы победили их тактику, их стратегию... Мы разбили не только финнов — эта задача не такая большая. Главное в нашей победе состоит в том, что мы разбили технику, тактику и стратегию передовых государств Европы, представители которых являлись учителями финнов. В этом основная наша победа".

В этой оценке непонятно чего больше – лукавства или благих пожеланий. Причем далее Сталин отметил серьезные недостатки, нерешенные задачи: "Создание культурного, квалифицированного и образованного командного состава. Такого командного состава нет у нас или есть единицы.…Требуются хорошо сколоченные и искусно работающие штабы. До последнего времени говорили, что такой-то командир провалился, шляпа, надо в штаб его... Случайно попался в штаб человек с жилкой, может командовать, говорят: ему не место в штабе, его на командный пост надо.…Требуются для современной войны хорошо обученные, дисциплинированные бойцы, инициативные. У нашего бойца не хватает инициативы. Он индивидуально мало развит. Он плохо обучен, а когда человек не знает дела, откуда он может проявить инициативу, и поэтому он плохо дисциплинирован. Таких бойцов новых надо создать, не тех митюх, которые шли в гражданскую. Нам нужен новый боец. Его нужно и можно создать - инициативного, индивидуально развитого, дисциплинированного."[10]

Но Сталин проявлял оптимизм:"...Наша современная Красная Армия обстреливалась на полях Финляндии — вот первое ее крещение. Что тут выявилось? То, что наши люди — это новые люди. Несмотря на все их недостатки, очень быстро, в течение каких-либо полутора месяцев, преобразовались, стали другими, и наша армия вышла из этой войны почти что вполне современной армией, но кое-чего еще не хватает. Хвосты остались от старого. Наша армия встала крепкими обеими ногами на рельсы новой, настоящей советской современной армии. В этом главный плюс того опыта, который мы усвоили на полях Финляндии, дав нашей армии обстреляться хорошо, чтобы учесть этот опыт. Хорошо, что наша армия имела возможность получить этот опыт не у германской авиации, а в Финляндии, с божьей помощью. Но что наша армия уже не та, которая была в ноябре прошлого года, и командный состав другой, и бойцы другие, в этом не может быть никакого сомнения".

Ну что тут можно сказать? Абсурд какой-то! Ничему нас эта война, к сожалению, не научила. Получается, что мы еще и бахвалиться стали. При таком-то головотяпстве! И еще. Руководитель страны говорит о том, что армия наша быстро учится, получила боевой опыт, и ей германские войска нипочем. Зачем было такое говорить!

На этом совещании выступил комбриг Пшенников (погиб в 1941 г.), командир 142-й стрелковой дивизии, которая была развернута до штата военного времени накануне войны с Финляндией. Он сказал, что прибыл к месту мобилизации дивизии на третий день. Дивизия укомплектовывалась до момента отправки последнего эшелона и отправилась к месту назначения с некомплектом личного состава 10%, конского состава – 23%, автотранспорта – 60%. При проверке боевой подготовки личного состава выяснилось, что до половины красноармейцев не было знакомо с материальной частью положенного оружия. Это прежде всего относилось к пулеметчикам. Люди не знали друг друга. Тактическая подготовка оказалась слабой. Командный состав плохо владел картой. Управление огнем и движением на поле боя отсутствовало.[11]

Вот так вот посылались на смерть толпы людей в форме. И тогда. И потом.

В Красной Армии неудачи финской войны вызвали смену военного руководства и приказ № 120 нового наркома обороны С.К. Тимошенко от 16 мая 1940 г., где провозглашалось намерение учить войска только тому, что нужно на войне, и только так, как делается на войне. Но уже на совещании высшего руководящего состава РККА в Москве в декабре 1940 г. у наркома преобладало мнение, что какая бы сильная оборона ни была, она всегда будет проломлена, это показывает опыт и на Карельском фронте".[12]

Интересна характеристика, данная на совещании тогдашним начальником Генерального штаба К.А. Мерецковым в его докладе по проекту Полевого устава советским и германским войскам. Он утверждал, что наша дивизия значительно сильнее германской дивизии и во встречном бою безусловно разгромит ее. В обороне наша дивизия отразит удар 2-3 дивизий противника. В наступлении полторы наших дивизии преодолеют оборону дивизии противника. По раскладу генерала армии получалось, что у нашей дивизии никак не меньше чем двойное превосходство над германской.[13] Это была типичная для тех времен оценка.

