Эликсир Любви 7

     Всего этого Скворцов не знал, полагая, что его отчитала обычная смазливая девица - птичка беззаботная. Какнула на голову и полетела дальше. Ни забот, ни хлопот. У тут привязан к рабочему месту. Алексей глянул на часы. До конца рабочего дня оставалось еще часа два с гаком. Возвращаться в институт не хотелось. А куда себя деть? Можно слизнуть с работы, но и дома покоя нет. Скатать к любовнице? Сам же завязал с ней. Как завязал, так и развязал, но время неудачное - можно нарваться на мужа. А разборки, ой как не к месту. Кино? Брр! Недавно с дочкой забрел на просмотр очередного отечественного киношедевра. Такая безнадега, сродни нашей действительности. И все это утопает в беспробудном пьянстве главного героя. Все мы пьем, что ж подчеркивать и выносить на всеобщее обозрение? Скворцова всегда задевало, когда соотечественников называли пьющей нацией. «А немцы, с их пивным алкоголизмом? – горячился он, - А молдаване, что пьют вино вместо воды? Чехи - вообще лидеры по потреблению алкоголя на душу населения». При этом он озвучивал свою точку зрения: «У русских пьянство нагляднее, чем у других, оттого, что процесс пития происходит в компаниях. И если иноземец предпочитает надираться в одиночку, то для наших - это признак дурного тона, потому как типично русский – экстраверт. Он не может не выплескивать на окружающих свою радость и свою боль. А потребность поговорить провоцирует пьянство, ведь рюмочка раздвигает границы условностей, помогает преодолеть застенчивость. И чем тяжелее грехи на пьяной исповеди, тем больше требуется водки и тем вероятнее то, что собеседник забудет о разговоре».

     «Грехи, - подумал Алексей, - куда от них деться». Ему самому захотелось хотя бы пивка испить. Но в магазине бутылочного не сыскать, а за разливным не настоишься. Как раз к концу рабочего дня выдуешь кружечку разбавленного пойла. Рассказывали, что в шестидесятых, пивные, с таранкой и раками, стояли на каждом углу. Не верится просто, что у нас могло быть такое. Мелькнула мысль, а не завалиться к кому-нибудь в гости? Так все на работе или в отпусках. Лето. Алексей решил, что ничего не остается, как тащиться назад в институт. К тому же там остался не съеденный тормозок – остатки со вчерашних тещиных именин. Это явилось достойной причиной вернуться на рабочее место. Алексей вздохнул и поплелся обратно.

     За время его отсутствия в лаборатории никаких катаклизмов не случилось. Все как всегда. До оскомины привычно. День за днем одно и тоже. Часы, дни, месяцы сливаются в один. Время от времени меняешь костюм и ботинки, и не замечаешь, как бац, а десять лет прошло. А под тобой все тот же облезлый стул, да перед глазами  линялые занавески на окнах. Еще раз бац, бац, бац и, глядишь, пора батенька Вам на пенсию. Такой взгляд на жизнь настроения тоже не поднимал.

     Алексей лениво полистал бумаги, думая о своем и вдруг ощутил, что в лаборатории атмосфера не та, что обычно. Он огляделся. Архипов самозабвенно мудровал над пробирками. Такого трудового подъема при плановых работах за ним никогда не наблюдалось. Значит, понадобилось местному химику что-то для дома или подвернулся калымчик. Ковалева, в открытую, вязала. С чего бы такое своеволие на местах? Алексей обвел глазами лабораторию. Ну, точно – лысины Федорыча нигде не видно. При завлабе открыто заниматься своими делами опасались. Алексей подошел к Архипову:

     - С какой стати трудовой порыв?

     Вместо ответа Серега ткнул пальцем в стенку, где висел плакатик времен борьбы за качество. Крупными буквами плакатик совестил: «Товарищ, помни, делаешь для себя!»

     - Федорыч, не иначе как испарился надолго? – Высказал предположение Алексей.
    - Федорыч с обеда взял отгул, Гер Оберст, - отрапортовал Серега.
     - Да? – Обрадовался Скворцов.
     - И? – искушал Серега, давая возможность старшему товарищу подбить его на запретное в рабочее время.
     - Ты не против локального праздника непослушания? Есть чудненький нетронутый тормозок, - озвучил свое желание Алексей.
     - Есть повод?
     - Было бы желание, а повод найдется.
     - Наташка в доле? – Архипов кивнул в сторону лаборантки.
     - Офицеры пьют с женщинами в случае, когда ждут от них взаимности желаний, - Отшутился Скворцов, - Пищи у нас на двоих. Отправим ее домой.
     - Она не обидится, - согласился с ним Серега.

