Куда приводит тропа

По заснеженной тропе, постоянно спотыкаясь и оглядываясь, шел мужчина. Его руки и куртка были испачканы кровью. Слева что-то хрустнуло, и снег с шорохом упал с ветки одной из елей, обступавших тропу. Мужчина резко бросился в сторону, уставясь на ель. Между деревьями промелькнула тень. Потом еще одна. Они двигались слишком быстро, чтобы можно было разглядеть их. Мужчина послал в сторону леса ругательство и зашагал быстрее. Тропа вилась по склону горы, справа, сквозь ветви деревьев виднелась еще одна гора, в сгущавшихся сумерках приобретшая зловещий вид, почти сливаясь с серым небом. Он подумал, что на вершине этой горы-призрака обязательно должен быть замок графа Дракулы с высокими зубчатыми стенами и островерхими башнями, бойницами, освещенными факелами. На мгновение почудилось, что сгустилась мгла и обрела вид замка. Мужчина зажмурился и мотнул головой. Когда открыл глаза, видение исчезло. Облегченно вздохнул – только обители известнейшего кровопийцы ему сейчас не хватало для полного счастья.
Остановка позволила перевести дыхание. Но как только среди деревьев замелькали тени преследователей, он поспешил дальше. Времени мало - солнце неотвратимо катилось к горизонту, хотя этого и не было видно из-за затянувших небо облаков. Тени у деревьев практически отсутствовали, и снег приобрёл ровный сероватый оттенок. Вокруг тишина, давившая на уши. Прежде она нравилась ему, позволяла отрешиться от реальности, проблем, привести в порядок мысли. Сейчас отсутствие звуков могло означать, что преследователи  незаметно к нему подкрадываются. Он завертелся на месте, пристально вглядываясь в пространство между стволами. Вот треснула ветка, тени снова зашуршали вокруг, заставив почти им обрадоваться. Но шаг сменился на легкий бег.

Макс сидел в засаде с Егором Кузьмичом, вернее лежал внутри замаскированного сооружения – ямы, выстланной ветками и накрытой крышей, также из ветвей ели, засыпанной снегом. Оставалась узкая щель, через которую они наблюдали за поляной. Рядом лежали ружья. Охотники прикрыли лица до глаз шарфами, чтобы не выдать своего местоположения паром дыхания. Дед Егор сказал, что они обычно приходят сюда на рассвете, напиться из источника. Сколько придется ждать, не сказал – может час, может и больше. Макс знал, что снайперы, дожидаясь удобного момента для выстрела, могут часами находиться в лежачем положении, и даже в туалет не ходить. Правда, пользовались ли они при этом памперсами, или просто ходили под себя, ему известно не было. Впрочем, возможно просто ничего не едят и не пьют перед выполнением задания. Макс с дедом тоже ничего не ели и не пили по той же причине. Вышли из дома затемно, и дед пообещал, что после возвращения, их будут ждать знатные пироги – бабка большая мастерица по этой части.
Макс никогда не испытывал желания убивать несчастных зверей, предпочитая наблюдать за ними, фиксируя все на пленку. Он был профессиональным фотографом, отправлявшим свои работы в лучшие журналы о природе, получая за это неплохой гонорар. Охота на животное с камерой казалась ему гуманнее охоты с ружьем. Он не смог вспомнить, каким образом деду удалось его убедить. Может все дело в утверждении, что только схватка один на один с диким зверем сделает Макса настоящим мужчиной. Хотя в таком случае, честной схваткой была бы рукопашная, а не стрельба по ничего не подозревающей мишени из засады. Правда, рукопашная с медведем явно закончилась бы в пользу последнего. Но Макс все же согласился, может, хотел произвести впечатление на Лизу, или не хотел казаться городским слабаком перед стариками, или и то и другое вместе.

Как бы то ни было, он бежит сейчас в панике по лесу, стремясь скорее добраться до избы, лихорадочно обдумывая, что расскажет женщинам о случившемся на охоте, и нервно высматривает своих преследователей. Слишком много мыслей для одной головы, от чего казалось, что она распухла, вот-вот  треснет, и мозг выплеснется из черепа. Хотя, скорее всего, все началось еще до предложения деда сходить на охоту, со встречи с Лизой. Эта встреча запустила цепную реакцию событий, приведших к такому положению. Он до сих пор помнит, как увидел ее в первый раз на вершине горы, где стоял знаменитый Черный Камень, и откуда открывался чудесный вид на сопки, который и хотел снять. На ней были шорты, футболка, а в руках фотоаппарат. Тогда она сказала, что фотографирование для нее хобби.
С тех пор он часто думал о том, что их встреча не была случайной. Что не просто так отправился к этому Камню, который мог исцелять и исполнять желания, а неведомая высшая сила направляла его. Не важно, как ее назвать – судьба, бог, магия. До того дня он не верил в мистику, но когда пришел туда и прикоснулся к шершавой поверхности, в голове появилась мысль, что если каменюга могла исполнять желания, то он хотел бы избавиться от своего одиночества. И тогда появилась она, словно материализовавшись из воздуха. Словно сила, заключенная в обломке дворца богов привела ее туда, к нему. Она показалась ему ангелом, спустившимся с неба на землю, заветной мечтой, воплотившейся в жизнь. Ее волосы с медным отливом, нежный овал лица, огромные зеленые глаза, всегда чуть усмехающийся рот, изгибы тела, белизна кожи – все было идеально. Они родились, чтобы встретиться на той вершине, у того камня. И тогда он поверил, что случаются в жизни чудеса. Но не знал, что они порой бывают мрачными и опасными.
