Основное правило frейdа

                Всегда есть кто-то,               
                кто анализирует тебя.               
               

                Часть первая               
                ТАНЕЦ ПОКАЯВШИХСЯ РАВВИНОВ

   Я подливаю в дымящийся кофе шотландский виски из пол-литровой бутылки в форме фляги. Три хрустящие сотенные купюры с изображением Франклина я убираю в карман. С чего же начать, думаю я, глядя на собеседника?
  Вспоминаю, как один клиент за солидное  вознаграждение просил вызволить дочь из тоталитарной секты. А за день до этого я узнал, что известный психотерапевт обвиняется в исчезновении трех школьниц, проходивших у него курс лечения после попытки суицида.  Тогда я и представить не мог, что все нити ведут к одному человеку, помешанному на личности Зигмунда Фрейда.
  Если рассказывать, как было на самом деле – ночи не хватит.
  Все началось неделю назад с того, что по снегу кто-то шел.   

                Глава первая
                Ближе к земле
   По снегу кто-то шел, я слышал это отчетливо. Тихие, осторожные шаги. Тот, кто во тьме приближался к моему дому, вероятно, был здесь впервые. Вслушиваясь в зимнюю темноту за окном, я глубоко затянулся дымом и задержал дыхание на несколько секунд.
   Слышно было, как человек подходит к окну, делает несколько шагов в сторону двери, стучит. По крадущейся, кошачьей поступи, я понял, что это женщина.   
   Стук повторился, теперь уже настойчивей. Я поднес ко рту косяк и запустил в легкие очередную порцию наркотического тумана.
 - Эй! Есть там кто-нибудь?! – сказала женщина.
    Я едва ни вздрогнул от неожиданности, несмотря на изрядную дозу накурки. Неужели она приехала? Меньше всего я ожидал встретить ее здесь. Поднявшись с кровати, я, шатаясь, добрел до двери, запертой на ржавую щеколду, открыл.
    На пороге стояла Марго.
    С изумлением и тревогой она какое-то время вглядывалась в мое небритое лицо. Потом, не говоря ни слова, сделала шаг навстречу и очень крепко обняла меня за шею. Внезапное прикосновение прохладных мягких волос, знакомо пахнущих чем-то сладким и теплота объятий, подействовали на меня отрезвляюще и одурманивающе одновременно. Я почувствовал, как в сердце распустилась сотня цветов, будто вдруг наступила весна и впереди одно только счастье!
 - Ну, что с тобой случилось? – Марго поцеловала меня и провела ладонью по моей небритой щеке. - Уехал и никаких вестей.
   Я ничего не отвечал, а только улыбался и смотрел на нее.
 - Все спрашивают, куда подевался наш мальчик?
 - Я же сказал им, что поехал хоронить отца, - промямлил я.
 - И исчез почти на месяц?
  Мне нечего было сказать на это.
 - Твоя трубка заблокирована, сам ты не звонишь, чего мы только ни передумали.
 - Я не хотел ни с кем разговаривать, - сказал я.
 - Но ты мог бы нам позвонить и сообщить об этом.
 - Может, зайдешь в гости? – предложил я.
  Дом моего отца был маленьким, с низкими потолками, двумя комнатами и сортиром, представлявшим собой круглую дырку в полу.
 - Как у тебя здесь… - Марго огляделась по сторонам, ища подходящее наречие.
 - Тесно, убого, - подсказал я, ставя на газовую плитку черный от копоти чайник.
 - Чем это пахнет? Травкой?
   Она знала о моих увлечениях, но никогда не принимала в них участия.
 - Да. Могу и тебе забить маленький косячок, хочешь? 
Я повалился на стул, стоявший рядом с плиткой и кроватью.
 - Лучше чай, - Марго села напротив.
   Достав из кармана отцовского ватника спички и папиросу, я закурил. Дым показался легким и бархатистым.
 - Ты снова начал курить?
  В ее голосе слышалось легкое волнение. Во взгляде - радость и некая настороженность:
 - У тебя тепло.
   Марго сняла свою коротенькую белую шубку и знакомым жестом откинула назад длинные колорированные волосы. При свете лампы глаза ее приобретали темно-синий оттенок. Марго обладала тонкой аристократической красотой, и все, что она делала и говорила, было наполнено каким-то неповторимым изяществом:
 - И все-таки, что с тобой случилось?
   Я услышал, как закипела вода, подошел к столу, достал два стакана и насыпал в каждую несколько ложек чая.
 - Слышала песню БГ: «Я уезжаю в деревню, чтобы стать ближе к земле-е-е»? – пропел я, разливая кипяток.
 - Понятно. Ты не хочешь об этом говорить, - сказала Марго.
 - Как-нибудь в другой раз, ладно?
   Затушив окурок в жестяной банке из-под кофе, я сел у стола. Во рту все пересохло, и я с надеждой посмотрел на стакан с чаем, в котором медленно, словно осенние листья плавно кружили и оседали на дно маленькие чаинки.
 - Лучше расскажи, как ты меня нашла.
 - Все очень просто, - сказала Марго, - пришла к тебе домой, и в ящике компьютерного стола обнаружила письма твоего отца, на каждом конверте был адрес.
 - Да, я совсем забыл про письма, - признался я.
 - Забыл потому, что хотел забыть, - заговорила Марго, - ты ведь редко ему писал, да? И теперь тебя не оставляет чувство вины.
  Мне тоже была знакома психоаналитическая теория, будто сын испытывают острое чувство вины после смерти отца. Я несколько раз кивнул, глядя себе под ноги, обутые в валенки:
 - Продолжай! Чего ты остановилась? Убеди меня излить тебе душу, проработать чувство вины! Все как на линии!
   Мы были консультантами на линии доверия.
 - И после этого ты еще спрашиваешь, почему я не звонил?! Я хочу поговорить с кем угодно, только не с психологом!
 - Извини, - произнесла она совсем тихо, - мне просто кажется, что ты совсем не рад меня видеть, что я зря сюда приехала.
   Я протянул ей стакан с немного остывшим чаем:
 - Ты проголодалась? Давай, я что-нибудь приготовлю.
 - Лучше не трать на это время, - сказала Марго, - поедим, когда приедем в Питер.   
 - Питер? О чем ты?
 - Любимый, мы же не можем жить здесь вечно.
 Ее руки обвили мою шею, и пальцы, словно змеи скользнули в гущу волос.
 - Никто не собирается жить вечно. Тем более здесь, - я говорил тихо, теряя самообладание.
   После продолжительного воздержания близость Марго была невероятно волнующей.
 - Я приехала за тобой, - едва слышно проговорили ее губы.
 - Я знаю, но…
  Сопротивляться было невозможно. Я понимал, что меня подкупают, шантажируют, убеждают самым древним наглым безотказным способом. Подобное возникает перед сном, когда какая-то часть мозга фиксирует: «Сейчас я засну, провалюсь в пустоту, произойдет неотвратимое, то, что происходит всегда с любым человеком, и я буду уже не совсем я». И нечто обволакивает все существо, нечто похожее на ее дыхание, руки, глаза, тело…

                Глава вторая
                Любовный перенос
   Отдышавшись, я сел на кровати и закурил.
 Марго накрылась одеялом и посмотрела на меня:
 - Ты так похудел. Это все из-за «травки». В Питере я хотя бы могла за тобой следить. Тебя как маленького нельзя оставлять без присмотра!
 - Ты, в курсе, что психологи называют это гиперопекой? - сказал я, выдыхая дым.
 - Не совсем. В нашем случае это называется любовью, - поправила меня девушка.
Я не стал с ней спорить.
 - И, пожалуйста, побрейся, ты такой колючий! Постричься, кстати, тоже не помешает.
 - Я вот думаю, стоит ли мне все-таки ехать?
 - А что тебя смущает?
 - Мне кажется я не готов.
 - Не готов к чему?
 - К возвращению. К работе…Сам не знаю к чему.
 - Все будет хорошо.
  Марго села рядом, уткнувшись лицом мне в плечо:
 - Выйдешь на работу когда сможешь, я говорила с шефом, он согласен подождать.
 - Понимаешь, я не уверен, что хочу быть психологом.
 - А кем? – изумилась Марго. – Тебя даже из дворников погнали?
 - Я был уборщиком кинотеатра!
  Это прозвучало так пафосно, будто я был не уборщиком, а целым директором. Первое время на линии доверия зарплата была настолько мизерная, что денег хватало, лишь на оплату квартиры, проездного и пакета «плана».
  Один из клиентов устроил меня уборщиком в кинокомплекс. Днем я занимался психологическим консультированием, а по ночам пылесосил кинозалы. И конечно, нередко ложился вздремнуть. Вскоре, это было подмечено, и меня быстро уволили, лишив премии.
 - Слушай, мне надоело, что ты все время пытаешься изменить мою жизнь! Ты же не Господь Бог, чтобы я был по твоему образу и подобию! Пока ты не явилась сюда, я спокойно жил, читал книги, смотрел, как за окном падает снег, и меня не волновали ни проблемы клиентов, ни городская суета. И мне нравится моя жизнь, понимаешь?! Я хочу просто «быть».
 - «Быть и иметь»? Вероятно, ты забыл, что Фромм придавал большое значение социальному окружению. С кем ты собираешься общаться в этой глуши, как реализовываться? Если уж и рассуждать с позиции гуманистического психоанализа, то это больше похоже на банальное «бегство».
 - Мне не важно, на что это похоже, - сказал я, но подумал, что в словах Марго есть логика.   
 - У тебя просто небольшой кризис, - диагностировала она, - с психологами такое случается. Слышал, рассказ Игоря о том, как после пяти лет практики ему стало казаться, что все болезни у людей возникают из-за грехов?
 - Что-то не припоминаю.
 - Он понял, что одна клиентка страдает от гордости и ненависти, и поэтому все люди кажутся ей подлецами, другой клиент стал жертвой блуда. Так наш коллега пришел к выводу, что всем этим людям нужно обращаться не к нему, а к батюшке.
 - Может, он был прав, я слышал, что некоторые психологи уходили в монастыри, становились священниками. Ты представляешь Игоря в сутане, с бородой и кадилом? «Господу помо-о-о-о-лимся»!
 - Нет, не представляю! - рассмеялась Марго. - А вот у тебя, хорошо получается!
  Я вдруг увидел себя со стороны: невысокого, с копной вьющихся волос, густой растительностью на лице и папиросой, тлеющей в руке, вместо ладана.
 - Так ведь мой прадед по материнской линии был священником, его звали так же, как и меня –  Дмитрий, отец Дмитрий. У меня дома лежит библия 1919-го года.
 - Вот видишь такая хорошая наследственность, а ты балуешься травкой! Твоему прадеду это точно не понравилось бы!
 - Так что же сделал Игорь? 
Я смял окурок в кофейной банке.
 - Отправился на супервизию к Варламе.
 - Тому самому?! Великому психотерапевту? – не поверил я.
  Психология в моей жизни началась с радио передач Андрея Варламы. Он так мудро отвечал на звонки радиослушателей и рассуждал о жизни, что не влюбиться в него было крайне сложно. Особенно если тебе шестнадцать лет, и ты не знаешь никого умнее Дмитрия Нагиева.
 - Да. И после нескольких бесед Игорю стало значительно лучше.
 - Теперь ясно, почему он рассказывает о Варламе с таким восхищением. Любовный перенос, как он есть.
 - Интересно, наши клиенты говорят о нас также? – мечтательно произнесла Марго.
  Я вспомнил отставного майора, который после нескольких консультаций у Маргариты, звонил на телефон доверия в мое дежурство и просил дать номер ее трубки. Даже любопытствовал, не замужем ли она?
 - У тебя было много клиентов за время моего отсутствия? – поинтересовался я.
 - Нет, не много.
 - Я имею в виду клиентов мужского пола, - уточнил я.
 - Мужской пол приходил лечиться два или три раза. Точно не помню.
Говоря со мной, Марго любовалась своим безупречным маникюром.
 - А кто-нибудь из них совершил с тобой любовный перенос?!   
               
                Глава третья
                С чего следовало начать
  Впервые я увидел ее на телефоне доверия около года назад. Помню, как подумал тогда, что у меня вряд ли будут отношения с такой красивой девушкой. Маргарита пришла новым сотрудником и сразу же заставила подтянуться и расправить плечи весь мужской состав.
  В одном с нами здании располагался психоневрологический диспансер, и я то и дело видел ее с сорокалетним психотерапевтом Игорем Бочкиным, курящим на крыльце и увлеченно рассказывающим ей свою теорию «рыботерапии».
  Иногда она сидела в кабинете нашего директора Семена Львовича, у которого всякий раз при появлении в штате нового сотрудника возникал, так называемый «бред любовного очарования». Через этот синдром свое время прошли все консультанты линии доверия, не исключая меня. Проявлялся «бред» следующим образом, в течение месяца Семен Львович каждый рабочий день находил время пообщаться с новичком на разные философские темы. Хотя по большому счету, все эти разговорчики смахивали на банальное резонерство.
  Видя, что Марго идет нарасхват, я старался не показывать своих чувств и ограничивался беседами, не выходящими за рамки рабочих вопросов.
  Так продолжалось до Нового года, отмечаемого нашим коллективом в диспансере. Все мы тогда здорово напились, и я не раз приглашал Марго на медленный танец. А когда банкет был завершен, выяснилось, что нам с ней ехать в одну сторону. Я поймал машину, мы сели на заднее сиденье, и как только водитель рванул с места, я не говоря ни слова, поцеловал Марго, она ответила тем же. Поцелуй продолжался несколько минут. Потом я посмотрел на нее, она не отвела взгляда, и мы смотрели так друг на друга секунд тридцать.
 
