Жолудь

Девушка совершенно выбилась из сил, но всё же  продолжала отчаянно бежать. Ни сбившееся дыхание, ни жестокая резь в боку уже не отражались в её затуманенном рассудке.
Поначалу едва уловимый, ветер теперь усиливался с каждым мгновением, словно пытаясь остановить столь безнадёжный забег со смертью. Однако девушка рвалась вперёд, ничего вокруг не замечая. Чувства, краски, звуки, минуты, – всё без разбору смешалось для неё в этом диком пламени гонки. Только одна точка в сознании не теряла значимости, только одно слово в уме:
"Успеть!”
Ветер почти превратился в ураган. Листья, сорванные с веток цепкими воздушными лапами, вихрем взметались к угрюмому небу и, стремительно возвращаясь, безжалостно хлестали по бледному лицу. Но это неожиданное препятствие не остановило девушку, она упорно продолжала двигаться, и на миг не отдавая себе отчета в том, каких трудов ей это стоит.
Неожиданно среди пронзительного воя ветра раздался жалобный треск ломающейся древесины, и перед девушкой тяжело повалился белесый ствол старой березы, не устоявшей перед внезапным безумием стихии. Ничего не видя перед собой, девушка ринулась прямо в охающую зелёную гущу. Её ноги тут же запутались в вязкой гибкости ветвей, и, теряя равновесие, она бессильно упала в мягкие объятия дерева. От нехватки воздуха лёгкие сжала жестокая судорога, сердце норовило разорваться на части, и всё же девушка попыталась подняться. Но её истерзанное тело перестало повиноваться, и надвигающаяся волна небытия поглотила последнюю искру сознания.

________________


Первым, что донеслось до восприятия Лилеи, было пение птиц. Безмятежные звонкие голоса заполнили собой весь мир.
“Удивительно, - подумала девушка, - в этом чудесном потоке звуков можно было бы плыть целую вечность, и она ни чуть не наскучила бы”.
Сон всё ещё окутывал её бархатной пеленой, погружая в тепло и уют заоблачных миров и птичьих трелей. Но ощущение уюта быстро рассеивалось. Что-то до боли вгрызалось в плечо, и по вновь обретающему чувствительность телу пробежала волна озноба. Она открыла глаза, и зелено-голубая волна света вспыхнула перед её взором. Небо и зелень… Лучи утреннего солнца разорвали в клочья пелену сонливости, и лавина жестокой реальности обрушилась на сознание девушки. Уже новый день…
“Я не успела…”
Она безуспешно пыталась вспомнить, что её остановило, как она здесь оказалась. Зато перед её внутренним взором отчётливо поплыли картины предшествующих всему этому событий.
Маленькая деревушка, куда она приехала несколько месяцев назад, оставив позади грохот и пыль большого города, находилась в центральной полосе таёжного массива, и была достаточно оторвана от цивилизации, чего ей так тогда хотелось. Немногочисленные жители деревни радушно её встретили, предложив поселиться в недавно покинутой небольшой избушке. И вообще они отличались добротой и простодушием, но были чрезвычайно суеверны. С недавних пор на селение обрушилась масса всяческих бедствий: падал скот, старый охотник стал жертвой медведя, погиб новорождённый младенец. Кроме того, было немало мелких неприятностей, происходивших, по большей части, из-за излишнего пристрастия к алкоголю, но у сельчан на этот счёт было своё мнение.
Всё это они каким-то образом связывали с “нечистым”, называя так огромный древний дуб, который рос на лесной поляне в нескольких километрах от селения. Лилея слишком мало тут прожила, чтобы толком понять, что вызвало к растению такое недоброе отношение. Выпрошенные же объяснения были чересчур скупыми и непоследовательными, не проливая ни капли света на этот вопрос. Конечно же, девушка, чуждая каких бы то ни было предрассудков, не разделяла соображений крестьян, поэтому решила выяснить всё самостоятельно. И ей это удалось! Однако рассказать то, что она узнала, рассказать здесь кому-либо такое просто не представлялось возможным. Её бы наверняка сочли помешанной или чего похуже. Она и так уже успела заработать дурную славу, будучи замечена в “проклятом” месте.
И вот вчера случилось очередное несчастье – от водянки скончался единственный в деревне плотник. Это и стало последней каплей в переполненную суеверным страхом чашу. Сельчане в лице местного священника и недавно, невесть откуда появившегося здесь ещё одного проповедника, решили уничтожить дерево. Остальные, хоть и неохотно (а вдруг будет ещё хуже?), но поддержали решение. Лилея всеми силами старалась отговорить их, однако добилась лишь того, что её схватили и заперли в чулане. А после отправились “повергать нечисть”.
 Около часа она, словно попавшая в силки птица, безрезультатно билась о дверь и пыльные ставни, пытаясь вырваться. За это время, от бессилия и безнадёжности, мир для неё вновь и вновь сметался огненным цунами. Как спасение, появился хозяйский сынишка и, вняв её мольбам, отпер засов.
Но она опоздала…