Споткнулся и уткнулся носом в снег. Вскочил, фыркнул, очищая ноздри, и огляделся. Преследователей видно не было. Темнота все больше насыщала пространство, съедая очертания соседней горы и деревьев внизу. Становилось все холоднее. Лицо онемело, и он снял перчатку, зачерпнул горсть снега и оттер его. Кожу яростно защипало, и на всякий случай еще похлопал себя по щекам. Обморожение было ему ни к чему. В животе забурчало, но голод был не так страшен, как то, что уже не мог определить, насколько приблизился к избе. Впрочем, его посетили сомнения по поводу правильности выбранного пути. Уж слишком долго он бежал. Вроде они шли по этой дороге, но в этом странном месте все тропы были похожи друг на друга, все вились по склонам гор. Макс умел ориентироваться в лесу. Он бывал в разных местах и всегда мог найти нужное направление. Но в этот раз сама ситуация была настолько странной, что он вполне мог ошибиться.
Правда, эта тропа была хорошо утоптана, значит, по ней часто ходили. Вопрос в том, куда она вела. К избе ли Егора Кузьмича? Он надеялся, что это так. Иначе ночь вряд ли переживет. Хотя действительно ли так велика опасность, как думает? Прислушался – даже ветка не шелохнется. Похоже, его преследователи выдавали свое присутствие тогда, когда сами хотели. Сейчас они замерли, но он не был уверен, что они не могли передвигаться бесшумно. Да вообще мало что о них знал. Впервые дед о них обмолвился.… Когда? Наверное, дня два назад.

У него с Лизой было еще одно общее качество – они не любили город. Девушка из обеспеченной семьи, учившаяся в институте на юриста, и готовившаяся стать продолжательницей семейной традиции, вдруг бросила учебу, оборвала прежние связи, и отправилась путешествовать, захватив свою фотокамеру. Что подвигло ее на это, она и сама объяснить не могла. Возникло непреодолимое желание все бросить и разорвать порочный круг суеты.
Хотя ее родные недоумевали, почему она так поступила, ведь у нее было все, о чем только можно было мечтать. Все, кроме свободы. Побрякушки были показателями статуса, а статус обязывал к определенному поведению и стилю жизни. Но не было в этой самой жизни цели, поскольку деньги и престиж становились самоцелью. Лизе хотелось другого. Ей хотелось жить и получать удовольствие от жизни, делать то, что хотела только она. И она сбежала. Сбежала из золотой клетки в полную неизвестность. Бесстрашный и недальновидный поступок, впрочем, как и все бесстрашные поступки.
После этого ее жизнь, как она однажды сказала, стала похожа на калейдоскоп – «Никогда не знаешь, в какой узор сложится твоя жизнь в следующий момент, но ты точно знаешь, что из всего разноцветья вариантов, тебя всегда будет интересовать, где поесть и где поспать. Если находиться только на одном месте, обретаясь в подвалах или свалках, узор и цвета перестают интересовать, мир тускнеет и съеживается до инстинктов и главных потребностей организма, сдобренных уже незамечаемым запахом. Это истинная борьба за выживание, борьба с себе подобными за еду и кров». И она выжила, не деградировала, не утратила способности радоваться жизни, и в конце концов, осела в деревне Невеевка, недалеко от Горы Черного Камня. Там была жизнь, наполненная работой, процессом созидания, пользой. Эта жизнь стала и его жизнью.

Воспоминание. Он сидит перед камином и наблюдает за танцем языков пламени. Миниатюрные протуберанцы сплетаются друг с другом, сливаются в единое целое, словно охваченные страстью любовники. В глубине огня возникают образы: искаженные демонические лица, фантастический город с высокими башнями и развевающимися флагами на них, животные, реальные и сказочные. Огонь услужливо предоставляет воображению возможность бесконечно бродить в лабиринтах иллюзий.
Лиза подходит сзади и обнимает его за плечи. Затем глядит в нутро камина, улыбается и цитирует Павла Весняковского:
- У огня есть душа,
И в моей его много.
Мы вдвоём не спеша
Вновь идём по дороге.

Что влечёт нас вперёд,
Что зовёт прочь из дома,
Что нам спать не даёт,
Доводя до истомы?

Это пламя в груди
Погасить невозможно.
Нет конца у пути,
Дышим пылью дорожной.

Мы не вечно живём -
Срок, отпущенный богом.
И в конце мы найдём,
Что искали так долго.
- Действительно, мы с тобой рождены быть странниками.
- Но ведь сейчас мы не странствуем.
Он глядит на нее. В глубине ее зрачков как будто застряли искорки, выскочившие из камина, и втянутые неведомой силой ее глаз, как черная дыра поглощает звезды. Он грустно улыбается.
- Да, сейчас мы здесь. Но наша натура не приемлет упорядоченного и предсказуемого хода жизни. Мы прирожденные кочевники, смысл нашего существования – поиски новых впечатлений, стремление познать новые грани бытия. Этот дом – всего лишь остановка, чтобы перевести дыхание.
Она внимательно смотрит на него, потом на огонь, выпрямляется и отходит от него.
- Я устала искать. Устала терять. Порой предсказуемость жизни не такая уж плохая штука. Я хочу иметь что-то, что принадлежит только мне.
Он поднимается.
- Разве, когда ты путешествовала, весь этот мир тебе не принадлежал?
- Этот мир никому не принадлежит.
- Знаешь, когда я в поисках новых видов и пейзажей забредал в самые удаленные уголки страны, видел первозданную красоту, которую до меня наблюдали немногие, а то и вовсе никто, я ощущал себя полноправным хозяином этого места, потому что я и только я наблюдал его в этот момент.
- Но ты не мог владеть и распоряжаться им.
- Смотря как на это посмотреть. Запечатлев это место на пленку, я забирал часть его души, а значит, фактически им владел.
- Значит, ты не хотел наслаждаться красотой мира, а хотел быть его властелином. Слушай, может у тебя просто мания величия?
Он улыбается.
