Глава пятая

     – Я ушёл в запас весной семьдесят девятого. Как выяснилось, – вышел вовремя. Вскоре ввели войска «за речку».
     – Куда?..
     – В Афганистан… Так вот… Отставился, значит, а куда себя приложить – не знаю. Это потом все умные из армии поуходили да вовремя, что существенно. То есть с пенсией, со льготами. А мне не до пенсии было, нужно было спасать семью.
     – Сколько времени к тому времени Вы были женаты?
     – Пять лет. В семьдесят втором познакомился с Анастасией… Я был салабон, она и того меньше, шестнадцать лет. Я сказал, – будешь правильной девочкой, – через два года женюсь… Так и сделал. Взял отпуск, не без труда, конечно, свадебку отыграли, и увёз её с собой… Боже Милосердный, сколько ж на свете таких как я дураков!..
     – Разве семья дурость?
     – Нет, конечно! Более того, моё глубочайшее убеждение, что после Бога семья есть самое святое, что может быть в жизни человека!
     – Как в таком свете, позвольте поинтересоваться, рассматривать монашество?
     – Санька, не перебивай. В монахи что ли собрался? Угомонись, тебе не грозит. Поскольку, как я успел заметить, на твои сю-сю отвечает уже другой женский голос.
     – Опять спалился… Сегодня же покупаю гарнитуру.
     – Гарни-что?
     – Ну… такие маленькие наушники, подключаются к телефону. Очень удобно.
     – Не очень. В проводах запутаться можно.
     – Есть и беспроводная. Недёшево, конечно, но мажорно.
     – Что?.. мажорно?
     – Это такое современное выражение. Совсем немузыкальное.
     – Да уж знаю происхождение этого слова… О чём я?.. Ах, да… Монастырь тоже семья. Трудность в том, что в монахи идут, как правило, взрослые, зрелые люди, каждый со своим жизненным опытом. Но у них есть мощное связующее начало. Бог…
     – …Связующее…
     – Друг любезный, будешь слушать или перебивать?
     – Я задаю наводящее вопросы. Вы отвечаете. Или не отвечаете.
     – Съехал таки. Ужик ты, Санька… И устроился отставной майор Маркус на должность матроса-спасателя.
     – Вы?!..
     – Александр, за десять лет службы я столько народа спас! Тебе и не приснится такое… Правда, некоторых не успел…
     – Как это?
     – Если ума нет, то включи хотя бы интеллект.
     – А разве это не одно и то же?
     – Ну ты журналист!.. Так если б это было одно и тоже, то и слово было бы одно! Соображать надо.
     – Не вижу связи.
     – Все очередные повышения я получал досрочно. Теперь понял?.. Поставь чайник, что-то в глотке… Заодно глянь, чем твой друг собак промышляет… Не могу приучить поганца на утреннюю молитву со мной вставать. На вечернюю соглашается, а утром никак. И поститься не желает ни в какую. Ну вот что мне с ним делать, скажите на милость!


