Университет с продолжением

Он с детства все схватывал на лету и впитывал, как губка. «Поливай яблоню, - внушали ему, - и яблоко обязательно упадет тебе в руки…» И он ухаживал за своим талантом с большим рвением, чем за ровесницами. Когда другие листали дни, как журналы, он загружал их пудовыми книгами, тяжесть которых к вечеру переходила в голову. Он отсекал соблазнявшую его руку, вырывал не в меру разболтавшийся язык и выкалывал глаза, если они прелюбодействовали. Ему прочили большое будущее, и он верил в свою звезду. Казалось, он уже превзошел все науки и постиг все искусства, но шли годы, и те, кто не протирал штанов и не глотал библиотечной пыли, обскакали его на крутых поворотах. Они расхватали сверстниц, теплые места и удачу. А ему оставили очки на носу. Он так и не встретил любви, о которой читал, и не получил признания, которое заслужил. Он стал лысеть, горбиться и его стали обходить за версту. «Ты не научился жить», - читал он на лицах бывших знакомых и не понимал, как овладеть этим главным ремеслом. Он стал пить, запуская один глаз в стакан, а другой в собеседника, и толкаться среди людей, о существовании которых знал раньше только из книг. Он видел теперь изнанку премудрости и понял, что ученость ютится на задворках, раздувая от важности щеки, как дворник в своей сторожке. Его звезда закатилась, не взойдя, а старость опускалась безнадежно, как ночь. «Все, чему меня учили – ложь», - воскликнул он однажды, перебрав больше обычного. Его душили слезы, и он выложил на колени пистолет…
На этом кончается история прилежного ученика, и начинается история серийного убийцы.
«Все, чему меня учили – ложь…» - повторил он, кусая кулак. И стал мстить бывшим наставникам. «Их убивает собственный обман», - карауля по темным углам, дрожал он от ненависти. Искалеченный одиночеством, ущербный, как февраль, он был пасынком их лицемерия, которое теперь целилось в них из темноты. Некоторые узнавали его, но, точно заведенные куклы, продолжали изворачиваться. Он видел, что и они давно презрели своих учителей, но привычно долбили их ничтожные истины…
А поэтому стрелял без сожаления. Пули разрывали порочный круг, где он должен был стать последним звеном. Но застежка сломалась, и бусы рассыпались…
Его приучили к аккуратности, и он точно следовал графику: разбил лист на клетки и принялся жирным крестом вычеркивать фамилии. А когда его наставники отправились в ад, зарядил пистолет и прислонил к виску.
Он ненавидел себя, и его смерть должна была замкнуть цепочку их смертей.
Прежде чем умереть, он успел дважды спустить курок…

Роман Овидин. «Современные метаморфозы» (1963)