  ________________


Девушка всё так же неподвижно лежала в ветвях берёзы. Слёзы уже давно перестали катиться по щекам, но боль не уходила, зажимая в тиски её сердце. Ей не хотелось жить. Снова уснуть, забыться, умереть…
Время шло, солнце неуклонно приближалось к горизонту, уплотняя и удлиняя тени, жизнь же не собиралась покидать измученное тело девушки, вынуждая к действиям, к элементарным движениям. Лилея с трудом поднялась на ноги и изумлённо огляделась. Изменения вокруг неё были ошеломляющими. Здесь деревья ещё не смыкали своих крон, перемежаясь с кустарником и лужайками, но теперь местность больше напоминала поле брани. Словно павшие бойцы, повсюду лежали поваленные ветром стволы, с устоявших же то и дело беспомощно свисали обломанные сучья. Ветви деревьев и кустов были лишёны значительной части листьев, оставшихся лежать плотным зелёным ковром под ногами. Надвигающийся же вечер вдвое усиливал впечатление жуткого побоища. Но это зрелище окончательно привело девушку в чувство.
“О боже, что же тут случилось? – изумлялась она. – А может?.. – Надежда пламенем полыхнула в её груди. – Может, это им помешало свершить задуманное?”
Больше не раздумывая ни секунды, она вихрем понеслась к опушке леса.
И как только Лилея вторглась в дремучую, напитавшуюся вечерними сумерками чащу, в её сознании тут же сверкающим фейерверком взорвалось ощущение:
Жив!!!
Что вся радость, переживаемая ёю когда-либо прежде, в сравнении с тем, что чувствовала девушка сейчас? Утратить сам импульс жизни и неожиданно обрести его вновь – вот с чем можно было бы это сравнить. Да и что сравнивать, так и было.
“Ты жив! Жив!”, - словно бабочки порхали её мысли, и она летела вместе с ними, легко скользила между деревьями по мягкому настилу из листвы и мха. Но вдруг, где-то внутри её существа настойчиво завибрировало жгучее чувство вины.
“Я так глупо потеряла время, так безнадёжно глупо… ”
Какими же бессмысленными и недостойными предстали перед ней её действия в в эти злые часы. Бездействовать, умирая от жалости к себе, вместо того чтобы, не упуская ни минуты, спешить на помощь Ему. Она не могла подобрать слов, чтобы выразить своё сожаление.
“ Прости…”
“Ну что ты, девочка? Не стоит, милая. Ты сделала даже более, чем могла. Ты молодец, умница”, – прозвучала мысль в уме Лилеи.
 “Нет, Дивер, я ничего не сделала, я не сумела их остановить, наверное это ветер, буря...” – так же мысленно ответила она.
Девушка продолжала двигаться сквозь густые заросли леса. Минуя небольшой овраг, она склонилась над струящимся на его дне ручейком, и, зачерпнув ладонями прохладную воду, поднесла к губам. Как же ей хотелось пить! Утолив жажду и освежив лицо, она поспешила дальше.
Его мысли как будто сами рождались в её уме. Это была телепатическая связь, хотя и ограниченная пространством леса. Поначалу Лилея с трудом отличала собственные мысли от мыслей Дивера, но со временем они приобрели для неё какой-то особый оттенок.
“Лилея, ты так и не поняла, это же ты вызвала ветер, ты превратила его в ураган, ты остановила их”, – отчетливо прозвучали слова Дивера у неё в голове.
“Вовсе нет. Я ничего подобного делать не умею”, – искренне огорчилась девушка.
“Ах, девочка, ты умеешь много больше, чем подозреваешь"
“Что ты имеешь в виду? ” – удивилась она.
“Ты всё поймёшь, когда придёт время”, – ответил Дивер.
“Опять ты говоришь загадками”, – не без огорчения помыслила девушка.
Но она ему верила, хотя он редко что-либо объяснял ей. Да и могла ли она ему не верить? Ему. Тому, которым трепетала каждая клеточка её сердца.

