Радение и забота Г. И. Смирнова. Старая Русса

Хорошо, когда после человека остаётся добрая память, ещё лучше, когда выраженные на бумаге мысли, дело всей жизни вызывают интерес, уважение, благодарность. Одного из таких людей я знала, звали его Георгий Иванович Смирнов. Я познакомилась с ним в Старой Руссе – городке, где находится известный бальнеологический курорт и дом-музей Достоевского. Помню, как жарким полднем вышла на пустынной площади и ахнула. Российская провинция позапрошлого века –  и только! Пожарная каланча, лопухи по берегам тихой речушки, куры, копающиеся в пыли…. Казалось, из-за кисейных занавесок, чаёвничая за самоваром, поглядывают на тебя десятки глаз, оценивают, переговариваются: «Что за штучка приехала? Зачем она здесь?»
Я была здесь проездам и, наскоро устроившись в санатории, отправилась искать дом-музей Достоевского.

Запах старого дерева, муха, жужжащая на подоконнике, робость от мысли: в этом доме Достоевский писал «Братьев Карамазовых» - пожалуй, и все первые впечатления. Послышался скрип половиц, и передо мной появился невысокий пожилой мужчина. Интересна первая эмоция: надо же, жара, безлюдие, а он – в тройке! А затем какое-то ощущение радости – тебя ждали, тебе рады, с тобой готовы говорить. Так ли встречал Георгий Иванович остальных, не знаю, но, увидев его, возникло давно забытое желание довериться. Захотелось спросить (неважно о чём, я чувствовала: всё, что скажет этот человек, будет хорошо), раскрыться перед ним, попросить совета. И я не ошиблась! Судьба подарила три дня – светлых, спокойных, насыщенных, в течение которых я поняла, что соприкоснулась с мудростью. Георгий Иванович водил меня по Старой Руссе, показывал места, прописанные в «Братьях Карамазовых, а вечерами я сидела в его маленькой квартире, пила чай, подаренный Даниилом Граниным, смотрела на огромные иконы, самодельные полки с книгами по истории России, произведениями Достоевского и слушала, слушала, слушала. Уже не хотелось рассказывать о себе (всё, что было со мной, в этом доме не имело значения!), хотелось приобщиться к таланту рассказчика, много видевшего, знающего, о многом думающего. Георгий Иванович рассказывал о Достоевском, его любви, философии, вере. Казалось, я прикоснулась к чему-то такому большому, что мой ум не в состоянии был переварить. Я честно призналась и увидела добрую, великодушную улыбку.
-  К Достоевскому тебя потянет, когда будешь страдать, - сказал Георгий Иванович. – Он – ведь страдалец, вот и нёс на себе крест.
Через несколько лет после встречи с Г.И.Смирновым я прочла повесть Даниила Гранина «Обратный билет». В помещённом здесь отрывке – весь Георгий Иванович.
«Я любовался его пылкостью. Роговые очки его горячо взблескивали, черные глаза пронизывали меня испытующе – не грешен ли я чем перед памятью Достоевского? Он не пощадил бы меня и нашу старую дружбу. Недавний инсульт нисколько не испугал его, а сделал еще бесстрашнее.
…Он производил впечатление нездешнего и счастливого безумца. Я завидовал ему, его возвышенной страсти, которая не уживалась ни с каким хобби. Жить ему осталось немного, как он считал, но, во всяком случае, он должен дожить до столетия со дня смерти Достоевского. Такой срок он поставил себе.
…Несколько лет Георгий Иванович потратил, составляя карту происходящего в романе «Братья Карамазовы», разыскивая места, упомянутые в тексте, сличал и устанавливал, где кто жил, какой именно дом описан. Он располагал действие романа в городе тех лет, расшифровывал, выяснял по архивным источникам, уверенный, что все должно сойтись…
…Среди самых верных поклонников Достоевского я не встречал более восторженного и деятельного. В своей любви к Достоевскому он как бы обезличивал себя, не оставляя времени даже на публикации своих скромных работ, никак и ничем не утверждая себя, а все только своего Федора Михайловича, имея в виду только интересы его памяти, его славы, его мемориала.
Он занялся этим музеем, вроде бы воплощая свою мечту, проверяя себя как личность, и в этом, как и многие страстные натуры, дошел до отказа от себя, полностью растворяя себя в служении своему кумиру. Как это сочеталось в нем? Откуда он черпал свой пылающий энтузиазм и чем поддерживал его? В его воспаленной отзывчивости временами появлялась сверхчувствительность. Как будто он воспринимал неслышные обычному уху частоты. Я знал его давно, но только сейчас начал ощущать, сколько в нем непонятного…».

"Спаси вас Бог за ваше радение и заботу!"

Полная версия очерка на авторском сайте.
Елена Янге, авторский сайт http://eyange.ru/