     В прошлом, когда Архипов впервые появился в лаборатории, Наталья Ковалева, их лаборантка, девица незамужняя, окружила новоиспеченного специалиста повышенным вниманием. Серега стойко выдержал ее атаки, навеки похоронив надежду девушки, заполучить его в мужья. С тех пор малопьющей Ковалевой перспектива уйти домой пораньше, стала предпочтительней, чем бесплодное высиживание рядом посиделок, по окончании которых, каждый направляется в свою сторону.

     - Совет стаи постановил отпустить тебя домой, - заявил девушке Архипов.
     Наташа быстренько убрала вязание в сумочку.

     - Много не пейте. Федорыч назавтра обещал загрузить работой, - сказала она уходя.
     - Мы не боимся трудностей, - вслед ей прокричал Серега.
     - Закройтесь, - обернувшись, посоветовала она.

    Серега, встав на цыпочки, достал со шкафа запыленную табличку с надписью «Не мешать! Идет эксперимент!». На табличке буквы «П» и «Е» были перечеркнуты, и над ними подписана «К». Буква «И» дальше тоже была заменена на «Е». Читалось: «Не мешать! Идет Эскремент !» Это не было хохмой отдельно взятой лаборатории ферментов. Таблички с такой надписью имелись в каждом отделе и являлись достоянием всего института, многолетним приколом, сродни озорной вековой традиции выпускников морского института Петербурга начищать до блеска яйца коню Медного Всадника. Прародителем столь глубокомысленного предупреждения в институте фармакологии явился завхоз, ныне почивший в бозе. Выступая на партсобрании  лет 30 назад, этот не слишком  грамотный повелитель скрепок и швабр, прилюдно брал обязательство: «Чтоб экскременты наших ученых стали более качественными, наша служба обязуется…» (и так далее по тексту выступления). Понятно, что он имел в виду научные опыты сотрудников, но дуреющий от скуки зал грохнул хохотом. После этого и пошло, и поехало. Стоило какой-либо лаборатории вывесить табличку «Не мешать! Идет эксперимент!», тут же находились озорники, подправляющие надпись. Шутка показалась настолько забавной, что прижилась в институте на много лет. Всякое новое руководство поначалу обращало внимание на баловство ученых, пыталось искоренить его. Но чем сильнее был нажим сверху, тем упорнее низы берегли свою забаву, ставшую с годами традицией. Люди разных темпераментов, званий и мировоззрений отстаивали свое право на глоток свободы. И никакие проработки и репрессии не могли их сломить. Виновных никогда не находили. Даже завзятые стукачи молчали как партизаны на допросе и не выдавали проказников. Пробовали изменить текст табличек – ничего не дало. Слово «эксперимент» на них обязательно присутствовало. А если изготовлялись таблички с надписями «Тихо!», «Не мешать!» и так далее, то нужное слово обязательно приписывали в первый же день. Попытки изничтожить саму идею предупреждающих табличек вызвало негласный саботаж – институтские завалили план. Все как один руководители лабораторий и секторов, с невинным видом оправдывались, что им мешали, постоянно отвлекали в самый ответственный момент, что приходилось проводить эксперименты заново, и потому-де не уложились в срок.

     В последние годы работа в институте велась ни шатко, ни валко, как, впрочем, и во всей стране. Тем не менее, таблички жили. Появление ее в большинстве случаев говорило соседям, что за запертыми дверями идет келейная гулянка или кто-то белым днем вознамерился взгромоздиться на лаборантку. И такое случалось. Коллегам мягко намекалось не беспокоить по пустякам. Нынешний директор Приходько проявил не свойственную ему гибкость.  Он не стал посягать на институтскую вольницу в виде курьезных табличек. Прилюдно посмеявшись над их содержанием, директор в шутливой форме, изъявил желание не лицезреть их во время министерских проверок и посещений делегаций. Институтские вняли человеческому обращению «Большого Хохла» и в этом случае его не подводили.

     Пока Серега вешал табличку и возился с замком, запирая дверь,  Алексей выложил на стол тормозок. Затем он прошел к сейфу за спиртом. Глупее глупого покупать водку, когда под руками основа ее производства. Спасибо Менделееву, научил, как правильно его разводить. Алексею рассказывали, что в аптеках Шанхая литровые бутылки с этиловым спиртом украшены этикеткой с черепом и костями. По западным меркам алкогольный напиток крепостью более 60 градусов считается опасным для здоровья, несущим смерть. Китайцы плохо знакомые с деяниями великого русского химика, и спирт пользуют только по медицинским надобностям. Наших же  моряков черепом с костями не напугаешь, особенно если цена литра спирта в шанхайской аптеке по цене всего одной бутылки местной водки.

