Ваня

«Мы создали миф про ангелов – они стоят у нас за спиной и оберегают нас. На самом деле они приходят в этот мир детьми и нуждаются в нашей любви и заботе.»

Сознание

Это происходит совершенно неожиданно, бесконтрольно. Огромной солёной волной накрывает меня, вдавливая моё сознание в илистое дно. Боль, тяжесть, блики знания. С детства я боюсь откровений доступных мне. Скрываю, борюсь с ними. В этом нет благословения, лишь суровое проклятие постигшее меня. Желания обладать будущим нет. Лишь страх и отторжение данного опыта.
Вот опять воздушные пузыри испуга и боли пригвоздили меня к обшарпанной скамье в тихом городском парке. Электрический ток висках. Теряя с сознанием, теряю сегодня, ныряю в блики будущего. Слайды моих эмоций и страхов, слайды будущих снов.

Блики

Молодой снег с жизнью не более дня - белыми хлопьями в беззвучном вальсе за серым грязным окном. Посреди комнаты в центре на чёрном деревянном полу два голых тела в цветке из белоснежных одеял и полотенец. Кислый запах зрелого мужчины и сладкий аромат малыша. Сын сидя листает американский комикс. Сев над ним, обняв его ногами, смотрю сверху на страницы и слизываю воду с его волос. Боль отступила. Теплота от масляного обогревателя как мягкий туман вокруг нас.  Шелест страниц, тихий ритм дыханья. Одно целое – отец и сын. Единое сознание как мера происходящего вокруг. Нет нужды в словах – белая скатерть родственного понимания, украшенная цветами нежности и любви. Человек - Паук снова спасает мир из совершенно безвыходных ситуаций. На уголках комикса влажные отпечатки пальчиков мальчишки. На улице осень. Зябко, снег и ветер, стеклянные угловатые паутины льда поверх киселя из грязи.
В ванной пористые замки из мыльной пены. Пару пластмассовых викингов в умывальнике, один в смывном отверстии. Открытая корзина с грязным бельём полна с верхом. Две зубные щётки, шампунь, детское мыло, пена для ванны хаотично разбросаны. Светлый кафель ещё резонирует от нашего бурного смеха взахлёб. Мокрые следы большие и маленькие, как две лесные тропинки в комнату с окном без занавесок, с окном как плазменная панель, с окном как светлое пятно, единственным источником света – нашим псевдо телевизором, показывающим приход зимы, белую рябь молодого снега.

- Почему мы вдвоём?
- Тебе мало меня?
- Нет, а где мама?

Всё банально просто. Один звонок. Одно предложение.
- Я беременна. Знаешь, это мой единственный шанс. Я оставлю его.
Всё банально просто. Три месяца странных отношений. Отчаянных, заранее обречённых. Встречи урывками. Нежные признания, взгляды, прикосновения. Звонки без ответа, СМС, интернет переписка. Случайное знакомство - неожиданный ураган, подаривший мне Ваню.
Лена верила, что не сможет родить. Врачи убеждали её в бесплодии. Собственно во многом это и было причиной нашего безрассудного отношения к контрацепции. Ситуация безысходная. Собственный мир разлетелся хрустальными брызгами. Я не могу её бросить и теряю свою семью. Моя жена и дочь острый осколок стекла в моём сердце. Обида, ненависть, слёзы последствия лёгкого случайного флирта, необременительного предательства. Хрупкое пространство треснуло и разлетелось в руках. Мы оба потеряли близких, оставшись один на один с известием о беременности. Знакомые, друзья, родители осудили и отвернулись.
Небольшая съёмная однокомнатная квартира на окраине мегаполиса. Старая грязная газовая плита, древний радиоприёмник, включённый в радиоточку, почерневшие от времени обои в узкой загроможденной комнате, скрипучая рассыхающаяся мебель, проваленный весь в пятнах диван. Подъезд, мусоропровод, вечер, телевизор, напряжённое молчание, обида. Ситуация свела нас, но не дала нам шанса. Легкий призрак нежности и резкая пропасть. Сезонные чувства.
Лена родила без осложнений, мальчика.

- Давай назовём его Ваней! Я не знаю по чему. Просто Ваня, мне так хочется.
- Как скажешь. Мне всё равно.

Через год доктора обнаружили болезнь.

- Если бы не ты не было бы этой боли в моей жизни!  Это ты во всём виноват.

Она осунулась, замкнулась, винила меня, мой возраст, близких и родных, забывших о ней. Я ведь всё понимаю. Очень трудно родить в двадцать четыре, особенно от не любимого человека, старше тебя на десять лет. Родить больного малыша. Принять безысходность его угасания. Отдать свои молодые годы. Понимая, что он уходит. Смотреть ему в глаза и чувствовать бездонный детский страх. Сжимать маленькое тело, бьющееся в конвульсиях боли. Видеть хрусталь его слёз и понимать свою беспомощность. Терять веру ежедневно, ежесекундно.
Ещё через полгода Лена ушла.

- Нет, а где мама?
- Мама далеко. Ты же знаешь. Она любит тебя и скоро вернётся.

Я пишу письма от неё, покупаю игрушки и шлю по почте. Мы идём вместе за посылкой. Ваня ждёт мамины письма, цветными карандашами на альбомных листах рисует ответы. Дом с трубой и дымом, солдат с автоматом, самолёт со звездой, горы и маму с рюкзаком. Медленно выводит: «маме от Вани».  На столе серая почтовая бумага, игрушка «Трансформер», листок нежных слов сыну от неё.