На совещании ставилась под сомнение справедливость утверждения о том, что начального периода войны не будет, поскольку сразу начнется вторжение главных сил. Считалось, что по отношению к СССР с его многочисленной армией этот вывод неприменим и что в начальный период войны Красная Армия должна предпринять "операции вторжения для решения целого ряда особых задач".[14]

Об операциях вторжения говорится за полгода до германских операций вторжения.

В заключительном выступлении Тимошенко признавал, что война с белофиннами выявила всю пагубность системы боевой подготовки — проводить занятия на условностях, кабинетным методом, что оперативная подготовка высшего командного состава не достигает требуемой высоты", что боевая подготовка и сегодня «хромает на обе ноги" и нужно добиться действительного перелома в одиночной подготовке бойца. Он также подчеркнул чрезмерную громоздкость тыла.

Однако основной пафос выступления наркома сводился к утверждениям, что "в смысле стратегического творчества опыт войн в Европе, пожалуй, не дает ничего нового" и "германская армия не отважилась атаковать и прорвать линию Мажино", предпочтя обход ее через Бельгию и Голландию, тогда как "Красная Армия, впервые в истории войн, успешно прорвала современную железобетонную полосу, сильно развитую в глубину". Тимошенко считал, что РККА располагает отличным личным составом и всеми новейшими средствами вооруженной борьбы.

Прорыв линии Маннергейма, по его мнению, доказал, что в РККА присутствует искусное управление, специальная выучка и правильное воспитание войск, сочетаемые с героизмом и отвагой бойцов и командиров, и факт прорыва линии Маннергейма должен рассматриваться, главным образом, как акт величайшего героизма и самоотверженности Красной Армии и как итог достижений военной техники и военного искусства в стране.[15]

И уже весной 1941 г. инспектирование боевой подготовки показало якобы, по мнению руководства наркомата обороны, что в целом уровень боевой выучки личного состава возрос.[16] (Не больше. И не меньше! - В.С.).

Румыния.

Советский Союз предъявил свои претензии и к Румынии. Посол Шулленбург сообщил в МИД Германии 23 июня 1940 г., что Молотов сделал ему заявление о том, что разрешение бессарабского вопроса не терпит дальнейших отлагательств. Советское правительство намерено использовать силу, если Румыния отвергнет мирное соглашение. Причем советские притязания распространяются и на Буковину, в которой проживает украинское население.

Шулленбург попытался объяснить, что такое требование советского правительства является неожиданным. Внешнеполитические трудности Румынии, которая снабжает Германию значительным количеством важнейшего для военной и гражданской промышленности сырья, серьёзно затронут германские интересы.

26 июня 1940 г. он вновь сообщил в Берлин, что Молотов вызвал его и заявил, что Советское правительство решило ограничить свои притязания северной частью Буковины с городом Черновцы. О дальнейшем урегулировании вопроса Молотов высказал такое соображение - советское правительство представит свои требования румынскому посланнику в Москве в течение ближайших нескольких дней и ожидает, что правительство Германской империи в то же время безотлагательно посоветует румынскому правительству в Бухаресте подчиниться советским требованиям, так как в противном случае война неизбежна.

27 июня 1940 г. Молотов известил Шулленбурга по телефону, что он вызвал румынского посла к 10 часам вечера 26 июня, сообщил ему о советских требованиях передать Бессарабию и Северную Буковину и потребовал ответа от румынского правительства не позднее 27 июня.

Риббентроп приказал немедленно передать открытым текстом по телефону в Бухарест посланнику Фабрициусу, что он должен посетить румынского министра иностранных дел. При посещении сообщить ему, что советское правительство информировало германское руководство о том, что оно требует у румынского правительства передачи СССР Бессарабии, и, кроме того, передачу ему Северной Буковины. Во избежание войны между Румынией и Советским Союзом румынскому правительству следует уступить требованиям советского правительства.

Румыния хотела избежать войны, которую она была совершенно не в состоянии вести — еще меньше, чем Финляндия 6 месяцев тому назад. Ей не оставалось ничего другого, как только уступить силе. На основании «мирного соглашения» части Красной Армии утром 28 июня перешли границы обеих провинций. Румынам было предоставлено четыре дня для очищения указанных выше областей.

Добившись от Румынии возвращения Бессарабии и передачи Северной Буковины, попытались не только укрепить безопасность Одессы и других крупных промышленных центров Украины, но и оказывать (теперь уже как придунайское государство) более активное влияние на политику стран бассейна Дуная и в целом на ситуацию в Юго-Восточной Европе. Появилась возможность угрожать румынским нефтяным промыслам, а также блокировать низовье Дуная и румынские черноморские порты.

