Мемуаринки

   Шелест дождя за окном напоминает далёкое детство, я расстворяюсь в нём и переношусь туда, в Литву, в Линскмакальнис, маленький военный городишко с огромным антенным полем, любимым стрельбищем, где я довольно часто наблюдал как стреляют солдаты, прапора и офицеры. Там я впервые взял в руки пистолет и неумело отстрелял целую(!) обойму, но был горд -- я соприкоснулся с Его Величеством Оружием. Не зря же говорят, что кто полюбил оружие то это любовь на всегда. Есть таки непостижимая "магия оружия". По прошествии стольких лет, а было сие во второй половине семидесятых, свой первый пистолет системы Марголина я помню до сих пор, помню и то волнительное ощущение ожидания ПЕРВОГО САМОСТОЯТЕЛЬНОГО ВЫСТРЕЛА из настоящего оружия. Потом были Макаров, АКМ, ДШК, ТОЗы и Мосин, но это всё потом...
   Но запомнилась Литва не только этим, но и моими прогулками по летнему лесу в дождь, есть что-то в этом завораживающего.
   Я одевал отцовскую плащ-палатку и сапоги, брал корзину, ведро или противогазную сумку и уходил в лес окружающий военный полигон. Местные там не ходили, только мы -- "военные" дети.
   В дождь лес преобретает другие краски, яркие и чистые. Шелест листвы создаёт впечатление, что лес с тобой разговаривает, да так оно и есть, но по малолетству мы этого не понимали. Ведь лес живой, он мыслит, а значит говорит.
   Монотонный стук капель по капюшону, постоянный шелест листвы, то тут, то там возникающие ручейки и лужицы, весёлые от дождя ягоды малины и красной смородины, кокетливые шляпки сыроежек и лисичек, всё тебя приветствует принимая в свои обьятия, и тебе не хочется от сюда уходить.
   Вот так и ходишь не чувствуя усталости, весь промокший и счастливый до слёз.
   Часто вспоминаю и другой лес из детства.
   Ярославскую губернию, деревни Маурино, Тетевинское, Борисково, Вахтино и много других название которых уже и не помню.
   С малолетства я почти каждый год ездил к тёткам в деревни, как до школы так и на каникулах. Эпизоды деревенской жизни помню с раннего детства, и как ни парадоксально, некоторые помню хоть и урывочно, но отчётливо.
   Был один момент в моей жизни когда родители развелись, и мать  отвезла к себе на родину к сестре в деревню Маурино, так как я был слишком мал, лет пяти, а прожил по моим мелким меркам слишком долго у тётки, то забыл свою мать , и при встрече закричал, обращаясь тётке Рите: -- Мама! Мама, к тебе какая-то тётя приехала!
   Мне настолько врезались слёзы в глазах моей матери, что этот конфуз я помню до сих пор.
   Люди, не огорчайте матерей, не забываете их.
   У меня осталось много воспоминаний с того времени -- размытых, смутных и ярких. Это и рыбалка на пруду с пешнёй, когда вмёрзшую рыбу просто вырубывают изо льда, и катание зимой на согнутых металлических прутьях вместо салозок, и конь дяди Серёги казавшийся мне огромным, и жёлтые комочки цыплят, которым от меня по неопытности доставалось, и вечера в избе при свете керосиновых ламп, и многое ещё чего, что врезалось в память причудливым узором маленькой жизни.
   Память часто приносит сюрпризы заставляя ныть сердце откликнувшись на шум дождя, стрекот сверчка или грохот проходящего поезда, стук колёс на стыках всегда ассоциировался с поездкой в Россию, возвращая в детство, к лесу и маленькой деревеньке Маурино.
   Изба пятистенка тёти Риты почти вплотную примыкала к лесу, его почему-то называли "телятник", в прочем, сам телятник действительно находился рядом, с глупыми и добрыми телятами, куда  я иногда ходил с двоюродной сестрой Татьяной их кормить. Интересные они -- доверчивые и не очень, в пятнах и без, а особенно взгляд доверия, надежды и почему-то тревоги.
   Там все помогали друг другу и трудились от мала до велика, ибо труд составлял основу и смысл жизни.
   В то время деревня сохранила свой общинный уклад не менявшийся веками, устойчивый жизненный уклад оберегающий от невзгод небольшие людские поселения среди дремучих лесов. Ни крах царизма и развал Великой Российской Империи, ни восстановление последней в лице СССР, ни смена режимов не могли повлиять на сей старинный уклад до последнего времени.
   Был я там недавно. К сожалению великому всё по другому.
   Развал крестьянства и ядовитые пары ненужных, чуждых "свобод" сделали своё дело и человек стал другим, надеюсь только с виду. Но человек закрылся, что у нас русских является признаком зарождающегося бунта против всех и всего. Против засилия пришлых, против продажности своих и отсутствия средств на их закупку, против собственной беспомощности, бюрократии и соседей, какой-то "тирании" и одиночества, вездесущих москвичей, американцев, американизмов, демократии и воровства разночинного сословия, да мало ли против чего, так, бунт ради бунта.
   Но это сейчас, а тогда для меня был важен лес, то чего я лишён большую часть жизни по капризу судьбы, живя среди Днепровских степей с убогой растительностью, хоть и не лишённой своей прелести, но не имеющей ничего общего  с величавым, загадочным и надёжным лесом.
   Если лес тебя принял за своего, если вы заговорили одним языком то он никогда не продаст, защитит и укроет, накормит и согреет, лес убивает только защищаясь. Он живой, он мыслящий. Лес надёжнее чем люди.
   Поняв душу леса, его философию, ты уже не можешь жить по старому и общепринятому, ту уже другой.
   
   Особенно обворожительно-тревожно в ночном лесу.
   Листва тебе шепчет: -- Что ты здесь делаешь? Здесь не твой мир.
   Но ты упорно идёшь вглубь, осторожно ступая и всматриваясь в черноту леса в надежде увидеть маяк одинокого окна охотничьей заимки. Не смотря на осторожные шаги треск сломанной ветки раздаётся барабанной дробью, и крик вспугнутой птицы как крик разбуженной души: -- Прими меня! Я твой!
   Душа трепещет в силках не в силах освободиться от чарующей красоты ночного леса. Кажется ещё немного и сердце вырвется и улетит в верх к верхушкам сосен и дальше, затеряется в бескрайних просторах среди дремучих лесов, возвращаясь к первозданной жизни.
                2007.