- Всякое может быть. Однако в Библии ведь говорится, что человек был создан владеть землей, которую создал бог. Ну и заодно плодиться и размножаться.
- Я думала, ты не веришь в бога.
- Я отождествляю бога и природу. Это называется пантеизмом, - он принимается ходить по комнате, затем резко и громко говорит. – Жизнь – это движение, причем не столько движение тела, сколько движение духа. Здесь мой дух оцепенел, зачерствел и покрылся плесенью. Мне необходимы новые ощущения, новая обстановка. И, в конце концов, это часть моей работы.
Она некоторое время молчит, глядя в пол. Поднимает глаза.
- Ты сам решил остаться здесь со мной. Если тебе здесь не нравится, значит, тебе не нравлюсь я. Значит из-за меня, как ты говоришь, твой дух покрылся плесенью. В таком случае, я тебя не держу, не хочу быть причиной твоих страданий. А по поводу работы… Что мешает тебе возвращаться сюда после командировок? У человека всегда должно быть место, куда он мог бы вернуться, чтобы передохнуть. Для тебя путешествие – поиск нового, чтобы насытить пустоту в своей душе. Для меня это был поиск себя. И в отличие от тебя мне некуда было возвращаться. Мои родители приняли бы меня, но я не могла бы принять их. Я ночевала в коробках, ночлежках, на вокзалах. Знаешь ли ты, что значит питаться отбросами и вычесывать из волос вшей?
- Слава богу, сейчас вшей у тебя нет.
 Она  улыбнулась.
- Наверно, им не понравилась оседлая жизнь.
Он подходит к ней, кладет руки на плечи и смотрит в глаза.
- Ты дала моей жизни смысл. Раньше я действительно жил только ради себя. Теперь я живу ради тебя. Но изменить свою натуру я не могу.
Она долго молчит, затем произносит:
- Я не хочу, чтобы ты мучился, и не хочу чувствовать себя виноватой в этом. Если тебе так это нужно, мы будем путешествовать. Для начала, мы отправимся недалеко. Я знаю одних стариков в нескольких километрах отсюда. Думаю, они рады будут нас видеть. А потом посмотрим.

Пошел снег. Огромными хлопьями он медленно планировал на землю, покрывая ее мягким ковром. Это неспешное странствие заворожило Максима, и он остановился. Посмотрел вверх - словно от неба отрываются куски. Небо, падающее на землю – сравнение идеально подходящее для его ситуации. Крик вороны вывел из оцепенения, заставив вспомнить о «друзьях». Снег хрустнул за спиной, и послышался звук тяжелого дыхания.
Сердце стукнуло и провалилось вниз. Несмотря на мороз, тело покрылось холодным потом. Время остановилось. Голову словно разорвала мысль: «БЕЖАТЬ!!!», но ватные ноги отказались подчиняться. Он прождал вечность в ожидании нападения. Изо рта вырвалось облако пара, дыхание и ритм сердца восстановились, и пришло ощущение бесконечного покоя. Наконец, он обернулся.
Темный силуэт метнулся вниз по склону, едва касаясь земли,  и исчез среди деревьев.
Мужчина некоторое время стоял неподвижно, потом попятился, развернулся и побежал. Бежать было трудно, ноги увязали в уже довольно толстом слое снега, да и в морозном воздухе дышать нелегко. Кровь сошла с его рук, снег смыл ее, когда терял равновесие и утыкался ими в землю. Теперь в голове не было мыслей. Он двигался автоматически, как будто со стороны наблюдая за странными телодвижениями Максима Гнедого. Весь мир сузился до размеров лесной тропы. Кроме нее ничего не существовало. Все остальное поглотила мгла.

Дом Егора и Зои Кривошеевых располагался в стороне от деревни, что не мешало им регулярно навещать друзей в ней. Местные жители обитали в окрестностях Горы Черного Камня в течение многих поколений. Местная достопримечательность привлекала толпы паломников, а они, в свою очередь, несли с собой кучи денег, обмениваемых на всевозможные сувениры от амулетов до статуэток божеств. Большой удачей для приезжих считалось попасть на обряд привлечения милости высших сил, проводившийся местными шаманами в строго определенное время, когда на горе открываются врата в другое измерение. По счастливой случайности, это строго определенной время наступало всякий раз, как полюбоваться на камень собиралась толпа численностью больше двадцати человек.
Внешне хилые избушки Невеевки, окруженные покосившимися заборами – романтический антураж мистического места, внутри были обставлены современной мебелью, почти в каждой избе был телевизор, антенны от которого быстро убирались с крыши, как только в окрестности наведывались туристы. Существовала специальная система оповещения о прибытии последних. И в каждом доме был генератор. Приезжих жилища невеевцев интересовали исключительно как колоритный пейзаж, на фоне которого можно сфотографироваться. Хотя на всякий случай, в деревне были избы, с предметами и утварью словно из Киевской Руси, если вдруг городским захочется поближе познакомиться с бытом деревенских жителей.
Дед Егор и баба Зоя также имели свой бизнес на паломниках. Егор Кузьмич выступал в роли проводника по «Местам силы», Зоя Никитична – в роли знахарки, контактерши с высшими силами. Главной их фишкой были истории о таинственных существах, обитавших в здешних лесах.
Зима была «мертвым» сезоном, и чета Кривошеевых предстала перед молодыми людьми в облике обычных пенсионеров, радушно встретивших гостей. После угощения и рассказов, кто и как провел лето и осень, пошел разговор о том, легко ли быть оторванным от мира, начатый Максом в форме вопроса старикам. Потом разговор перерос в спор между ним и Лизой, как это часто случалось.
-Если бы ты проводил больше времени среди людей, а не животных и растений, то знал бы это. Ты сам себя изолировал от окружающего мира, а потом стал жаловаться, что этот самый мир тебя не понимает.