И что-то не заметно страха перед Германией или желания отсидеться на Волге.

После захвата двух румынских провинций СССР по решению Венского арбитража 30 августа 1940 г. к Венгрии отошла Северная Трансильвания, а по договору с Болгарией Румыния 15 сентября 1940 г. отдала южную часть Добруджи. В стране возникло недовольство, произошел переворот. К власти пришел генерал Антонеску. Гитлер заключил с новым правительством соглашение, согласно которому немецкие войска были переброшены в Румынию для реорганизации румынской армии и охраны нефтяных районов.

 Болгария, Турция

Первое предложение болгарам о заключении пакта о взаимной помощи было сделано еще в сентябре 1939 г. и подтверждено в ноябре того же года. Москва заявила о готовности оказывать Болгарии помощь, в том числе военную, в случае нападения на нее любой третьей страны или коалиции стран. Болгарии же предлагалось оказывать помощь СССР в случае возникновения угрозы его интересам на Черном море или в Проливах.[17] Предложение было встречено скептически и не принято Софией. Тем не менее шло развитие торговых отношений (договор 5 ноября 1940 г.).

Попытались добиться участия в контроле за судоходством через Босфор и Дарданеллы, воздействуя на Турцию. В крайнем случае, побудить Турцию в случае вовлечения СССР в войну соблюдать нейтралитет и выполнять обязательства по обеспечению режима черноморских проливов.

Сталин стремился зафиксировать сложившееся положение и даже улучшить его. Это было продемонстрировано в ноябре 1940 г. во время визита Молотова в Берлин. Визит был обусловлен тем, что германская сторона предложила СССР присоединится к союзу Италии, Германии, Японии.

Наше руководство изъявило согласие при условиях, что германские войска будут выведены из Финляндии, будет заключен пакт СССР и Болгарии для обеспечения безопасности проливов, если зоной интересов СССР будет признан район к югу от Батуми и Баку в направлении Персидского залива, если Япония откажется от концессионных прав на Северный Сахалин.[18]

О том, что в Москве надеялись на сотрудничество с Германией, по мнению Л.Безыменского, свидетельствует позиция СССР в связи с заключением 27 сентября в Берлине «тройственного соглашения» Германии, Италии и Японии.

30 сентября газета «Правда» опубликовала статью без подписи на первой полосе, написанную Молотовым. Черновик статьи сохранился в фонде Молотова в архиве ЦК КПСС. Этот документ свидетельствует, что для руководителей СССР тройственный пакт создавал труднейшее положение.

В статье содержались такие положения:

- пакт не является чем-либо неожиданным для СССР;

- он означает вступление войны в новую фазу;

- пакт является следствием усиления агрессивности США и Англии;

- он подтверждает принципы советско-германского пакта 1939 г. и согласие, царящее между СССР и участниками пакта.

Советский Союз фактически признал себя союзником Германии против «агрессивных» США и Англии.

26 сентября 1940 г. советник-посланник в Москве К. фон Типпельскирх, уведомивший Москву о предстоявшем подписании пакта, сделал ударение на антиамериканской направленности пакта. Он в этот же день сообщил о будущем письме Риббентропа Сталину и о предстоящем приглашении Молотова в Берлин.

20 октября 1940 г. Молотов сообщил Шулленбургу о том, что приглашение в Берлин будет принято. 22 октября Сталин ответил Риббентропу по содержанию письма и сообщил о сроках визита.

Идея союза Берлина, Рима, Москвы и Токио, к которому должны были присоединиться средние и малые европейские державы, в период подготовки договора с СССР летом-осенью 1939 г. активно защищалась Риббентропом. Позднее Риббентроп старался стать посредником между СССР и Японией.

4 октября 1940 г. во время встречи на Бреннерском перевале Гитлер и Муссолини договорились о «создании континентальной коалиции», причем Гитлер считал: «Россию надо направить на Индию или, по меньшей мере, к Индийскому океану». Присутствовавший на беседе Риббентроп заметил, что «русские боятся Германии», однако Гитлер оценил реакцию Москвы на заключение тройственного пакта как «разумную». Начальник генерального штаба сухопутных сил (ОКХ) генерал-полковник Ф. Гальдер, анализируя после войны ситуацию 1940 г., считал, что в это время Гитлер полагал возможным избежать войны с Россией, если последняя не проявит экспансионистских стремлений в западном направлении. Для этого Гитлер «считал необходимым отвлечь русскую экспансию на Балканы и Турцию, что наверняка привело бы к конфликту между Россией и Великобританией». Этот момент весьма важен.