Наконец стволы деревьев расступились, и девушка оказалась у края лесной поляны, посреди которой величественно возвышался дуб. Он был огромен и стар. Его возраст можно было исчислять столетиями, однако дерево не приобрело тяжеловесности и корявости. В нём обнаруживалось идеальное сочетание силы, мощи и изысканной утонченности. Разве так вообще можно сказать о дереве? - в который раз изумилась Лилея, присев на траву, любуясь этим удивительным зрелищем.
Но неожиданно зелёная масса листвы зашевелилась и поплыла волной, начав выстраиваться в осмысленный рисунок. И через минуту девушка увидела… - она не поверила своим глазам, - очаровательную улыбку на изваянном из листьев очертании мужского лица. Невероятно, но можно было действительно разглядеть его черты, и даже уловить в них восточный характер. И что-то в этом облике было до боли знакомо Лилеи, хотя она могла бы поклясться, что никогда не встречала похожего человека. Но отчего-то она была убеждена, что у него орлиный профиль и иссиня-черные волосы.
– О Дивер! Это просто невероятно… Ты волшебник! – растроганно произнесла девушка, замерев от изумления. Несколько минут она сидела в молчаливом созерцании, прежде чем спросить:
– Но откуда этот образ? Он знаком мне.
Находясь рядом с Дивером, она проговаривала свои мысли вслух, ей так было проще различать речи их диалога.
“Я извлёк его из хранилищ твоей памяти”.
– Моей? Ты хочешь сказать, что у меня есть есть хранилища о которых я не знаю? – удивилась девушка.
“Не совсем это, но можно сказать и так”.
– Ладно, пусть так. Почему же я не могу вспомнить...?
Лилея задумалась.
– Погоди. Имеешь в виду, это воспоминание из прошлой жизни?
“Верно”.
– И ты можешь дать мне ключ к этим воспоминаниям, ведь так? – спросила Лилея с надеждой.
Она уже не раз размышляла о своем бесконечном прошлом, теряющемся в глубине столетий. Безусловно, ей очень хотелось что-нибудь узнать об этом. Если её собственная память что-либо и хранила по этому поводу, то явно в секрете от неё.
“Всему свое время, девочка. Не стоит его торопить”, – услышала она в ответ.
– Ну вот, Дивер, опять ты за своё. Ну и ладно, – сказала она, надув губки, но тут же улыбнулась. Ведь она знала - если он что-то говорит или не говорит, на это имеются причины.
Лилея заставила себя оторвать взгляд от пленительной изумрудной улыбки, и, по усеянной белыми маргаритками лужайке, подошла к дереву. Только теперь она заметила брошенные в спешке топоры и зияющую развороченной древесиной рану на стволе.
– О Боже!.. – дрогнувшим голосом произнесла она. – Они все же посмели коснуться тебя…
 Девушка было и вовсе позабыла о всё ещё грозящей из деревни опасности.
– Эти люди могут вернуться…
Она осторожно провела пальцами по свежей ране, и по её щекам покатились слезы. Слёзы сожаления, отчаяния, боли. И снова немой вопрос бился в уме: “Почему всё так? Почему?”
И тут начало происходить нечто неправдоподобное. Мир вокруг стал слишком подвижным. Лилея ощутила лёгкое прикосновение листьев к своей коже. От неожиданности она вздрогнула и, подняв глаза, увидела то, что видеть никак не должна была: к ней плавно приближались ветви дерева, бесшумно и грациозно сплетаясь между собой, проявляя нереальную, невообразимую гибкость. Происходящее совсем не походило на действительность, создавая скорее эффект сновидения или мультипликации, где формы легко и естественно перетекают одна в другую, подчиняясь иным законам.
Наконец перед девушкой образовалась чудесное кружевное кресло, подобного которому не создавал ни один мастер, ибо не мог вдохнуть жизнь и в самую прекрасную форму и наделить её сознательностью. Лилея замерла, уже сомневаясь, наяву ли это происходит, или она всё еще спит.
“Садись, милая. Сон или явь, есть ли, в сущности, разница?” – прозвучала мысль Дивера.
“Нет”, – подумала девушка, доверчиво опускаясь в его сверхестественные объятия. И, наверняка, не ошиблась бы, назвав это объятием, ведь всем своим телом ощутила по-человечески живой трепет листьев, нежно касавшихся её. Горячая волна света захлестнула её сердце. И если возможно на земле безусловное единение двух душ, то сейчас её душа была едина с душой Дивера. Но только ли сейчас? – промелькнула мысль у неё в голове.
– Как же я люблю тебя, милый, – прошептала она едва слышно, прижимаясь щекой к трепещущим ветвям.
Неожиданно земля под её ногами качнулась и мерно поплыла вниз. У девушки вырвался возглас восторга, когда она поняла, что это не земля уходит прочь, а она легко увлекается ввысь. Одни ветви плавно удалялись, переставая дотягиваться до новой высоты, другие уверено приближались, тут же сменяя их в искусном сплетении. Но ни на миг Лилея не утрачивала ощущений комфорта и надёжности опоры. А эта запредельная магия движения зачаровывала её, напрочь лишая дара речи. Слишком красиво слишком ловко, слишком фантастично!
“Как?!.. Как такое возможно, Дивер? Как ты сумел?” – только и смогла произнести она мысленно.
“Я объясню тебе, милая.
  Последнюю сотню лет, когда я, наконец, осознал себя мыслящим существом, а в последствии, и узником этой древесной формы, я только тем и занимался, что пытался овладеть его неподатливой материей, чтобы она не завладела мной, моим сознанием. Поначалу мне ничего, кроме взращивания желудей, не удавалось. От злости и отчаяния мне хотелось сокрушить весь мир. Одной лишь злой волей я мог губить деревья, животных, людей, оказавшихся поблизости, и я не упускал ни единой возможности, сея смерть и ужас вокруг себя, не найдя иного выхода своей ярости. Но вскоре ни одна живая душа не решалась приблизиться, даже трава вокруг иссохла.
Зимой я засыпал, и мне снились сны, где я видел себя мужчиной. С каждой же новой весной я просыпался, вновь обнаруживая себя растением и не сразу понимая, то ли человеку из сновидения снится дерево, то ли дереву снится человек. Именно эти сновидения и не давали угасать сознанию, питая во мне сначала ярость, а после жажду освобождения. Я упорно пытался покинуть эту древесную форму, освободить свою душу. Но всё было напрасно, с таким же успехом я мог зашагать по лесу, извлекая свои корни из почвы. И тогда я перестал сражаться, отдавшись безудержному смятению, всё больше погружаясь в растительную летаргию.
Однажды весной семейство птиц начало вить в моих ветвях гнёзда. Это меня пробудило. Я подумал: они больше не боятся меня, я превращаюсь в дерево.… На этот раз я не стал ни прогонять птиц, ни вредить им. Я стал постепенно внедрятся в их сознания и жить их незамысловатыми жизнями. Меня увлекло это занятие, оно ускоряло течение времени и придавало ему хоть какую-то осмысленность. Позже появились белки и другие мелкие животные. Я познавал жизнь изнутри их форм, выходя далеко за пределы этой поляны. Проникшись ощущениями чужого существования, я уже ни за что не посмел бы посягнуть на чью-либо жизнь. Однако через какое-то время я вновь встал перед опасностью утратить импульс своего собственного сознания, растворившись в животном.
Люди… Иногда они появлялись, но выйти с ними на контакт не было никакой возможности. Ореол дурной славы всё ещё окружал меня, и от посланной мной мысли приветствия они шарахались, как от адского пламени, поскольку мне приходилось придавать этой мысли едва ли не осязаемость, чтобы достучаться до их невосприимчивых умов. Это было бесполезно. И я не стал больше рассчитывать на возможность общения с человеком.
Тогда я опять обратился к собственной форме, пытаясь работать с её материей. Очень медленно, ценою многих усилий, она начала приобретать пластичность и подвижность. Параллельно, сама собою, возрастала и чувствительность материи, позволяя мне воспринимать окружающее через призму новых небывалых ощущений.
А потом появилась ты, милая…”
Девушка до глубины души была тронута необычным рассказом, на её ресницах дрожали слёзы.
“Бедный мой Дивер, – думала она, – кому в этом безумном мире могло придти в голову совершить с тобой такое? Какому жестокому языческому божеству вздумалось так надолго и безнадёжно заковать твой живой человеческий разум в неподвижном растении?
Почему ты допустил это, Господи?!”