  Когда мы вышли, уже начало рассветать. Уходя, я в последний раз оглянулся на дом отца. Я так и не успел к нему привыкнуть, и покидал без сожаления. Погода была теплой, и на ветхую крышу медленно падал снег.
  Сев за руль своего «матиса», Марго прогрела мотор и надавила на газ. Почувствовав усталость, я закрыл глаза, и тут же провалился сон. Я увидел отца, лежащего в гробу посреди снега. Одна бабка рыдала и причитала, как заправская плакальщица. Другая сказала, что я должен поцеловать отца перед погребением. Я посмотрел на него – он спал. Черноволосый, бородатый, самый родной на земле. Коснувшись рукой его замерзшего лба, я почувствовал, как к глазам подступили слезы. Я не мог простить себе, что был причастен к его смерти. 
  На рассвете меня разбудила Марго. Из окна уже виднелись улицы Петербурга, трамваи, кафе, храмы, супермаркеты. Оказавшись в родном городе, я, наконец, понял, как мне его не хватало.
  Приехав домой, Маргарита отправила меня в душ, а сама стала кому-то названивать.
 - Мы вернулись, - услышал я, включая воду, - я тебя не разбудила? Ты не один?
  Стоя под потоками горячих струй, я в очередной раз поставил воображаемый «плюс» в виртуальную колонку «преимущества городской жизни». Вкусно пахнущий шампунь, удобная электробритва, хороший лосьон после бритья – всего этого я был решен на время пребывания в деревне.
 Увидев меня с мокрыми волосами, гладко выбритым лицом и полотенцем, обмотанным вокруг бедер, Марго сказала, шутя, что я похож на Тарзана. Она сорвала с меня «набедренную повязку» и привлекла к себе.
  После секса я смолол кофе и сварил в турке на медленном огне.
Марго вошла на кухню в моей рубашке, со слегка растрепанными волосами:
 - Представляешь, пока ты был в душе, мне подарили цветок.
В руках у нее была белая роза на длинном стебле.
 - Кто подарил? – поинтересовался я.
 - Не знаю, - пожала плечами Маргарита, - посыльный принес.
 - Интересно, от кого это?
 - От тайного воздыхателя! – улыбнулась Марго. – Кстати, забыла сказать, я звонила Роберту, пока ты мылся, он взял билеты на концерт.
 - Что за концерт?
 - Да какая разница?! – махнула рукой Марго.
Она взяла чашку с дымящимся напитком и села ко мне на колени:
 - Гребенщикова, кажется.
 Марго отхлебнула эспрессо и лукаво посмотрела на меня.
 - ЧТО?! – вскричал я, подскакивая на месте.
 - Осторожно, я могу пролить кофе!
 Маргарита улыбалась, наблюдая за моей реакцией:
 - Сегодня вечером будет концерт «Аквариума».
 - Мы идем на БГ?!
 Меня распирало от счастья, как в студенческие времена. Я схватил ее на руки и закружился по кухне.
 - Что ты делаешь! – смеялась она.
  Немного кофе пролилось на пол. Я остановился, и, не отпуская Марго, поцеловал ее. Голова шла кругом, на губах оставался вкус эсспрессо.
  Потом Маргарита решила принять ванну, я же включив телевизор, повалился на диван и принялся щелкать каналы. Ток-шоу, спорт, культура, клипы…
 - Вы знаете, что ищет человек на этой земле? Знаете, что обещает любая религия? Ответ один – счастье. Скажите «аминь». Или здесь есть человек, который хочет всю жизнь страдать? Нет? Я, например, хочу быть счастливым, а вы? Пусть кто-нибудь скажет «аминь».
  Мое внимание привлек мужчина, лет тридцати, ходивший по сцене в дорогом костюме. В одной руке он держал микрофон, в другой библию с позолоченными страницами. Интонации и жесты делали его похожим на проповедника из американского кино. А правильные черты лица и невероятно гармоничное сочетание пшеничных волос с голубыми глазами роднили с персонажем из журнала «Сторожевая башня».
  Отец рассказывал, как однажды, раздался звонок в дверь. Он открыл и услышал вопрос о том, известно ли ему, кто сотворил землю? Две женщины с радостью поведали, что творцом земли является Бог, которого зовут Иегова. Они оставили ему несколько журналов и пригласили на свое собрание. Через год отец также как они стал ходить по домам и рассказывать людям об Иегове.
 - Я хочу вам рассказать одну историю. Как-то раз я познакомился в больнице, с одним человеком. Он сообщил мне, что недавно получил большое наследство, и что теперь его жизнь круто изменится. «У меня будет дорогая машина, большой дом, красивая жена, мои дети будут учиться в самых лучших школах. Всю жизнь я едва сводил концы с концами. Теперь же я буду самым счастливым человеком», - говорил он. Но когда я вышел из палаты и спросил у врача, как скоро этот человек выпишется из больницы, я услышал в ответ: «Он уже не выпишется, ему осталось жить не больше недели». Итак, мы хотим быть счастливыми, но знаем ли мы, что такое счастье?
  Глядя на блондина в дорогом костюме, я вдруг подумал, что могу выступать также как и он. Как и он могу густо пудрить мозги старушкам, наркоманам и прочим неудачникам. Могу травить со сцены байки философского толка, рассказывать соплидавильные истории, твердить стихи из библии. 
  Мысль эта показалась мне странной, даже смешной. Мой прадед был православным священником, отец – сектантом, я же стану представителем американских христиан!
  Пламенная проповедь закончилась, и на сцене запели симпатичные девушки: «Слава Иисусу Христу! Я без Него больше жить не могу!» Оператор брал в объектив молодых людей, игравших на ударных и басах.
  В фокусе оказалось лицо сероглазой шатенки. Прямо-таки «Татьяна русскою душою»! Она пела, улыбаясь, глядя куда-то ввысь.
 «И ты больше не будешь один – Иисус Христос твой Господин!» 
  Переключая каналы, я остановился на криминальных новостях. Голос за кадром повествовал о том, что несколько дней назад в Санкт-Петербурге пропали три девушки. Они учились в десятом классе и были безответно влюблены в своего одноклассника. Незадолго до своего исчезновения, все трое пытались покончить собой, наглотавшись снотворного. После чего проходили курс реабилитации у известного психотерапевта Андрея Варламы.       
  Я представил, как три школьницы, глядя друг на друга мутными от слез глазами, передают по кругу пластиковую баночку. И каждая из них закидывает в рот горсть таблеток.
  В мои фантазии вторгся телефонный звонок.
 - У аппарата, – сказал я.
 - Приветствую, тебя, дружище!
 В трубке был веселый немного хриплый голос Роберта.
 - Как твое общедрагоценное здоровье?
Слышно было, что он звонит из машины.
 - Все в порядке, друг! – улыбнулся я.
 - Сегодня  идем на БГ, - сказал он, - так что ты во время приехал.
 - Это точно!
 - Перед концертом заедем на презентацию в один институт, развлечемся немного.
 - Отлично!
 - Я буду у вас где-то через часик.
 - Ждем с нетерпением.
  Узнав, что Роберт скоро будет здесь, Марго засуетилась, стала говорить, что хотела заехать домой переодеться, накраситься. Она принялась сушить волосы моим старым феном, а я подошел к шкафу, выбрал плотный костюм из английской шерсти, подобрал сорочку и свитер. Надев все это, я повязал кашемировый шарф петлей вокруг шеи, расчесал волосы, смочил их кончики французскими духами и посмотрелся в зеркало.               

                Глава четвертая
                Игры, в которые играют психологи               
  Час пролетел незаметно, и вскоре мы услышали, как на улице сигналит машина. Выглянув в окно, я убедился, что это сотая «ауди» цвета «металлик». Мы спустились вниз, Роберт стоял у своего авто и курил сигару. Вид у него был важный, как у Черчилля на старых кинохрониках. Он пожал мою руку и крепко обнял. Я вновь ощутил запах терпкого табака и сальных волос.
 - Как ты? – спросил он, держа меня за плечи. – Мы за тебя переживали.
  В его голосе была терапевтическая мягкость, во взгляде – проницательность гипнотизера. К тридцати трем годам у Роберта были два высших психологических образования, обширная практика, небольшая плешь и очки с толстыми линзами.      
  Психология была для него ключом, открывавшим любые двери. Будь то дверцы женских сердец, или ворота, ведущие к благосостоянию, все с легкостью поддавалось ему.
  Я познакомился с ним на факультете психологии и философии. Он был старше меня на восемь лет, имел диплом психоаналитика и уже практиковал на дому. На курсе мы были лучшими и, возможно, поэтому сразу нашли общий язык.
  Сближению поспособствовала и общая любовь к творчеству Бориса Гребенщикова. Мы регулярно посещали его концерты, а также всевозможные психологические тусовки.

 - Итак, дети мои, я везу вас обедать!            
«Ауди» обогнула двор и выехала на проезжую часть.
 - Роберт, только давай сначала заедем ко мне, - попросила Марго, - сегодня я хочу быть неотразимой!
 - Ты и так неотразима, - улыбнулся Роберт, глядя на нее в зеркало заднего вида.
 - Для тебя все женщины неотразимы, Роб, кстати, ты по-прежнему с этой… - Маргарита пыталась подобрать нужное слово.
 - Стриптизершей? Нет, я с ней недавно расстался.
 - Почему? – поинтересовалась Марго.
 - «Почему» неправильный вопрос, он ставит человека в тупик, - встрял в разговор я, - помнишь, как нас учили, Роб, лучше спросить «зачем». Хотя я даже теперь не очень понимаю, почему надо делать так. Точнее, зачем. Зачем нужно говорить «зачем»?
  Протараторив все это, я ощутил неловкость, какую испытываешь, сморозив несусветную чушь. Дело в том, что мне показалось, будто Роберт и Марго как-то сблизились за время моего отсутствия, обрели интонацию людей, которые знают друг друга давно и подробно.
 - Так зачем же ты с ней расстался, Роб? 
Маргарита поставила ударение на слове «зачем».
 Я сконфузился еще больше.
 - Все очень просто, она не хотела ничего делать по дому, поэтому я взял и выгнал ее. Банально, правда?
 - Я только что хотела сказать это слово. Причина действительно банальна.
 Марго откинулась назад и посмотрела в окно.
 - Что еще за стриптизерша? Почему я ничего не знаю? – воскликнул я, жестикулируя, на манер горячего итальянца.
 - Ты слишком долго жил близко к земле, дорогой, - снова поддела меня Маргарита.
  Может она специально создает впечатление, что ее отношения с моим другом стали более близкими, подумал я. Хочет отомстить мне за то, что я забыл про нее, живя в деревне. Тут я вспомнил, что произошло в день знакомства между Робертом и Марго и ощутил, как сердце накрыла черная туча.
 - Как раз примерно полгода назад ко мне на прием пришла одна девушка, - начал Роберт, не отводя взгляда от дороги, - в юности она пережила сексуальные домогательства со стороны своего отчима, он подглядывал за ней, когда она переодевалась, или мылась, и совершал прочие мерзости. Когда она рассказала обо всем своей матери, та ей не поверила. Тогда она обратилась в социально-психологический центр. Но психолог, то ли неправильно все понял, то ли в принципе был не вменяем. Одним словом, он обвинил во всем ее. Сказал, что она сама спровоцировала отчима, и что ей следует быть скромнее. А девушка она очень интересная, знойная, похожа на цыганку. И, что самое главное, прекрасно разбирается в литературе и философии. Короче говоря, работать с ней было одно удовольствие. Во время анализа я понял, что ее сексуальность приняла несколько извращенную форму. Возник определенный протест на уровне бессознательного. И вместо того, чтобы скрывать свою наготу, она захотела, чтобы ее видело обнаженной, как можно больше мужчин. С одной стороны она получала удовольствие от своего эксгибиционизма – я имею в виду стриптиз - а с другой появилась аноргазмия. Ну и дальше, дело понятное, в процессе анализа возникает у нее – да и у меня, не скрою – любовный перенос. Вскоре она переезжает ко мне. И первый месяц я, конечно, в восторге, живет рядом со мной красота неописуемая. А после замечаю, что она абсолютно ничего не делает по дому, даже за собой не хочет убирать. Конец этой печальной истории вы уже знаете.
 - Так, а в каком клубе, ты говоришь, она выступает? – поинтересовался я. – Может мне тоже предложить ей свои услуги?
 - Я те предложу! – хлопнула меня по плечу Марго.   

 - Ну, расскажи, как отдохнул?
   Когда Марго вышла из машины, Роберт принялся раскуривать очередную сигару. Делал он это с таким серьезным и сосредоточенным видом, будто на всей земле не было занятия важнее.
 - У тебя там природа, наверно. Все свое: огурчики, лучок, укропчик, да?
 - Милый, в домашней теплице росло только это, - я продемонстрировал Роберту конверт с засушенными ростками конопли, - хочешь?
 - Да брось, ты! – отмахнулся он. – Никак не выйдешь из подросткового возраста?!
 - Прости, мой друг, но если бы ты видел, как поутру, она выходит в сад в голубовато-серой амазонке, ты понял бы, что страсть сильнее воли, - процитировал я Кузмина.
  Роберт наблюдал за тем, как я растираю между ладонями наркотический гербарий, сооружаю «ракету», раскуриваюсь.
 - У тебя там произошла какая-то история? -  спросил он, попыхивая сигарой.
  Я задержал дыхание, кивнул.
 - Так, немного суеты с похоронами.
  Выпустив дым, я ощутил, как половина массы моего тела испарилась и разошлась облаком по салону. Мне не хотелось сейчас вспоминать ни гроб отца, ни тягостное чувство абсолютного одиночества. Чтобы переменить тему, я открыл бардачок и заглянул внутрь в поисках какого-нибудь альбома БГ.
 - У тебя тут все в кучу, - пожаловался я, перебирая диски.
 - Это твоя проекция, - высказался Роберт, - и диски здесь ни при чем. Просто ты ощущаешь, беспорядок у себя внутри и видишь его вокруг. В моем бардачке, на улице, наверняка, тебе кажется сумбурной вся эта поездка. Я прав?
  Во многом он был прав, и сквозь его самодовольную ухмылку просочилась струйка дыма, а после вылетело дрожащее, расползающееся на лету, белое кольцо. Признавать его правоту мне никак не хотелось, по той простой причине, что в каждом психологе я видел своего профессионального конкурента. И осознавать чье-либо превосходство мне было крайне неприятно. Поэтому я равнодушно произнес:
 - У тебя видать от психоанализа совсем крыша съехала, - и разбил кольцо рукой.
 - Это сублимация, - вставил мой приятель, - вместо кольца ты хотел сейчас заехать мне.
 - Ты, что спятил? – усмехнулся я. И уловил раздражение в собственном голосе.
 - Отрицание – очередной защитный механизм. Давай дальше.
 - Да иди ты!
 - Сопротивление.
  В этот момент мне действительно захотелось ему врезать. Но вместо этого я решил принять его игру в интерпретации.
 - Согласен, сопротивление, - спокойно признал я и выбросил в окно докуренный косяк.
 Роберт рассмеялся и похлопал меня по плечу.
 - Добро пожаловать домой!
  Я был знаком с Марго не первый день и знал, что она пропадет на несколько часов, подобно Нарциссу, залюбовавшемуся своим отражением в воде. Как и любая девушка, она в последнюю минуту вдруг понимала, что ей жизненно необходимо сделать завивку, и чуть-чуть подправить макияж, и что к серьгам по цвету больше подходит не эта юбка, а непременно то платье.
  Сказав об этом Роберту, я предложил зайти в ближайшую забегаловку и чего-нибудь перекусить. Марго оправдала мой прогноз, и когда она вошла в кафе неспешной элегантной походкой, в темных облегающих вельветовых брючках и коротеньком пальто, до начала презентации оставалось не больше получаса. К этому времени все достигли своих целей: мы с Робертом были сытые и довольные, Марго - ослепительна, свежа и сексуальна. Перед отъездом она быстро выпила бокал белого вина и проглотила пару суши, остававшихся у меня на тарелке.

