Непотопляемый Титаник секреты успеха кино и литера

Непотопляемый Титаник – секреты успеха кино и литературы.

Я бы никогда не задумала обваливать в разнородных мыслях трагедию одного отдельно взятого судна, если бы не определённый и доселе уважаемый мною современный классик, в своё время решившийся на идентификацию данных «останков».
Классика зовут Умберто Эко, и его романы, написанные с тонким чутьём литературы и научности одновременно, сложно поставить в один ряд с кем-то из ныне пашущих на ниве писчебумажного искусства. Сборник эссе сеньора Эко называется «Картонки Минервы» и включает в себя разношёрстное собрание мыслей писателя, до этого публиковавшееся отдельной авторской колонкой в какой-то итальянской газете.
Среди ловко, местами очень остроумно написанных эссе, рассуждения о политике, Интернете, культуре, литературе и всём таком, что не могло оставить равнодушным любого разностороннего человека.
Разумеется, Эко по-авторски субъективен, как и любой публицист. Именно поэтому у меня нет планов критиковать великого медиевиста за его оригинальные точки зрения, пусть и не совпадающие с моими. Я всего лишь оттолкнусь от некоторых его мыслей ради развития своей темы.
Эссе о фильме Джеймса Кэмерона Титаник Эко написал в откровенно издевательском тоне. Сразу видно, что подобные блокбастеры у культурного европейца ассоциируются с глобальной американской массовой культурой, многим уже опротивевшей. Эко задумывается и пытается рассуждать о том, в чём секрет непотопляемости фильма Титаник, ставшего в своё время кинематографической бомбой.
Если честно, я не смотрела Титаник, когда он вышел. Мне даже не нравилась заглавная песня в исполнении Селин Дион, и искренне прочувствовать её неплохие мелодические ходы сумела лишь тогда, когда её перепела на итальянском Сара Брайтман. В эпоху господства видеокассет, отец приносил этот самый Титаник посмотреть, но и я, и он дружно сошлись на том, что сам фильм смотреть не станем, а только промотаем плёнку до того места, где корабль тонет.
Вот это меня действительно впечатлило. Практически фильм-катастрофа! Эпическое, грандиозное, затратное кино! Именно потому, что «мирную» часть блокбастера, до триумфального затопления, я не видела, мне и не удалось понять то, отчего же фильм вызывает столько откровенно неприятных соплей. Я списывала успех детища Кэмерона на заглавного исполнителя – пока ещё худого и нещетинистого Лео Ди Каприо, являющегося на ту пору идеалом кумира для всех слоёв женского населения планеты.
Умберто Эко обратил внимание на Кейт Уинслейт, и вот именно с ней он обошёлся весьма не по-джентльменски. Цитирую фразу из эссе: «Девушка — толстенькая, потливая, густо размалеванная и неприятно нервная». Можно долго удивлённо протирать глаза, пытаясь рассмотреть в по-английски красивой, совсем не толстой и отнюдь не размалёванной Кейт пресловутую «потливость», но лучше оставить это на совести самого Умберто Эко. Вероятно, его образ женской красоты просто не совпал с восприятием женщины создателя фильма. Но выводы о популярности фильма, которые приводит Эко, поистине ужасны и абсурдны. Мастер, вы изволили проявить недюжинный сарказм? Иначе как понять то, что Умберто Эко утверждает, будто Титаник оказался «непотопляемым» из-за того, что в толстенькой Кейт американские девушки увидели идеал красоты и поняли, что можно спокойно есть гамбургеры и пиццу, и быть любимой таким, как Лео Ди Каприо!
Грубо говоря, подбором главной героини, Кэмерон «успокоил» тонущих в жире американских простушек, нарисовав им красивую сказку о любви дурнушки и принца. Конечно, за всеми этими высказываниями сеньора Эко пронзительно сквозит неприязнь к американской культуре в целом. Вот и боднул он её подобным образом. Не нам судить автора «Имени Розы» - творческие люди зачастую обладают парадоксально извращённым воображением. Иначе бы они просто небыли творческими людьми.
Однако вся эта котовасия заставила меня задуматься – а в чём же истинный секрет Титаника? В своих размышлениях я ушла гораздо дальше. Для начала пересмотрела историю большого корабля с самого начала, когда его очередной раз поставили в дневной прайм-тайм на Первом. Прониклась, осознала… И кое-что стало для меня гораздо более понятным, чем раньше. Ведь секрет фильма о Титанике вовсе не в тех кадрах, где он тонет. Секрета как такового и нет. Это просто история любви людей, в жизнь которых вмешались третьи силы. И без этой третьей силы эта самая любовь немедленно превратилась бы в ещё одну банальщину.
Скрещение романа английской аристократки с художником-американцем и одной из грандиознейших катастроф двадцатого века дало такой результат, потому что история, только начавшись разворачиваться, оказалась оборванной, обрубленной, оконченной. Нет хэппи-энда. Нет торжественного входа в церковь. Нет счастливых семейных будней. «Кому берег, кому слава, кому тёмная вода». У зрителя невольно возникает чувство неудовлетворённости. Как так? Почему? Это несправедливо! Ведь всё было так красиво!
Когда я писала свои ранние романы и повести, хэппи-энд в них подразумевался изначально. Я не понимала, зачем вообще писать книгу и воротить огород, если в конце кто-то погибает. Со временем я поняла, что абсолютно благополучные концы просто не оседают в голове у читателя. Он облегчённо вздыхает, закрывает книгу, и у него не возникает желания задуматься надо всем тем, что было до хэппи-энда. А ведь там могли быть вполне серьёзные размышления.
Гибель одного или нескольких героев в произведении ставит читателя перед вопросом – почему? Процесс усвоения написанного ускоряется. Вспомним, что большинство безоговорочной мировой классики написано на трагических нотах. Умирают Андрей Болконский и Базаров, навсегда расстаются Татьяна и Онегин, вникуда исчезает Печорин, гибнет на костре Тарас Бульба, практически все романы и повести Германа Гессе заканчиваются гибелью главных героев. А что там в «Красном и чёрном»? «Мадам Бовари»? У Маркеса – вообще тотальная падучая. Капает кровь со страниц произведений Борхеса. «Великий Гэтсби «Фицджеральда – весьма печальная история.
Вообще-то, вышеприведённые примеры вовсе не означают, что великое произведение с глубоким смыслом обязано заканчиваться плохо. Но тенденцию проследить несложно. Автор подсознательно ищет варианты сюжетных ходов, способные заставить читателя думать. К сожалению, как и в реальной жизни, в литературе задуматься о жизни зачастую помогает трагедия.
Так что же там с Титаником? Утонул ли он за зря или во славу нового душевного открытия? Разумеется, фильм с многомиллионным бюджетом и изначально направленным на развлечение, плохо конкурирует с классикой, какого бы качества она не была. Но кино – это, фактически, та же литература, если снимать его правильно. И если режиссёр не дурак, он не ограничится спецэффектами, постельными сценами и диалогами. Надо признать, что непотопляемость Титаника-фильма именно в том, что для режиссёра это изначально был чуть больше фильм, чем для кого-либо. Поэтому простенькая история любви, разворачивающаяся на обречённом корабле, заставляла активно шмыгать носом под стенания канадской дивы. И сто лет не прав Умберто Эко, разводя макароны по поводу телосложения главной героини и моментов её идентификации со зрительницами.
И если литература создана для того, чтобы заставить нас о чём-то задуматься, не стоит требовать от неё хэппи-энда. Являясь отражением жизни, великая проза слишком часто свойственна отражать великие страдания рода человеческого. Даже, если это просто кино про большой корабль…