- Ну, это не совсем справедливо. Все-таки иногда бывает и так, что общество отвергает некоторых индивидов, хотя сами индивиды наверняка этого не желают.
- Значит, они сами поставили себя в такое положение.
- Возможно. Но есть разница между индивидуальностью человека и обстоятельствами, толкающими его нарушать нормы морали, а тем более законы. Поведение может быть правомерным, но при этом противоречить правилам поведения в обществе. В людях силен стадный инстинкт, поэтому они часто отвергают тех, кто не соответствует их критериям. Системе необходимы аутсайдеры, на которых можно выплеснуть накопившиеся отрицательные эмоции, ослабить внутреннее напряжение. Пример – волчья стая, где есть альфа самец и самка, бета самец, рядовые члены – в основном дети главных самца и самки, и особь омега, занимающая низшее положение в иерархии, третируемая всеми. Само общество порождает изгоев – это социальный естественный отбор. К тому же, система нуждается во враге, внутреннем или внешнем. Враг сплачивает систему, заставляет все ее элементы действовать согласованно, подчиняясь общей цели. Если врага нет, необходимо его выдумать.
- Все это понятно. Но общество все-таки дает каждому возможность реализовать свои способности, изменить свой статус. Если человек опускается на дно, не всегда это означает, что общество его отвергло. Просто ему не хватило сил, воли, решительности добиваться своего, завоевать место под солнцем. Хотя бывают исключения.
- Опять речь идет о естественном отборе. Сильные побеждают, слабые проигрывают. Только в условиях естественной среды это означает смерть для последних. В природе все целесообразно. Это у людей в ходу бессмысленная жестокость. Все созданное природой прекрасно.
Как-то я был в очередной командировке. Продирался сквозь заросли, царапал кожу о колючки и ветки, спотыкался, цеплял на себя паутину, листья, насекомых и прочий мусор, но осторожно сжимал в руках камеру. Я не замечал боли, и старался не оставить глаз на каком-нибудь сучке. И вот, стена из растений внезапно расступилась, и взгляду предстала широкая гладь озера, словно находящегося внутри чаши - берега круто уходили вниз. На воде была легкая рябь, но если не приглядываться, озеро казалось гладким как зеркало, и подобно зеркалу, отражало небо и облака. Я подумал, что это похоже на то, как если бы кто-то просверлил Земной шар насквозь, и я вижу то, что сейчас происходит на другой его стороне. Правда, в таком случае, там сейчас должна быть ночь, и я представил фантастическую картину, в которой на поверхности озера видны звезды на фоне черного неба, и желтый диск луны, а вверху в это время голубое небо и солнце.
Я настолько ярко представил себе это, что по телу пробежала дрожь, и, завороженный воображаемым зрелищем, чуть не скатился вниз по склону. Сумел восстановить равновесие и прогнать образ. Вид, раскрывавшийся передо мной, нисколько не уступал по красоте порожденному фантазией. Я дышал осторожно, словно боясь разрушить это великолепие. Над дальним берегом сопки громоздились др уг на друга, как будто тоже хотели насладиться видом озера. Огромные пушистые облака выплывали из-за вершин, желая полюбоваться своим отражением на воде.
Наконец, вспомнил, зачем пришел сюда, поднял камеру и начал нетерпеливо щелкать затвором, словно пытаясь забрать с собой всю красоту этого места до крошки. Израсходовав последний кадр, перевел дух, и принялся осторожно спускаться к воде, затем сел почти в метре от нее, и устремил взгляд вдаль, при этом казалось, что горы вырастают из самой воды, и, продолжая движение верх, постепенно превращаются в косматые облака, окончательно растворяясь в синеве. Это было прекрасно! Конечно, это не первые, и не последние горы, которые я видел. Но эти занимают особое место в моем сердце. Как и все, что видишь впервые в жизни. Я помню их до последней детали, как будто фотографировал их не только аппаратом, но и собственной душой.
- Я тоже видела немало замечательных мест, когда путешествовала. Но больше всего меня интересовали люди, а не пейзажи. За время странствий я встречалась с разными людьми, и каждый человек являлся отдельной историей, целым романом, драмой или трагедией, прозой или стихом. И интереснее всего было читать их, познавать чужую жизнь, открывать для себя новые грани человеческой души. Одни были короткими, но глубокими, другие длинными, но не цепляющими, захватывающими и тягучими. Но всегда новыми, всегда разными.
Как-то мне пришлось ночевать в подвале с одним бомжем. Они не очень любят гостей, и готовы драться за свою территорию. Но я умею убеждать людей, да и бутылка водки с пакетиком чипсов сыграла свою роль. Нет, сама я не пила. Боялась ли, что напившись, он попытается изнасиловать или покалечить меня? Сейчас уже не знаю. Такие попытки бывали, и мне удавалось отбиваться. Но всякий раз интерес, возможность познать новую человеческую судьбу, пересиливали осторожность. Да и старик был довольно дряхлым, так что вряд ли представлял угрозу.
Сейчас не могу сказать, сколько ему было лет, да он и сам не помнил. Выглядел обычно, только был абсолютно лыс и имел огромный нос. О запахе я не говорю, но, после знакомства со многими представителями племени бездомных, к нему привыкаешь. По поводу инфекций и вшей. Все-таки я старалась соблюдать личную гигиену, да и в отличие от большинства из них, я не вела оседлый образ жизни, а постоянно перемещалась. Хотя не исключаю, вполне могла что-то подцепить. Но после того как осела в деревне, ездила в райцентр, в поликлинику провериться. Ничего серьезного не было, а несерьезное было быстро вылечено лекарствами.
Но вернемся к старику. Он весьма неплохо обустроил свое мрачное сырое жилище. У него были и стол, и стулья, и даже шкаф, притащенный им с помойки, без одной дверцы и задней стенки. Постелью служил матрас, с наваленной на него грудой тряпья. Предполагая, что в этой «постели» вполне может обитать какая-нибудь плотоядная живность, я вежливо отказалась от его любезного предложения воспользоваться ею, а самому поспать в углу.