  Институт располагался на первом этаже жилого дома. Два коридора – по сути две квартиры – утыканные кабинетами и достаточно просторный зал для тренингов, в котором и состоялась рекламная кампания.
  О программе занятий говорили женщины-преподаватели,  все как одна окончившие этот институт. Видно было, что они нервничают, и что выступление непродуманно и неотрепетировано. Все что им оставалось, это осыпать уши пришедших различными пафосными словосочетаниями. «Международная школа психотерапии организована при поддержке Санкт-Петербургской организации гуманистической психологии и Российского независимого психиатрического центра».
  Обучение состояло в основном из тренингов. Пройдя которые за три года, вы незаметно превращались… в психолога-консультанта! Основная мысль была следующая: «Минимум теории, максимум практики».
  Вскоре перед нами предстал директор-основатель всего этого сборища. Выходя, он позорно споткнулся и спокойным голосом, сдобренным мягкой улыбкой принялся вещать, что институт успешно просуществовал уже несколько лет, и что они выпустили не одну тонну преуспевающих специалистов, и провели несколько межгалактических конференций. После слов о том, что ему ни разу не было стыдно за работу института, Роберт поднялся и спросил:
 - Скажите, любезный, вы также как и ваши коллеги считаете теоретическую базу злом?
 - Извините, я не понял вопроса, - директор напрягся, прищурил глаза за очками и слегка улыбнулся. Ни дать ни взять: мышь, которая, трогательно сложив лапки, ожидает кусочек сыра.
  Я сразу понял тактику моего друга – первая реплика предназначена была для того, чтобы сбить с толку оппонента.
 - Хорошо, я поясню, - сказал Роберт, - вы говорите, что усиленная тренинговая программа нацелена на подготовку специалистов-практиков и на их личностный рост. Я правильно понял?
 - Да, разумеется, - закивал головой директор, всем своим видом демонстрируя готовность отвечать искренне и подробно на любые вопросы.
 - Включает ли ваша программа личностного роста развитие уверенности в себе, умения выступать публично?
 - Безусловно, включает, - с радостью согласился он, - нами разработаны уникальные психотехники, при содействии американских коллег!..
 - И все эти женщины, - прервал его Роберт, указывая на преподавательниц, застывших с нервно-голливудскими улыбками на лицах, - испытали ваши уникальные психотехники на себе?
  Глава института с настороженностью подтвердил и эту посылку. Теперь он, кажется, сообразил, к чему ведет интервьюер.
 - Ну, а если вы согласны со всем, что я сказал, ответьте мне, любезный, и на последний вопрос. Почему ваши столь прекрасно обученные преподаватели, стоя здесь перед нами, нервничают, как школьницы на экзамене?    
  Это было одно из любимых развлечений Роберта, он обожал подобные провокации. Слегка растерявшийся директор начал было что-то лепетать, но Роберт уже двигался к выходу, и мы с Марго следовали за ним.
  В машине Роберт, ликуя, курил сигару.
 - Мы сорвали презентацию! – восклицал он. - Ну, как мы их сделали, а?
  Марго смеялась, вспоминая потерянные лица директора и его «девочек», и удивление всех собравшихся. Я с улыбкой смотрел на них и на вечерний город, проплывающий за ветровым стеклом. 

                Глава пятая
                Слова растамана
  Дворец спорта «Юбилейный» был заполнен людьми. БГ как всегда не спешил начинать. Фанаты хлопали, кричали: «Боря, мы уже здесь!», но на сцене присутствовали лишь инструменты и микрофоны. По залу плыла восточная музыка.
  Марго разглядывала собравшуюся публику. Она была впервые на концерте «Аквариума» и с интересом изучала лица людей. У моей подруги была странная привычка долго и пристально вглядываться в лицо заинтересовавшего ее человека, приводя того, как правило, в легкое замешательство. 
  Роберт медитировал, стоя в толпе неподалеку от сцены. Заложив руки за спину, он смотрел вверх и раскачивался из стороны в сторону. Мне же не хватало медитации иного рода.
 - Может, выпьем чего-нибудь? – предложил я.
 - Я за рулем, - сказал Роберт отрешенно, как буддистский монах круглосуточно твердящий «ОМ-МАНИ-ПАДМЕ-ХУМ».
 - Ну, тогда мы скоро вернемся.
  Я взял Марго за руку и направился в местный буфет. Отстояв очередь, мы взяли бутылку вермута и сели за столик.
 - Теперь ты скажешь «спасибо», за то, что я вытащила тебя из деревни?
  Марго взяла наполненный бокал.
 - Спасибо, дорогая, - сказал я, чокаясь с ней.
 - И ты уже готов начать новую жизнь? 
  В голосе девушки слышалась легкая ирония.
 - За новую жизнь, дорогая! - сказал я, снова чокаясь с ней.
  Мне было приятно снова сидеть рядом с ней, быть во власти ее чар, наблюдать, как украдкой ее пожирают глазами другие мужчины.
 - Знаешь, там, в деревне я даже не узнала тебя в первую секунду. А потом смотрела и думала: «Неужели я люблю этого парня»?
 - И…
 - И в какой-то момент я сказала себе: «Может именно он, и справиться с этим делом»?
  Марго откинула назад волосы, не сводя с меня темно-синих улыбающихся глаз.
 - И…
 - Ну, хватит! – засмеялась она. - Не смотри на меня так!
 - Мой друг, что говорить я стану, когда так исповедь твоя туманна? - процитировал я Шекспира.
 - Ладно, сейчас все объясню.
 Марго придвинулась ко мне, положив локти на стол.
 - За день до моего отъезда в деревню, на консультацию пришел один клиент.
 - Та-а-к, - протянул я с подозрением, - все-таки был любовный перенос!
 - Слушай дальше! У него дочь попала в секту и ушла из дома. Он хочет ее вернуть, предлагает большие деньги, он бизнесмен. А мне сейчас некогда этим заниматься - дежурства на линии и много клиентов очно. Вот, я и подумала, что если ты хочешь, можешь…
 - Почему он не обратится к сектологу?
 - Потому что квалифицированных сектологов в России нет.
 - Я слышал, что в Питере существует какая-то антисектантская организация. Или что-то вроде того.
 - Я тоже слышала, даже была на их сайте. Все, что они могут предложить, это предоставление информации о той или иной сетке и реабилитация бывших сектантов. Конечно, при условии, что те соглашаются посещать их курсы.
 - А почему этот бизнесмен решил обратиться именно к тебе?
 - Просто он позвонил в мою смену. 
 - И что он предлагает действительно хорошие деньги? – прищурился я, вновь разливая алкоголь.
 Марго кивнула. По ее лицу было видно, что деньги на самом деле ОЧЕНЬ хорошие.
 - Думаю, я мог бы попробовать. А что за секта?
 - Они позиционируют себя как христианская протестантская церковь. Хотя есть признаки, указывающие на то, что это - секты.
 - Какие, например?
 - Например, их символ веры.
 - Символ веры? Я смотрю, ты основательно подготовилась.
 - Пара часов в Интернете - и вот результат. Они не признают Троицу, считают что Отец, Сын и Дух Святой – одно лицо. На сайте сектологов их называют «единственники».
 - Что еще?
 - Контроль над прихожанами. У новичков берут номера телефонов, звонят, если те перестают посещать собрания.
 - Вот злодеи! – улыбнулся я.
 - Да, тебе нужно будет сохранять бдительность. Организация довольно могущественная. Несколько лет назад они купили телеканал и большую территорию рядом с метро, построили, так называемый, духовный центр. В числе лидеров церкви есть крупные бизнесмены. Из Америки периодически приезжают проповедники. Во время богослужений происходят исцеления и прочие «чудеса».
  Не успела Марго договорить, как раздались первые аккорды, и мы устремились в зал. А там уже сверкали огни и, овеянный туманом, БГ стоял с гитарой перед микрофоном и выкрикивал свои рифмованные призывы.
 - По радио снова транслируют то, что унижает человеческий ум!
   Этот низкий потолок страшнее чумы и проказы!
   Война ужасна, она избавляет от необходимости думать!
   Но с каких пор ты стал любить повиноваться приказам?!
  Я застыл в пятнадцати метрах от сцены и потянулся за сигаретой. Глядя на БГ, я забыл о Марго и Роберте и о том, что в зале запрещено курить. Весь мир как бы сузился до размера сияющего прямоугольника, внутри которого, словно оракул вещал пятидесятидвухлетний рокенрольщик.
 - Какая радость, когда человек слышит слова растамана!
   Какая радость, когда человек что-то слышит.
   Случилось так, что в саду наших душ вместо ангелов бродят артисты…
               
                Глава шестая
                Диван для троих
  После концерта танцующей походкой мы направились в кафе, заказали ужин с кальяном и расположились за столиком. Вокруг царил мягкий полумрак.
 - Похоже, этот диван специально рассчитан на троих, - сказал я, садясь так, чтобы Маргарита оказалась между мной и Робертом.
 - Под небом голубым есть город золотой, - Марго выла эту песню всю дорогу.
 - А, вы, помните, сколько человек, по мнению Фрейда, находилось в постели супругов? – спросил Роберт.
 - Что? – не поняла Марго, видимо, задумавшись о чем-то. Он повторил, и она сразу назвала цифру. – Четыре. Нет? А ты помнишь?
 Марго посмотрела на меня, и по ее глазам я понял, что она не заинтересована вопросом.               
 - Шесть, - сказал я наугад.
 - Шесть? Почему шесть?
  Теперь она повернулась за разъяснениями к Роберту.
 - Двое супругов и родители каждого из них, - сказал он.
 - Откуда ты знал?! - девушка в шутку пихнула меня локтем в бок. – Почему никогда мне не рассказывал?
 - В институте что-то такое надиктовывали, - пробормотал я, лишь для того, чтобы как-то объяснить свое случайное попадание.
  Меня никогда не интересовали ни великий доктор Фрейд, ни уж тем более, количество человек, находящихся в постели супругов. Цифра шесть, вероятно, выскочила из моего бездонного бессознательного и сразу прыгнула на язык, никому ничего не объясняя.
  Я вообразил следующую картину: мы с Марго лежим на кровати, а по бокам ее и мои предки. Тут раздается телефонный звонок,  мы все одновременно пытаемся подняться в этой телесной тесноте, и мешаем друг другу своими плечами, головами, ногами. 
  Официантка принесла три чашки каппучино с корицей, большую дымящуюся пиццу, несколько салатов, и исчезла на пару минут, чтобы вновь появиться и водрузить на наш стол высокий кальян, похожий на медного змия. Мы довольно быстро расправились с едой и воззрели на сей восточный прибор.
 - Чего мы ждем? – спросила Марго.
 - Мы с отцом Дмитрием решили предоставить вам право первой затяжки, - елейным голосом проговорил Роберт.
  Маргарита сосредоточенно затянулась и выпустила густой белый дым через ноздри. Откинувшись назад, она протянула кальянную эстафету Роберту. Тот не спеша, принялся смаковать вкус и, как итог, из его рта вылетел белый трепещущий шарик.
  Когда очередь дошла до меня, я обхватил мундштук губами и втянул в себя до отказа сладкое, немного терпкое туманное молоко, от которого у меня в сознании возникло необычное состояние. Какая-то звенящая легкость и поэтическая рассеянность. И тупая радость, и новая пустота.

  Из кафе мы вышли в половине второго ночи. Шел густой снег, причем, судя по его количеству на асфальте, шел уже давно. Зима в этом году выдалась на редкость теплая. Поговаривали даже, что подобного не случалось уже сотню лет. Так или иначе, дни зимы были уже сочтены.
  В нескольких окнах пятиэтажки, стоявшей напротив, еще горел свет, создававший иллюзию теплого уюта и неторопливого счастья. Кое-где было различимо голубоватое мерцание телевизора. 
 - Ах, какая чудесная ночь! – выдохнула Марго, встав посреди пустынного проспекта с распахнутыми руками. – Давайте сегодня будем гулять всю ночь, мальчики! Как раньше, а?
  Ее язык слегка заплетался, ибо после кальяна на коньяке, мы заказали очередную бутылку вермута. Роберт, конечно, не пил.
 - У меня завтра с утра несколько клиентов, - сказал он, направляясь к машине, оставленной около памятника Достоевскому, - нужно хоть немного поспать.
 - Успеешь еще поспать, - уговаривала Марго, - посмотри, приехал твой лучший друг, и ты хочешь вот так его оставить? Завтра же воскресенье! Ну, какие могут быть клиенты? Тем более такая ночь, ну посмотри же!
  Она сделала широкий, плохо скоординированный жест рукой, как бы демонстрируя Роберту прелесть ночи. И поддавшись инерции этого жеста Марго, закружилась, подставив лицо снежной манне.
 - А вы что собираетесь делать завтра? – спросил он, видимо, желая сменить тему.
 - Завтра мы отдыхаем, высыпаемся, приходим в себя и в понедельник на работу, - сказала моя девушка.
 - Ты тоже выйдешь в понедельник? – Роберт посмотрел на меня сквозь толстые линзы своих очков, на которых уже образовалась белая кайма.
 - Если Олегович даст добро – выйду,  - пожал плечами я.
 - Красивый собор! – Марго указала на Владимирскую церковь, мимо которой мы проходили.
  Я посмотрел вверх. Купола устремлялись в ночное, заснеженное небо, мешались у меня в сознании с парами вермута и на выходе давали некое, смутно знакомое, но очень далеко вытесненное религиозное чувство.
  Мы перешли дорогу и приблизились к памятнику Достоевскому.
 - Роберт!
 - Да моя хорошая.
 - А ты в Бога, веруешь ли?
 - Если и верую, то постоянно забываю об этом.
 - А ты, Румянцев?! – выпивши, Марго всегда называла меня по фамилии.
 - Иногда верю, иногда нет, - я равнодушно разглядывал задумчивую каменную фигуру. Сейчас у меня не было желания размышлять над онтологическими или религиозно-нравственными вопросами.
 - А вот он верил! – Марго нацелила свой указующий перст на застывшего, запорошенного снегом Достоевского.
  Глядя на звезды, от которых приятно кружилась голова, я подумал, что пока она не спросила меня об этом, я тоже искренне верил в Бога. То есть мысль о Его отсутствии меня ни разу не посетила за все время нашей прогулки. И Бог был для меня не менее реален, чем Владимирская Церковь и питерская ночь, дышавшая мне в лицо прохладной свежестью и пушистыми хлопьями.
 - Он ведь был патологическим игроком! – сказала маленькая, кругленькая женщина в платке, непонятно как образовавшаяся у подножия памятника.
 Мы дружно проигнорировали эту фразу. Тогда она спросила, нет ли у нас пустых бутылок и, получив отрицательный ответ, удалилась. В ее взгляде было что-то нездоровое.
 - Ну, а ты сама, во что веришь? – спросил Роберт Марго, доставая ключи от машины.
 - Я верю, - начала она, глядя на нас таким же слегка сумасшедшим взглядом, как и только что ушедшая дама.
 - Я верю, что после смерти моя душа вселится в такого ма-а-аленького котеночка, который будет жить дома у тебя, Роберт, или нет, лучше у Румянцева, - Марго по-кошачьи осторожно приближалась ко мне, - и вот, этот котеночек будет смотреть на Румянцева, смотреть, а потом – РАЗ!
  Тут она кинулась мне на шею, и я, не ожидавший этого, пьяный, повалился вместе с ней в снег. Мы рассмеялись и она, перекатившись на левую сторону, легла рядом со мной:
 - А когда котеночек умрет, я вселюсь в морскую звезду и буду тихо лежать на дне и
смотреть на проплывающих рыб и думать о том, как все в этом мире прекрасно.
  Она лежала, раскинув руки и ноги, зачаровано глядя ввысь, и прикрывая веки лишь тогда, когда на них опускались снежинки.
 - Вставай, родная, - Роберт присел и протянул ей руку, - ты простудишься, и простудишь своего жениха.
 Марго посмотрела на меня, сквозь покрытые инеем ресницы и заснеженные волосы, спутавшиеся на лице. Взгляд ее был темно-синим и глубоким, как море, на поверхность которого она только что поднялась:
 - Поехали домой, Румянцев?