Какой-никакой, а шанс избежать войны с Германией существовал. Как и гипотетической войны с Великобританией, поскольку экспансия СССР на Балканы и Турцию отнюдь не была настолько целесообразной. Во всяком случае по той ситуации.

После беседы Риббентропа с начальником штаба ОКВ генерал-фельдмаршалом Кейтелем 30 декабря 1939 г. Йодль составил подробный меморандум «О военных и военно-политических проблемах на Юго-Востоке Европы и Ближнем Востоке». Йодль в меморандуме отмечал, что необходимо сохранять выгодную для Германии ситуацию войны на одном фронте и не расходовать силы на Юго-Востоке Европы. В этом контексте Йодль анализировал «оперативные возможности СССР», а именно:

а) операции против Индии;

б) захват Бессарабии;

в) операции из Закавказья против Ближнего Востока и находившихся там англо-французских сил.

Первый вариант Йодль рассматривал как нереальный ввиду дальности, но считал полезным для Германии советскую подрывную деятельность в Афганистане и близ индийских границ. Захват Бессарабии он счел вероятным, хотя и ожидал нежелательных последствий на Балканах и ухудшения советско-итальянских отношений. Наиболее полезным ОКВ считало третий вариант, хотя и сложный для Красной Армии, но, с «немецкой точки зрения, желательный в высшей степени, так как русские силы будут направлены на Ближний Восток и тем самым временно отвлечены от Балкан».

Эти рассуждения Йодля, рассматривавшего возможность вступления СССР в войну на стороне Германии, имели под собой определенные основания. Было принято решение Верховного союзнического совета о подготовке англо-французской операции против Закавказья - бомбежки Баку. В случае ее реализации Германия могла рассчитывать на ответные действия Красной Армии. В меморандуме Йодля одной из советских целей обозначалось возвращение территорий, утраченных по Карсскому договору 1921 г., и «устранение опасности бомбежек, угрожающей главным советским нефтеисточникам у Баку - 50% советской нефти».

Параллельно с «европейским аспектом» новых комбинаций Риббентроп видел в качестве одной из целей Германии сближение СССР и Японии или посредничество между ними. Со своей стороны, еще задолго до визита Молотова, Риббентроп проинформировал Токио о возможном расширении пакта и предлагаемом разделении сфер влияния в мире: Японии - южные моря, СССР - Ирак и Индия, Германии - Центральная Африка, Италии - Северная Африка. Даже в феврале 1941 г. Риббентроп заверял посла Х.Осиму в том, что СССР «в принципе готов присоединиться к тройственному соглашению».

Л.Безыменский приводит текст записки с изложением целей поездки Молотова в Берлин в ноябре 1940 г. Авторство он приписывает Сталину:

«1.Цель поездки:

а) Разузнать действительные намерения Г.[Германии] и всех участников Пакта 3-х (Г., И., Я.) в осуществлении плана создания «Новой Европы», а также «Велик. Вост.-Азиатского Пространства»: границы «Нов. Евр.» и «Вост.-Аз. Пр.»: характер госуд. структуры и отношения отд. европ. государств в «Н. Е.» и в «В.-А.»; этапы и сроки осуществления этих планов и, по кр. мере, ближайшие из них; перспективы присоединения других стран к Пакту 3-х; место СССР в этих планах в данный момент и в дальнейшем.

б) Подготовить первоначальную наметку сферы интересов СССР в Европе, а также в Ближней и Средней Азии, прощупав возможность соглашения об этом с Г. (а также с И.), но не заключать какого-либо соглашения с Г. и И. на данной стадии переговоров, имея в виду продолжение этих переговоров в Москве, куда должен приехать Риб-п в ближайшее время.

2. Исходя из того, что с.-г. соглашение о частичном разграничении сфер интересов СССР и Герм. событиями исчерпано (за исключ. Финл.), в переговорах добиваться, чтобы к сфере интересов СССР были отнесены:

а) Финляндия - на основе с.-г. соглашения 39 г., в выполнении которого Г. должна устранить всякие трудности и неясности (вывод герм. войск, прекращение всяких политич. демонстраций в Ф. и в Г., направленных во вред интересам СССР).

б) Дунай, в части Морского Дуная - в соответствии с директивами т. Соболеву.

