Весна

Не страшно. Картонный домик. Сотканный. Склеенный. Нарисованные окна. Ни щелочки, ни дырочки.

- Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?

- Тепло, батюшка. Тепло, родненький. И не страшен серый волк.
И нету волка. И эха нет. Слова короткие-короткие. Выпрыгнули, стукнулись об стену и рассыпались. Безголосо, беззвучно. Бесшумно. И снова тишь. Стены глухие. Потолки низкие. Все ровно-ровно. Ни изъяна, ни огреха. Ни прорехи. И вдруг – про орехи – звякнула мысль. Когда-то мечталось: орешек раскрывается, а там… Раскрывался. И раскрывались. И пустота не новость. Даже лучше. Спокойнее. Плод лесной, знакомый. Тепло жилое. Залез, закрылся – сиди. В скорлупе несбывшихся чудес. И – идиллия - глухонемая старушка с подслеповатыми глазами. Только периодически – толчки. В подкорку. Писк – через нарисованную замочную скважину. И – второе (пятое, десятое) пришествие Желания.

Сначала скромничает. В углу, потупив взгляд. Взор. Белесые глаза – через вуальку. Осматривается. Потом – располагается. Перчатки – прочь. Шляпку – к черту. Перья – по всей жилплощади. И сразу тесно.
               
Хочется. Расшатать стену. С молодецкой удалью. С уханьем. С присвистом. Эх, дубинушка, ухнем! И – неизменный финал. Тоскливый. В углу, в позе воющей собаки – ковырять штукатурку. Нарисованную. Ногтем – до дырочки. Маленькой, размером с луну.