                Глава седьмая
                Бессознательное и Я 
  Проснулся я в сумерках, и первым, что зафиксировал мой мозг, было постабстенентное состояние организма или, проще говоря, похмелье. Голова набита чем-то тяжелым, во рту сухость и противный привкус. Далее я почувствовал, что на моей немного замерзшей ноге лежит чья-то очень теплая, почти горячая нога. Я взглянул на умиротворенно спящую рядом Марго, вспомнил о вчерашней прогулке, и как дома обнаружилась бутылка бренди. Я включил первый альбом Моррисона, и Марго стала танцевать, выписывая какие-то восточные узоры,  кружась по комнате, кружась, как моя голова.
  «Это конец, мой прекрасный друг, это конец, мой единственный друг, - пел Джим по-английски, - ни чуда, ни опор – конец. Я больше не найду твоей любви, я больше не взгляну в глаза твои. Конец». Вспоминая  все это, я уже в который раз дал себе слово больше не брать в рот ни капли.
  Я перебрался через Марго, встал с кровати в одних трусах, прошел на кухню и выпил стакан воды из-под крана. На мгновение полегчало. Я посмотрел на часы - половина девятого вечера.
  Вернувшись в комнату, я застал Марго, сидящую на кровати в позе лотоса с радиотелефоном в руке.
 - Надо позвонить Львовичу, - зевнула она, глядя на меня прищуренными со сна глазами, - ты давно проснулся?
  Не успел я ответить, как она заговорила в трубку неожиданно бодрым голосом:
 - Здравствуйте, Семен Львович! Приехала. Не одна. Да, как и обещала. Хорошо, он сам вам завтра все расскажет. Да, выходит. Во вторую смену, как договаривались. Ну, всего вам хорошего!
 - Завтра выходишь во вторую, - сказала она мне будничным тоном и снова повалилась на подушку.
 - О чем это вы договаривались с Львовичем? – я сел на кровать рядом с ней.
 - О том, что ты выйдешь в понедельник на работу, - устало проговорила Марго, - как обычно в три часа.
 - То есть ты еще до отъезда в деревню пообещала ему, что я выйду на работу в понедельник?
 - Ну да, - зевнула она, закрывая глаза.
 - Значит, ты была заранее абсолютно уверена, что я вернусь в Питер?
 - Конечно. А ты разве нет?
  Тут я задумался. Живя в деревне, мне совершенно не хотелось возвращаться. Не то, чтобы я был там всем доволен, но мне казалось, что город ничем не лучше деревни.
 - Нет, я не был в этом уверен, - произнес я, наконец.
 - А я перестала сомневаться, как только увидела у тебя в столе письмо с адресом.
  Она говорила, засыпая, хрипловато тихим голосом, в котором действительно не было и тени сомнения. И это меня слегка взбесило:
 - Я действительно оставил письмо случайно! Просто не подумал о нем, забыл!
 - Хорошо, хорошо только не злись. Мы ведь уже все это обсуждали, - она накрыла мою руку своей ладонью. Мне захотелось срочно накуриться, но не было ни «травы», ни денег.
 - Не надо меня утешать, как какого-то психа! – я резко встал, подошел к окну. – И мне не нравится, что со мной обходятся, как с собакой Павлова! Позвоню в колокольчик – потекут слюни. Приеду в деревню в пятницу, а в понедельник он будет уже на работе!
 - При чем здесь собаки Павлова!? Давай спать! – и Марго с головой ушла под одеяло.
 - Нет, ну, почему ты не веришь, что я действительно мог забыть про письмо?! Что я оставил его не специально?! – не унимался я, сидя на подоконнике.
 - Я верю тебе, - сказала Марго из-под одеяла, - просто считаю, что ты сделал это бессознательно. Вот и все.
 - Что? – не поверил я и даже слез с подоконника, - БЕССОЗНАТЕЛЬНО?! Это Роберт тебя надоумил, да? Он у нас эксперт по бессознательным делишкам!
 - При чем здесь Роберт! – застонала Марго, раскрывшись. – По-твоему, я не имею представления о психоанализе?
 - Раньше ты им особо не интересовалась, - я снова подошел к кровати. Марго лежала на левом боку, демонстрируя свою загорелую спину. – Скажи еще, что ты не строила Роберту глазки вчера в машине, что мне все это примерещилось!
 - Скажу, что так и до паранойи недалеко, - она устало обернулась вполоборота.
 - Между вами что-то было? – спросил я уже спокойным голосом.
  Она не ответила.
 - Ты ведь ему нравишься.
  Она молчала.
 - Этого ты не станешь отрицать.
  Она этого не отрицала.
  В день, их знакомства Роберт не сводил с Марго глаз. Причем делал это каким-то незаметным для меня образом. Он жил тогда с неврастеничной преподавательницей прикладного психоанализа, и я был уверен, что другие женщины его не интересуют.
  Роберт предложил Маргарите подвезти ее до дома. Сначала Марго отказывалась, но я сам уговорил ее сесть к нему в машину. У меня не было времени проводить свою девушку – я опаздывал на работу в кинотеатр – и предложение Роберта показалось мне как нельзя кстати. Остановившись у дома Маргариты, он томно посмотрел на нее и положил свою волосатую руку на ее колено. Марго молча, вышла из машины.
  Она рассказала мне об этом только через неделю, когда я спросил, почему она в очередной раз отказывается от прогулки втроем? Первое, что я почувствовал, были не ревность, не гнев, а удивление. КАК?! Я думал, что мы друзья, что он любит женщину, с которой живет.   
  Потом все постепенно наладилось, и мы стали проводить выходные втроем, как будто ничего не было.
  В конце концов, я махнул рукой на все эти воспоминания и отправился спать в другую комнату.
               
                Глава восьмая
                Хреновый слон
  Мне снилось, что мы с отцом гуляем по летнему парку. Мне двенадцать, и больше всего меня интересуют видеофильмы и компьютерные игры. Отец выглядит очень представительно в хорошем костюме, с кожаным кейсом. Он показывает мне картинки в журнале.
 - Когда наступит вечная жизнь, люди перестанут умирать, праведники воскреснут. Зло уйдет с земли, все будут счастливы.
  Я смотрел, как маленькая девочка без страха обнимает льва, и как улыбаются ее вечно молодые родители, и думал о том, как скучно мне будет жить в таком мире.
  Когда я открыл глаза, в комнате сиял утренний свет, за окном слышались звуки машинной возни. Я щурился, глядя в потолок и думал, не было ли все это сном: и жизнь в деревне, и позавчерашняя прогулка, и вечерняя ссора.
  В квартире было тихо, я встал, прошел в соседнюю комнату – кровать аккуратно застелена и никакой Марго ни в ванной, ни на кухне. Я посмотрел в прихожей, обычно здесь она оставляла мне послания помадой на зеркале. Все чисто – значит обиделась.
  Приняв душ и выпив кофе, я надел джинсы, свитер, пальто, взял свою золотую цепочку и отправился в ломбард. Получив деньги, я позавтракал на террасе кафе, любуясь чистым небом и проходящими мимо девушками. Я решил, что не буду звонить Марго первым.
 
  Покончив с едой, я сел в метро и через полчаса уже поднимался по ступенькам двухэтажного здания псих.диспансера. Первым делом я постучался в кабинет Семена Львовича.
 - Здравствуйте, здравствуйте! – обрадовался он, поднимаясь из-за стола и протягивая мне свою большую ладонь. Я пожал ее, и мы оба присели. Семену Львовичу было за шестьдесят, хотя выглядел он гораздо моложе. Во взгляде серых глаз было что-то по-детски наивное.
  Большую часть жизни Семен Львович отдал воинской службе. После перестройки, дефолта и приватизации он заметил, что люди вокруг сходят с ума, что нужен некий клапан, который поможет российскому обществу выпустить пар. Так он решил организовать телефон доверия, чтобы дать возможность выговориться всем, кто пострадал. Таковых нашлось немало. Тогда это была одна из первых линий доверия в России.
 - Как твои дела?
 Он участливо посмотрел на меня.
 - Все отлично, - сказал я, - а вы как?
 - Ничего.
 - Изучаете проблему суицида? 
 Я указал на книгу Дюркгейма, лежащую на его рабочем столе, среди других изданий.
 - В том числе и его.
  Я привстал, чтобы рассмотреть остальные книги. Старый толстенный том Рубинштейна «Общая психология», Ошо, изданный обстоятельно, как советская энциклопедия, Гегель, не уступающий в объеме Рубинштейну, Карл Роджерс, Ясперс, Фриц Перлз и, конечно, Фрейд.      
 - Так как, Семен Львович, открывается вам истина в процессе поглощения всего этого?
 - Я как один из тех слепых мудрецов, которые хватали слона за разные части и думали, что познали его целиком! Знаешь, в чем было заблуждение того же Фрейда? – он похлопал по опусу отца психоанализа.
 - Наверно, в том, что он намарал кучу бредовых книг, - предположил я, устраиваясь в кресле.
 - Не только в этом, он увидел некую закономерность и возвел ее в абсолют.
 - Короче говоря, он схватил слона за хрен и решил, что весь слон – это хрен.
 - Можно и так сказать, - усмехнулся Львович, - человек очень часто впадает в иллюзию, будто обладает истиной. Хотя на самом деле…
  Тут дверь кабинета приоткрылась и возникла Ольга Шустрова. Я должен был сменить ее на телефоне в соседней комнате.
 - Семен Львович, уже двадцать минут четвертого, я пойду в гимназию, а то…
Она увидела меня и остановилась недоговорив.
 - Привет! Ты уже приехал! Ну, как дела? Ладно, мы еще с тобой успеем поболтать!
 Ольга сказала все это на одном дыхании и сразу исчезла. Спешила она на вторую работу в гимназию. Там она была школьным психологом. Там же вела частную практику. Помимо этого Ольга писала книги о леворуких детях и работала над кандидатской по теме «леворукость».
   Входя в рабочий кабинет, я услышал знакомый писк телефона. Кому-то не терпелось довериться мне. Упав в крутящееся кресло, я снял трубку.
 - Линия доверия, здравствуйте!
  Эту фразу я произносил на автопилоте. Иной раз забывшись, я говорил ее, поднимая трубку домашнего телефона и, отвечая на звонок по мобильному. Бывало, что и гость, позвонивший мне по домофону, мог услышать: «Линия доверия, здравствуйте!»
  Звонила женщина. Случай классический: «отцы и дети». В данном случае, конечно, «дочки-матери». Ее беспокоили отношения с дочерью-подростком, которая рано пристрастилась к алкоголю и сексу. Я решил использовать диалог Сократа и принялся задавать вопросы, в определенной последовательности. Через полчаса у абонента возник  инсайт: «Возможно, ей самой было плохо, а мы ее не поддерживали, только обвиняли. Ей так необходимы сейчас теплота, любовь и понимание. Да, доктор?»
  Подводя итоги разговора, я предложил женщине выстроить в отношениях с дочерью воображаемый забор. На одной стороне живете вы, на другой - она. Иногда ваша дочь будет звать вас к себе. Приходите, делайте то, что просит и уходите. Вы можете видеть все, что происходит с дочерью, но не открывайте калитку до тех пор, пока дочь сама не попросит вас придти.

                Глава девятая
                Лечиться у психолога опасно для жизни!
- О! Приехал!
 В приоткрытую дверь кабинета заглядывает Игорь Бочкин. Лицо коллеги расплывается в широкой улыбке, от которой он делается похожим на Соловья-разбойника из черно-белого детского фильма.   
  Занимаясь пятнадцать лет психотерапией, Игорь обзавелся постоянной клиентурой, большой дружной семьей, пивным животом и собственной теорией «рыботерапии», в которой клиент, чтобы вылечиться должен отождествить себя с определенной рыбой.
 - А я решил заглянуть перед уходом домой, и вот – сюрприз! Ну, рассказывай, где был?
 - Хоронил отца.
 - Прими мои соболезнования.
Я кивнул, снимая с телефона трубку, чтобы нам не мешали звонки. 
 - Расскажи, что я пропустил.
  Я знал, что Игорь больше любит говорить, чем слушать. Он как будто только и ждал этого.
 - Здесь все по-старому! - махнул рукой он. - А вот у одного нашего коллеги серьезные неприятности.
 Я сразу подумал, что речь пойдет о Варламе.
 Игорь открыл свой кейс и бросил на стол газету.
 - Вот, смотри! На первой полосе!
 - «ЛЕЧИТЬСЯ У ПСИХОЛОГА ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!» - прочитал я вслух крупный заголовок сегодняшней «Комсомолки».
 - Как тонко и точно подмечено! – прокомментировал я. 
 - Читай, читай! – подбадривал меня Игорь, махая сигаретой.
  Мне хотелось продолжить рассуждение на злободневную тему заголовка, но я нехотя подчинился:
  «В отделение милиции Калининского района обратились сразу три семьи, дети которых, ушли из дома и не вернулись. Наш корреспондент выяснил, что месяц назад пропавшие девушки пытались покончить собой. После чего две недели наблюдались у известного психиатра - Андрея Геннадьевича Варламы, который отказался дать нам интервью».
 - Об этом вчера был сюжет по телеку, - сказал я, не дочитав до конца.
 - И что там сказали?
 - Да то же, что и здесь: девушки, таблетки...
 - Думаешь, Варлама под подозрением?
 Игорь обеспокоено взглянул на меня.
 - Думаю, да, - сказал я, туша сигарету.
 - Ты ведь знаешь, как он мне помог в свое время, когда у меня был кризис.
 - Да, я помню.
 - Я уверен, что он не причастен к этому. Надо ему позвонить, узнать, как обстоит дело.
 - Да, надо бы…
  Я посмотрел на снятую трубку, из которой доносились короткие гудки.
 - Извини, Игорь, мне надо работать.

   Не прошло и пяти минут, как раздался звонок.
 - Здравствуйте, вы Дмитрий? – проговорил приятный мужской баритон.
 - Да.
 - Маргарита сказала, что я могу обратиться к вам. Я так понял, что у вас уже был опыт общения с человеком, попавшим в секту? – уточнил он.
 - Мне удалось вывести человека из «Свидетелей Иеговы»? – сказал я.
  Речь шла о моем отце. Убедить его прекратить таскаться на собрания оказалось совсем не трудно. Я раздобыл в интернете компромат, распечатал его и дал почитать папе. Главным козырем стали лживые предсказания конца света. В журналах были указаны точные даты апокалипсиса. В свое время это привело в религиозное общество сотни тысяч новообращенных по всему миру.
 - И он больше не вернулся туда?
 - Нет.
Уехав из города, папа окончательно спился в деревне. Стоя у могилы, я не раз упрекал себя в том, что спровоцировал его уход из секты. По крайней мере, будучи «свидетелем» он не пил десять лет.
 - Значит, вы считаете, что можете мне помочь?
 - Сделаю все, что в моих силах.
 - В таком случае, давайте, встретимся и все обсудим, - предложил он.
 - Давайте, - согласился я.
 - Я могу заехать к вам после работы.