     В институте, по регламенту, каждой лаборатории полагался спирт. Львиная доля его испарялась где-то в верхах. Начальство, постоянно заботясь о здоровье и моральном облике коллектива, выделяло его по минимуму. Расход спирта на местах регистрировался в специальных журналах, что не мешало народу кроить его для личных нужд, а уж для вечеринок – само собой. О женщинах никогда не забывали. Для них на основе зеленого змия высшей очистки изготовлялись всевозможные настойки и коктейли, от которых слабый пол, по выражению Архипова «за уши не оттащишь».

     В лаборатории ферментов спирт сейчас экономить не приходилось. Заказывая новое оборудование через Аркадия Львовича, Скворцов не забыл о «жидкой валюте». С началом его работы по заданию мафиози лаборатория получала спирт по утроенной норме.

     Пока Алексей ходил, Архипов разобрал тормозок, беззастенчиво распределив сырокопченую колбаску ближе к себе. Углядев такое, Скворцов заметил, что закусывать предпочтительней «докторской». Но Серегу так просто было не пронять.

      - Сырокопченой поблагородней будет, - беззастенчиво возразил он.
      - Колбаска «из докторов» помягче, не застрянет после спиртика, - попытался убедить друга Алексей.
      - Она из свинины, - уперся Серёга, подгребая ближе к себе кружочки сырокопченой.

     Балагуря, разбавили спирт. Обладая фундаментальными знаниями, химики всегда спирт добавляли в воду, а не наоборот. При этом он не мутнел и не нагревался. Выпили, выдохнули, закусили. Алексей почувствовал теплоту, разливающуюся по телу. Похмельная слабость и остатки головной боли испарились.

     - А что ты имеешь против свинины? – Спросил Алексей, - Ты мусульманин?
     - Я – атеист,  но не воинствующий. Дед мой - против. Всю жизнь был коммунистом. Сейчас на пенсии. То ли обиделся на что-то, то ли скуки ради, уселся за чтение Библии.
      - Сказка. – Выдал своё мнение об основной книге верующих Скворцов.
      - Точно. – Подтвердил словоохотливый Серега. - Сам сунул нос в Священное писание – сплошные чудеса. Как только верят миллионы? Там и логики то кот наплакал.
      - Темные люди, - вставил Алексей.
      - Ага, добавь ещё – дети гор. У моего деда два высших образования. Спрашиваю его: «Ты веришь?». Он отвечает: «Не вижу причин отрицать Бога».
      - Крышу порвало, - бросил Скворцов, - Случается такое на старости лет.
      - Если бы, - заступился за деда Серега, - У него с головой всё в полном порядке. И с логикой у него будь-будь, нам с тобой позавидовать. У деда на Библию свой взгляд, он и читает её под своим углом зрения. Говорит, что для него Писание очень логично.
       - А при чём тут свинина. Это мусульмане её не едят.
       - По версии деда Ислам вырос из одежд Иудаизма. Изначально древним евреям запрещалось есть свинину.
       - Надо же, - искренне удивился Скворцов, - не знал.
      - Ветхий завет надо читать, неуч.
      - И почему же свинину-то нельзя кушать? Что на этот счет в Библии?
     - Что в Библии не знаю, а у деда своя версия. По его утверждению Дьявол вознамерился сравняться с Богом и тоже предпринял попытку сотворить человека, может и более совершенного, более репродуктивного. Но умения у Дьявола не хватило, и вместо человека у него получилась свинья. Потому и пошёл запрет кушать свинину.
     - Полагаешь, свинья и человек – одно и тоже?
    - Скажем, не я, а дед полагает. Но у человека и свиньи много общего, и не в переносном смысле. Заметь, болезни у них одинаковые и органы от свиньи у человека приживаются. Так, что кушая хрюшку, возможно ты кушаешь человечинку.
     - Бред какой-то. – Поморщился Алексей.
     - Бред, не бред, а в этом что-то есть. Логика у деда железная.
     - Основанная на том, что Бог и Дьявол существуют. Наукой это не доказано.
     - Доказано, не доказано, - проворчал Серега, - А богохульствовать я остерегусь. И, все-таки, как тебе трактовка  моего дедули?
      - Забавная теория, - оценил Скворцов умозаключения Архиповского деда, - За неё стоит выпить.
      - За неё не знаю, а за деда с удовольствием. – Поправил Серёга.
      - Занятно, - закусывая, проговорил Алексей, - значит, свиньи тоже подопытными случились.

