Незаслуженная обида
или
«Сердце, останавливается от любви...»
С привычной доброжелательной улыбкой на устах я вошла в канцелярию и начала фразу: «Здра…», окончание застыло в горле, рот так и остался открытым, прямо передо мной сидела секретарь – референт директора, последние 20 лет при всех сменах руководства, занимавшая данную должность. Посмотрев в её глаза, я осталбенела, и лишилась всякого дара речи. В глазах у этой взрослой сильной женщины стояли слёзы обиды. В такие моменты больше всего ненавидишь себя за то, что вместо столь необходимых слов поддержки и соучастия, ты лишь стоишь точно пугало и не можешь произнести не слова. «На – Наталья Владимировна!?» только и сумела заикаясь выговорить я, а она смотрела куда – то вдаль, в одну точку, глаза её были бессмысленными и отрешёнными, голос глухим, руки дрожали, казалось кровь останавливалась в жилах и она не могла владеть собой.
«Да!» с усилием произнесла она! «Да!» - повторила ещё раз, словно это слово всё объясняло, словно вся несправедливость, равнодушие, холодность и никчёмность этого мира, вся обрушившаяся на неё и сбившая с ног трагедия заключалась в этом звуке.
Я хотела отвести глаза, но не могла. Понимая, что так разглядывать её неприлично, понимая, что тупо так стоять и смотреть, я всё пыталась уговорить себя избавится от пелены, внезапно возникшей перед глазами, от рвотных рефлексов, от подступаю дурноты. Мне казалось я сейчас рухну на пол… Слёзы сдавливали горло, крик застрял где – то ближе к гортани, внезапно словно обручем сжало голову, меня охватил огонь ярости и ненависти! Я не могу употребить тех слов, которые пришли на ум при мысли, что можно так в единый миг унизить, растоптать, смешать с грязью достоинство человека, что вся наша жизнь и все наши попытки поступать в соответствии с велением сердца и по справедливости, могут в единый миг быть уничтожены чьей – то неподвластной волей… Я вспомнила себя… да, это было самое ужасное, снова перед глазами та плачущая восемнадцатилетняя девочка, свеча у иконы... и обещание, что никто и никогда не переживёт подобного моим раздавленным чувствам.
Её глаза были точно моим отражением в зеркале пятилетней давности. В них было столько смятения, столько подавленности, страха, безысходности… Она была такой маленькой и беззащитной, такой хрупкой, такой незаслуженно обиженной, она вызывала во мне такую нежность, желание позаботится, уберечь её от всего плохого. Казалось, достаточно просто протянуть руку, взять её ладонь, передать часть своего тепла, и равновесие в ней было бы восстаовлено. Но я так стеснялась, так робела, стояла и не могла вымолвить ни слова. Единственное желание было упасть на пол и рычать от собственного бессилия… Я боялась за неё, не понимая себя… Я впервые не могла сказать чего я боюсь…
Может быть того, что приученная переживать все эмоции в себе она будет слишком страдать дома ночью в подушку, может того, что она не сумеет принять участие, сопереживание, или того, что она не признает своих чувств. Да, я боялась, что она не сможет выплеснуть эмоции, что боль останется где – то глубоко внутри неё и не позволит ей остаться той Натальей Владимировной, которую я так любила. Я боялась её сомнений и неуверенности в себе, я боялась, что не смогу гладить и утешать её в тот момент, когда ей понадобится поддержка. Я боялась её одиночества, тоски, её самообвинений, её защиты и попыток закрыться и быть другой… Но, ведь она не умела быть другой и не сумела бы притворятся, не сумела бы быть недоверчивой, неискренней, она не смогла бы никогда перестать быть нежной, ласковой, сопереживающей, отзывчивой, она не могла бы отступится от своих идеалов… честно, мне было до слёз, до истерики жаль её опущенные плечи, потухшие глаза, её пересохшие губы, её сжатые руки, которые она словно не знала куда девать… Ей надо было сейчас только одно, вернуть надежду, вернуть уверенность, вернуть силу и радость… ободрить её казалось было совершенно невозможно, и всё таки я не могла оставить её, не могла никогда и ни за что, ведь со мной тоже это сделали, ведь я была единственная здесь, кто знал что с