Сказать также о нашем недовольстве тем, что Г. не консультировалась с СССР по вопросу о гарантиях и вводе войск в Румынию.

в) Болгария - главный вопрос переговоров, должна быть, по договоренности с Г. и И., отнесена к сфере интересов СССР на той же основе гарантий Болгарии со стороны СССР, как это сделано Германией и Италией в отношении Румынии, с вводом советских войск в Болгарию.

г) Вопрос о Турции и ее судьбах не может быть решен без нашего участия, т. к. у нас есть серьезные интересы в Турции.

д) Вопрос о дальнейшей судьбе Румынии и Венгрии, как граничащих с СССР, нас очень интересует и мы хотели бы, чтобы об этом с нами договорились.

е) Вопрос об Иране не может решаться без участия СССР, т. к. там у нас есть серьезные интересы. Без нужды об этом не говорить.

ж) В отношении Греции и Югославии мы хотели бы знать, что думает Ось предпринять?

з) В вопросе о Швеции СССР остается на той позиции, что сохранение нейтралитета этого государства в интересах СССР и Германии. Остается ли Г. на той же позиции?

и) СССР, как балтийское государство, интересует вопрос о свободном проходе судов из Балтики в мирное и военное время через М. и Б. Бельты, Эрезунд, Категат и Скагерак. Хорошо было бы, по примеру совещания о Дунае, устроить совещание по этому вопросу из представителей заинтересованных стран.

к) На Шпицбергене должна быть обеспечена работа нашей угольной концессии.

3. Транзит Германия - Япония - наша могучая позиция, что надо иметь в виду.

4. Если спросят о наших отношениях с Турцией - сказать о нашем ответе туркам, а именно: мы им сказали, что отсутствие пакта взаимопомощи с СССР не дает им права требовать помощи от СССР.

5. Если спросят о наших отношениях с Англией, то сказать в духе обмена мнений на даче Ст.

6. Сказать, что нам сообщили о сделанных через Рузвельта мирных предложениях Англии со стороны Германии. Соответствует ли это действительности и каков ответ?

7. На возможный вопрос о наших отношения с США ответить, что США также спрашивают нас: не можем ли мы оказать поддержку Турции и Ирану в случае возникновения опасности для них. Мы пока не ответили на эти вопросы.

8. Спросить, где границы «Восточно-Азиатского Пространства» по Пакту 3-х.

9. Относительно Китая в секретном протоколе, в качестве одного из пунктов этого протокола; сказать о необходимости добиваться почетного мира для Китая (Чан-Кайши), в чем СССР, м. б. с участием Г. и И., готов взять на себя посредничество, причем мы не возражаем, чтобы Индонезия была признана сферой влияния Японии (Маньчжоу-Го остается за Я.).

10. Предложить сделать мирную акцию в виде открытой декларации 4-х держав (если выяснится благоприятный ход основных переговоров: Болг., Турц. и др.) на условиях сохранения Великобританской Империи (без подмандатных территорий) со всеми теми владениями, которыми Англия теперь владеет, и при условии невмешательства в дела Европы и немедленного ухода из Гибралтара и Египта, а также с обязательством немедленного возврата Германии ее прежних колоний.

11. О сов.-японских отношениях - держаться вначале в рамках моего ответа Татекаве.

12. Спросить о судьбе Польши, - на основе соглаш. 1939 г.

13. О компенсации собственности в Прибалтах: 25% в один год, 50% - в три года (равн. долями).

14. Об эконом. делах: - в случае удовл. хода перегов. о хлебе».

Этот документ вполне соответствует всей логике событий и свидетельствует о желании СССР участвовать в переделе мира в качестве союзника (и соучастника) Германии, Японии, Италии.

8 сентября 1939 г. Турция предложила проект договора. Вместо нового договора предлагалось подтвердить старый договор о дружбе и нейтралитете 1925 г. Затем в Москве состоялись переговоры, которые закончились безрезультатно. Советская сторона сделала условием заключения договора о взаимопомощи подписание протокола о проливах, в котором Турция должна была дать гарантии неиспользования проливов «агрессивными державами», под которыми тогда подразумевались Англия и Франция. Советская дипломатия утверждала, что если Англия и Франция начнут агрессию против проливов, то тем самым СССР окажется втянутым в войну против Германии и Италии.