  Когда я вышел из диспансера, на улице меня уже ждал черный джип с тонированными стеклами. У машины курил полный человек среднего роста с густыми седеющими волосами, зачесанными назад и черными внимательными глазами. Он протянул мне руку.
 - Здравствуйте. Мы с вами общались по телефону?
 - Да, я - Дмитрий.
 - Александр, - представился он.
 Я пожал протянутую руку.
 - Прошу, - он открыл дверцу джипа. В салоне были удобные кожаные сиденья, пахло мужской туалетной водой и сигаретным дымом.
 - Вы не будете возражать, если я закурю? – спросил он, заводя машину и плавно трогаясь с места.
 Я кивнул, тоже доставая сигарету. Он едва заметно бросил взгляд на мою пачку. Я курил недорогие.
 - Это вам, - он протянул конверт, - здесь фотография Ксюши, адрес этой организации и номер мобильника одной из вербовщиц.
 - Откуда у вас номер, - спросил я, заглядывая в конверт.
 - Нашел в записной книжке Оксаны. Уходя из дома, она ничего не взяла с собой.
 Помимо всего перечисленного, в конверте оказалось пять стодолларовых купюр.
 - На непредвиденные расходы, - пояснил Александр, - и если Оксана вернется домой, вы получите в десять раз больше.
 Я выпустил струю дыма в лобовое стекло. Сумма меня впечатлила. Денежный вопрос – был моим главным комплексом.
 - То есть вы хотите, чтобы она просто вернулась домой? – уточнил я, стряхивая пепел.
 - Я хочу, чтобы она просто вернулась домой.
  Он несколько раз кинул, глядя на дорогу.
 - А как же всякие сектантские бредни?
 - Что ж поделаешь, каждый сходит с ума по-своему.
  Александр грустно улыбнулся.
 - Мне неважно, каким образом вы этого добьетесь. Гипноз, НЛП, все, что хотите. Главное, чтобы Оксана жила в семье.

                Глава десятая
                Пора кончать с Фрейдом!    
  Этой ночью я промаялся бессонницей, все утро пролежал в мутном полудреме, а днем принялся звонить «вербовщице». У меня был выходной, и я решил, не теряя времени взяться за дело.
 - Привет! Когда ты сегодня придешь? – обрадовалась девушка.
 - Э-э…когда? – озадачился я.
 - Да, мы договаривались, что сегодня за микшерным пультом будешь ты. Уже забыл?
 - Вы, наверно, меня с кем-то путаете, - сказал я.
 - А вы не Андрей?
 - Нет.
 - Очень жаль, - сказала девушка, - просто у вас с ним похожи номера телефонов.
 - Такое бывает.
 - Я все утро жду его звонка. Сама звоню – «абонент недоступен». А вы, случайно, не D.J.?
 - К сожалению, нет. Я всего лишь психолог.
 - Ну, психологи нам тоже нужны. А откуда у вас мой номер?
 - Мне его дала одна девушка, сказала, что я могу по нему узнать о собраниях в вашей организации.
 - Вы имеете в виду молодежные служения?
 - Да, да, для молодежи.
 - Молодежка будет сегодня вечером в семь часов, приходите. Адрес у вас есть?
 - Да, адрес она мне дала.
 - А как звали эту девушку?
 - Вы знаете, я даже не успел спросить. Читал в метро библию, она сидела рядом, ну, и мы разговорились.
 - Понятно.
 - Спасибо за информацию. Я обязательно приду.
 - Приходите. Кстати, как вас зовут?
 - Дима.
 - А я – Аня. Если придете, позвоните мне обязательно. Я хочу проконсультироваться по поводу одной проблемы.
 - У вас что-то случилось?
 - Не у меня. У моей подруги.
 - Хорошо, договорились.
 - В общем, я вас жду.
 - Надеюсь ваш D.J. отыщется.
 - Если не отыщется, придется играть вам.
 - Боюсь, что тогда выйдет довольно скверная вечеринка.
 - Бог этого не допустит. Ну, ладно, до встречи!
 - До встречи.
  Я решил занести ее номер в записную книжку мобильника. Но тот затрясся от нового звонка, и второпях вместо слова «Аня» вышло «Амы».
 Звонил Роберт, приглашал в известный клуб на Сенной. 
 - Ты решил нарезаться с утра пораньше? – удивился я, поняв это по его голосу.
 - Мы тут отмечали всю ночь день рождения коллеги. И вот все мои собутыльники разъехались по домам, а я сижу один и пью текилку!
 - Давай как-нибудь в другой раз. Мне сегодня вечером нужно быть трезвым.
 - Я не заставляю тебя пить. Ты ведь еще не обедал. Вот и составишь мне компанию. К тому же у меня есть интересная история на закуску, - интриговал Роберт.
 - Что за история?
 - Детектив! На основе реальных событий, происходящих в нашем неспокойном городе.  Ну, так как приедешь?
  Я вспомнил газетный заголовок:
 - Лечиться у психолога опасно для жизни?
 - Так, ты уже читал?!
  Роберт произнес это так жизнерадостно, будто речь шла об открытии нового института психоанализа.
 - Да, вчера.
 - И ты знаешь, кто преступник?
 - Нет, а ты?
 - А я знаю.
 Секунды две я обдумывал его слова.
 - Ты говоришь, что пил всю ночь, потом все утро и продолжаешь пить до сих пор?
 - Ну и что? Ты сомневаешься в моих психоаналитических способностях, сынок?
 - Причем здесь твои способности, Роберт?!
 - Притом, что в этом деле не обошлось без психоанализа.
 Я чувствовал, что начинаю раздражаться.
 - Да с чего, ты это взял?!
 - Прочел в той же «комсомолке». Вот она родимая лежит передо мной.
 Он пошелестел газетой и звучно опрокинул в рот стопку:
 - Ну, так как едешь ты, или не нет?
 
   В первом зале под ненавязчивый рок-н-ролл четыре посетителя пили и дымили сигаретами. Я поднялся на второй этаж, где несколько человек стучали киями, и увидел Роберта, сидящего за одним из столиков у окна. Бутылка текилы была уже на половину пуста, рядом лежала газета и тарелка с тремя ломтиками лайма.
 - Давай-ка, заправься, дружище!
 Роберт наполнил до краев небольшую стопку с толстым дном и придвинул ко мне.
 - Я весь внимание, - сказал я, кладя ногу на ногу и закуривая.
 - Итак, ты смотрел репортаж?
 - Да.
 - Обратил внимание на имена пропавших девушек?
 - Имена? – переспросил я, хмурясь, - нет, не обратил.
 - А зря, - Роберт откинулся назад и закурил толстую сигару, - ты невнимателен. Для психолога это может плохо кончиться. Психолог должен быть внимателен, как никто другой, ты, знаешь об этом?
 - Пожалуйста, ближе к делу, доктор Фрейд, - попросил я.
  Роберт усмехнулся. Как психоаналитику ему льстило сравнение с великим Зигмундом.
 - Ты что куда-то торопишься?
 - Нет. Просто не терпится узнать имя преступника.
 - А кто сказал, что я назову имя?
 - Ты сам сказал это по телефону полчаса назад.
 - Видишь, ты опять невнимателен. Я не говорил ничего про имя.
 - Разве?
 - Конечно. Я понял кто он, чем занимается.
 - Далее, мистер Холмс, - произнес я с ухмылкой. Никотиновый дым, детективная история, не хватает лишь легендарной кепки, скрипки и непременной болтовни о всемогущем методе дедукции.   
 - Прочитай их имена, - он указал пальцем на строчку в статье. Газета была сложена вдвое. 
 Я прочитал сначала про себя, потом вслух.
 - Не понимаю, что ты хочешь сказать.
 - Соберись, подумай немного, не торопись, - приговаривал Роберт, явно, чтобы позлить меня.
  Я решил не поддаваться на провокацию, и поэтому, отложив сигарету, нахмурил брови, взлохматил волосы, потер пальцами виски, нервно кусая при этом губы.               
 - Не помогает! Ничего не выходит!
 Я беспомощно развел руками.
 - Хорошо, обрати внимание на последнее имя, - посоветовал Роберт.
 - Эмма Никольская. Мне это ничего не говорит.
 - Совсем ничего? Ты меня разочаровываешь.
  Я молча погасил первую и закурил вторую сигарету.
 - Какие ассоциации у тебя возникают при имени Эмма Н.?
 - Ассоциации, - усмехнулся я, - ты, что решил подвергнуть меня психоанализу?
 - Психоанализ! Так уже хорошо. – зашевелился Роберт, потирая ладони. – А о чем ты думаешь, когда слышишь Эмма фон Н.?
 - Одна из пациенток Фрейда? – предположил я.
 - Да, вторая по счету. Третьей была Дора, и в нашей статье есть похожее имя Дарья. И Лиза, то есть Элизабет, Элизабет фон Р. Здесь перечислены три самые известные клиентки Фрейда.
  Глаза Роберта блестели сквозь линзы очков. Он был явно в восторге от своих аналитических способностей.
 - А ты не думаешь, что все это может быть простым совпадением?
 Я решил добавить немного скепсиса. Теория Фрейда, то есть Роберта, слишком уж смахивала на второсортный детектив.
 - Конечно, я не могу быть уверен на все сто, но есть один способ это проверить.
 - Интересно, какой же?
 - Дождаться пока пропадет еще одна.
 - Еще одна? – переспросил я.
 - Да. Последняя. Ее будут звать Анной. Фамилия начинаться на О.
 - В клинической истории Фрейда Анна О. была первой, - вспомнил я.
 - Легендарная пациентка, с которой все и началось.
 Роберт натер кусочком лайма внешнюю сторону кисти левой руки между большим и указательным пальцами, насыпал туда немного соли, потом слизнул ее, залпом опрокинул стопку и сразу же закусил долькой.
 - Ты знаешь, что человек, понимающий толк в текиле, ни за что не станет заедать ее лаймом? – сказал Роберт, причмокивая. – Кислота лайма заглушает все вкусовые рецепторы.
 - Почему тогда миллионы пьют ее именно таким способом?
 - Потому что мы живем в тумане заблуждений и странных традиций. По легенде этот способ был придуман врачами, когда в Мексике разбушевалась эпидемия гриппа. Из-за малого количества антибиотиков врачи прописывали текилу с солью и лаймом. Так эпидемию удалось остановить. Хотя может быть все это просто выдумка пиарщиков.
 Официантка принесла мой заказ: блины с семгой.
 - Расскажи, мне лучше про свою личную жизнь?
 - Мы с ней поссорились, - проговорил я, принимаясь за еду.
 - Ну, а мириться, вы, собираетесь?
 - А ты знаешь, из-за чего мы с ней поссорились?
 Я перевел взгляд на своего приятеля. Мне захотелось добавить: «Точнее из-за кого, знаешь, ты, или нет!?»
 - Марго что-то говорила мне, - он откинулся назад, - из-за какого-то пустяка, так ведь?
 - Скажи мне, если бы у вас с Маргаритой что-то было, ты бы сказал мне?
 - Что-то было? – переспросил он, не веря, что я задаю подобные вопросы. - Ну, конечно,  сказал бы. Да к чему ты клонишь?! Давай начистоту! Спрашивай! Роберт, ты спал с ней?! Нет. А может, ты, пытался затащить ее в постель? Нет, не пытался. Что еще ты хочешь узнать?
 - Только это, - сказал я, не сводя с него пристального взгляда, - а чего ты так разволновался?
 - Я разволновался? – тихо переспросил Роберт, приложив руку к груди. – Да я само спокойствие.
 - Это отрицание – защитный механизм. Значит, я попал в точку. Так ведь Фрейд писал?
 - Я не помню, как он писал! – отмахнулся мой приятель.
 - Сопротивление, - я продолжал безжалостно интерпретировать его реплики.
 - Я просто решил прояснить ситуацию, чтобы между нами не было недомолвок!
 - Рационализация.
 - Хорошо, пусть будет рационализация.
 - Готов согласиться со мной, лишь бы я отстал. Очередное сопротивление.
 - Ладно, ты как хочешь, а мне пора домой.
 - Ты, вероятно, хотел сказать, что нам пора кончать с Фрейдом?
 - Я хотел сказать, иди ты, знаешь куда?!
 - Снова сопротивление!               
               