ней происходит, единственная, кто пережила подобное и могла найти слова сочувствия и поддержки… После этого дня я потеряла сон и покой, ложась спать и просыпаясь, я снова, как несколько лет назад молилась господу, я вновь возвращалась к тому, чем ещё пару лет назад спасла себя, а затем и обречённого человека. Почему – то я была уверена, что это снова подействует, главное не торопиться, главное не просить слишком многого сразу, главное быть терпеливой и не терять веры, чтобы ни случилось… Мне постепенно стало казаться, что всё немного стабилизировалось, глаза снова загорелись, вернулся цвет лица, немного отодвинулась отстранённость… Но вскоре её отсадили в отдельный кабинет, и едва успев привыкнуть к одним обстаятельствам, она вновь оказалась вынуждена привыкать к чему – то другому. Её кабинет напоминал камеру. Голые холодные стены, белые жалюзи, серый пейзаж за окном… и снова сочувствие пронзало моё сердце… Господи! Ну сколько же может выдержать человек! Ну будет ли когда – то положен конец этому беспределу! Но я снова взяла её ручки и несла, прижимая к себе, через все невзгоды и препятствия! Она потеряла равновесие, ей было так трудно ходить, говорить, двигаться, казалось, у неё кружилась голова и многое она делала просто автоматически. Я даже не представляла, что творилось у неё на душе, какая тошнотворная муть преследовала её, что она думала, а главное что чувствовала ночью, когда все страхи обостряются и человек остаётся один на один со своими переживаниями. Я знала, что это самый страшный и самый тяжёлый момент в жизни любого человека. Смотря на меня, она улыбалась, но в этой улыбке было столько беспомощности, надломленности, такое смятение, такой испуг и всё время немой вопрос: «Как ты думаешь, я смогу? У меня получится? Меня любят, я нужна, меня поддерживают, я правильно поступаю?!» Больше всего на свете меня разрывало чувство своей беспомощности! Ну что я могла сделать, я не отходила от неё ни на шаг, я всё время думала о ней, всей душой, всеми чувствами я пыталась хоть как – то облегчить тот стресс и ту панику, от которых она так страдала… Что сказать было мне? Все слова были бесполезны, каждый человек должен пережить определённое горе, страх, лишения и всё всё всё! Я даже если бы хотела не могла пережить это всё за неё, да и надо ли это было… Иногда мне казалось, что я переживаю даже больше, чем она сама… Странные то были чувства! Я ненавидела эту несправедливую обиду, я ненавидела за её боль и глаза, полные слёз, я ненавидела за то, что они считали себя правыми, не понимая, что творят! Я впервые в жизни ненавидела, ибо в отличие от обычного не могла найти ни одного оправдания тому, что творилось! Я не могла найти оправдания боли этого светлого, доброго, искреннего, верящего в доброе человечка! Я не могла найти ни одного оправдания тому, что они так жестоко поступали с чистым и столько пережившим человеком. У них просто не было права её трогать! Кого угодно в Ленгидропроекте, потому что все остальные, включая меня, были в чём – то виноваты, но она… я просто не понимала за что это ей… Всё писала, заламывала руки, ломала ногти, сжимала зубы, кусала губы, слёзы текли, комок подступал к горлу… Странно за время написания всех этих строк она стала мне такой родной, близкой, дорогой, такой неподражаемой… Меня поражало то, что практически не сказав ни одного слова она точно околдавала меня своей притягательностью, своей удивительной мягкостью, доброжелательностью… Я не могла уйти от неё, потому что с ней мне было так легко, хорошо, приятно… Я гордилась ею, я жила и дышала ею, я обожала и превозносила её! Господи, как хотелось ей помочь... Боже, как мечталось, что она однажды выплачет все свои переживания. И на душе станет легче, придёт покой и умиротворение! Я знала, что она справится! Но как же хотелось, чтобы это совершилось скорее! За окном была глубокая ночь, за стеной мирно спали родители, а я всё повторяла молитву за её отдыхновение! Я отдала ей своё сердце, и сейчас оно билось вместе с ней, моей самой нежной, самой отзывчивой, самой чуткой!
Свидетельство о публикации №209042701117