Она прекрасно помнила свою первую встречу с Дивером. В тот день она намеренно пришла в лес, желая разобраться в странных суевериях крестьян. Так как охочих её провести не нашлось, а точного расположения поляны девушка не знала, ей довелось долго блуждать по чаще, прежде чем она наткнулась на искомое место. Увидев дерево, она неподдельно восхищалась его безупречной красотой, но, к своему лёгкому разочарованию, не обнаружила более ничего необычного, дававшего повод суевериям.
Перед возвращением в деревню она решила немного отдохнуть, присев на густую траву у дерева. Поросль тут была на редкость мягкой и шелковистой, и девушка не могла отказать себе в удовольствии ощутить эту нежную прохладу на своих плечах, зарывшись в зелень с головой. Она и не заметила, как сон сомкнул её веки.
Лилея видела дивное сновидение, где она, словно жрица таинственного ордена, исполняла странный магический ритуал, кружась в неистовом диком танце, когда сон её внезапно прервался, и глаза ослепила жгучая неожиданным мраком, ночь.
Ночь!
Девушка с опаской огляделась, приподнимаясь на локте, - такая темень и тишина... Ей стало жутко, ведь то что днём воспринимается просто суеверием, во мраке ночи обретает собственные очертания. Оказаться здесь посреди ночи... И всё же Лилея никогда не думала, что её могут так напугать лес, мрак, или нелепые истории. А она была не на шутку напугана. Когда же в бледном свете луны она разглядела тёмные движущиеся силуэты, то и вовсе запаниковала.
Волки!
Обычно они не нападали на людей, но сейчас девушку подобная мысль нисколько не успокаивала, потому что она ощутила такую угрозу, какой не испытывала за всю свою жизнь.
Приблизившись на расстояние в несколько метров, хищники нерешительности замерли. Девушка знала, что помощи ждать неоткуда, а ноги её дрожали так, что не было и речи подняться. Тогда она попыталась закричать на животных, надеясь спугнуть, но из груди вырвался какой-то жалкий придушенный писк, который лишь подзадорил волков. Один из них оторвался от стаи и крадущейся поступью стал приближаться. Лилея в ужасе попятилась к стволу с беззвучной мольбой о спасении на устах.
Вдруг послышался чей-то голос.
“Не бойся, девочка, я помогу тебе”, – он прозвучал так близко, что у неё мурашки пробежали по коже. Она оглянулась, в надежде, что не ослышалась, но, к своему отчаянию, никого не увидела.
Зато волк оказался уже почти рядом. Он низко зарычал, оскалив зубы, и вот-вот собирался наброситься, застыв в напряжённой стойке. У девушки перехватило дыхание, даже сердце, давно достигнув максимальной частоты ударов, замерло. “О нет…” – только и подумала она.
Но неожиданно волк, продолжая угрожающе рычать, сделал шаг назад. Потом ещё один, нехотя, словно наткнулся на невидимую движущуюся преграду. Из глаз животного, устремлённых на Лилею, сочилась такая отчаянная злоба, что всё нутро девушки сжалось в тугой комок. И тут волк, по-видимому, намереваясь предпринять ещё одну попытку атаки, полузадушено взвыл и заерзал на месте. Потом внезапно подскочил, неуклюже развернулся и кинулся наутёк, увлекая за собой стаю.
Девушка медленно выдохнула задерживаемый в груди воздух. Несколько секунд нормальное дыхание с трудом давалось ей. Тело начала пробивать крупная дрожь. Ей понадобилось некоторое время, чтобы придти в себя. И только тогда она смогла оглядеться вокруг, уж нет ли тут и правда охотника, напугавшего хищников?
Нет, никого нет.
И вот вновь раздался голос: “Все в порядке, девочка, они больше не вернутся, не бойся”.
Где вы? – уже собиралась спросить она, как наконец поняла, – этот голос звучал у неё в голове. “Видимо я схожу с ума”, – подумала Лилея растеряно.
“Меня зовут Дивер”, – снова, но уже менее настойчиво раздалось в её уме...