Его история не слишком отличалась от многих других. Была своя квартира, работа, семья – жена и дети. Через какое-то время жена умерла, дети разъехались по стране, с работы уволили, сославшись на возраст. Но оставалась квартира и кое-какие сбережения, накопленные за время честной трудовой деятельности. И дернул его черт жениться снова. Как говорится, седина в бороду, бес в ребро. За ним долгое время ухаживала девушка-волонтер из организации «Рассвет надежды». Старик говорил, что Маша действительно заботилась о нем, убиралась, покупала продукты. И вот, то ли в приступе безудержной благодарности, то ли в порыве поздней любви, или, что более вероятно, в приступе маразма, он сделал ей предложение руки, сердца и кардиостимулятора. Она, как полагается, после долгих серьезных раздумий, все, что он предложил, приняла, включая квартиру и его пенсию.
Учитывая, сколько ему было лет, он поспешил завещать Маше накопленное за всю жизнь богатство, а главное – квартиру, которую он еще и переписал на нее. И зря, как потом понял. Однажды пришел он из ЖЭКа, а в квартире, помимо Маши был еще какой-то бугай. И дали ему понять, что ему больше здесь не рады. Он не стал спорить или судиться. Слишком велико было потрясение, да и устал бороться за жизнь. Так и обрёл Семён Макарович Штурбейцен, ветеран Великой Отечественной, свое нынешнее пристанище.
Несмотря ни на что, он оставался добрым и веселым человеком, мне было жаль его, и одновременно я его уважала. Только он болел очень. Ночью постоянно ворочался и кашлял, отхаркивая кровавые сгустки.  Тогда появилось беспокойство, уж не туберкулез ли это, но никаких симптомов у меня потом не было, да и в поликлинике, как я говорила, ничего серьезного не обнаружили.
- Ужасы какие ты рассказываешь, - всплеснула руками баба Зоя.
- Не ужасы, а правда жизни, - парировала Лиза.
- Да, действительно, не ужас, - как-то странно сказал старик, прищурившись и внимательно разглядывая девушку и парня. – А вот у нас здесь действительно ужасы творятся.
- Да ну дед, что ты такое говоришь, - испугано взглянула на него жена.
- Подождите, раз начали, то договаривайте, - таинственная фраза старика естественно зацепила Макса, Лиза, казалось, не придала ей значения.
- Да понимаешь, у нас тут нежить по лесам шастает.
- Нежить?
- Ну да, о Черном Камне знаешь?
Макс усмехнулся.
- Ну, знаю.
- Так вот, камень тот остался от дворца древних богов и обладает магической силой. Когда люди восстали против них…
- Я в курсе этой легенды, - перебил Макс, - и видел этот камень. Могу вас заверить, ничего мистического в нем нет, обычный булыжник.
Лиза с усмешкой взглянула на него. Он сделал вид, что не заметил. Как-то он сказал, что Камень свел их вместе, причем тогда, в порыве эмоций, он не имел в виду простое совпадение. Правда полагал, что она забыла об этом.
- Вы, молодые, ничему не верите, и легко забываете знания предков. А мы, кто издавна живет здесь, знаем, что это так. Легенда говорит, что боги были изгнаны колдунами, но их слуги – нежить, остались здесь, и иногда нападают на скот, птицу, а то и на людей, но это редко.
- Да? И вы их видели? – Максу было трудно скрыть улыбку. Они решили проверить на нем свою «фишку».
- Они хитрые бестии. В основном за деревьями прячутся. Но знающие люди говорят, что они так уродливы, что от облика их с ума можно сойти.
- Неужели? А откуда эти знающие люди знают об этом, если от вида этих существ можно сойти с ума? Может они просто сумасшедшие?
- Не надо смеяться над вещами, которых не понимаешь, - неожиданно жестко произнес старик. – Шаманы здешних краев обладают реальной силой. Они часто помогают здешним жителям. - Он поднялся со стула, подошел к печке, пошарил за ней, вернулся к столу и показал фигурку женщины. Она напоминала формой матрешку, только с огромной грудью, выпученными глазами и длинными вьющимися волосами.
- Мать Прозирея – хранительница очага, богиня плодородия, - произнес тихо старик, глядя на фигурку. Все остальные тоже смотрели на нее с интересом.
- Чушь какая, - не выдержав, громко сказал Макс, чем вызвал неодобрительные взгляды присутствующих. – Язычество, мракобесие, - он вскочил из-за стола: – Вы в своей глуши совсем чокнулись. Ну, хоть ты-то в это не веришь? – обратился он к Лизе.
- В деревне иногда пропадают люди, да и скот тоже.
- Это же просто – медведи, волки. Они могли заблудиться.
- Местные все тропы знают. Они не могут заблудиться.
- По-моему, эта выдумка – приманка для туристов. Кстати, а они случайно не пропадают?
- Иногда, - серьезно ответила Лиза.
- Да вы что… - повысил голос Макс, но его прервал шум во дворе. Все вздрогнули. Баба Зоя бросила испуганный взгляд на деда, тот нахмурился, снял со стены ружье, проверил, заряжено ли, оделся и вышел. Макс, поколебавшись, направился за ним, накинув куртку. Старик стоял возле развороченного курятника и громко ругался. На снегу валялись перья. И больше ничего, даже следов.
- Собака не лаяла, - заметил вполголоса Макс.
- Что? – обернулся к нему Егор Кузьмич.
- Говорю, собака не лаяла.
- Конечно, это же нежить!
На пороге появились Лиза и баба Зоя.
- А где собака? – спросила Лиза. Все принялись звать Бреха, и он, наконец, показался из-за угла. Вид у него был удивленный, словно он спрашивал: «А что это вы здесь делаете?».
