Часть 8

Иногда мне кажется, что все кончено. Раз и навсегда.
Седьмого июля 2007 года я вышел из самого дорого «люкса» ульяновской гостиницы «Венец». Похоже, был самый жаркий полдень на Свете. Все вокруг женились, выходили замуж и наивно полагали, что жизнь прекрасна и эти три семерки принесут им удачу.
Я так не думал.
И со стороны выглядел, как суицидальный параноик, готовый кинуться под колеса свадебного кортежа. 
На мне был черный мятый пиджак от Mexx, яркая бирюзовая майка и потертые джинсы.
Друзья уехали, мать больше не звонила, Lili не отвечала на sms. Вдобавок ко всему прочему ульяновские таксисты отказывались меня замечать. Я стоял на дороге и боялся упасть в обморок. Скоро в глазах у меня потемнело, ноги стали подкашиваться, а сознание заметалось с такой скоростью, что я подумал: «Ну, вот и все: схожу с ума».
Наконец, напротив меня остановилась дряхлая «девятка». И мне ничего не оставалось делать, как выбрать жизнь.
Я без сил упал на переднее сиденье, и мы тронулись. В старую добрую неизвестность. Абсолютно бессмысленную, сладкую и опрометчивую.   
В моем кармане оставалось $500, пачка сигарет и надежда. Глупая и совсем необоснованная. Почти подростковая. Впереди – три тысячи километров, сложный разговор с единственным человеком, которого я люблю и… будущее. Страстное, необратимое, коварное.
Когда я появился на железнодорожном вокзале – мне захотелось плакать. Очередь встретила меня еще на парковке. Я встал перед сложным выбором: превратиться в наглого подонка, и гарантировано получить ****ы, либо «надеть маску» честного сельского коммуниста, который геройски погибает в конце этого второсортного блокбастера.
Я выбрал третье – стал верующим.
В кассовом зале железнодорожного вокзала Ульяновска пахло потом, советским прогнившим патриотизмом и грязными мужскими носками. Я спросил: «Кто крайний?» И зачем-то ненавязчиво улыбнулся. Казалось, все внимательно изучают меня, пристально разглядывают и упорно ищут изъяны.
Я нервничал, но успокаивал себя тем, что это всего лишь алкогольный абстинентный синдром. И как только билеты до Новосибирска будут у меня в руках, я побалую себя бутылкой ледяного шампанского, которую выпью тут же – на родине Владимира Ильича Ленина.
Наконец, спустя два с половиной часа, мне дали возможность купить билет.
Я непринужденно улыбнулся во второй раз, словно хотел уехать не на другой конец страны, а в Димитровград, на электричке и произнес:
- До Новосибирска.
Потом посмотрел в холодные и пустые глаза кассира и добавил:
- Пожалуйста. Отправьте меня в Сибирь…

***
Несколько минут спустя я уже сидел в привокзальном буфете и нахваливал про себя  советских архитекторов. Определенно все они были извращенцами, популистами и гениями. Невероятных размеров потолки, огромные люстры, безумная мозаика, нездоровая гигантомания в каждом штрихе… Больные амбиции столичного жителя здесь живут в каждом бродяге. Свои рассказы они начинают с предложения: «А вот в советское время…» и заканчивают нытьем, проклиная капитализм. 
Ульяновску повезло случайно. Просто здесь родился самый известный в мире террорист – Ленин. Только этим город отличается от грязного Иркутска, купеческой Самары, или нищего Барнаула.
Каждый день они живут прошлым, как законченные алкоголики, вспоминая лучшие годы своей жизни.
Я попросил шампанского, один фужер и пепельницу.
Роль гламурного большевика мне  давалась легко.
Еще бы!
В моем кармане аккуратно лежал билет до Новосибирска, и я знал, что ровно через 3 дня предстану перед товарищеским судом. Безжалостным и справедливым.
От жары, запаха гари и похмелья подташнивало. Я зашел в вагон. Ни говоря, ни слова двум соседям-железнодорожникам, прыгнул на верхнюю полку и отключился. Когда проснулся, то понял, что остался один. Работники РЖД вышли на какой-то безымянной станции.
- Я могу купить пива?
Проводница посмотрела на меня, как на инопланетянина.
- Пива нет.
- Вообще?
- Вообще.
Да, в русском языке действительно есть два ответа: просто «нет» и «нет вообще».
Последний вариант безнадежен, как первая любовь.
- А сигарет?
- Пятьдесят рублей, - она протянула мне пол пачки дешевой «Тройки».
Я растерялся.
- А мы вообще, где едем?
- По Мордовии.
-?!
- Ближайшая станция, где можно что-то купить в два часа ночи.
Мне захотелось рыдать.
Я курил в тамбуре «Тройку», как кубинскую сигару и смотрел в окно. Сомнений не было: мы ехали по такой глуши, где кроме кустарников и птиц живых существ не было.
Смеркалось.
День «трех семерок» подходил к концу. И я провожал его без сожаления.