* * *


– А сны, они продолжают тебе сниться? – тихо спросила девушка.
“ Очень редко. Видимо, всё имеет свою цену, теперь я даже зимой не могу полностью погрузиться в сон, хотя короткие видения стали посещать меня в любую пору”.
– Может так же и со мной, Дивер? Когда я жила в городе, мне постоянно снилась тайга. Каждый раз, засыпая у себя в комнате, я просыпалась в одинокой бревенчатой избушке посреди бескрайнего леса и отправлялась на поиски чего-то утерянного мною там. Но я так и не узнала чего, ведь как только начинала ощущать, что цель моих поисков уже рядом, лес охватывало пламя, и я просыпалась… Я очень устала от бессмысленных сновидений и, в то же время безумно полюбила лес, поэтому, бросив всё, оказалась здесь, в этой деревушке. Тут мне перестал сниться этот нескончаемый сон. Но теперь преследуют какие-то странные короткие сновидения, очень чёткие и красочные, только всегда без начала и конца.
А твои сны, о чём они, Дивер?
“Полагаю, они из моих прошлых существований”.
– И ты наверняка снова ничего не скажешь мне об этом? – с лёгкой иронией в голосе предположила девушка.
“ Уже скоро…”
Лилея ничего не ответила на слова Дивера, лишь задумчиво произнесла:
– А может, твой или мой сон и не заканчивался вовсе? И мы просто снимся друг другу, находясь при этом в совсем иной реальности? Ты обаятельный авантюрист, с чрезмерно развитой фантазией, а я - сумасшедшая девчонка, мечтающая о сказке и большой любви.
“Можно сказать и так, девочка. Однажды мы проснемся, и всё окажется по-другому. Однако, очень скоро обнаружим, что попали всего только в очередной сон”.
– Значит, нет ничего кроме сна?
“Если есть сон, конечно же, есть и пробуждение, милая, но они оба – лишь две стороны единого целого, единой реальности. На какой бы стороне мы не находились, это всегда та же реальность. Помни это. Даже в самом безумном сновидении всё имеет свое место, свои причины и свою ценность, ибо неразрывно связано с Сущим, вмещающим в себя абсолютно всё: мгновение и вечность, истину и заблуждение, свет и тьму. Всегда две стороны единой реальности ”.
Девушка никогда прежде всерьёз не задумывалась над подобными вещами, но ей было совершенно понятно сказанное Дивером. Да и слово “никогда” давно утратило для неё свой первоначальный смысл.
Тем временем она была вознесена на захватывающую высоту у самой кроны. Тьма уже окутала все вокруг бархатистой пеленой, и летний августовский вечер незаметно обратился в звёздную ночь, наполняя лес новыми загадочными звуками и одновременно сонной тишиной. Теперь ветви искусно сплелись в мягкое узорчатое ложе. Но Лилея боялась пошевелиться, опасаясь ненароком повредить хоть один листик.
“Не бойся, милая, ты не можешь повредить мне. Располагайся удобнее”, – ответил он на её опасение. Девушка устремила взгляд к мерцающему небосводу, и с чувством глубокого участия спросила:
– Дивер, твоя душа, она ведь чище, глубже и мудрее, чем у любого мудреца на земле, как же случилось так, что ты заключён здесь, в этой форме?
“А ты повстречала всех мудрецов?”
– Нет…
“Это просто для дуба я кажусь таким умным”.
Лилея невольно улыбнулась.
– Во всяком случае, им куда проще: у них в наличии пластичный мозг, повинующееся им тело и мир у ног, – произнесла Лилея и тут же осеклась, сообразив, что, вероятно, причиняет ему боль подобными словами.
“Не волнуйся, милая, всё вполне справедливо. Ведь раньше я был одним из них. Я был могущественным магом, но стал пренебрегать Законом. Я постиг многое, хотя находился всё ещё далеко от истинной мудрости. Я познал запредельное, и всё же был слеп к реальности. Обладая огромной силой, я стал подчинять её своим амбициям, всё больше ввергаясь во тьму и сея зло вокруг себя. Но за всё когда-нибудь приходит расплата”.
– И ты был наказан таким образом? – осторожно спросила девушка, ощущая что пришло время для ответов.
“Возможно да, но возможно я был спасён”.
– Почему спасён? Ты стал чёрным магом и мог потерять душу? – скорее предположила она, чем спросила, немало удивившись при этом ходу собственных мыслей.
“Я мог потерять большее”.
– Большее? – озадачено повторила Лилея.
“Я мог потерять тебя”.


