18

Част 18 другая следущая

И над старым сараем, под злавещими всполохами бегущей меж облаков луны, медленно взметнулся ввысь
и горда павис на ветру "Горнист Некола" – трубящий в своё горнищще сегнал к бою.

...Вдоль тени забора под домом No24 продвигалась цепочка из десятка... или двух крадунов-гопнекоф.
Напаровшысь в тени в чьюта потную от волнения претстоящева спину, ЗеКвакин сказал:

– Уж скоро утро, а Фигурнова всё нет.

– Он, сцуко хитрый и жадный... не - он жадный и хитрый – ответил кто-то. – Наверное, уже в доме.
Он всегда вперед всех лезет и сметану жрет... пряма из крынки.

Изквакин отодвинул две доски, гвозди в которых были заране смазаны сливочным маслом - для меньшева скрипу
и неажидано для всех, как Коперфильт исчес в образававшейся в заборе дырке.

Немнога прийдя в себя от потрясения за ним тесня друк дружку двинулись остальные.

На улице - у дырки на стрёме остался один – Олёшка Попанцон.

Из поросшей крапивным буреломом канавы по другой стороне улицы тихой сапой выглянуло сразу пять любопыцтвующих
голов от туловищ Лемуровцев. Четыре из них сразу же попрятались в назад в организмы.
Пятая голова, с горном Коли Трубача – задержалась, но чей-то кулак хлопнул ее по тыкве,
и голова - едва не падавившысь горном, тудже исчезла в грудной клетке.

Часовой Олёшка оглянулся, ему хотелось закурить, и малость ченеть выпить... так, для храбрости.
Но часовому, па уставу запрещаетцо в гарнезоне: есть\пить\курить\спать\аправлять естественные надобности
не только на пасту, но и где либо ещё...

Все было тихо, и он, сдвинув пальцем заслонку от противамоскитных жалюзей сунулся по пояс головой в форточку
– послушать, что уже делается внутри охраняемово объекта. Это он патарапился...

От стены дома немедлено отделились вместе с штукатуркой трое. В следующее же мгновение часовой почувствовал,
а вернее ощутил на себе - как какаято крепкая сила рванула его заноги - заруки.
И, не успев вякнуть "мама", он палетел дальше чем видел.

– Гойко?!!, – забормотал он, поднимая из поддыха летцо, – ты зачем здесь, ты ващще как...Аткуда?!

– Аттуда, – пербил Гойко. – Хайло прикрой! А то я не посмотрю, что ты за меня перет Фигурным впрягался.

– Лады, – сразу согласился Алёшка, – я молчу как самый толстый партезан.
– И неожиданно для всех, даже для самаво себя - он, вставев пальтцы в рот, пронзительно свистанул
вовесь голос:

- Атас патцоны! Аблава!

Но тотчас же рот его был зажат широкой, как саперная лапатка, ладонью Гойко.
Чьи-то руки подхватили ево под закорки и не переставая пенать под бока поволокли кудато вночь...

Крик был услышан... Изквакин обернулся, однако свистки в ночи больше не повторялися.
Изквакин внимательно, как тать прислушывался по сторонам. Теперь ему показалось, что в углу чота шевельнулась.

– Фигурный! – негромко окликнул Квакин. – Это ты там штоле, дурак, уже наши трофеи жрать принялся?

– Мишка! Атас! – вдруг пискнул кто-то в портках... – Хозяева проснулись!

Аднако это были далеко не хозяева! И это было Гораздо хужее - понял Изквакин.

Позади поля действа, в самой гуще листвы - вспыхнуло не меньше десятка бейсбольных бит со встроеными
электрическими фонарями. И, слепя в глаза, они стремительно надвивинулись и преперли растерявшихся налетчиков.

– Бей, не сцы, не отступать и не сдавацо! За нами Бесезда – выхватывая из кармана предмет, чемто очень
похожий на лазерный мечь мастера Йоды, захрепел от переполневшых ево чуств Изквакин. – Рви битафанари с руками!
Это идет нанас - он... Лемурка!

– Там Лемурка, а здеся Сивка-бурка! – гаркнул, вырываясь из-за куста тчаю, Севухен.
И еще десяток йуных, но на всю голову пакрытых шрамами баталищь, лемуровцев рванулись обходить с тылу
и с флангов - по коредору, через залу и какиета чуланы с чуланчиками окружыли топотом всю кухню
с холодильником и припасами.

– Бляяяяяяяяя! – заорал Квакин. – Да их тут не один... а многа!!! Выноси забор, потсоны!

Попавшая в засаду шайка в панике заметалась в поисках забора.

Толкаясь лбами, сшибаясь в полутьме интересами, крадуны выпападали на улицу во двор
и попадали прямо наруки ЛампоЛадыгина, Гойко Митича и кавото ещще - но их в темноте было не отличить от
двух первых.

Луна са страху совсем зажмурилась и села за тучи.

