Часть II. Пять с плюсом Глава 1. Ночной кошмар

                Часть вторая

                "ПЯТЬ С ПЛЮСОМ"

                Глава  1.

                Ночной кошмар

     Так плохо Данику было впервые. Сначала его охватил озноб. Тело налилось ледяным свинцом. Потом  холод  сменился жаром.  И так несколько раз подряд. Вдруг взрыв – и он распался на мерцающие искры, теряющиеся в бесконечной пустоте. Ощущение было незнакомым, жутким и захватывающим. Тела не было, но оно было, сотканное из света и тени. Как мерцающий сгусток энергии, он мог мгновенно перемещаться, проникать сквозь стены, изменять свой облик. Страх сменился любопытством и даже радостью, но ненадолго. 
     Он оказался в мире, связанном с  земным, но существующим независимо, параллельно ему. В местах, где потусторонний и земной мир пересекались, стояли храмы. Данику предстояло преодолеть пространство,  переполненное демонами и ужасными чудовищами, подчинёнными птицеголовому божеству. Смерть – безжалостный  враг, но он не сомневался, что сможет её победить. Смелость сильнее смерти. Главное – не испугаться. Иначе очутишься в страшной ловушке, откуда нет выхода. Гнев, себялюбие и глупость отрежут дорогу.
      Кругом опасности и ловушки. Есть единственный правильный путь, но он не знает как его найти. Он вынужден  принимать важные решения наудачу и постоянно ошибается, отчего положение его становится всё хуже и хуже.
       Потом, не поняв как именно, он оказался в суде. Добрый судья складывал горкой белые камушки – его добрые дела. Другой злорадно собирал в кучу черные – всё что он сделал в жизни плохого. Черные камни перевесили. Даник страшно испугался, пытался оправдываться, кричал. Тогда открылось зеркало судьбы. В нём в точности отразились вся его жизнь. Зеркало нельзя обмануть.
      Могучие воины связали Даника, чтобы вырвать сердце и взвесить на весах. Они рвали его тело и причиняли безумную, невероятную боль. Но он не умирал. Искалеченное тело собралось вновь, чтобы опять быть разорванным на части. Даник понял, что эта невыносимая пытка будет продолжаться без конца, если он не поймёт, что сам себя судит. Все ужасы – порождение его фантазии. Судьи, слуги, чудовища –  бесплотные видения. Боль почему-то  настоящая.
      Он почти справился, но тут услышал крик Любы. Значит и она здесь?  Даник закричал в ответ, но звук не выходил, только хрип и беззвучный шопот. Попытался броситься навстречу, и не смог, тело не слушалось. Люба! Он сделал страшное, нечеловеческое усилие, упал и тут почувствовал своё тело. Оно снова подчиняется ему. Люба близко. Он слышит её дыхание. Делает шаг на звук. Темнота. Спотыкается о что-то мягкое, неживое и падает. Люба совсем рядом. Наугад протягивает руку и натыкается на человеческое тело. Короткий, истерический, сдавленный визг. Тело отпрянуло и приподнялось.
- Что? Кто это? Дан, это ты? Ты что, с ума сошёл?! Ты живой? Что ты молчишь? Это ты? Говори! – это была Люба.
- Люба, это я, успокойся. Теперь всё будет хорошо.
- Ты живой?
     Даник обнял её крепче.
- Живой. Как хорошо.
     Только сейчас Даник, осмотревшись, окончательно убедился, что они находятся в хорошо знакомом месте.
- Давай, включу свет.
- Подожди, не включай – девушка повозилась, приводя себя в порядок - Теперь можно.