* * *


“Как зовут тебя, девочка?”– снова вторглась чья-то мысль в её ум, подтверждая толи полное сумасшествие, толи абсолютную невероятность происходящего.
“Дивер”…– прошептала девушка, и что-то дрогнуло внутри от этих звуков .
Её страх улетучился, как дым. Но она была совершенно растеряна, не зная как ей быть, и на всякий случай, тихо произнесла:
– Лилея, меня зовут Лилея.
“Очень красивое имя, откуда оно у тебя?” – пронеслась чужая мысль у неё в голове, словно тихое шуршание листвы, и девушка перестала сомневаться в своём рассудке – нет, она пока ещё не спятила.
– Моя мама была чудной женщиной, она назвала меня так, услышав это имя во сне перед моим рождением. Но кто ты? И где ты?
“Я здесь, Лилея, позади тебя…”
Она тут же оглянулась, но не увидела ничего, кроме могучего ствола дуба и непроглядной ночной темени.
“ …И над тобой”.
Девушка подняла глаза вверх и опять ничего не разглядела, только лишь объятую густым мраком листву.
– Господи, – вырвалось у неё, когда она начала понимать, – так вот откуда эти суеверия! Ты дерево?!...
“Да, девочка, я дерево”.
Лилея протяжно выдохнула, пытаясь собраться с мыслями. Своими мыслями. Но уверена ли она теперь, которые из них свои?
– Значит, это ты прогнал волков? – спросила она первое, что пришло на ум.
“Да, но прости, что позволил тебе пережить такой ужас”.
– О чём ты говоришь, Дивер, я обязана тебе жизнью. Спасибо, что помог мне. Спасибо! – пролепетала девушка. – Но… Как же ты это сделал?
“Я наделён способностью проникать в другиё сознания, будь они животные или человеческие. Поэтому и возможно моё общение с тобой. Вот только этого волка привлекло нечто большее, чем его собственная животная воля, иначе мне удалось бы прогнать его сразу”.
Лилея была в замешательстве. Десятки вопросов обрушились на неё одновременно, безнадёжно путаясь между собой.
Как может дерево обладать разумом? Как может проникать в чужие сознания, и насколько глубоко он проник в её ум? Следил ли Дивер за её появлением сразу, как только она пришла, и каким образом он может следить? Почему он не вышел на контакт с ней днём, и сделал бы это вообще, если бы не появились волки? Что ещё, кроме животных инстинктов привлекло хищников?.. И, вообще, не снится ли ей это всё?
Но её бедный рассудок последние часы и так работал в чрезвычайных обстоятельствах, чтобы справляться сейчас с требуемыми задачами в полной мере. Поэтому девушка только и спросила:
– Кто ты, Дивер?
“В прошлой жизни я был человеком”, – ответил он.
– ???........
Лилея была потрясена услышанным. Наконец она была рядом с разгадкой вопроса, ответ на который искала очень-очень долго.
– Значит, прошлые жизни – это реальность?
“Несомненно, девочка”.
Лилея задумалась. Ей всегда хотелось верить, что так и есть. До конца верить. Но она боялась. Боялась чего? Вспомнить?
Видимо, что-то там, в далёком позабытом прошлом она действительно потеряла. Что-то, что неустанно искала в снах. И на мгновение ей показалось, что путь её поисков подошёл к концу. Всего миг, и это ощущение исчезло, но впервые за долгие годы, терзавшие её неясной тревогой, необъяснимой тоской, она ощутила упоительное чувство покоя, почти блаженства.
И это то при таких глупых, странных обстоятельствах, думалось девушке, сидя ночью в лесу на сырой траве, будучи чуть не растерзанной волками и беседуя с деревом, спасшим её от неминуемой гибели.
“Я точно тронулась умом. Или сплю… – решила она, - но какая теперь разница, ведь всё это потрясающе интересно…”


* * *

– Ты мог потерять меня?! – изумлённо переспросила Лилея. На миг её уме вспыхнула искра какого-то туманного воспоминания, и тут же погасла, успев, однако, вызвать в груди такую невероятную боль, что девушка невольно содрогнулась.
– Я была с тобой в той жизни?
“Боже, – подумала она, – это же очевидно! Почему же мысль об этом так старательно обходила мой разум стороной прежде?”
– Дивер, милый, почему?.. Почему ты мне не сказал раньше?.. О Господи, почему же я была так слепа?...
Она слишком волновалась, и это было ей понятно, но отчего она испытывала такую боль? Отчего внутри всё рвалось на части? Да, да, да! Она полюбила его сразу, как только встретила. Полюбила, быть может и, не осознавая этого умом. Ведь у ума есть свои границы, за пределами которых он бессилен воспринимать реальность. А реальность такова, что она любила эту невидимую заключённую в дереве душу так, как можно любить только один раз за всю жизнь. Да что там жизнь, она чересчур мимолётна, чтобы вместить хоть что-то во всей своей полноте. А любовь… Что может вместить её? Вечность? Бесконечность? Беспредельность?
Да, да, да! Она полюбила его сразу. Но ведь она любила его и прежде! Прежде… А где оно начинается, это “прежде”? И что, что там случилось, от чего так болезненно сжимается сердце?
– Дивер, скажи же мне, что там произошло? Я не могу вспомнить. Никак… – слабеющим голосом молвила Лилея. Тупая необъяснимая боль вихрем отнимала её силы.
“Пелена забвения всё ещё окутывает твой разум, девочка. Очень скоро она развеется. А пока поспи, милая. Отдохни. Всё будет хорошо”.
Нежные слова Дивера немного успокоили девушку, боль в её сердце постепенно угасала, и сон стал незаметно увлекать её в другую реальность.
– Я люблю тебя, – прошептала она, закрывая глаза.
“Я тоже тебя люблю, девочка”, – едва слышно прошуршала листва, мягко осыпаясь и укрывая зелёным одеялом это хрупкое создание, уснувшее на сказочном ложе просторной кроны, под мерцающим звёздным небосводом.