     Он вспомнил о своих экспериментах над соседями, о своих волнениях относительно их судьбы. Потребность оправдаться жгла изнутри. А кто выслушает? Соня, секретарша Вениамина Алексеевича, вон как отреагировала. Алексея уже давно подмывало поделится с кем-нибудь о своей работе на Вениамина Алексеевича. Его предупредили не распространяться об исследовании. Но никаких бумаг он не подписывал. Серега до этого несколько раз любопытствовал о новом задании Алексея. Ему можно доверять  - свой в доску. И, потом, можно не упоминать фамилии и задействовать дружка на черновых работах.

     - А как ты сам относишься к сказкам, - словами Вениамина Алексеевича спросил он Архипова.
     - К Библии? – Уточнил дружок.
     - Нет, обычным сказкам.
     - Прикалывают. Например: угораздило деда посадить репку неподалеку от атомной станции. Вот и огреб Старый проблемы с урожаем. Или про Красную шапочку: в семье она была лишним ртом и ее одну, малюсенькую, отправили в лес, где бродил голодный волк. – Серега от души веселился, - И еще, совсем прикольная: Очень страдала Настенька без аленького цветочка. Видя ее мучения, папа привез ей охапку маков. То-то стало радости у девчонки.
     - Не, ну там всякие сказочные элементы: ковры-самолёты, шапки невидимки, - пояснил свою мысль Алексей.
     - Не задумывался как-то. Тут бы свои проблемы решить, а не мечтать о несбыточном. Вот тебе, например, подфартило – получил серьёзное задание. Даже лабораторию для этого переоснастили. Фёдорыч доволен, слов нет.
      - Да? – Алексей не замечал у заведующего лабораторией восторгов по поводу блатной скворцовской работы.
    - Доволен, - заверил его Серёга, - только вида не подаёт. Ему такого оборудования в жизни не дали бы. А тут нате, пожалуйста. А ты,  молодец, про кондиционеры не забыл. Парились бы мы сейчас, и стакан в горло бы не полез. Как ты умудрился, Семёныч?
     - Как в анекдоте. Чтобы так жить – надо учиться, учиться, и еще раз учиться.
     - Тоже мне - сказка для пионеров. Федорыч всю жизнь учится, а такого оборудования не пробил. Колись давай. Может, и я в твоем деле сгожусь?
     - Может и сгодишься ….

     Откровение, неудержимое как рвотный позыв, накатило на Скворцова. Он рассказал о заказе серьёзного человека на «Эликсир любви».

      - И что? Неужели такой препарат можно сделать? – Усомнился Серёга.

     Алексей поведал ему об опытах над соседями, покаялся в поспешности эксперимента, пожалел соседей.
     Архипов только посмеялся:

      - Не бери в голову, когда никогда пришлось бы испытывать на людях. Давай в следующий раз попробуем на Федорыче. Вот будет умора.
      - Генку-соседа забрали в милицию. – Напомнил о последствиях своих опытов Алексей.
      - В следующий раз образец будет получше. А сам-то не томись понапрасну. Вон, государство ставит эксперименты со всем народом и то ничего. Никто из самых-самых главных не повесился. Помнишь, что советовал добрый детский сказочник Успенский?
      - Что? Кушать бутерброд колбасой вниз?
      - Если мы кого-нибудь обидим зря,
      Календарь закроет этот лист
      К новым приключениям спешим, друзья
     Эй, прибавь-ка ходу, машинист. – Пропел Серега. – Обещаешь выделить мне немного эликсира? Пора устраивать свою жизнь. Выгодная женитьба – залог успешной карьеры.
     - А сам чего? Язык подвешен, за словом в карман не лезешь. Какие твои годы. Успеешь еще карьеру сделать.
     - К старости – само собой, но мне бы пораньше. С моей фамилией по служебной лестнице быстро не подняться и уж не докарабкаться до верхов.
      - При чём здесь фамилия? Архипов – хорошая фамилия. Обычная.
      - Вот именно, обычная. Заметь, чем чудней она у человека, тем выше пост занимаемый им. Значит, при таком раскладе, только удачный брак спасет меня. Поможешь с препаратом, а?

     Умиротворенный пониманием друга, Скворцов пообещал, взяв с Архипова слово молчать. Затем выпили «на посошок» и разбежались по домам.

     Алексей успокоился. Волнение относительно соседских Генки и Любки испарились. Ну, случилось, и что? Все живы. У них и без «эликсира любви» могло такое произойти. И потом, прав Серега, когда-никогда, пришлось бы опробовать препарат на людях.