    Дан нащупал выключатель. Загорелся тусклый свет. Когда-то в люстре можно было включать три, шесть или даже все девять лампочек. Должны были загореться три, но две уже давно перегорели, а свет третьей с трудом пробивался через слой многолетней пыли и  летучих продуктов человеческой жизнедеятельности. Но сейчас это было кстати. Яркий свет был им не нужен. Помещение, в котором они находились, было жилым, но неухоженным, холостяцким. Стол с остатками закуски-выпивки отодвинут с прохода к высокому окну. К столу приставлены несколько когда-то хороших стульев.  Вдоль стен, напротив друг друга, два дивана. На том, который побольше, раньше спал Дан. На другом, поменьше, сидела, поджав ноги, завёрнутая в старое шерстяное одеяло Люба. Окно обрамлено неопределённо-темными, тяжёлыми,  в складку гардинами. На ткани с трудом различается выцветшего золота плетёный рисунок. В окно виден ночной город. Сначала густо отдельные огни.  Потом долго темнота – это большой городской лесопарк. Потом снова огни, но уже слившиеся в сплошное мерцание над неровным городским горизонтом. Выше – ночное небо. На нём почти полная луна. Звёзды видно плохо. Высоко,  метров пятьдесят-шестьдесят от асфальтового, с вкраплениями тщедушной зелени, двора, плохо различимого в тусклом свете желтоватых фонарей. Шестнадцатый этаж полувысотного дома для среднеответственных работников.  Высокие потолки, широкие лестницы, просторные холлы, быстрые лифты.
- Дан, с тобой ничего не случилось?
- Всё в порядке. Просто снился кошмар, но всё это ерунда. Что с тобой? Ты так кричала.
- Ой, даже вспоминать страшно.
- Ничего, скажи, легче будет.
- Мне приснилось, что тебя убили.
- Ничего себе.
- Да...
- Ну и как это было?
- Трудно объснить. Во сне всё так ясно, а словами – трудно. Картинка теряется.
- Ну всё же, где это было? Здесь?
- Нет. По-моему, нет. Гостиница. Да, гостиница. Но хорошая, как в кино. Люкс. Много места, телевизор, стол с креслами. Окна большие. Высокий этаж. Большой город. Ты одет в чёрное. Какие-то тени, лиц не вижу.
- Что-же эти тени делали?
- Я не знаю. Были какие-то движения, а потом я поняла, что ты умер. Было так страшно. Постой. Один по-моему похож на странного соседа, который Алика нашёл. Он во сне обернулся и улыбнулся, словно в камеру. Даже скорей оскалился, жутко как-то. Именно на меня посмотрел, а глаза чёрные и огоньки в глубине...
- Успокойся. Вот он я, живой.
- Да. Но постой... Было ещё что-то важное. Не могу вспомнить... Картина! Нет, не картина, икона! На столе была икона, она как-бы светилась и они её забрали...
- И это всё? Успокойся, Любаша. Просто вчера мы слишком много говорили о всякой мистике. Да и выпили. Ещё этот случай с Аликом... Вот и результат.
- Нет, подожди. Было ещё что-то важное. Я должна вспомнить. Какая-то жертва...
- Люба, не обижайся, но это какая-то чушь.
- Конечно Дан, ты прав. Надо забыть. Что это? Вода?
- Вино.
- Пусть.
     Люба сделала несколько глотков и почти сразу заснула в изнеможении, держа его за руку.  Даник подождал какое-то время, любуясь ей, спящей. Потом осторожно высвободился и укрыл Любу получше пледом.
     Спать не хотелось. Он не показал виду, но Любин сон его сильно разволновал, наложившись на его собственный ночной кошмар. Много лет спустя, когда Даник прочитает и Тибетскую и Египетскую «Книги мёртвых», он вспомнит эти ночные видения. Подобное описано древних книгах. Как эти образы попали в его сознание в ту ночь, останется загадкой.
     Нашёл сигарету и пошёл на кухню покурить. Сильно хотелось пить. Слил тёплую и долго, взасос наливался ледяной прямо из кухонного крана. Когда оторвался, в животе  размашисто булькнуло. Курить расхотелось. Захотелось другого. Пошёл, и с удовольствием, щедро отлил. «Сменил воду в аквариуме» - мелькнуло в мутноватой голове. В бутылке, спрятанной за ножку стола, нашёл немного водки. Плеснул почему-то в чашку и морщась выпил вместе с чаинками, крупные выплюнул. Тёплая жидкость была противной и рвотно пахла. Запил холодной водой. Перевёл дух. «Сакэ с утра. Самурай фигов». Вскоре по телу растеклось знакомое тепло и стало легче. Мир принял привычные, округлые очертания. Смог закурить. Голова с лёгким потрескиванием заработала и он начал вспоминать вчерашний вечер.