- Видишь? Это точно не лиса или волк, пес бы отреагировал. Это они – нежить!
- Они летают по воздуху?
Старик выпучил на него глаза
- Кто знает, что они могут. Зверь бы оставил следы. Да и какой зверь сделал бы это?
Макс не ответил. Подошел поближе к руинам и принялся их осматривать. Что-то ему не нравилось. Должно быть разумное объяснение.
- Ладно, дед, Максим, идите в дом, - позвала баба Зоя, - скоро совсем темно станет.
- Действительно, Макс, иди в дом, - сказала Лиза. Макс хотел лучше изучить обломки и вообще место происшествия, пока снег окончательно не уничтожил улики. Складывалось впечатление, что строение развалилось само – обломки не были разбросаны вокруг, а концентрировались в одном месте, словно стены обвалились вовнутрь. В принципе, строение было ветхим. Но куда делись птицы? Среди досок трупов куриц действительно не было. Может быть…
- Макс, ты меня слышишь? Пошли в дом, - Лиза взяла его за руку и потянула за собой. Макс нехотя поплелся следом. Он не заметил, как среди деревьев промелькнула какая-то тень.

Тропа круто заворачивала влево, и взору открылся вид на горы. Здесь склон уходил вниз почти под прямым углом. Внизу, среди подножий извивалась долина. Сопки напоминали гигантские волны, вздымавшиеся под воздействием чудовищного ветра. И подобно волнам, имели пену на вершинах, в ясный день слепящих своим сиянием. Сейчас же они практически растворялись во тьме.
Дорога выводила на широкую площадку, нависавшую над пропастью. Ветер дул все сильнее, остервенело швыряя в лицо пригоршни колючего снега. Но, несмотря на это, он разглядел на краю площадки белую фигуру. В темноте трудно было различить детали, но это, несомненно, была женщина в пышном платье, полы и складки которого, развеваясь в потоках воздуха, создавали подобие огромных крыльев за её плечами. Макс остановился, как вкопанный, не в силах пошевелиться. Он уже не испытывал ни страха, ни удивления. Только безграничную усталость до дрожи в ногах. Он стоял, тяжело дыша, и смотрел на женщину. И слышал, как сзади приближаются преследователи. Вот, женщина обернулась.

Они уже несколько часов лежали в засаде, и Макс начинал подозревать, что отморозил себе все конечности, и никогда не сможет даже пошевелиться, а тем более выбраться из этой берлоги. Старик же весь сосредоточился на том, что происходит на поляне. А там, тем временем началось какое-то движение. Между деревьями возникла темная фигура. Что это за животное, разглядеть было трудно, но, судя по размерам, медведь. Через десять минут ожидания существо задвигалось, раздвигая кусты, вышло на поляну и остановилось возле ключа. Макс вглядывался в мохнатую спину, пытаясь понять, какому зверю она принадлежит. Было в силуэте что-то знакомое, и в то же время странное и отталкивающее. Почему-то не сразу сообразил, что зверь стоял на двух лапах, и теперь было ясно, что это не медведь. Удивлению не было конца, и он начал подозревать, что с самого начала все это было глупой шуткой. Взглянул на старика. Тот был сосредоточен, осторожно взял ружье и уже начал прицеливаться.
- Что происходит? – спросил громко Макс. Старик с яростью и недоумением уставился на него, да и существо сразу же повернулось в их сторону. Мужчина резко встал, сбросив крышу, и сделал несколько широких шагов в сторону животного, остававшегося на месте. Перед Максимом стоял человек. Странный, весь покрытый длинными волосами, сутулый, с длинными конечностями, но человек, очевидно мужского пола. Карие глаза незнакомца глядели на молодого человека в упор, безо всякого выражения. Затем взгляд переместился за спину Макса. Тот обернулся и увидел Егора Кузьмича, вылезшего из ямы, и продолжающего целиться в незнакомца.
- Хватит, незачем продолжать этот балаган. Так и знал, что это какой-нибудь спектакль. Решили отрепетировать на мне до начала туристического сезона? Поздравляю, отлично вышло. Особенно с курятником. Небось, дернули за веревочку, избушка и развалилась. И естественно, что там не было птиц, наверняка успели эвакуировать их в безопасное место. Только топорно сработали. Можно было и поэффектнее придумать. Особенно с этим, - Макс ткнул указательным пальцем в сторону мужика, продолжавшего неподвижно стоять возле источника, - грим можно было сделать и пострашнее. Очевидно же, что это – человек. И опустите, наконец, ружье.
- Отойди и не мешай, - хрипло произнес Кузьмич, обходя Макса, и продолжая целиться в мужика. Тот то ли не соображал, что происходит, то ли это было частью сценария, но он не делал попыток убежать. Этот затянувшийся фарс уже порядком надоел, и Макс, махнув рукой, направился к тропе. За его спиной раздался выстрел, и почти сразу как будто злорадные крики ворон .
Он обернулся и увидел лежащего на земле мужика, схватившегося за живот. Старик перезаряжал ружье, видимо, собираясь добить свою жертву. Макс, знал, что киношники легко могли из брусничного сока сделать кровь и кучу кишок, но сейчас всё выглядело очень уж реалистично. И кровь била ключом из разорванного живота, и глаза старика были холодными и жесткими. Нет, это явно был не спектакль, а самая настоящая попытка убийства.
Кузьмич перезарядил ружьё и направил ствол в голову раненого. Макс стремительно преодолел расстояние между ними, вцепился в ружье Кузьмича, и изо всей силы дернул на себя. Старик не удержался и рухнул на колени. Макс, крепко сжимая оружие, отошел от него на несколько шагов, затем взглянул на раненого. Тот почему-то не стонал, но издавал звуки, похожие на тихое поскуливание. По заросшему лицу разливалась смертельная бледность, и стало ясно, что если не оказать ему хоть какую-то помощь, то жить ему недолго.