                Глава одиннадцатая
                И я увидел новое небо и новую землю…
  Выйдя из метро, я без труда нашел сектантскую «мекку». Постмодерновое здание, видимо, построенное не так давно, было огорожено железным забором. Я открыл скрипучую калитку, прошел мимо домика сторожа, десятка припаркованных машин и спросил у охранника, рыжебородого здоровяка, стоявшего при входе, куда двигаться дальше. Внутри было чисто и красиво, светло-бежевые тона, широкие окна, стеклянные двери, современный дизайн.
  Спускаясь по ступенькам в полутемный подвал, я слышал, как сотрясают воздух басы, слышал крики ди-джея, все именно так, как и бывает на обыкновенной дискотеке. Идя на звук, через минуту я убедился, что и по виду это место ничем не отличается от хорошего ночного клуба. Голубая подсветка сверху и снизу создавала иллюзию небесного света. Танцзал был переполнен, я прошел мимо уютных диванчиков, стоявших по бокам и сел за барную стойку.
 - Можно кофе с коньяком, – попросил я парнишку-бармена.
 - Коньяка у нас нет, - сказал он, ставя на стойку чей-то заказ - стакан сока.
 - Тогда просто кофе, - сказал я.
 Он кивнул. Ожидая свой заказ, я прислушался к музыке. Приятный мужской голос под зажигательную мелодию пел о том, что он желает всем рассказать об Иисусе Христе. Неожиданно песня стихла и на небольшой сцене, расположенной рядом с микшерным пультом, возникла девушка симпатичная ровно настолько, насколько бывают симпатичными девушки ее возраста. На вид ей было лет семнадцать. Приглядевшись, я узнал в ней ту наивную крошку, которая пела по телевизору несколько дней назад.
 - Как настроение, друзья? – спросила она в микрофон. Голос ее мне тоже показался знакомым.
 - Это Аня? – спросил я бармена.
 Он кивнул.
 - Она, что здесь главная?
 Он кивнул дважды.
 - Скажите, если церковь оплатит нам билеты в кино, на какой фильм пойдем? На «Гарри Поттера» или «Пилу»?
 Мнения разделились. Одни выкрикивали название первого фильма, другие – второго.
 - Ваш заказ, - сказал бармен, ставя передо мной чашку с кофе из машины-эспрессо.
 - Ты бы на какой фильм пошел, - спросил я бармена. Он пожал плечами.
 - Итак, кто за то, чтобы пойти на «Гарри Поттера»?
 Амы посмотрела на поднятые руки.
 - А кто хочет посмотреть «Крушащие бензопилы»? Ясно. Хотите, я немного расскажу вам об этих блокбастерах? В первом фильме главный герой занимается колдовством, а как мы знаем, Библия говорит, что это мерзость пред Господом. Не бывает добрых или белых волшебников. Любой человек, занимающийся магией, вступает в общение с нечистыми духами. Сюда же относится и гадание всех видов. Мы можем молиться и получать откровения через библию, без кабалы, «Таро», или кофейных гущей. Второе кино – кровавый триллер, не пройдет бесследно для вашей психики. Многие страхи и кошмары появляются после подобных произведений. Точно так же, как язва желудка может возникнуть от обилия острой пищи. В «Первом послании к коринфянам» (10-й главе, 23-м стихе) написано: «Все мне позволительно, но не все полезно, все мне позволительно, но не все назидает».
  Я медленно пил кофе и слушал проповедь Амы. В зале царила тишина, никто не двигался с места. Несколько минут она повествовала о Боге и смысле жизни, и я удивлялся, как просто и понятно она говорит о совсем непростых вещах.
  Это было похоже на впечатление, производимое японской кухней, когда ешь и не понимаешь из чего приготовлено. Говоря, она вдруг останавливалась и смотрела как бы сквозь пространство, в самую суть бытия, в мир идей.
 - Все нам позволительно. Мы можем посещать городские дискотеки, если хотим. Недавно я, кстати, пошла в один ночной клуб со своими однокурсниками. И, вы знаете, я была шокирована увиденным. Дело в том, что я воспитывалась в «парниковых условиях». У меня были верующие родители, я проводила много времени в церкви, училась в христианской школе. Я не представляла, как живет молодежь за стенами моего уютного мирка. Там, где я оказалась невозможно было дышать из-за плотного никотинового смока. Кругом пьяные, неприлично ведущие себя молодые люди. Один парень отталкивающего вида открыто продавал наркотики. И я видела, как люди покупают их. И когда он подошел ко мне и предложил попробовать какую-то гадость, я почувствовала сильную ненависть. Но не к нему, а к тому, кто был  в нем. Его самого как человека, как Божье творение, мне хотелось обнять. Я знала, что он тоже нуждается в спасении. Я знала слова, которые могли бы изменить его жизнь, но не могла произнести их. Я была в сильном раздражении. Я ненавидела дьявола, который губит эту молодежь. Я поняла, что мы не должны молчать, не должны отсиживаться дома, мы обязаны идти в эти клубы и проповедовать через музыку, через язык, который им понятен. 
  Когда она закончила, послышались аплодисменты. Я тоже аплодировал удивленный, очарованный. Сразу после института я попал в молодежный социальный центр. Работал там с подростками из неблагополучных семей. Внешне они ничем не отличались от той же Амы. Я вел тренинги, говорил о вреде наркотиков, об опасности СПИДА. 
Но все равно регулярно кто-то из них напивался, глотал тарен. Иной раз несколько человек являлись на тренинг нетрезвыми. Одну из участниц этих возлияний как-то даже пришлось тащить на себе домой и после звонка в дверь оправдываться перед ее родителями. Дошло до того, что одна нимфетка начала ко мне приставать после тренинга, и я едва не сдался. Одним словом, всех представителей молодежи я считал довольно ограниченными людьми. 
  Вновь заиграла музыка, замерцал свет, активизировался ди-джей, и дэнс-пол пришел в движение.
  Амы продефилировала в другой конец зала. Я обогнул барную стойку и занял позицию, позволяющую мне не терять ее из поля зрения. Набрав номер, я услышал голос Амы:
 - Алло.
 - Отличная проповедь! У тебя талант!
 - Да? Спасибо. А кто это?
 - Твой личный психолог.
 - Так, вы пришли? Вы уже здесь?
 - Да. Хотя, надо признаться, я староват для подобных вечеринок.
 - А где вы? Я вас не вижу, - она стала вертеть головой.
 - Подойди к барной стойке. Ты узнаешь меня по следующим приметам: серый плащ, смокинг, шляпа, в левой руке журнал «Огонек». Все поняла?
 Она встала и, улыбаясь, направилась в сторону бара. Заиграла медленная мелодия, я убрал телефон и подошел к Амы. Глаза ее блестели. Мне показалось, что вся она сияет, лучится каким-то нездешним светом.
 - Здравствуйте!
 - Привет.
 - Значит, это вы.
 - Говори мне «ты», - попросил я.
 - Хорошо.
 - Ваш DJ, я смотрю, все-таки нашелся.
 - Да, у него сломался телефон, он позвонил мне с другого.
 - У него хороший музыкальный вкус.
 Я кивнул в сторону микшерного пульта.
 - Да, без него не обходится ни одной вечеринки.
 - Можно тебя пригласить, - спросил я, беря ее за руку и уже ведя в центр, где медленно  покачивалось несколько парочек.
 - Я представляла вас совсем другим, - сказала она, кладя руку мне на плечо.
 - Говори мне «ты», - снова попросил я.
 - Да-да, я просто еще не привыкла.
 - Мне понравилось, как ты говорила, даже не ожидал. Думал, что все про всех знаю.
 - Конечно, вы же психолог, то есть ты, - быстро поправилась она.
  От нее веяло чем-то по-весеннему свежим. Танцуя с Амы в медленных огнях, я вдруг ощутил небывалое спокойствие. Будто раньше куда-то бежал, и теперь, наконец, остановился.
 - Ты давно этим занимаешься? – спросил я.
 - Проповедую для молодежи? Чуть больше года. Как только здесь организовали клуб.
 - А что тебя побудило начать?
 - Желание моего папы. Он пастор этой церкви.   
 - Значит, я танцую с дочерью пастора? Для меня это большая честь.
 Амы улыбнулась.
 - Ты, кажется, хотела о чем-то поговорить, - напомнил я, слегка прижимая ее к себе.
 - Да, но не сегодня…
 Тут я заметил, как она быстро глянула в сторону, и проследил за ее взглядом. Скрестив на груди огромные ручищи, на нас пялился здоровенный детина. На вид ему было лет двадцать пять, короткая стрижка, темный суровый взгляд, спортивный стиль.
 - Он что твой приятель? – спросил я.
 - Мой молодой человек, - сказала Амы.
 Я был шокирован. Эта тонкая девочка, гуляет с таким боровом. Что она в нем нашла?
 - Извини, - вдруг сказала она, - мне нужно идти. Мы еще поболтаем с тобой. Я очень рада, что ты пришел. У меня есть номер твоего мобильного. Я позвоню.
  Я специально слегка задержал ее пальцы, не отпуская сразу к нему. Руки у Амы были  податливыми и мягкими, даже слегка наивными. Их можно было увлечь за собой на медленный танец, держать в ладонях, можно было положить себе на плечи, ее руки хотелось целовать: пальцы, кисти, запястья, предплечья…
   Медленную композицию сменил очередной танцевальный хит. «Без конца буду петь, что спасена душа. Протанцую сотни миль из-за Твоей любви». Замелькали аппетитные крошки. Внешне они ничем не отличались от гламурных тусовщиц из городских ночных клубов. Идя сюда, я, почему-то воображал себе сборище ботаников, плохо одетых, в очках, с физическими недостатками.
  Тут мимо меня прошла девушка, как две капли воды похожая на дочь бизнесмена. Она была одета в потертые джинсы и стильную тунику, темные шелковистые волосы собраны сзади в хвост. Двигалась она не спеша, волнующе покачивая бердами, неся свое тело так, будто оно стоило миллион. Я смотрел, как она устраивается за барной стойкой, о чем-то просит бармена и понимал, что после обаяния Амы, классическая сексуальность этой девушки уже не так будоражит.
 Я сел рядом с ней.
 - А курить здесь можно? – спросил я бармена.
 - Нет, здесь не курят.
 - Странно, - сказал я, крутя в руках пачку сигарет, - тут у вас, вроде, приличное заведение, красивые люди, и что никто из них не курит, не пьет?
 - Только безалкогольные напитки, - сказал бармен, ставя перед девушкой чашку с зеленым чаем.
 - Странно, в их возрасте я и все мои ровесники только этим и занимались.
 Конечно, я слегка сгустил краски. Не все.
 - А знаете, что мне кажется, - я слегка придвинулся к бармену, как бы давая понять, что открою некую тайну, - возможно, многие из них просто терпят, и как только вечеринка заканчивается, несутся дымить на улицу, запивая все это дело обыкновенной водкой.
  Я заметил, что дочь бизнесмена слегка улыбнулась, услышав мои слова. Улыбка также оказалась сверкающе обворожительной.
 - И, вы, тоже не курите? – обратился я к ней.
 - Раньше курила, - сказала она.
 - Неужели бросили?
 - Пока продержалась пару недель.
 Говорила она так, будто каждое ее слово тоже стоило не меньше миллиона.
 - Две недели и ни одной сигареты?!
 - Ни одной, - сказала она шутливо-категоричным тоном.
 - Примите мои поздравления.
  Я протянул ей руку. Она с улыбкой пожала ее. При ближайшем рассмотрении она уже не казалась мне записной красавицей, а просто девушкой, умеющей себя подать. Что-то в ее взгляде выдавало пережитое страдание и хроническую усталость. А красивой женщине надлежит излучать свежесть. Настоящая леди, по моему мнению, должна быть, как Вера Павловна. Проснуться, позавтракать, полежать, попить чайку, поговорить с любименьким, снова прилечь, почитать, вздремнуть часок. И так весь день.
 - Дмитрий, - представился я.
 - Оксана, - сказала она.
 Значит, я не ошибся.
 - Друзья меня называют Окси.
 - Необычное местечко, надо отметить.
 Она снова улыбнулась:
 - Вы, вероятно, здесь впервые?
 - Да, - кивнул я.
 - Первый день и уже кадрите дочь пастора. Вы шустрый молодой человек, Дмитрий. Многие ребята не знают, как к ней подступиться.
 - Наверно, их смущает ее телохранитель.
 Она рассмеялась.
 - А вас не смущает?
 - Нет, у меня уже есть девушка, - сказал я.
 - Ну и что? Хотите сказать, что Аня не в вашем вкусе?
 Я с удивлением посмотрел на нее.
 - Вы задаете странные вопросы, дорогая.
 - Просто, входя сюда, я увидела, как вы с ней танцуете, и как вы на нее смотрите.
 - И как же я на нее смотрю?
 - Как на чудо. Мы все смотрим на Аню, как на чудо. От нее исходит сияние. Вы ведь тоже это почувствовали?
 - Почувствовал, - признался я.
 - Ладно, Дмитрий, рада была с вами познакомиться.
 - Я тоже. Более того, я хотел бы продолжить наше знакомство.
 - А как же девушка? – деланно удивилась она.
 - Вы меня не так поняли, - стал оправдываться я, - мне просто нужен человек, который введет меня в курс дела, поможет влиться в эту церковь, приобщиться к Богу.
 - Я сама здесь совсем недавно, - сказала Оксана, поднимаясь со стула, - но, конечно, я сделаю все, что в моих силах. Можете на меня рассчитывать.
 - А когда мы еще сможем встретиться?
 - Даже не знаю. Приходите в это воскресенье на проповедь.
   
                Глава двенадцатая
                Пена крови
   Дома я оказался лишь во втором часу ночи. Троллейбусы уже не ходили, и в течение двадцати минут мне пришлось топать пешком. Войдя в прихожую, я уловил сладковатый запах Марго. Подумал, что, видимо, начинаю скучать по ней и переживать обонятельные галлюцинации, но в следующее мгновение увидел силуэт, возникший у окна в комнате. Сработал эффект неожиданности, и пару секунд я стоял в легком оцепенении. Потом в голове промелькнула мысль, что у Марго остался ключ от моей квартиры, и, бросив сумку на тумбу в прихожей, я не спеша вошел в комнату и нажал включатель. Маргарита стояла у окна, слегка щурясь на яркий свет.
 - Привет, - сказал я.
 - Привет, - сказала она.
 - Как делишки? – спросил я.
 - Лучше всех, - ответила она.
 - Я хотела забрать кое-какие вещи, и не нашла их, решила дождаться тебя. Я не думала, что ты будешь так поздно.
 - Честно говоря, я тоже не думал, - признался я.
 - Хорошо провел время? – спросила она с напускным безразличием.
 - Да, - сказал я, наблюдая за выражением ее лица.
 - Наверно, был не один?
 - Вероятнее всего.
  Марго была чужой и далекой. Я же ощущал себя пауком, поймавшим жертву. Вот она в моей ловушке и никуда уже не денется, пришла первая, не выдержав без меня, а значит, я победил! 
  Конечно, она выглядела, как девушка с обложки, и мне хотелось подойти к ней, прикоснуться, расколдовать ее, чтобы она стала прежней, и мне не нужно было бы бояться, что она уйдет, оставив меня одного посреди ночи.
 - Я вызову такси, – сказала она, наконец, после тягостной минуты молчания и направилась к радиотелефону.
 - Вызывай, - сказал я, откидываясь на спинку дивана и демонстрируя полное безразличие.
  Марго взяла трубку, постояла секунды две, потом положила ее и, не глядя на меня, пошла к входной двери. Тут я вскочил, и, опередив ее, заслонил собой проход. Она зло посмотрела на меня.
 - Пусти! – глаза ее стали темными.
 - Нет, - сказал я спокойно.
 - Я у тебя не останусь ни минуты! 
В голосе звенела сталь.
 - Думаешь, я не чувствую, как от тебя пахнет женскими духами!? Мне все равно с кем ты был! Я хочу уйти! Отойди!!!
 - Я просто танцевал с одной девчонкой, - сказал я, - больше у меня с ней ничего не было. Правда.
 - Да мне все равно, чем вы там занимались, я просто хочу уйти, ты, не слышишь!? Дай мне уйти, отойди! Ты меня достал, ты не понимаешь этого?!
  Гнев в ее глазах сменился слезами. Она отошла, закрыв лицо руками, села на тумбу, и заплакала. Плечи ее тряслись, она всхлипывала, сквозь тонкие пальцы, кольца, проступали слезы и падали на колени. Я подошел, сел рядом с ней, провел рукой по ее волосам, думая, что она оттолкнет меня. Но она этого не сделала.
 - Я тебя ненавижу, - сказала она тихо и совершенно беззлобно, так будто ее ненависть - чистая формальность, просто констатация факта.
  Я стал утешать ее, говорить то, что она хотела услышать. Объятья были нежными, примирение - мгновенным. Дыша рядом с Марго, я вдруг подумал, что и расставание и горечь ссоры стоят этого острого волнения в полутьме. И этот ночной жар то ли новых, то ли прежних отношений, превращает бурлящую кровь в ярость пены, в слепящую внезапность молнии, в океан…

                Глава двенадцатая
                Целый день проведем мы сегодня вместе
  Утром мы валялись в постели, коротая время за поцелуями и разговорами ни о чем.
 - Так чем сегодня займемся?
  Обнаженная Марго ложится на меня, упираясь локтями мне в грудь.
Солнечный свет, сверкает на ее гладкой матовой коже, навевает строки Кузмина:
 - Целый день проведем мы сегодня вместе, трудно верить такой радостной вести, вместе будет ездить ходить друг за другом следом, вы в своей голландской шляпе с пледом, вместе визиты на улицах грязно, так любовно, так пленительно буржуазно…
  Вместе по мокрому от талого снега Невскому. Мимо бутиков и ресторанов, влюбленных парочек и обывателей с грустными лицами.
   Над золотыми куполами Казанского Собора нависает серое небо. Между невысокими старыми домами центра и голыми деревьями пролегает легкая паутина тумана и мороси. Такая погода – аванс питерской весны. Вечное возвращение мартовской акварели. С ее лужами, островками талого снега и крикливыми воронами, кружащими в теплом свежем воздухе.
  Марго тянет меня в собор Петра и Павла, за руку, мимо тихой вахтерши по сумеречной лестнице на второй этаж. Стоя у круглых окон с видом на Невский проспект, она целует меня:
 - Я забыла поблагодарить тебя за цветок.
 - Цветок?
 - Вчера утром я получила белую розу и записку со стихами.
 - Дорогая, это был не я.
 - Не ты?
 - Нет.
 - Ты всегда цитируешь разных поэтов, я была уверена, что это ты.
 - Похоже, у тебя появился тайный воздыхатель.
  Я крепче прижал ее к себе, и в этот момент за окнами, взлетая, прошелестели крыльями несколько десятков голубей. Колеблющееся эхо задрожало в огромном зале, удивило, почти напугало нас своей силой и неожиданностью.
 - А что там с дочерью бизнесмена? - спрашивает Марго, садясь на синюю лавку, привинченную к полу. Во времена СССР собор был переделан в бассейн.
 - Я как раз вчера видел ее, - сказал я, устраиваясь рядом с Маргаритой.
 - Так это с ней ты был вчера?
 По лицу Марго читалось, что ей неприятно вспоминать о вчерашнем.
 - Не все ли равно? Ты же понимаешь, что я не развлекался, а выполнял задание партии.
 - Понимаю. И что она? Плотно зазомбирована?
 - Этого я пока не понял. Но она производит впечатление вполне адекватного человека.
 - Даже так?
 - Ты, кстати, можешь с ней познакомиться в ближайшее воскресенье.
 - Она красивая?
 Марго заглянула мне в лицо.
 - Увидишь.
 - Тебе она понравилась?
 - Не то слово. Я влюбился, как школьник.