     – Ты кто такой?
     – А ты кто такой?
     – Я первый спросил.
     – Виталик… Виталий.
     – Чьих будешь, Виталик?
     – Заболотные мы.
     – Это я и так знаю. Сам заболотный.
     – Шутишь, дядька. Ты Антон Маркус. А мы Заболотные.
     – Вот оно как!.. Красивая фамилия.
     – Фамилия как фамилия. Мне больше нравится твоя.
     – Чем же моя фамилия так по нраву пришлась!
     – Да про тебя весь Невский район знает!
     – Ну-ка подробней, пожалуйста…
     – А чего там по… подробней… Как ты семерых бандитов обезоружил, а потом всех в милицию сдал, а тебя за это наградили и попросили Родине послужить. Ну, там, бандитов ловить, шпионов разных… потом вражескую подлодку захватил… один… кажется… Чего ты ржёшь как Нюрка-чокнутая!
     – …Сейчас… Конфет хочешь?
     – Если карамельки – грызи сам. У меня зуб болит.
     – Шоколадные.
     – Не откажусь, не гордый… А себе почему не оставил?
     – Не люблю шоколадные конфеты.
     – Зачем тогда тратился!
     – Да продавщица в магазине… так уговаривала… Так уговаривала!.. Купите, говорит, товарищ старший лейтенант, девушку свою угостите. Пришлось купить.
     – Значит, Настькины конфеты трескаю. Так ей и надо, вредине. Будет знать, как родителям жаловаться.
     – С чего ты решил, что для твоей сестры покупал!
     – Для кого же ещё! Она хоть и вредина, а девка видная. Нам из-за этого сплошное расстройство.
     – Что ещё за расстройство!
     – Придурки разные… то веники цветочные в окна бросают, то песни орут. Прям кошаки по весне… Скорей бы замуж взял. Вот заживём тогда…
     – Мало ли женихов в округе!
     – А кому как не тебе! Ты один такой. Я бы при твоём параде… а ещё учиться и учиться… Надоело. Вот закончу восьмой класс – и в мореходку!
     – В сухопутку не хочешь?
     – Не-а… Папка был моряком, и я буду. Вот увидишь… Ну так что, берёшь Настьку за себя?
     – Я бы взял.
     – Щас пойду мамку обрадую.
     – Куда!.. А ну стоять, я приказываю!
     – А чего тянуть-то!
     – Сколько Насте лет?
     – Семнадцать… почти.
     – Придётся до восемнадцати подождать.
     – Ну, вот… опять расстройство. Нафига тогда мне конфеты скормил?
     – Закон есть такой, до восемнадцати жениться нельзя.
     – Понапридумывают законов, а мы тут страдай потом… Ладно, что мамке-то сказать?
     – Скажи, что в гости прийти хочу. Пригласите?
     – Да обождались уже, когда попросишься… Я побёг… Ой, слушай, дядька…
     – Называй меня просто Антон.
     – Ладно, не важно. Семечек хочешь? Сам жарил, пока Настьки дома не было.
     – Не откажусь, не гордый.


     – Антон, я больше могу. Не климат нам, и обстановка, и здешняя медицина…
     – Настёна, у нас хороший госпиталь, один из лучших в округе.
     – Я не хочу госпиталь, хочу простую городскую больницу.
     – Только в этом дело? Устроим тебя в гарнизонную, там и родишь.
     – Не хочу, мне тут просто тоскливо… Ни зелени, ни развлечений никаких. Даже телевизора нет!
     – Дорогая моя, это армия, а я офицер армии. Ты жена офицера. Тебе нужны развлечения? Какие?.. танцы что ли? У тебя двухлетний сын на руках!
     – Вот опять – у тебя… А у тебя его нет.
     – Не говори глупостей. Всегда так было. Муж служит, а жена ему помогает.
     – Я так не хочу.
     – Скажи, чего ты хочешь.
     – Я хочу в Ленинград, хочу к маме.
     – Настя, ты замужняя женщина. Какая мама!
     – Я всё поняла. Ты хочешь, чтобы я превратилась в клушу, как эти… Только и знают, что кости друг другу перемывать да развратничать.
     – Что ты несёшь такое!
     – А то слепая!
     – Ты не слепая, просто тебе тяжело, ты устала. Поговорю с комбатом, перенесёт отпуск. Вместе поедем.
     – Нет. Я хочу сейчас.
     – Вот за такие слова раньше пороли.
     – Только попробуй руку поднять! Я тебе устрою!
     – Не волнуйся, не подниму. Но ты призадумайся над моими словами.