______________


Её разбудили голоса.
– Может, оставим это место в покое? А?… А то навлечём на себя ещё больших бед. Отец, ну хоть ты скажи… – узнала девушка знакомый голос юноши, сына священника.
– Какого беса ты припёрся сюда, сосунок? Убирайся, если трусишь, но не лезь со своими цяцьками! – раздался злобная ругань пришлого охотника.
– Бог сильнее всякого зла, сынок. Не сатане ли пытаешься уступить? – отозвался священник, положив ладонь на плечё сына.
– Да я лишь…
– Заткнись! Эта нечисть сгубила моего брата, ты же видел, как его завалило деревом? Вот мерзость – деревом! Я сожгу дотла весь этот чёртов лес! – раскатом грома пронеслась ненавистная бравада третьего мужчины. – Давай, сосунок, неси канистру.
– Остынь, Степан, мы здесь, чтобы исполнить волю божью, лес тут ни при чём. Только это проклятое дерево…


Девушка окончательно пришла в себя и, наконец, поняла весь кошмар происходящего. Она попыталась разглядеть, что происходит внизу, но густая листва не позволяла пробиться взгляду.
“Дивер, о Боже, они вернулись и они хотят… Нет, я не позволю! Безумие какое-то! – в отчаянии воскликнула она мысленно, не желая пока привлекать внимания людей. – Помоги мне, я должна их остановить. Помоги мне спуститься, пожалуйста!”
“Успокойся, милая, прошу тебя. У нас мало времени”.
“У нас его вовсе нет, надо что-то делать! Ты ведь можешь, верно? Как тогда, с волками? – не унималась девушка. – Ты можешь заставить их уйти, я знаю”.
Вместо ответа ветви ловко сплелись вокруг её тела, и легко её подхватив, мягко привлекли к стволу. Лилея не понимала что происходит, но всецело доверилась Диверу, покорно прижавшись к шершавой коре и обвив ствол руками.
Сначала легкий озноб пробежался по её коже. И вдруг – яркая вспышка!
Вспышка видения обожгла её разум.

Вот она, величественная и прекрасная жрица с распущенными, сияющими медью волосами, облачённая в струящееся белое платье, встала над бездыханным телом молодого мужчины, освещаемым невидимым источником света. Вокруг тьма, но она знает, что рядом, по кругу, стоят несколько мужчин и женщин в таких же белых одеждах. Она чуть прикрывает глаза и начинает плавно двигаться в медленном ритмическом танце. К ней, под нарастающий монотонный напев, присоединяются остальные, добиваясь синхронности движений. Ритм постепенно ускоряется. Теперь она почти не контролирует свое тело, оно само отдается мистерии ритуального танца. Достигая его кульминации, она останавливается, ощущая в себе настойчивую пульсацию мистической силы, и разжимает, всё это время сложенные вместе, ладони. В них – жёлудь. Она возносит его над распростертым телом мужчины (О небо, это же Дивер!), тот вздрагивает и судорожно напрягается. Тогда она властно произносит магическое заклинание, и его тело расслабленно замирает, чтобы упокоиться навсегда.
И тут, из тьмы на неё бросается огромный волк – его волк, верный спутник Дивера в течение многих лет. Но, натыкаясь на огненную стену силы, животное тут же падает замертво рядом с безжизненным телом своего хозяина.
Она же, лихорадочно прижимая жёлудь к груди, бессильно опускается на колени и лишается чувств.

