Тоска

Она устала курить. Раньше сигареты притупляли вкус горечи во рту, а внутри будто на миг исчезала гниль. Теперь они не помогают, только усиливают горечь и вонь гнили. Все изнутри. Глаза красные от бессоницы, желудок болит и выворачивается на изнанку. Все это внутри. Гниль, горечь, вонь…
    Кофе надоел, от чая пользы не прибавилось, еда надоела. Алкоголь снимает оковы и позволяет смеяться, плача. Вот так она живет. Плача сквозь смех и утверждая, что слезы от веселья. Какое уж тут веселье, скажите на милость? Вокруг равнодушность. Нет, не остальных людей к ней, а ее к людям. А еще холод и зима. Все как всегда. От этого чувства ей, наверное, никогда не избавиться. Гниль, горечь, вонь…Тоска…И хочется пить. Не воду, нет. А вино, горькое, кислое, ненавистное вино. С каждым часом (уже даже не днем) сердцебиение все быстрее и быстрее. Порой, начинает казаться, что вот сейчас сердце забарабанит бешеным ритмом и остановится навсегда. Нет, так все получится уж слишком просто. Смерть должна быть мучительной и медленной. Тем более, что это будет ее смерть.
   Алкоголь снимает оковы. Он многое позволяет делать, говорить. Но и этот спасательный круг не помогает. Больше алкоголь не притурляет чувства, эмоции, а наоборот усиливает и делает их просто невыносимыми. Но она продолжает пить без остановки. Очередной вечер, очередная бутылка, забвение…Так она научилась засыпать. По другому пока не получается. Вот только одна беда. Алкоголь больше не спасает. Он не лезет в глотку, не хочет снова и снова дарить ощущение беззаботности, отрешенности от мира, событий и людей. Алкоголь не лезет в глотку, он не сопротивляется, а просто не дает никакого итога, ни капли облегчения на миг. Вот так она существует.
   Окружающий мир больше не тревожит, не волнует своими неожиданностями. Он потерял все краски, а свои она постоянно стала забывать под кроватью. Мир стал каким-то не реальным. Будто не она идет по улице, разговаривает, улыбается, работает, а кто-то очень похожий на нее. Вот только глаза не врут. Мир кружится, земля убегает с под ног. Она не взлетает, нет. Падает…куда-то стремительно падает. В наушниках музыка.
    Музыка…также была средством забвения, а сейчас и та предала. Все предают и уходят. Больше она не улыбается искренно. Как это делается? С нее не просто кусок вырвали, а выпотрошили все внутренности и кинули на стол. Черт с ними, с внутренностями. Улыбка…больше нет на ее губах. Вру, есть. Только она не настоящая. Она плачет. Видели, как может плакать улыбка? Внутри: «А-а-а-а!!! Бо-о-о-льно-о-о!», а снаружи паскудная, предательская улыбка. Хочется ее разорвать, содрать с лица и больше никогда не улыбаться. Все видят улыбку, а внутри рыдания. Содрать…к чертовой матери, эту улыбку, маску…к чертям собачим игры!
   Но никто не поймет. Так есть видимость нужности, а стоит содрать маску и все уйдут.