  Наблюдая за лицами проходящих мимо мужчин, мы пьем мокко в кофейне у набережной канала Грибоедова. Сквозь окно во всю стену хорошо видно, как спешащие по своим делам мужики пялятся на ноги Марго. Она сидит в мини-юбке на высоком стуле, положив ногу на ногу. Сидит к ним лицом, как маникен в витрине и ухмыляется:
 - Теперь ты понимаешь, как тебе повезло с девушкой?
 - Знаешь, дорогая, я хочу тебе кое в чем признаться.
Я делаю театральную паузу.
 - Мне очень нравятся красивые женщины.
 - Правда? – Смеется Марго.
 - Да, и знаешь, чего я больше всего боюсь?
 Я говорю все это с серьезным лицом, но полушутливым тоном.
 - Красивых женщин? – удивляется Марго, не переставая улыбаться.
 - Я думаю, что одна из них меня погубит.
 Маргарита снова смеется.
 - Ты не замечала, что почти все произведения исскуства говорят об одном: «Любовь – это единственная вещь, имеющая смысл в этом бессмысленном мире».
 - Замечала, - из голоса Марго не пропадает ирония.
 - Помню, как подростком я мечтал о красивых женщинах, готов был едва ли не молиться на этих идолов.
 - А теперь?
 - Теперь мечта сбылась, но меня пугает мысль о красоте. Красота, действительно, страшная сила, в этом я согласен с Федором Михайловичем. Но если красота души, спасает мир, то телесная - его губит.
 - Бедненький, мой, дай я тебя поцелую!
 - Ты согласна со мной?
 - Не совсем.
 - Что значит «не совсем»?
 - Ты читал Петрарку? Он считал, что мир губит красота развращенного человека. А такие симпатяги, как мы с тобой приносим одну только пользу.
 - Ты так думаешь?
 - Конечно. Питер никогда не будет таким красивым без красивых женщин. Представь, что по городу бродят только они, красиво тебе будет тогда?
  Марго кивает на мужиков за стеклом. Кто-то из них украдкой косится на ее обнаженные конечности, кто-то откровенно любуется. Проходя мимо кафе, некоторые из них даже не успевают взглянуть на лицо Марго, только ее ноги.
  Заинтригованный этим зрелищем, я сам выбираюсь на проспект и прохожу мимо широкого окна кофейни - Марго действительно впечатляет. При виде меня, она на время слегка разводит бедра в сторону. Тогда я касаюсь рукой стекла, отделяющего от меня ее лоно, и вдруг понимаю, что и сам не смотрю на ее лицо. Перед тем, как поднять глаза, я замечаю, что мы привлекаем внимание посетителей кафе.
               
  Мы гуляли по центру до вечера, потом забрели в «Хижину», на двери которой было написано: «Не только чай». И повалившись на диван, мы заказали помимо холодного зеленого чая, ужин и кальян. Наевшись, мы пускали дым в потолок, пили джин с зеленым чаем, болтали, смеялись.
  Тут мне вспомнились слова: «В широкое окно лился свободно голубоватый леденящий свет». И закуривая, я повторял их, думая о ногах Марго. Стоит только задуматься о ее сексуальности, и ты как бы выныриваешь из омута: кости, обтянутые мясом и кожей, жировые складки, филейные части, железы, ороговевшие слои, слизистые. Но когда она сидит рядом, и ты пьянеешь от аромата ее духов, и она прижимается к тебе, анатомический атлас мгновенно разлетается в куски и воды вновь смыкаются над твоей головой.
  Посетителей в «Хижине» становилось все меньше и меньше.
 - Дорогая, ты спишь?
 - Поехали домой, Румянцев, - промурлыкала она, не открывая глаз.
 - Сейчас поедем.
 Волосы Марго слегка щекотали мне ухо, дыхание ее становилось размеренным. Я тоже закрыл глаза и откинулся на спинку дивана. Никотин и джин, смешавшись с кровью, растекались по всему телу, обволакивали мозг. Еще несколько мгновений этой безмятежности, думал я, и мы поймаем машину, приедем домой и, может быть я…
  Делаю кофе отцу, он пьяный сидит на кухне. Раскрасневшееся лицо, влажные глаза с добрым и в то же время пугающим взглядом. Растворимый кофе готов.
 - Спасибо, - говорит он, насыпая мне в ладонь горсть жвачек с рынка. Мне девять лет, я счастлив.
  Проснувшись, я посмотрел на часы – половина шестого утра. Столики были пусты, в пепельнице на барной стойке дымился окурок. К нам подошла молодая официантка.
 - Доброе утро, - сказала она.
 - Да, мы уже уходим, - сказал я, тормоша Марго.
 - М-м-м…
 Сонная Маргарита потерлась лицом о мое плечо.
 - Можете не торопиться, - сказала официантка с улыбкой, - это за счет заведения.
  Она поставила на стол две чашки с дымящимся кофе.
 - Спасибо, - сказал я, удивляясь подобной щедрости.
  Позавтракав кофе и сигаретами, мы вышли на улицу. Город просыпался, утренним речным воздухом хотелось дышать и дышать. Кое-где уже шныряли бомжи в поисках тары.
   В метро мы расстались. Я поехал на работу, а Марго домой - спать.
 
                Глава тринадцатая
                Какой-то психоз
  Мягкое кресло на телефоне доверия располагало ко сну. Я устроился поудобнее и закрыл глаза. Звонок! Как некстати.
 - Телефон доверия слушает, - отрапортовал я, хотя слушать мне сейчас никого не хотелось.
 - Здравствуйте, - сказал Эдуард.
 Это был наш постоянный клиент, тридцатилетний шизофреник.
 - А мы вчера соизволили нажраться, извините за выражение.
 В голосе его слышалось нечто среднее между аристократической деликатностью и гомосексуальным кокетством.
 - Мы тоже, Эдуард, вчера немного соизволили, - зевнул я.
 Никак не отреагировав на мое высказывание, он начал повествовать о том, как получив денежное пособие, почти все пропил в тот же день.
 - Я хочу, чтобы меня забрали в больницу.
 - Зачем?
 - А у меня там все друзья остались. Я в Кащенко уже всех знаю, ко всем привык. Приду завтра в регистратуру и скажу: «Или берите меня обратно, или я вам тут сейчас весь первый этаж разнесу».
 Его истории меня всегда забавляли. Он никогда не был навязчивым и однообразным, чем выигрышно отличается от многих других «постоянных» абонентов. Обычно мне нравилось выслушивать его демагогии (в формате «лимит-тайм», конечно), но теперь они действовали на меня, как снотворное. И поэтому, закрыв глаза, я стал выдавать в трубку полуавтоматические профессиональные междометия:  «Ага», «Да», «Да-да-да», «М-м».
 - Вы меня не слушаете, - обиделся Эдуард.
  Не открывая глаз, я поспешил уверить его в обратном и продолжил скользить вниз по тоннелю предсознательного. Эдуард еще несколько минут эмоционально критиковал российскую политику, петербургскую психиатрию и голливудский кинематограф. Обрывки его фраз, как фотовспышки возникали на задворках моего сознания. Наконец, он поблагодарил меня, за то, что я его выслушал и повесил трубку.
  Новый звонок! Теперь уже по мобильному.
 - Линия доверия, здравствуйте…
 - Ой, я наверно, не туда попала, - говорит Амы.
 - Ну почему же не туда, - спохватываюсь я, сразу же проснувшись.
 - Дмитрий, это вы?
 - Говори мне «ты», - напоминаю я.
 - Да, я забыла, извини.
 - Ничего, не страшно.
 - Вы сейчас на работе? То есть, ты, - поправляется она.
 - Да.
 - Я, наверно, тебя отвлекаю?
 - Нет.
 Небольшая пауза.
 - Я хотела спросить, ты был когда-нибудь в Степана Скворцова?
 - В психбольнице? – удивляюсь я.
 - Да, - произносит она нерешительно.
 - Был на практике пару лет назад. А зачем тебе?
 - Туда положили недавно мою подругу. Я хотела ее навестить сегодня. Просто я там никогда не была. И мне не хотелось бы идти одной.
 - Думаю, что я мог бы составить тебе компанию. Я освобожусь в три часа. В четыре мы можем встретиться на выходе из метро «Удельная».
 - Договорились. Спасибо.
 - До встречи.
   Сон сняло как рукой, и остававшиеся пять часов работы я провел в легком волнении, предвкушая встречу с Амы. Волнение значительно усилилось, когда я, стоя на выходе с эскалатора, ожидал ее появления. Посмотрев на часы, я решил, что у меня есть пара минут на сигарету, чтобы успокоиться. На свежем воздухе никотиновый дым казался особенно приятным.
 - Привет!
 Я обернулся и увидел улыбающуюся Амы. Одета она была по-весеннему: легкая куртка, юбка до колен, элегантные сапоги, легкий шарф и берет. На лице минимум косметики.
 - Приветик, как делишки?
 - Нормально. Давно меня ждешь?
 - Нет.
  Я выбросил сигарету в урну.
 - Ну, что идем?
  Мы стали лавировать между лужами и грязью. Местечко было периферийным: дешевый кавказский рынок, железнодорожное полотно, громыхающие вагоны, шлагбаумы, «газели». На горизонте темнел больничный городок Степана Скворцова.
 - А с каким диагнозом лежит твоя подруга?
 Мне показалось, что мы идем слишком быстро и, задавая этот вопрос, я слегка замедлил шаг. 
 - Ой, я не разбираюсь в этом. Кажется, какой-то психоз? – нахмурилась Амы.
 Хорошая формулировочка, подумал я. Приходишь так к врачу на прием, спрашиваешь: «Что со мной, доктор»? Тот чешет свою лысину: «Какой-то психоз, голубчик».
 - Так, а что с ней стряслось?
 - Ее сестра сказала, что она пришла два дня назад домой пьяная, потом ей стало плохо, и они вызвали скорую. Как-то так. Я не вдавалась в подробности. Узнала, как и когда можно ее навестить. Правда, муж сестры перехватил телефонную трубку и запретил мне приезжать.
 - С чего это?
 - Сама не знаю.
 - Они тоже посещают вашу..?
 Я хотел сказать «секту», но исправился на «организацию».
 - Нашу церковь? Нет, только Джексон.
 - Джексон?
 - Ее зовут Женя, для нас – Джексон.
 Мы прошли через пропускной пункт. С трудом отыскали нужное отделение – угрюмую трехэтажку, поднялись по пыльной лестнице. Время посещений уже началось. У входа нас встретила женщина-врач, мы сказали к кому пришли, она посмотрела в сумку с продуктами – все в порядке, можно вручить больной.
 - Как ее состояние? – поинтересовался я.
 - А кем вы ей приходитесь? – поинтересовалась женщина-врач в ответ.
 - Я ее друг.
 - Жене уже лучше. Состояние стабилизировалось.
 - Можно узнать, какой ей поставили диагноз?
 - Эту информацию могут получить только родственники пациентки, - сказала она и посмотрела на женщину, идущую за нами.
  В залитом солнечным светом зале для посещений было полно народу. Все сидели за квадратными столиками разговаривали, многие больные налегали на принесенную еду.
 - Джексон!!! Привет!
 Амы кинулась к миловидной девушке одиноко сидящей за столиком. Та удивленно взглянула на нее, и секунду спустя, расплылась в немой улыбке.
 - Я так рада тебя видеть! Как ты?
 Мы подсели к больной.
 - Это Дмитрий, психолог, - представила меня Амы. Джексон безразлично скользнула по мне взглядом.
 - Эти психологи, по правде говоря, меня уже задрали.
 - Нет, Джексон, он хороший!
 Амы погладила меня по предплечью.
 - Да, я вижу, симпатичный, - согласилась Джексон, убирая за ухо прядку рыжих нечесаных волос, - а ты, что бросила Санябу?
 - Не-е-ет, - Амы сразу стала серьезной.
 - А я бы на твоем месте не стала упускать шанс, - проговорила Джексон в полголоса и заговорщически улыбнулась. Я заметил, что Амы слегка покраснела.
 - Да, шучу я, Ань, не парься!
 - Джексон, я по тебе скучала!
 Амы сияла от счастья. Глядя на нее становилось совестно, что я не испытываю подобных эмоций.
 - Ты такая спокойная стала, такая тихая.
 - Меня здесь всю обкололи.
 - Обкололи?!
 Амы испуганно посмотрела сначала на Джексон, потом на меня.
 - Седативные. Успокоительные, - пояснил я, скрестив руки на груди, - ничего страшного.
 - А что с тобой произошло?
 - Да, нажралась я в одной тусе, - махнула рукой Джексон, - приехала домой, расплакалась по пьяни, сестра стала меня успокаивать. Ну, мы с ней тоже выпили, и ночью мне стало плохо, вызвали скорую. И вот я теперь колбашусь здесь.
 Я не верил ей. История была либо выдумана, либо рассказана с купюрами. Если бы все было так, как она говорит, то лежать ей сейчас не здесь, а в отделении реанимации с абстинентным синдромом. Тут к нашему квадратному столику подошли двое. Мужчина лет тридцати и девушка немного помладше.
 - Я же сказал, тебе, не приходить сюда! Ты что не понимаешь по-русски? – закричал он на Амы. Она молча посмотрела на него. 
 - Нельзя ли поспокойнее, милейший, - сказал я, поднимаясь со стула. Мужик гневно взглянул на меня.
 - А ты кто такой?! Тоже из их секты?! Хотите, чтобы я вас обоих вышвырнул отсюда?!
Он был выше меня и шире в плечах. Я почувствовал, как по коже прошел озноб страха и посмотрел, не идет ли охрана или здоровяки-санитары? Но никого не было. Выручила трель моего мобильного. Я достал телефон и отошел в сторону.
 - Ты где? – это была Марго.
 - В Степана Скворцова.
 - Где?
 - В психушке. Потом объясню.
 - Роберт предлагает нам пойти вечером на презентацию новой книги Алексея Кондратьева.
 - Роберту не терпится кого-нибудь унизить?
 - Да, он хочет задать Кондратьеву пару вопросов.
 - Ты не думаешь, что это определенный комплекс? Может Роберту пора на супервизию?
 - Да ладно! Где твое чувство юмора? Короче, ты идешь или нет?
 - Конечно, иду. Надо посмотреть, как Кондратьев сядет в лужу.
 Мы договорились о месте встречи. Я посмотрел на часы. Пора было собираться. Хороший предлог уйти от озверевшего родственничка. С какой стати, мне лезть в это дело?!
 - Ну, что нам уже пора, - сказал я Амы. Она кивнула.
 Сидя за столом пока меня не было, дочь пастора не проронила ни слова. Сестра, что-то тихо говорила Джексон, кормила ее с ложечки варениками. Муж сестры стоял рядом то и дело, кидая злобные взгляды на нас с Амы. 
 - Поправляйся, Джексон, я буду за тебя молиться, - сказала Амы, поднимаясь из-за стола.
 Когда мы возвращались к метро, она положила мне руку на плечо.
 - Ты хороший человек, - сказала Амы, - я очень благодарна тебе, что ты сходил со мной к Джексон.
 - Да, мы, психологи – настоящие альтруисты, - сказал я, - всегда рады помочь.
 - А чем вы занимаетесь в свободное время?
 - Анализируем друг друга, чем же еще? Я шучу.
 - Завтра будет христианский рок-фестиваль, хочешь сходить?
 - Боюсь, что я уже староват для подобных мероприятий.
 - Перестань! – засмеялась Амы. – Не такой уж ты и старенький.
Смех у нее был совсем как у ребенка.
 - Ты ведь будешь там не одна?
 Я посмотрел на дочь пастора.
 - Для вас, дедушка, я найду время.