Макс подбежал к нему, опустился на колени в розовый снег, сорвал с себя шарф и плотно прижал к ране. Шерсть тут же намокла, издавая противные хлюпающие звуки, когда к ней притрагивался. Но еще противнее было чувствовать внутренности, стремившиеся покинуть полость тела, как будто давно ждали возможности оказаться на воле. Макс весь измазался, его руки дрожали, сердце грозило вырваться из грудной клетки, а самого захлестнуло отчаяние. Сзади послышался шум и щелчок взводимого курка. Старик добрался до максимова ружья, и теперь, видимо, собирался получить дичь в двойном размере. Макс переместил палец на спусковой крючок.
- Егор Кузьмич, прекратите, зачем вы это делаете?
- Эта тварь должна сдохнуть!
- Но это человек! Не НЕЖИТЬ!!!
- Ты ничего не понимаешь. Отойди, или сдохнешь вместе с ним.
- Не думаю, - произнес Макс, глубоко вздохнул и поднялся. Медленно повернулся. – Я вам не позволю.
Они некоторое время смотрели друг на друга. Старик явно сомневался, и начинал опускать ружьё. Но волосатый незнакомец вдруг вскрикнул и схватил Макса за ногу. Грянул выстрел. Тело с шорохом упало на снег. Стаи ворон как по команде, снова сорвались с ветвей.  И своим криком провозгласили смерть человека.
Макс стоял между телами, и его била мелкая дрожь. Выронил ружьё и стал беспомощно озираться по сторонам. Потом крепко зажмурился. Как же ему сейчас хотелось, чтобы всё оказалось страшным сном! Он открыл глаза. Волосатый мужик не двигался. Зато вокруг, среди деревьев задвигались тени. Они бесшумно появлялись на поляне, окружая его. Максим медленно, не сводя с них глаз, наклонился и взял ружье. Хотя сейчас оно было бесполезно. Но с оружием в руках все же спокойнее. Странные обросшие голые люди с горящими глазами что-то шептали. Они делали это еле слышно, как будто листья шелестели на ветру. Шелест сложился в отчетливое: «Один из нас!».
- К-кто вы? –  спросил он. В ответ был тот же шепот.
Наконец страх затопил разум, Макс попятился, споткнулся о тело, вскочил, и рванул вперед. Толпа расступилась и он помчался по тропе в лес. Позже ружье потерял.

Снег колол глаза, и трудно было разглядеть лицо. В чертах было что-то знакомое, но не смог понять, что именно. Так же не мог сказать, была ли она старой, или молодой. Его преследователи – люди-тени, появились из темноты, и начали заполнять площадку. «Интересно, - подумал он, - им без одежды не холодно, или длинная шерсть защищает их от мороза?». Они смотрели на него и молчали. Молчала и женщина, но он кожей чувствовал жгучий взгляд.
Усталость уступила место раздражению, и Макс крикнул:
- Кто вы?
Он не был уверен, но показалось, что она улыбнулась. Ветер донес ответ:
- Ты знаешь.
- Нет, не знаю. Что происходит? Кто все эти люди?
- Они служат мне.
- Так история Кузьмича – правда?! Вы одна из богов?
- Кого вы называете богами.
- Что вам от меня нужно?
- Ничего. Что тебе нужно от меня?
- Я не понимаю…
Женщина приблизилась, казалось, сам ветер переместил ее в пространстве. Макс от неожиданности отступил назад.
- Все, что происходит в этом мире, происходит по какой-то причине. Ты прошел долгий путь, через испытания, чтобы здесь и сейчас найти то, что искал в течение всей своей жизни.
- Испытания?! Я убил человека!
- Жертва во имя новой жизни. Ты пытался защитить одного из моих слуг. Взамен его смерти ты получишь новую жизнь.
- Что за бред? Старик говорил, что это нежить. Почему он хотел убить этого человека?
- Такие как он боятся того, что есть в них самих. В течение сотен лет живущие в этих местах сохраняли память о нас, и в благодарность мы давали им новую жизнь. Они становились свободными от тяготивших их иллюзий, суеты, предрассудков, страхов. Они сливались с вечной душой природы, становились частью мира, могли видеть его истинную красоту, обретали истинный смысл жизни. Но не все были к этому готовы. Некоторые продолжают цепляться за свои заблуждения, ища забвения среди комфорта и материальных благ. Их отторжение от истины растет с каждым днем. Они предали наследие предков, и жить на этой земле не достойны.
- Подождите, какая новая жизнь? Это жизнь?! Они же почти животные! Тот даже не сопротивлялся, когда Кузьмич хотел его пристрелить.
- Они знают, что их ждет бессмертие в слиянии со своей матерью. Смерть – величайшая иллюзия людей. И даже убитый тобою старик – на самом деле жив. Слияние души человека и Души Мира – разве не это цель существования людей, разве не к этому ты стремился все это время? Мир людей, бренный мир, фальшивый мир был отвергнут тобой, поскольку  тебе известен истинный смысл жизни. Ты больше не часть того мира, ты принадлежишь этому. Будь с нами, и ты познаешь Истину, будь с нами, и ты обретешь Вечность. Здесь – конец твоей тропы!

По узкой тропе, зажатой между крутыми скалами, шел человек в меховой одежде. За спиной висел кожаный мешок. По ту сторону хребта находилось стойбище племени, которое племя путника хотело пригласить на совместную охоту. Именно с этим предложением послали старейшины мужчину к соседям. В горах дул сильный ветер, очистивший от снега склоны гор, и швырявший в лицо горсти ледяной колючей пыли. Эта едва заметная горная тропа была кратчайшим путем между долинами. Правда пользовались ей редко из-за угрозы обвалов и возможности провалиться в какую-нибудь расщелину. К тому же ходили слухи о злых духах, живущих в горах. Но племя путника остро нуждалось в еде, а людей для охоты было мало. Вот и понадобилась помощь «соседей».