«Прости, мой малыш, что не смогла быть с тобой на дне рождении. Здесь далеко в горах я мысленно поздравляла тебя, пела тебе песню и целовала. Я очень скучаю по тебе мой любимый медвежонок. Наша экспедиция затягивается и когда я вернусь пока не знаю, но надеюсь, что этим летом мы вместе будим кататься на великах по нашему парку. ..»

Он тает в моих руках. Диагноз как приговор. Времени мало, панацеи нет. Лишь взрослые дозы обезболивающего дарят улыбку малышу. В моих глазах не осталось слёз, сухие ямы песка, вместо взгляда. Всё продано и брошено. Каждая минута, каждая секунда рядом с ним. Мы с Ваней перебрались за город. Рядом лес и река. Ему не хватает друзей и общения. Дети знакомых и соседей - целый праздник. Он готов раздать все игрушки, лишь бы задержать у себя гостей. Держится, не показывает боли, стесняясь, украдкой принимает лекарства. Смеётся и хулиганит за компанию.  Стайка сорванцов с гиканьем носится по дому. Вечером сидя на подоконнике вдвоём мы будем провожать взглядом кортеж машин, увозящий детей и родителей. Смотреть, как небо плавно меняет свет на ночь. Будем считать горящие фонари в нашем подмосковном посёлке.


- Мама далеко. Ты же знаешь. Она любит тебя и скоро вернётся.
- Папа, это ты мне пишешь. Ты же знаешь – я чувствую..

Эти блики есть и у него. Только в отличие от меня, владеющего только собственным будущим, Ваня знает чужое. Эти приступы пришли вместе с болезнью. В отличие от меня, полученные знания он воспринимает как должное, они совершенно не тяготят его. Иногда играя,  малыш останавливается, бледнеет и тихо садится в уголок, стараясь никому не мешать. Несколько минут совершенно абстрагируется от происходящего, уходя в себя.  Потом встаёт и продолжает игру, как ни в чем, ни бывало. Первое время я в панике бежал с таблетками, принимая происходящее за очередной болевой спазм. Но сын отказывался от лекарств. Маленький смелый больной мальчик, обладающий видениями. По характерным признакам я догадался о происходящем, боясь за него. Ваня лишь иногда делился бликами, говоря под час совершено глубокие и странные вещи для пятилетнего малыша. Я всячески оберегал его дар от постороннего интереса и внимания.
Время самый страшный противник - новый диагноз сузил его до нескольких дней. Сердце моё кровоточащая рана. Мои рыдания на заднем дворе. Вытереть лицо молодым снегом и идти к нему. Дарить оставшиеся секунды счастья моему ребёнку. Рвать душу в истерике, смеяться, шутить, плескаться в ванной, заливая пол пеной, разбрасывая игрушки по дому. Ловить каждый взгляд, каждое желание. Дорожить каждым вздохом жизни моего сына. У меня нет собственных желаний. Даже в туалет я боюсь отойти от него. Второй день мы объедаемся конфетами, чипсами, бутербродами с его любимой любительской колбасой, пьём минералку, смотрим мультики напролёт. Огромная машина игрушек. Всё лишь бы задержать его здесь хоть на мгновенье.

- …Ты же знаешь – я чувствую. Скоро меня не будет. Папа помни – я люблю тебя и не о чём не жалею.

Слёзы – белая пелена. Человек - Паук снова спасает мир. Комикс на полу. На нём ещё не высохли влажные отпечатки его пальчиков.  Холодное тело малыша в моих руках. Я не кричу, не рыдаю, просто слёзы, слизываю капельки влаги с его волос. Окно как телевизор передаёт начало зимы и узоры из молодого снега.

- …Папа помни – я люблю тебя и не о чём не жалею.
- Да, малыш и я тебя.

Что дальше? Туман из ржавых бликов. Пространство вокруг, суженное до боли в голове. День, ночь, вечер, утро –  не существует. Ещё жив. Новая доза медленной смерти в глотку, в вену, в висок, куда угодно. Дряхлое тело ещё борется со мной, цепляясь за жизнь. Ещё удар – чёрное болото забытья. Грязный шприц на половину  пуст. Закатанный рваный рукав. Синяя дорога в следах от инъекций. Запах испражнений перебивает пот. Ещё один чек навстречу ему. Память как жгучая рана, ноет, не уходит. Вокруг неизвестные люди в лохмотьях чинно кругом передают тусклую бутылку.

- Моя очередь! Мне! Дайте мне!
- Угости хозяина.

Смех. Чужой смех. Бездонный глоток, двумя руками рву бутылку на себя, её вырывают и передают дальше. На полу кусок кафеля из ванной. Прижимаю его к уху – я слышу - он смеётся! Он рассказывает мне о воинах, махая двумя пластмассовыми викингами. Пышный замок из пены..

Сознание

Я пришёл в себя. Я знаю – скоро позвонит Лена, и я не буду настаивать на аборте.



- Почему мы вдвоём?
- Тебе мало меня?
- Нет, а где мама?
- Мама далеко. Ты же знаешь. Она любит тебя и скоро вернётся.
- Папа, это ты мне пишешь. Ты же знаешь – я чувствую. Скоро меня не будет. Папа помни – я люблю тебя и не о чём не жалею.
- Да, малыш и я тебя.