                Глава четырнадцатая
                Основные правила Фрейда
  Первую книгу Кондратьева я увидел несколько лет назад. На телефон доверия зашла моя бывшая клиентка и, протянув небольшой томик, сказала, что эта книга ей очень помогла. Отказываться от подарка было неудобно. Пролистав сочинение, я увидел то, что и ожидал: прописные психологические истины, давно известные любому начинающему консультанту.
 Через год Кондратьев возник на питерском телеканале. Он консультировал клиентов, давал советы. О Кондратьеве заговорили, книги его пошли, как горячие пирожки. Иронизировать по поводу его шоу стало правилом хорошего тона среди коллег. Когда в Питере открылась клиника Алексея Кондратьева, многие клиенты спрашивали, стоит ли идти к нему лечиться? Я, конечно, говорил, что не стоит.
 
  Сегодня полюбоваться психологом-шоуменом собралось много народу. Презентация проходила в сетевом книжном супермаркете. Наша троица начала героически протискиваться к небольшой сцене. Появившийся Кондратьев, благосклонно принял бурные аплодисменты и принялся пиарить в микрофон свой новый опус. Выглядел он моложаво, подчеркнуто стильно и дорого, одним словом – ЯППИ. Услышав название представляемого сочинения, я невольно округлил глаза – «Основные правила Фрейда». Последнее время я слишком часто сталкиваюсь с именем венского старикашки.
 - В этой книге я хотел выделить основные места в богатом наследии отца психоанализа. Показать читателям нового Фрейда. Обладатели данной книги, смогут заняться самоанализом по методике Фрейда, научиться толковать свои сны. Помимо всего прочего, вы узнаете об интересных и малоизвестных эпизодах из жизни Фрейда. Например, о том, как красиво он ухаживал за своей будущей женой, или как однажды едва не стал зависимым от кокаина.
  Когда пришло время задавать вопросы, Роберт важно поднялся и произнес:
 - Скажите, пожалуйста, являетесь ли вы дипломированным психоаналитиком?
 - Да, - кивнул Кондратьев.
 Я понял, что Роберт ожидал отрицательного ответа и, вероятно, хотел выставить Кондратьева как выскочку-дилетанта.
 - А кто ваш психоаналитик? – продолжал интересоваться мой друг.
 Кондратьев назвал имя одного из ведущих французских специалистов. Роберт не ожидал и этого. Мы читали в одном интервью, что Кондратьев окончил военно-медицинскую академию по специальности психотерапевт, и несколько лет работал в институте Бехтерева. О дальнейшей его судьбе, мы ничего не знали.
 - Но если я не ошибаюсь, в предыдущей книге, вы описывали актуальность гештальт-терапии. Что это, измена психоанализу?!
 - Я закончил гештальт институт, и считаю себя вправе писать популярные книги об этом направлении. Вообще, я склонен анализировать различные психологические подходы, вычленяя самое, на мой взгляд, ценное и преподнося это читателям в адаптированном виде.
 - А вы не считаете, что беготня по институтам признак того, что вы не можете определиться и состояться в одном направлении?
 - Пожалуй, нет, - задумался Кондратьев. – Видите ли, для меня узки рамки одного направления. Я заметил, что каждая психологическая школа открывает определенную грань человека. Отдельно взятые гештальтпсихология или психоанализ не в состоянии объяснить личность. А заглянуть в бездну души так интересно! Сколько писателей, философов, мистиков, пытались раскрыть тайну человека! И мы до сих пор не имеем окончательного ответа.
 - И вы надеетесь, что у вас он появится? – тут уже в разговор вступила Марго.
 - Даже и не надеюсь, - улыбнулся Кондратьев. Я заметил, что при виде моей подруги глаза у него заблестели. 
 - Мне кажется, вы сейчас немного лукавите, - сказала Марго. – Разве стремление изучать психологию в разных направлениях не имеет цели разгадать эту тайну?
 - Не совсем. – На смазливом личике психолога-шоумена возникло выражение великого мыслителя. И надо признаться, в эту минуту он был просто неотразим. - Позвольте спросить, знаете ли вы, в чем тайна Божественной Троицы? 
 - Божественной Троицы? – переспросила Марго.
 - Тайна сия велика! - встрял Роберт.
 - Другими словами, - подхватил Кондратьев, - это тайна, которую невозможно разгадать. Тайна с прописной буквы. В библии же мы видим, что человек сотворен «по образу и подобию Божию». Отсюда следует, что тайну человека также непросто раскрыть полностью. Пользуясь метафорой апостола Павла, я могу сказать, что мы видим друг друга гадательно, как бы сквозь тусклое стекло. Вы согласны?
  Не дожидаясь ответа, зал разразился продолжительными аплодисментами. Мои друзья опустились на свои места.

  Раздосадованный Роберт, как школьник-подросток разрисовывал лицо Кондратьева на обложке купленной книги.
 - Может, отнести ему этот экземпляр на подпись? – спросил он, взглянув на Марго.
 Мы пили эспрессо в кафе книжного. Презентация завершилась несколько минут назад.
 - Кондратьев, наверно, уже несется домой, - сказала Маргарита.
 - Друг, ты понимаешь, что это – чистой воды сублимация? – указываю я на обложку.
 - Ага, - соглашается Роберт, выводя рожки над стильно подстриженной шевелюрой Кондратьева. Под глазами расплываются огромные синяки, в голливудской улыбке не хватает пары зубов.
 - Лихо вы меня, - говорит Кондратьев, глядя из-за спины Роберта на свой доработанный портрет. Мы и не заметили, как он подошел к столику.
 - Можно к вам присоединиться?
 - Присоединяйтесь, - равнодушно говорит Роберт.
 - Мне кажется, я уже видел вас троих в одном институте на дне открытых дверей, - говорит Кондратьев, усаживаясь.
 - И в чем проблема, профессор? - спрашивает Роберт, превращая тонкие пальцы Кондратьева в клешни Фреди Крюгера.
 - Мне стало интересно, это какой-то особый вид отдыха?
 - Да, экстрим! Можете написать об этом в следующей книжонке, - говорит Роберт. В его очках отражается человек с обложки.
 - Ну, не злитесь на меня, хотите, я подпишу вам книгу?
 Кондратьев улыбается Марго, она беззвучно смеется над Робертом, тот в свою очередь сосредоточенно работает над рисунком.
 - На самом деле я пришел пригласить вас на «Фрейддэй».
 - Что еще за «Фрейддэй»? – интересуется Марго.
 - Это клубная вечеринка, на которой собираются студенты и преподаватели с психологического факультета Университета. Там мой издатель запланировал очередную презентацию. После которой в отдельном зале будет фуршет с коллегами из института психоанализа.   
 - Хотите показать нам, как отдыхают цивилизованные психологи? – спрашивает Марго.
 Я вижу, что это предложение ее заинтересовало.
  Роберт встает и отодвигает книгу Кондратьева:
 - Поехали!

                Глава пятнадцатая
                FREUDday!
 После презентации книги в клубе Кондратьев вновь сорвал бурные аплодисменты и отправился в банкетный зал. Наша троица продолжала сидеть у бара.   
- Кстати, помнишь, я рассказывала, что получила розу от таинственного незнакомца? Так вот сегодня утром посыльный принес еще одну белую розу, - сказала Марго, потягивая коктейль через соломинку.
 - У тебя появился тайный поклонник!
 Роберт курил сигару и пил кофе.
 - Я захватила карточку со стихами, прилагавшимися к цветку.
 Марго достала из сумочки маленькую открытку.
 - Тем, кто счастливее меня весной дарят розы, но лучшее, что ты можешь подарить мне – это цветы забвения.
 - Уж не Роберт ли шлет тебе эти цветочки, а?
 Я уже успел набраться рома с колой и говорил первое, что приходило мне в голову.
Маргарита вопросительно посмотрела на Роберта.
 - Стихи-то чьи, твои, Роб? – спрашиваю я, упираясь локтями в барную стойку.
 - Да, детка, всю ночь их сочинял, - говорит Роберт.
 - Но лучшее, что ты можешь подарить мне, это цветы забвения! – повторяю я. – А, вообще, неплохо звучит!
 - Эти стихи Фрейд написал для своей жены, - сказал незаметно подкравшийся Кондратьев. По крайней мере, незаметно для меня.
 - Фрейд? – переспросила Марго.
 - Опять Фрейд!!! – воскликнул я, хватаясь за голову. – Куда ни сунься – везде этот Фрейд!
 - В моей книге говорится об этом. Перед тем, как сделать предложение своей будущей жене, Фрейд каждый день присылал ей одну белую розу.
 - Кто-то разыгрывает меня? – хмурит брови Марго.
 - Или ухаживает в стиле Фрейда, - говорит Кондратьев, - пойдемте в зал, здесь, по-моему, слишком шумно.
  В баре действительно слишком шумно и людно. Одна девушка – вероятно, студентка - запрыгивает на пилон и медленно сползает по нему.
 - Это часом не твоя стриптизерша, Роб? – спрашиваю я, но мой приятель не отвечает. Мы проходим мимо студентов и преподавателей, отплясывающих под Drum-n-bass, создаваемый темнокожим D.J.-еем.
  В банкетном зале посреди курения, обжорства и возлияния идет оживленная беседа. Некоторые психоаналитики, узнав Роберта, кивают ему. Из спиртного на столе лишь водка и вино. Я сразу же принимаюсь за первое. Аперитив, так сказать. Пока Марго накладывает мне в тарелку мясной рулет и различные салаты, я прислушиваюсь к разговору.
 - Я думаю, что это та пустота, которую мы боимся увидеть в глазах Другого. Того самого Другого, который и обитает в нас. Вопрос в том, пустота это, или зеркало? Ведь отражение – это нечто, что происходит моментально, если говорить о зеркалах.
  Все это произносит коротко стриженная седая женщина с красным лицом и влажными глазами на выкате. Она сидит напротив меня и теперь выслушивает реплику оппонента – бритоголового мужчины в костюме.
 - Когда я был маленьким, я часто смотрелся в зеркало. Пустота в отраженной комнате заполнялась мною и это меня успокаивало.
 - Вас просто не отзеркаливали ваши родители и тем самым уничтожали. Поэтому вам приходилось идти к зеркалу, чтобы найтись в нем.
 Услышав ее слова, мужчина немного растерялся. Видимо, попали в цель.
 - У меня было нечто похожее, - сказала обаятельная рыжеволосая женщина, - из-за магнитных бурь самолет, в котором я летела, начал падать, и я то и дело бегала курить в туалет и смотреться в зеркало. При виде своего отражения мне тоже становилось легче.
 В разговор вступила женщина в элегантном костюме и не менее элегантных очках:
 - Но ведь психоаналитик не плоское зеркало, а объемное. Отражая клиента, он возвращает ему нечто преобразованным. Как правило, проблема пациента в том, что нарушено представление о себе и смотрясь в зеркало психоаналитика, человек личностно восстанавливается.
 - Процесс, который происходит в вашей метафоре ни к чему не приводит. Скорее алмаз – это то, во что можно смотреться и не чувствовать себя пойманным, - заявляет бритоголовый мужчина.
 - Да, но если наша психика не является плоскостью с двумя измерениями, то не возникает зеркальный коридор, - говорит Роберт, не переставая дымить сигарой.
 - Само собой, в анализе должна быть одна психика на двоих. Как удвоение собственного «Я» анализируемого.
 - У меня опять чувство разлитого диффузного напряжения! – обозначает свое недовольство лысый мужчина, - алмаз расширяет жизненное пространство, а ваш коридор – сужает. Структура алмаза предполагает усложнение!
 - Что еще за зеркальный коридор? – вопрошаю я, в очередной раз ударяя пустой стопкой о стол. Психоаналитики с радостью откликаются:
 - Зеркальный коридор – это карман, ловушка! Иногда даже место смерти…
 - Ну, зачем так мрачно? Зеркальный коридор – это просто другое измерение. Оно может предать нас, как немота. Чтобы выйти из коридора нужно начать говорить. Понимаете, нам необходимо начать функционировать с двойником.
 - В психоанализе обойтись без зеркального коридора невозможно. Туда приходиться входить и не один раз. Если психоаналитик и пациент встречаются в коридоре – это анализ, если нет – очень жаль…Как правило, в аналитической ситуации, если один знает все, то второй - мертв.
 - По-моему, все это – какой-то зазеркальный бред! – объявляю я и, шатаясь, выхожу из зала, за дверьми которого на меня обрушиваются танцевальные ритмы. Я чувствую, как моя голова идет по орбите, подобно планете, чувствую, что мне пора на свежий воздух, пора домой. Я прохожу по коридору, попадаю в бар, потом в еще один коридор, упирающийся в темноту.
  Оглядевшись по сторонам, я вижу зеркала. Потом замечаю темную фигуру, приближающуюся ко мне, идущую прямо на меня. Я чувствую тошноту и удушье, перемешанные со страхом перед встречей с Другим, лицо которого, приближается ко мне. Из тьмы проступают благородные черты, седые волосы и ровно подстриженная борода, умный, проницательный взгляд – на меня смотрит сам Фрейд!
   Я хватаюсь за зеркало, чтобы не упасть.
 - Вы в порядке? – спрашивает он.
 - Фрейд! – невольно вырывается у меня.
 - Простите? – говорит он, поддерживая меня за руку.
 - Вы – Фрейд! – выдыхаю я.
 - Ну что вы, меня зовут Юрий, я просто приехал на встречу психоаналитиков, к Алексею Кондратьеву. 
  Вместе с ним  я дошел до банкетного зала, а там распил с бритоголовым психоаналитиком бутылку водки. Теперь мне тоже было, что рассказать о зеркальном коридоре. И не только о нем.
 - Ну и кто из вас Фрейд?! Быстро признавайтесь! – прокричал я, поднявшись из-за стола.
 - Тихо! – шикнул на меня Роберт. – Не балуйся!
 - А, я понял! Вы тут все заодно! Но школьницы-то, вам, простите, зачем понадобились?
Марго что-то объясняла Кондратьеву, стоящему в стороне. Оба сдержанно улыбались, поглядывая на меня.
  Потом друзья погрузили меня в машину и увезли домой.