Тропа круто завернула за скальный выступ, и путник оказался на небольшой скользкой площадке, нависавшей над пропастью. Путник прижался к стене, осторожно переставляя ноги. Внезапно раздался грохот, человек взглянул наверх и увидел массу из снега и камней, несущуюся на него. Мужчина резко дернулся в сторону, поскользнулся. И сорвался с площадки. Но, повезло – под площадкой находился еще один выступ. Путник лег на бок и прижался к скале. Обрушилась лавина. И он оказался в темноте. Когда обвал закончился, выбрался из-под снега и огляделся.
Чуть ниже выступа была пещера. Он долго шел без отдыха, и потому решил переночевать в ней. Осторожно спустился по склону вниз, осыпая тропу мелкими камнями, и вошел. Сгущались сумерки, путник извлек из мешка кремниевые осколки, горсть углей и немного хвороста. Из осколков высек искры, поджёгшие хворост, уложенный знаки на них. У дальней стены стояла огромная статуя, чья голова исчезала во мраке под сводами, куда свет факела не мог достать. У женщины были очень широкие бедра и большая грудь. Похоже, он оказался в святилище. Подошел поближе на угли. Взял палку, поджёг и решил обследовать свое убежище. Темнота отступала вглубь обширного помещения – пещера оказалась больше, чем предполагал. В центре находилось широкое углубление, покрытое толстым слоем сажи, из которой торчали кости.
Тусклый свет выхватил из темноты колоны, высеченные из стен, и к статуе, чтобы разглядеть знаки, вспомнил про костер и поспешил обратно, как раз вовремя. Снаружи послышались голоса и мужчина, решив, что не стоит близко знакомиться с хозяевами, пока не убедится в отсутствии угрозы, потушил факел, затоптал костер, побросал вещи в мешок, схватил его и, несколько раз споткнувшись в темноте, притаился за одной из колонн.
Раздался звук шагов, стало светлее и по стенам заметались тени. Затем в углублении в центре вспыхнуло пламя. Вокруг огня стояли люди. Они громко переговаривались, но смолкли, когда из толпы вышел старик, показавшийся путнику знакомым, с костяным ожерельем на шее и с посохом в руках, поднял руки кверху и произнес длинную, непонятную путнику речь. К углублению подошли двое мужчин, державших какое-то крупное связанное животное, издававшее мычание. Путнику трудно было разглядеть, какое именно, с той точки, где он стоял. Старик произнес какое-то заклинание и мужчины бросили животное в огонь. Пламя стало пожирать плоть, и зверь вдруг издал крик, причем человеческий! Неужели, они бросили в огонь человека?! Ударили в барабаны, все присутствующие начали танцевать, постепенно впадая в экстаз, снова заметались тени, пещера огласилась криками танцующих и, умирающей страшной смертью, жертвы. Ритм безумного танца, казалось, заставлял камни и стены вибрировать, проникая в самое сердце, и наполняя душу неудержимым желанием присоединиться к  этим людям.
Он бросил взгляд на статую и обмер. Она двигалась! Очень медленно отлепилась от стены и гулко шагая, направилась к людям. Неужели они не замечают этого?! Он задрожал от ужаса, снова взглянул на статую. Она двигалась по направлению к нему! Также мучительно медленно, словно преодолевая толщу воды. Но он не мог даже пошевелиться! Как будто прирос к этой колонне. Каменная рука начала подниматься, указывая на него, и бой барабанов неожиданно смолк. Может быть, это и вывело мужчину из оцепенения, и, не разбирая дороги, рванулся к выходу, сшибая по пути людей. Ему показалось, что его преследуют, слышал их крики, топот ног, и кошмарный степенный шаг статуи. Выскочил из пещеры, и помчался прочь, во тьму, холод и ветер.
Голые скалы сменились лесистыми склонами, тропа стала шире, хотя из-за толстого слоя снега передвигаться было трудно, он устал, и пот холодными струйками сбегал по телу. Тяжело дыша, падал на краю дороги, чтобы передохнуть, но снова слышал мерную поступь каменных ног и какое-то шуршание вокруг, возможно люди, которых видел в пещере, продолжали его преследовать. Вскакивал, и, преодолевая усталость, продолжал бежать. Забрезжил рассвет, слегка окрасив верхушки деревьев розовым, тьма съёжилась и отползла на запад, сделав воздух прозрачным, раздалось щебетание птиц. Мужчина остановился, с трудом переводя дыхание. Потом огляделся вокруг. Никаких теней. Никто не преследовал его. Он был один. Немного передохнув, продолжил путь, все-таки иногда оглядываясь.
Наконец, спустился с горы. Он шел вдоль реки, пока не увидел избу, остов курятника, бегущего навстречу лающего Бреха, и встревоженных лаем женщин. Лиза, вскрикнула и бросилась к нему. И он поспешил к ней. Взглянул на бабу Зою, остановился. Старушка высматривала за его спиной Кузьмича. Лиза прижалась к нему, что-то спрашивала, но он не слышал. Разумное объяснение так и не появилось, а правда была слишком страшной. Знал, что придется лгать. Он принес жертву, и этой жертвой оказался он сам. Часть его навсегда осталась в той пещере, а участью было вечное чувство вино. Посмотрел в глаза Лизы – своей богини, улыбнулся. И она улыбнулась. Все объяснения потом, сейчас он просто хочет сжать её в объятиях. И еще зверски хочет есть. Всё-таки, любая тропа, в конце концов, должна приводить к дому. Баба Зоя что-то сказала. Он взглянул на нее. Сзади, под чьими-то ногами захрустел снег…