Витебский вокзал

               


       - «Осторожно! Двери закрываются! Следующая станция – Витебский вокзал...»
       Поезд вновь ныряет в туннель и в тусклом свете, на серых бетонных стенах, тянутся пыльные кабели, свиваясь в жгуты – космическим холодом и вселенской тоской веет из этих мрачных тоннелей – где-то там, наверху – дно Невы, клодтовские кони, и такой уютный кафетерий на углу, пропахший всеми сортами кофе, с горячими пирожными...
       Я еду от Площади Восстания. На станции Витебский вокзал – выхожу. Я живу где-то там, недолго и очень давно, в молодости. В мрачноватой ленинградской коммуналке, со всеми ее прелестями. Как я благодарен памяти за это – за тускло-извилистые коридоры, за очередь по утрам в туалет, и за зловеще-предостерегающую надпись «Смой за собой!», за лепные потолки былой роскоши, разделенные перегородками комнатушек, за коммунальную кухню со шкафчиками на замках и гудящим пламенем примусов, за теплый летний дождь и веселое солнце в умытом небе над Невским проспектом, журчание водосточных труб...
       Витебский вокзал. Перрон с навесом и живописного вида хмырь с чемоданом, сидящий на скамейке. Чемодан потерт, истерзан, металлические уголки сбиты и готовы оторваться. Хмырь держит чемодан на коленках, сам – в галифе и в расхлябанных башмаках времен военного коммунизма, кое-как зашнурованных обрывками бельевой веревки, дырявые носки тянутся из них до колен. На чемодане расстелена газетка, а на газетке – кучка аппетитно пахнущих копченых селедок – иваси. Пухлых, истекающих жиром. Пахнут одуряюще вкусно. Хмырь приподнимает очередную селедку за хвост, умильно щурится и быстрым движением сдирает с нее кожицу – всю! – от хвоста до головы – и отправляет прикрытую тонким слоем жира тушку в рот. Потом вынимает изо рта хребет с едва заметными ребрышками и небрежно отбрасывает в урну, стоящую рядом со скамьей. Жмурится от удовольствия и запивает селедку пивом из бутылки, стоящей между ног. Слева и справа от него сидят две пожилые тетки и нервно следят за этим возмутительным обжорством. Хмырь ставит бутылку с пивом между ног и вынимает из кармана замызганного ватника недопитую чекушку. Откидывает голову с широко раскрытым ртом и выливает в него водку. Она булькает, дергается острый небритый кадык на горле...
               Допив, пирующий подает пустую бутылочку тетке, сидящей слева.
               -Бери, пока дают! Все-таки посуда, сдай в ларечек-то...
               Затем допивает пиво и подает пустую бутылку тетке, сидящей справа.
              - Ну, вот! - Удовлетворенно произносит он, доставая из кармана портсигар с изображением легендарного крейсера «Аврора». – Был день, была и пища! Напитал Господь раба благоверного...Теперь вот снесу-ка чемоданчик этот в Торгсин и, стало быть, с  выручкой прямиком в магазин...
 
              Хмырь закуривает сигарету «Памир», вставив ее в деревянный изогнутый мундштук  с мерзопакостной козлиной рожицей,  и замечает наконец соседок, исходящих голодной слюной. Ухватывает пару селедок и королевским жестом раздвинув руки, подает их влево и вправо от себя. Тетки торопливо ухватывают это угощение, но от нахлынувшего аппетита не могут правильно очистить их от кожицы и съедают рыбок вместе с нею.
       -Вот-вот! – Торжествующе-назидательно произносит хмырь и затягивается дымом из мундштука. – То ли еще будет! Вот помяните мое слово, девки, придет он, Меченый-то. И ограбит меня дочиста...- Он ставит ободранный чемодан между ног и опасливо сжимает его коленками. - Придет! Вот тогда, небось, никто вам не подаст селедочку-то...И башни рухнут...Об этом и в Писании сказано...
       -Какие башни?! Ты о чем это, гад?! – С недоумением и страхом спросила одна из теток и вдруг решительно сказала подруге. – Ну-ка, Дуся, бери-ка сумку да пойдем в сторонку! Провались он со своей селедкой!