Отправляясь в Берлин, Молотов должен был заявить претензии на удовлетворение советских интересов в Турции со стороны Германии: они касались в первую очередь проливов. Молотову давались также полномочия на обсуждение вопроса о разделе Турции. Могла обсуждаться перспектива раздела Турции между Болгарией (восточная часть, советские базы на проливе) и Советским Союзом. Но против советских баз в Дарданеллах категорически протестовала Италия.

Гитлер считал необходимым «отвлечь» СССР от проливов в сторону Индии.

Молотов сумел в первой беседе 12 ноября затронуть многие из 14 пунктов, хотя большинство из них - лишь в самой общей форме (Финляндия, характер пакта, перспективы соглашений 1939 г., о Черном море, Балканы, Румыния). В телеграмме Молотова Сталину он докладывал о большом интересе Гитлера к тому, чтобы укрепить дружбу с СССР и договориться о сферах влияния. О желании толкнуть СССР на Турцию. О молчании по поводу Финляндии. О предложении Гитлера Сталину раздела мира, с одним ограничением: СССР не будет стремиться к экспансии на запад и юго-запад. Ему предлагается Юг (Иран, Индия) и полная свобода договориться с потенциальным союзником по оси, Японией, о разделе Азии.

Замечательно!

13 ноября 1940 г. состоялись вторая беседа Гитлера и Молотова в Берлине (ее ход был зафиксирован личным переводчиком Риббентропа посланником П. Шмидтом). На переговорах в ответ на высказывание Молотова относительно безопасности в вопросе о Финляндии Гитлер подчеркнул, что он кое-что в военных вопросах понимает и считает вполне возможным, что в случае участия Швеции в войне Америка утвердится в этом районе. Новая война на Балтийском море лишь обременит германо-русские отношения теми последствиями, предвидеть которые нельзя, учитывая невыясненную позицию Швеции. Гитлер заявил, что Финляндия остается в сфере интересов России и Германия не будет держать там своих войск.

Гитлер продекларировал, что решающая проблема многовекового значения - это сотрудничество обоих государств, которое в прошлом уже принесло России большие выгоды, а в будущем еще даст такие, рядом с которыми те вопросы, которые обсуждаются, покажутся совершенно незначительными. Следовательно, нет никакого повода вообще делать из финского вопроса какую-то проблему. Обе стороны в принципе едины в том, что Финляндия принадлежит к русской сфере интересов. Поэтому, чем продолжать чисто теоретическую дискуссию, лучше обратиться к более важным проблемам.

При сокрушении Англии мировая Британская империя окажется гигантской мировой банкротной массой площадью 40 миллионов квадратных километров, которая будет подлежать разделу. Раздел ее открывает России путь к незамерзающему и действительно открытому Мировому океану. Меньшинство англичан, насчитывающее 45 миллионов, до сих пор управляло 600 миллионами жителей мировой Британской империи. Гитлер намерен это меньшинство разбить.

Все государства, могущие быть заинтересованными в этой банкротной массе, должны приостановить все конфликты между собой и заняться только разделом Британской мировой империи. Это относится к Германии, Франции, Италии, России и Японии.

Гитлер отметил, что на Западе, то есть между Испанией, Францией, Италией и Германией, уже найдена та формула, которая равным образом удовлетворяет всех. Было нелегко согласовать интересы Испании и Франции в отношении Северной Африки, но, сознавая большие возможности в будущем, обе стороны пошли на это. После того как таким образом Запад пришел к единому решению, следует достигнуть такого же согласия и на Востоке. Здесь речь идет не только об отношениях между Советским Союзом и Турцией, но и о Великоазиатском пространстве. Однако оно состоит не только из Великоазиатского пространства, но и из чисто Азиатского, которое ориентировано на Юг, и Германия готова уже теперь признать его областью интересов России. Дело идет о том, чтобы в общих чертах установить границы будущей активности народов и указать нациям крупные пространства, в которых они в течение 50-100 лет будут в достаточной мере находить поле своей деятельности.

Молотов, не возражая Гитлеру по поводу соучастия в переделе мира, завел речь о морских проливах, которые он охарактеризовал как исторические ворота агрессии Англии против Советского Союза. И задал Гитлеру вопрос - что сказала бы Германия, если бы Советская Россия дала Болгарии, то есть ближе нее расположенной к проливам независимой стране, гарантию на точно таких же условиях, на каких ее дала Германия Румынии? Гитлер ответил, что имперский министр иностранных дел уже предусмотрел этот пункт и имеет в виду пересмотр заключенного в Монтре соглашения о них в пользу Советского Союза.