В краткий миг Лилея вспомнила и всё остальное, всю ту славную и трагическую жизнь. Жизнь, где они с Дивером шли по дорогам невероятного могущества, нежной любви и безнадёжного фатума. И именно она стала орудием его гибели, хотя пережила его не на много дольше, так и не придя в себя после ритуала.
“Это я… Я с тобой с тобой сделала такое… – слёзы застилали её глаза. – Я так боялась тебя потерять. Потерять навсегда! Ведь ты встал на гибельный, роковой путь, с которого нет ни для кого возврата. И… Я ушла к ним. Они называли себя Белым Орденом, они сказали, что знают… знают, как можно спасти тебя. Я доверилась им, я cогласилась с их планом… Я заманила тебя в ловушку…
Нет, я была не в праве так поступать с тобой, мы все были не в праве… Они не сказали мне, что ты не утратишь сознательности в растительной форме. Они сказали, что ты будешь просто спать. Они не смели… Но это я виновата, только я. Прости меня. Прости, пожалуйста…”.
Но Лилея понимала, сколь бесполезно теперь её сожаление, ведь то, что она совершила не искупить никакими мольбами о прощении. Она замолчала, и только слёзы продолжали катиться из её глаз.
“Думаю, они и сами не знали, что произойдёт на самом деле, милая. А ты – ты действительно меня спасла. Что ещё могло изменить меня? Я был чудовищем. И я совершенно не заслуживал тебя, моя прекрасная жрица. Ты ещё сама не представляешь, на какую жертву решилась ради меня. Это мне вечность вымаливать прощения за всю ту боль, что я причинил тебе, родная. И мне ещё предстоит заслужить право на твою святую любовь”.
Девушка лишь крепче прижалась к стволу. Что она могла сказать? Что совсем запуталась, хоть и разом получила ответы на множество вопросов? Что всё равно чувствует свою вину? И что безумно его любит?
Однако один вопрос всё ещё оставался без ответа:
“И что же теперь, Дивер?” – спросила Лилея.
Но ответ не потребовался, она поняла сама…
Огонь!
Пламя, от которого она сбегала во снах, наконец настигло её, настигло их обоих.
Искупительное пламя!
И они должны пройти через это вместе.
Вместе!
Чёрный маг и белая жрица. Чтобы стереть эту грань. Чтобы стереть все черно-белые грани. Чтобы никогда больше не находиться на разных сторонах единой реальности.
В этот миг Лилея была уже не маленькой девочкой из большого города, она была могущественной жрицей, способной повелевать стихиями воды и воздуха. Она ощущала в себе силу, способную остановить огонь, но понимала, что сделать это, означало бы опять убежать от неминуемой развязки своих снов и лишить желаемого освобождения Дивера.
Дым серыми хлопьями начал просачиваться сквозь листву. Она знала, что Диверу, с этой огромной массой материи, обладающей почти человеческой чувствительностью, будет безмерно тяжелее пройти через ад пламени. И она чувствовала, как болезненно дрожат листья.
“Боже, помоги ему! Помоги нам обоим…”
“Ты должна уйти. Это моё искупление, Лилея. Это пламя моих преступлений. Ты ещё можешь спастись, любимая. Уходи”, – услышала она немую мольбу Дивера.
На миг ей и правда захотелось бежать. Бежать от этой боли, от этих ужасных мук. Но она прогнала наваждение, не давая ему власти над собой. Она знала, что больше всего на свете Дивер хотел бы, чтобы она оказалась сейчас в безопасности. Но она знала и другое – они оба желают объединения, превосходящего границы этих тел. Нет, физическая слабость не станет препятствием этому!
“Не говори так, любимый. На сей раз я тебя не брошу одного. Я не уйду, как тогда. Я буду с тобой!” – произнесла она и еще крепче прижалась к нему.
По облитому горючей жидкостью стволу, огонь поднимался всё выше и выше. “Странно, – думала Лилея, – разве может сырое дерево так гореть?” Едкий дым стал наполнять её лёгкие, и жестокий кашель вырвался из груди.
И тут она почувствовала что-то странное у себя в голове, словно тонкие холодные щупальца проникли в её мозг, нажимая там на разные клавиши.
“Дивер, это ты? Что ты делаешь?”
“Я не позволю тебе пережить всё это, моя девочка. Прости милая”, – было последним, что она услышала.
И девушка отключилась…

_______________


– Там наверху девушка! – отчаянно закричал парнишка.
– Видимо, та ведьма, какая удача! Сбежала таки в свое чёртово логово. Вот и поджарим ведьму на костре… – довольно прорычал Степан, опьянённый предстоящей казнью.
– О Господи, а это ещё что такое? А ну прочь! – в замешательстве зашипел священник, справляя нужду неподалёку.
Это были волки, во главе с огромным матёрым хищником. И они не собирались уходить…
 
_______________


Лес пылал вторые сутки. Пламя распространялось очень быстро, беспощадно уничтожая всё на своём пути и оставляя после себя безжизненную обугленную пустыню.
На третий день хлынул дождь, такой сильный, что казалось, будто само небо опрокинулось на землю. Пожарище погасло. И те, кому удалось уцелеть из маленькой таежной деревушки, увидели удивительную сияющую радугу, вибрирующей дугой поднимающуюся из изувеченной огнём земли и стремительно уходящей ввысь.

                _______________


– Лилея, милая… – Раздался мягкий низкий голос у неё за спиной.
Девушка оглянулась.
– Дивер? – приветливо улыбнулась она. – Как хорошо, что ты здесь!
Она с грустью посмотрела в его чёрныё, словно полночь, глаза:
– Знаешь, мне снился странный сон. Как будто я хотела заключить твою душу в семя растения. И…
Девушка разжала ладони, в них лежал маленький золотистый жёлудь.
– Не думай об этом, милая. Всё дурное уже позади. Ведь так? – тихо произнёс он.
– Да, любимый, позади.
Он нежно привлёк её к себе и бережно обнял, взяв у неё жёлудь.
– Посмотри, – показал он вниз, – сгорело много леса. Давай посадим это там…