Мой дедушка яков степанович
. В августе 1937 года в Алты-Агаче одновременно было арестовано свыше 20 человек. Среди них были наиболее зажиточные и наиболее авторитетные в селе люди. Был арестован мой дедушка Яков Степанович и его зять, муж моей тёти Груни, Павлов Василий Ефимович. Дедушке в это время было 64 года. Нам неизвестно, какое обвинение ему было предъявлено, но предполагали, что причиной его ареста послужила его активная деятельность в религиозной общине. К тому же он был известен во всём районе как способный составлять прошения и жалобы по просьбе малограмотных крестьян. Ещё в царское время к нему приезжали со всей округи с просьбой составить прошение. Местные азербайджанцы относились к нему с уважением и почтительно называли его Мирза-Ягуб. Известен случай в дореволюционное время, когда в Алты-Агаче появился новый русский пристав, переведённый из Кубинского уезда. Он сразу же расспросил кто такой Кастрюлин. И когда узнал, что он из Чухур-Юрта, приказал выслать его туда в течение суток. Но в то время всёже была и демократия. Выяснилось, что дедушка был избранным общиной на пост писаря и не мог быть выслан без её согласия. Таким образом, он остался в Алты-Агаче исполнять обязанности писаря. А недоброжелательное отношение пристава объяснилось тем, что когда-то дедушка помог крестьянам азербайджанцам с участка этого пристава в каком-то деле. В Советское время дедушке тоже приходилось помогать составлять заявления. Всё это в целом и послужило причиной ареста. А Василий Ефимович имел отару овец и в общем-то, по современным меркам, не был особенно богатым. Но он был очень бескомпромиссным и, возможно, на него кто-то написал кляузу. А может потому, что он был зятем дедушки. Вроде бы была угроза ареста и моего отца. Я помню, как мы с мамой ходили навестить дедушку. Арестованных держали на втором этаже райкома. На улице вокруг здания собралась масса народу. Мы подошли ближе, мама кому-то крикнула, чтобы позвали к окну дедушку. Вскоре он появился в окне и помахал нам рукой. У меня была небольшая ранка после игры с ребятишками с бросанием камней друг в друга. Поэтому голова была перевязана. Дедушка спросил что это у меня. Мама ему объяснила. Дедушка крикнул « Берегите Колю». Вот таким он остался в моей памяти. К сожалению, у нас не сохранилось ни одной его фотографии. На другой день всех арестованных увезли в Баку. На улице перед райкомом собралось много народу. Многие плакали, причитали. Некоторые говорили, что это какое-то недоразумение, что скоро разберутся и всех отпустят домой. Но домой уже никто не возвратился. . После ареста дедушки жизнь в семье резко изменилась. Были опасения, что могли арестовать моего отца. Об этом были разговоры в селе. Отец в это время формально был отделён от семьи, жил самостоятельно, не имел большого хозяйства, работал столяром в колхозной мастерской. Но в селе наша семья считалась семьёй «врага народа». Многие в селе нам сочувствовали, но были и такие, кто злорадствовал. Отец рассказывал, что однажды его с товарищем, Беляевым, тоже из семьи репрессированного, не пустили в клуб, назвав их врагами народа. Дома опасались, что могут конфисковать домашнее имущество. Поэтому наиболее ценное отнесли на временное хранение к соседям. Позже многое из этого не удалось возвратить. В семье была тревожная обстановка. О дедушке не было никаких известий. Бабушка постоянно плакала. Так мы ничего и не знали о судьбе дедушки. И только в 1958 году получили справку из Верховного Суда Азербайджанской ССР о том, что «Кастрюлин Я.С. посмертно реабилитирован». Вероятно, вскоре после ареста он был расстрелян. Уже в зрелые годы я узнал, что таких осужденных вывозили на остров Булла и там расстреливали. Возможно, там дедушка и захоронен. Это какое же тяжкое преступление он совершил перед государством, что его надо было расстрелять! Судьба мужа моей тёти Груни Василия Ефимовича сложилась иначе, он был моложе, по жизни был трудоголиком. Поэтому его не расстреляли, а отправили на каторжные работы в Сибирь. О нём долго ничего не было известно. После смерти Сталина он возвратился домой, но через некоторое время снова был отправлен на поселение в Сибирь. Там он обзавелся новой семьёй, у него родился сын, хотя он был уже далеко не молод. В конце 50-ых годов у него умерла жена, и он остался один с малолетним ребёнком. На семейном совете решено было забрать его домой. За ним в Сибирь поехала моя тётя Груня с сыном Семёном. Привезли они Василия Ефимовича вместе с сынишкой Колей домой и стали жить вместе. Но что-то у него не заладилось со здоровьем, он стал вести себя не адекватно. Через какое-то время он ушёл жить к соседке, которая по возрасту годилась ему в дочери. Потом по состоянию здоровья его забрала к себе в Баку его дочь Паша. У неё в доме он через какое-то время умер. Похоронили его в Алты-Агаче. А сынишку до совершеннолетия воспитывала Паша, которая была ему сестрой по отцу, а по возрасту могла быть матерью. . В годы Отечественной войны сыновья Якова Степановича добросовестно исполняли свой гражданский долг. Мой отец всю войну прослужил в войсках Советской армии в дивизии, дислоцированной в Иране на границе с Турцией, которая была союзницей фашистской Германии. Дядя Ваня был младшим командиром в гвардейской дивизии, воевавшей на Северном Кавказе. В 1943 году при штурме противника на Безымянной высоте он погиб, как сообщили в похоронке, героической смертью. Дядя Серёжа всю войну проработал в Ярославле на нефтеперегонном заводе, имеющем важное военное значение. Так сыновья репрессированного Якова Степановича, которых до войны называли сыновьями врага народа, прилежно служили своему Отечеству. В послевоенное время уже никто не вспоминал, что они были из семьи репрессированного.
Свидетельство о публикации №209042600664
Иван Котов 03.08.2009 09:47 Заявить о нарушении
Николай Кастрюлин 03.08.2009 13:22 Заявить о нарушении