Молотов снова заговорил о гарантии Болгарии и заверил, что Советский Союз никоим образом не желает вмешиваться во внутренние порядки этой страны. Они не будут изменены ни «на йоту». (Да уж! – В.С.)

По вопросу о данной Германией и Италией гарантии Румынии Гитлер заявил - эта гарантия явилась единственной возможностью побудить Румынию без борьбы передать Бессарабию Советской России. Кроме того, Румыния ввиду своих нефтяных источников представляет абсолютный интерес для Германии и Италии. Наконец, само румынское правительство попросило, чтобы Германия взяла на себя защиту нефтяного района с воздуха и на суше, так как оно не чувствует себя вполне в безопасности от воздушного нападения англичан. Ссылаясь на грозящую высадку англичан в Салониках, Гитлер в этой связи повторил, что Германия такой высадки не потерпит, однако заверил при этом, что по окончании войны все германские солдаты будут из Румынии выведены.

Отвечая на вопрос Молотова относительно германской точки зрения на русскую гарантию Болгарии, Гитлер сказал, что если эта гарантия будет дана на тех же условиях, что германо-итальянская Румынии, то сразу встанет вопрос: а просила ли сама Болгария о такой гарантии? Ему такая просьба Болгарии неизвестна. Кроме того, прежде чем высказаться самому по этому вопросу, ему надо выяснить позицию Италии.

Решающий же вопрос состоит в том, считает ли Советская Россия, что пересмотр заключенного в Монтре соглашения даст достаточную гарантию соблюдения ее интересов на Черном море?

Молотов ответил - в этом вопросе Советская Россия имеет только одну цель. Она хочет обезопасить себя от нападения на нее через проливы и хотела бы урегулировать этот вопрос с Турцией, причем данная Болгарии русская гарантия облегчила бы положение. Как черноморская держава Россия имеет право на безопасность такого рода, и он думает достигнуть в этом деле взаимопонимания с Турцией.

В ответ Гитлер сказал, что это примерно отвечало бы ходу мыслей Германии, согласно которому через Дарданеллы могли бы свободно проходить только русские военные корабли, а для всех других военных кораблей пролив был бы закрыт.

Как видим, советское руководство чувствовало себя вполне комфортно и всерьез вело разговоры о переделе мира, не ощущая никакой угрозы. Или делая вид, что не ощущает.

А более адекватной была бы политика полного нейтралитета, неучастия, сосредоточении на сугубо внутренних проблемах. Но увы. Выдвигались имперские претензии на Финляндию, устье Дуная, Болгарию, Турцию, Иран и т.д.

Некоторые полагают, что в ходе ноябрьских переговоров 1940 г. Германия попыталась привлечь СССР к антианглийской коалиции, поскольку германское руководство еще не сделало окончательного вывода о перспективах германо-советских отношений.[19] Хотя на деле подготовка военной операции шла полным ходом.

После обсуждения итогов переговоров советское руководство 25 ноября уведомило Берлин о согласии принять проект Пакта четырех держав о Политическом сотрудничестве и экономической взаимопомощи на следующих условиях, которые должны были быть зафиксированы в секретных протоколах:[20]

§         Во-первых, германские войска должны немедленно покинуть Финляндию, а СССР гарантирует мирные отношения с этой страной и защиту германских экономических интересов.

§         Во-вторых, в ближайшее время должен быть заключен договор между СССР и Болгарией о взаимопомощи и созданы военно-морские базы с гарнизонами в районе Босфора и Дарданелл для размещения советских войск.

§         В-третьих, зона к югу от линии Баку—Батуми "в сторону Персидского залива признается центром территориальных устремлений" СССР.

§         В-четвертых, Япония должна отказаться от своих прав на нефтяные и угольные концессии на Северном Сахалине.

§         Также предлагалось изменить проект секретного протокола относительно Турции. В случае, если она присоединится к Пакту четырех держав, Германия, Италия и СССР гарантируют ее суверенитет и территориальную целостность.

Высказывается точка зрения, что советско-германские переговоры ноября 1940 г. показали, что СССР готов присоединиться к Тройственному пакту, но выставленные им при этом условия были неприемлемы для Германии, поскольку требовали ее отказа от вмешательства в Финляндии и закрывали ей возможность продвижения на Ближний Восток через Балканы. Согласие Берлина на эти условия означало бы, что ему оставалась лишь возможность продолжения затяжной войны против Англии на западе Европы или в Африке при постоянном усилении Советского Союза в тылу Германии.