     – Антон, мне не нравится.
     – Что, мам?
     – Всё не нравится.
     – Моя служба тоже?
     – Тоша, как ты можешь!
     – Мам, я не хотел тебя обидеть.
     – Кинет малышей бабке, а сама в кино да на танцы…
     – А сами чем думают?
     – Что сватовья… Тёща твоя на её стороне, а сват права голоса не имеет. Знай себе горькую попивает втихомолку.
     – Один что ли?
     – Один… Его мужики местные прозвали Ванькой Подпольным. Выпьет стакан и давай на гармошке наяривать. Весело живут, нечего сказать.
     – А Виталик?
     – Слава Те Господи, хоть у него всё хорошо. В мореходке на первом курсе, на полном довольствии. Может, толк из мальчишки будет. Дай-то Бог…
     – Да, мам, огорчила ты меня.
     – Прости, сынок, наболело. За тебя ведь…
     – Мама, прошу, не оправдывайся. Я знаю, в каком у тебя долгу.
     – Антоша, мне сорок один, можно сказать, полжизни давно позади.
     – Ну что ты! Ещё только сорок один.
     – Сынок, вот это «ещё» всё и определяет. Скоро будет «уже». Когда – Богу известно.
     – Мама, я хочу спросить, – почему ты не вышла замуж после смерти папы?
     – Я ведь любила его, и сейчас люблю. И тебя люблю. Побоялась, что новый муж хорошим отцом тебе не станет.
     – Мам, мне было пятнадцать, уж как-нибудь вопрос решили бы.
     – Решили бы, верю, особенно при твоём характере. Побоялась…
     – Чего?!
     – Хочешь узнать чего?.. ты действительно этого хочешь?
     – Слово твоего сына и офицера в доме значит?
     – …Летом пятьдесят девятого…
     – В то самое лето?
     – Да, в то самое…


     – Собрались мы как-то на танцы, я уже из дома вышла. И тут попадается на дороге цыганка Уля. Её все знали. Да и она всех. Не только по именам-фамилиям, – когда родился-крестился, кто заболел, кто без денег остался. Всё знала.
     – Уля, говоришь… Ульяна…
     – Да, Ульяна… Померла уж наверно, давно не видно, лет десять.
     – Высокая такая, худая.
     – Да какая там высокая! Ниже меня. Но народ её побаивался. Зря конечно. Зла никому не сделала, а добра много. Это я тебе как на Духу говорю. Потому что через её добро ты стал мне сыном.
     – Она познакомила тебя с отцом?
     – Нет, Тоша, это ты меня с папой познакомил.
     – Мам, ты чудеса какие-то рассказываешь.
     – …Так вот… Иду, значит, своей дорогой, каблучками постукиваю. Вдруг слышу, – девка, ты куда это собралась!.. Я-то её знала, поэтому и не испугалась. Да вот, говорю, тёть Уля, с подружками… Ты, Аля, не спеши, пора привыкать к осёдлой жизни… А что привыкать, спрашиваю! Жениха надо высматривать. Двадцать два мне уже… Есть у тебя жених, скоро поспеет… Вот те раз, думаю, жених не огурец… Он не огурец и не жених, но поспеет. А приведёт тебя к нему ангел. Как увидишь – так сразу и узнаешь… Тёть Уль, говорю, ангелы ж на небе. Это я умру что ли?.. Ангелы и на земле бывают. Только надолго не задерживаются. Вот сейчас один хочет задержаться… Тут уж я подумала, что Ульяна умом тронулась. А она как посмотрела на меня да как притопнет ногой, – не смей перечить, как бы хуже не случилось. И так несладко будет. И запомни, девка, – замуж выходи единожды. Иначе быть беде… Вот и всё.
     – Всё?..
     – Дальше ты знаешь. Отец привёл тебя в детский сад. А спустя пару месяцев после смерти Таси ты подошёл ко мне и сказал, – будь мне мамой. Я согласилась. Теперь точно всё.
     – …Мам, я выйду покурить.
     – Сходи, сынок, сходи… Ночевать к ним пойдёшь?
     – Сегодня нет. Скажу, что плохо себя чувствуешь.
     – Стоит ли, Тошенька?
     – Стоит, мама.
     – Может и прав ты… А ты ведь Настю не любишь, хоть она и мать твоих сыновей. Позарился на молодость да красоту. Сердце твоё Лена захватила, а вернуть забыла. Или пожадничала.


продолжение http://www.proza.ru/2009/04/30/847