Лиловый мир

Кратенькое предисловие
( что называется «от автора»)
....Я предпочитаю называть то, что у меня тут получилось под воздействием вдохновения и куда более приземленных факторов (вроде необходимости выполнять задание, присланное из Центра ) соцветием миниатюр, и даже нахально обобщая, дала ему одно название. Почему такое несмешное – вам станет понятно из текста. А  не станет – тоже не трагедия. Героев моих маленьких миниатюрок объединяет только одно – все они мне крайне несимпатичны. У меня к ним – только какое-то болезненное сочувствие, изрядно разбавленное некоторой долей отвращения, знаете, такое иногда испытывает здоровый к больному сифилисом или чем-нибудь еще в этом роде. А может мне просто не хочется признавать, что я чем-то похожа на этих замечательных людей.
Однако...


Чудомания
(История не вашей жизни)
Заходят в магазины, лавки, книжные отделы юноши и девушки. Толстые, худые, высокие, низкие. У всех – тусклые глаза, лишь в глубине их таится какая-то искорка.
Спрашивают:
- Максим Фрай в продаже есть?
- Толкин не появлялся?
- Ник Перумов не поступал?
Спрашивают и других.
Продавцы качают головой, иногда сочувственно улыбаются и говорят: «Нет», иногда раздраженно отмахиваются. Нет у них Фрая. Нет Перумова. Нет Толкина. Нет...
Юноши и девушки пожимают плечами, ссутулившись, выходят  из магазинов. Тусклые глаза, безжизненные голоса.
Но иногда продавцы говорят: «Есть».
И тогда... И тогда... Ох, что тогда начинается!
Болезненно морщась, спрашивают цену, гадая, хватит ли денег. Потом, когда книга куплена, укладывают ее в сумки, рюкзаки; осторожно, как ребенка. Дома проводят бессонную ночь, уносясь в мир грез и фантазий. Но наутро книга оканчивается, нужно идти в школу, институт, на работу. Глаза гаснут, голос умирает... Идут.
Зомби, неживые.
Там, далеко, возможны подвиги и любовь, настоящая дружба и чудеса. А здесь... А здесь... Серо, гадко, скучно, чуждо. Мертво.
А там жизнь. Там  есть зло и добро, а не этот... вечный унылый компромисс. И добро побеждает. Непременно.
И каждый знает светлый  он или темный, черный он или белый. И все слова пишутся с большой буквы.
А тут... Непонятно.
Заходят и дальше в магазины, лавки юноши и девушки. Спрашивают.

Осенние женщины
Едут в автобусах,  троллейбусах, трамваях женщины. Добропорядочные, целеустремленные, серьезные. Аккуратные, опрятные, очень чистенькие. Некрасивые. Смотрят внимательно, говорят грамотно, слушают как прокуроры – беспристрастно. Учителя, начальницы, врачи. И другие. Все на одно лицо.
Одинокие.
В крохотных квартирах порядок, чистота. На кухне – запас бутербродов.
Знакомятся эти женщины трудно. Они могут говорить о литературе, музыке, политике. И говорят со знанием дела, профессионально. Заунывно.
Сериалов не любят. Смотрят хорошие фильмы. Читают классиков. Иногда Азимова.
Нераскрывшиеся, нереализовавшиеся. Словно ждут кого-то. Но кого?
Мимо них день за днем проходят сотни людей. Но не те. Заурядны, ординарны, ортодоксальны.
А им нужен рыцарь. Рыцарь и любовь. Где?
В тридцать спохватятся, родят ребенка. Любят, холят, живут рядом с ним. А он вырастет и уйдет. Не сумели!..
Тоска... Осень. Не дождались.


Не они
Лежат в одной постели. Думают. Каждый о своем. Много лет подряд вместе и порознь.
Ей пусто и грустно. Хочется чего-то большего, хочется быть молодой, любить самозабвенно и искренне.
Ему все надоело. Надоели эта женщина, эта квартира, эта жизнь. Он злится на неудачи, силится что-то изменить, но за годы растерял и решительность, и дерзость ума.
Она смотрит в его глупые глаза, в которых светиться только один огонек – жажда Доллара, и содрогается от отвращения. Да если бы не он!..
Он замечает ее дрожь и начинает почти ненавидеть ее за это. Если бы двадцать лет назад он не был таким трусливым сопляком!..
Говорит:
- Холодно?
- Батареи, наверное, барахлят, - отвечает она, желая оказаться как можно дальше отсюда. Но просто отворачивается. У него появляется почти непреодолимое желание задушить его. Поэтому отворачивается. Тоже.

Старик (Зеркало)
Осень.
Падают листья.
Шуршат автомобили.
По улице идет старик.
Тяжел путь. Тяжела трость. Тяжелы ноги. Слаба старость.
Идет старик.
Тяжело. Сердце стучит.
Идет старик.
Падают листья.
Шуршат автомобили.
Дойдет?

Она ждет
Она знала, что он придет. Придет, когда она будет, есть, спать или работать, но придет.
Он откроет дверь и скажет: «Здравствуй, я пришел к тебе». В ответ она улыбнется: «Наконец-то. Я ждала». Они будут долго пить чай на кухне и смотреть телевизор, они будут  долго целовать и любить друг друга.
У него позади – дорога, полная невзгод и печалей, но когда он придет к ней, он забудет о печалях. У нее позади – длинные ночи и дни, объединенные одиночеством и молчанием, но когда он придет к ней, молчание прервется.
Она ждала его, как было завещано ждать, долго, со сжатыми зубами, прямо, гордо. Ей было трудно – да, но она знала, что он придет, и это знание искупляло все.
Ей говорили: «Не жди!», но она была упряма, и упрямо кричала, разрывая тьму: «Жду!»
А он не пришел. Просто не пришел, потому что родился раньше или позже нее, или его закрутила другая история, другая жизнь. Она успела простить его, но перед смертью завещала ждать, как ждала она.
Зачем?

Ты и все твои тени
(Рассказ полоумной)
Каждый день я прихожу к тебе – любоваться. И хотя ты везде, всегда со мной, я каждый раз открываю тебя снова, до беспамятства, до темной, пугающей и манящей бесконечности. С твоим  уходом капля по капле утекает из меня всякое оживление, радость. Остается мутное отчаяние да тщетные попытки преодолеть надвигающейся поток  забвения, в котором так легко утонуть.
То, что происходит со мной, когда я вижу тебя, и смутные отблески чего заставляют меня плакать от бессилия возвратить прошедшее, когда рядом со мной тебя нет, - это не любовь. Скорее  блаженная способность чувствовать жизнь, осознавать себя в этой жизни, себя по отношению к тебе.
Ты и есть тот мир, в котором я живу. Не скучно-вялое значение окружающей среды, а то, во что можно окунуться, как в воду. И как  вода, ты бываешь спокойно-ласков, и как вода, обжигающе яростен, подобно воде же, замерзаешь в лед, только на дне твоего океана бродят смурные тени и страхи. Одна из таких теней – я.

1999-2000гг.,
Псков.