И хотя германское руководство не видело пока реальной опасности в позиции СССР, но и потенциальная угроза, исходящая со стороны столь мощного соседа, не позволяла просто игнорировать его позицию. Даже отказ от соглашения с СССР и продвижение на Ближний Восток через Балканы без согласия Москвы ставили бы германские войска в уязвимое положение, так как их коммуникации проходили бы в 800-км коридоре вдоль советских границ. Если же учесть, что советская граница находилась в 700 км от Берлина, тогда как с севера, запада и юга все побережье Европы контролировалось Германией, вся ближневосточная экспедиция становилась слишком авантюристичным предприятием.[21]

Стремление части руководства Германии получить контроль над крупнейшими нефтяными месторождениями и обезопасить Средиземноморье от английского флота расходилось с декларациями о предоставлении СССР возможности выхода к Персидскому заливу.

Ф. Гальдер, анализируя после войны ситуацию 1940 г., считал, что в это время Гитлер полагал возможным избежать войны с Россией (СССР – В.С.), если она не проявит экспансионистских стремлений в западном направлении. Для этого Гитлер «считал необходимым отвлечь русскую экспансию на Балканы и Турцию, что наверняка привело бы к конфликту между Россией и Великобританией».

Выводы:

1. Советский Союз в 1939-1940 гг. в соответствии с советско-германским договором присоединил к себе восточную часть Польши, прибалтийские страны.

Попытка принудить Финляндию к территориальному обмену обернулась кровопролитным военным конфликтом. Удалось достигнуть успеха только после трехмесячных кровопролитных боев.

Затем была аннексирована часть Румынии.

2. Сталин стремился зафиксировать сложившееся положение и даже улучшить его. Это было продемонстрировано в ноябре 1940 г. во время визита Молотова в Берлин.

Визит был обусловлен тем, что германская сторона предложила СССР присоединится к союзу Италии, Германии, Японии. Наше руководство изъявило согласие при условиях, что будут: германские войска выведены из Финляндии; заключен пакт СССР и Болгарии для обеспечения безопасности проливов; зоной интересов СССР признают район к югу от Батуми и Баку в направлении Персидского залива; Япония откажется от концессионных прав на Северный Сахалин.

Советское руководство чувствовало себя вполне комфортно и всерьез вело разговоры о переделе мира, не ощущая никакой угрозы.

 




[1] Пыхалов И. Великая Оболганная война. .. с.169.

[2] Мерецков К.А. На службе народу. М., 1971. С. 177-178.

[3] Воронов Н. Н. На службе военной. М., 1963. С. 136.

[4] Мерецков К. А. Указ. соч. С. 190., 185

[5] Знамя. 1988. № 10. С. 229

[6] Ходаренок М. Прорыв считался невозможным // НВО, 2001, №6

[7] Аптекарь П. А. Оправданы ли жертвы? — Военно-исторический журнал. 1992. № 3. С. 43-45.

[8] Михайлов А. Зимняя война // НВО, 1999, №46

[9] Исаев А. Антисуворов. Десять мифов Второй мировой. - М.: Эксмо, Яуза, 2004. с.20.

[10] Завтра. 1996. № 51. С. 5.

[11] Анатольев А., Николаев С. Закономерное поражение // НВО, 2003, №20

[12] Накануне войны. Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23-31 декабря 1940 г. //Русский архив: Великая Отечественная. Т. 12. М.: "ТЕРРА", 1993. С. 314. Выступление С. А. Калинина.

[13] Казаков М. И. Над картой былых сражений. -М.: Воениздат, 1965, с.58

[14] Накануне…, с.153

[15] Накануне. С. 363-368.

[16] Советские Вооруженные Силы: Вопросы и ответы. М.: Политиздат, 1987. С.196

[17] Вишлев О….с.23

[18] Безыменский Л.А. Накануне. Переговоры Молотова в Берлине в ноябре 1940 г. //Международная жизнь -1991-№6, с.23

[19] Григорьянц Т.Ю. Проблема сфер интересов СССР и Германии накануне и во время визита В.М. Молотова в Берлин в ноябре 1940/ в сб. Международные отношения и страны Центральной и Юго-Восточной Европы в период фашистской агрессии на Балканах и подготовки нападения на СССР (сентябрь 1940 — июнь 1941). М.,1992. С.41—52; Мельтюхов М., с.280

[20] Мельтюхов М., Указ.соч.с.282,

[21] Мельтюхов М., Указ.соч.с.457