Слышны были только голосовые сообщения, понятные и доходчивые:

– Пусти сцука!

– Оставь пяточку!

– Атлезь гнида! Не тронь!

– Всем полный стоп! Стоп, я сказал – СТОП!!!

- Кто сказал стоп?!!

- Он сказал стоп?

- Да, ОН сказал - СТОП!!!

- Он так СКАЗА-А-АЛ???


Вдрук ктото в темноте, перекрывая возникшую неразбериху - гаркнул голосом Лемура:

– Пленных не брать! - Тьфуты - НЕ БИТЬ! Вернее - бить, но не сильно. Кто тут Гойко?

– Я тут - Гойко! - атазвалця квадратный малец в разорваном на груди до брючнова ремня тельнеке

– Веди всех на место.

– А если кто не пойдет?

– Катите ногами... до самаго места.

– Атпустите, черти паганые! Я братану все раскжжу. Он у меня баксер.
Вам пистец через нокаут будет!!! – раздался чей-то голос.

– Кто там базлает? – гневно подскачил к вопрошавшему Лемур.
– Беспределить все вы мастера, а к ответу паттянули - сцыкотная шалупонь!
Гойко, отадавай команду на... двигай!

Пленников, кого подвели, кто сам пришол, а когото - и правда, пришлось катить ногами...
Кароче - согнали весь сброд к пустой трансфаматорной будке на краю площади.
Тут их одного за другим протолкнули внутрь за дверь.

– Михуила Изквакина ко мне, – попросил приказным тоном Лемур.

Подвели Изквакена.

– Напругу пустили? Все готово? Вольтаж с амперами в норме?– спросил Лемур.

– Все готово. Андрей в курсе, обещал пиковую нагрузку падать. И не снежать часа четыре...

Последнего пленника запехали в будку, задвинули засов и, на этот раз, не доверяя шанцевому
инструмену подперли танком.

– Пшолвпелотку, – резюмировал Лемур Изквакину. – Ты проста смешон. Ты никому не страшен и не нужен.

Ожидая, что его будут бить ногами на отмаш и ничего не понимая, Изквакин стоял, опустив понурую гриву.

– Улей неправельных пчел ты вылупился? Родисьебя обратно, – повторил Лемур. –
Возьми вот этот ключ22х24 и отопри часовню, где сидит твой кровный друг Фигурный.

Изквакин не уходил. Ключа 22-24 для снятия с двери лома было маловато. Поэтому Михуил рискнул торговатца...

– Пацанов выпусти, за что ты их так сразу в кремоторий??? – хмуро попросил он.
– Или посади меня вместе с ними... На третью полку.

– Нет, – сказал как отрезал Лемур, – теперь все кончено. Ни им с тобою, ни тебе с ними больше делать нечего.

Под свист, шум и улюлюканье, втянув ушатую голову в плечи, Изквакин медленно удалился прочь.
Отойдя десяток шагов, он остановился и выпрямился.

– Бить буду! – злобно несдержался и пастращал он, оборачиваясь к Лемуру.
– Бить буду тебя одного. Один на один, до смерти! – И, отрыгнув, он скрылся в темноте.


После менутнова перекура от трудов ратных перешли к повседневной рутине:

– Ладыгин и вся пятерка, свободны, – Лемур обернулся на ближнева: – У тебя что?

– Дом номер двадцать два, перекатать бревна, по Большой Васильковской.

– Хорошо. Катайте!

Рядом на станции заревел устало и тутже утих чейто гудок.
Это прибыл утрешний грузовик с добряками Сахарова.
С него сбрасывали очередных пассажиров которым до кордона, и Лемур заторопился.

– Севухен и твоя пятерка, у тебя что?

– Дом номер тридцать восемь по Малой Петраковской. – Он рассмеялся и добавил:
– Наше дело, как всегда: ведра, кадка да вода… Гоп! Гоп! До свиданья!
Одно аблом - лифт сломалца, а этаж - пятый.

– Хорошо, работайте! Ну, а теперь... сюда ктота идут...
Остальные все по домам... Разом!

Гром и стук раздался по пустырю. Шарахнулись и остановились идущие с грузовика прохожие.

Стук и вой повторился. В соседних окнах загорелись огни.

Кто-то включил свет над ларьком, и столпившиеся люди увидели над палаткой такой плакат:

ПРОХОЖАНИН, НЕ ЖАЛЕЙ!

Здесь с миром сидят люди, которые трусливыми ночами обирают дома мирных жителей.
Все что вы сумели накапить за всю жызнь на старость - эти сцуки выносили всево за час.
И тут же сдавали барыгам, за долю малую. Долю спускали тоже за час... Очень редко - когда за два.

Ключ от замка висит на гвозде позади этого плаката, и тот, кто отопрет этих каторжан,
пусть сначала посмотрит, нет ли среди них его близких знакомых или знакомых его близких.