8 декабря утро,
зона арантина 1, палата 506
Ева Лоренс
Назавтра не стало лучше. Назавтра было бело за окном. Вчерашнее солнце в больнице выглядело чуждо, а снег успокаивал, заставлял погружаться в какое-то мягкое плавное состояние. Или меня просто до сих пор тошнило от того укола. Не было снов. Вместо снов была пустота, и она была чем-то, что отнимало все мысли.
Первый день всегда тянется до бесконечности. Особенно в больнице. Первый бесконечный день, наконец, закончился. Начался второй – еще более бесконечный.
И пусть ощущения не слишком приятные, когда спишь в одном положении и когда засыпаешь с осознанием чего-то страшного, просто засыпаешь в незнакомом месте.
Я осторожно перевернулась на бок. Одну руку вытянула вперед, так, чтобы она свисала с кровати.
Вот так.
И закрыла глаза, представляя, что вокруг моя комната, от которой отделяют только закрытые глаза. Приятный домашний запах. Мягкая подушка, свесившееся на пол одеяло.
Вот там дверь шкафа, в котором не слишком прибрано и куда я складываю учебники для школы. Стол с разбросанными карандашами, ручками, тетрадями, бумагами. В блестящей рамке фотография, которую я сделала сама когда-то давно: там мама и папа, они вместе и улыбаются. Это весна и вокруг зелено, что после зимы выглядит совсем непривычно и чуждо. Теперь кажется непривычным то, что они были вместе и улыбались друг другу…
- Посплю чуть дольше, - шепчу тихо, - в школу не пойду...
- Я заболела.
Отец садится рядом со мной, трогает мой лоб. Мне не нужно видеть это. Я это чувствую. Приятно.
- Совсем заболела... - вновь тихо говорю я.
Я знаю, что он улыбается. И волнуется.
- Заболела, - констатирует папа.
- Иди, все хорошо... – отвечаю я.
- Я... ты простишь меня?
- Конечно. Есть те, кто больше нуждаются в помощи... я почти здорова, - сквозь сон говорю я.
Он молчит.
- Поешь, а потом выпей лекарства, сразу не надо.
- Я знаю...
- Ты уже знаешь...
- Со мной все будет хорошо, обещаю.
Я заснула, отогнав больницу прочь. Папа не услышал слов - я слишком рано проснулась.
- Все в порядке? – место отца рядом со мной занял Эдвард, в голосе которого звучало беспокойство.
Не хотелось вновь повторять «со мной все хорошо», поэтому я лишь кивнула и через пару секунд подумала о другом:
- Мне разрешат увидеть Джесси?
Мужчина задумался, в его взгляде на миг проскользнуло удивление.
- Думаю да, - ответил он. Хотел сказать что-то еще, или мне это просто показалось.
- Разрешат, - подтвердила я уверенно.
Эдвард улыбнулся.
- Мисс Лоренс, вас переводят в палату 510, - женщина сказала это так, словно признала мое вчерашнее недоумение по поводу места, куда меня определили.
- Да, спасибо, - ответила я, пытаясь сосредоточиться на словах. Ее словах и своих. Но они были как в разных мирах.
- Вы знаете, в этой палате лежал еще один пациент, Джесси... Я забыла фамилию, - улыбнулась я, рассматривая календарь с отметкой "8", - его перевели.
Медсестра с любопытством смотрела на меня, ожидая продолжения, но после затянувшейся паузы сама продолжила:
- С пациентами в тех палатах видеться запрещается, - произнесла она твердым, но вместе с тем растерянным тоном.
- Я понимаю, да, - не нужно было спрашивать даже, - но...
- Запрещено, - повторила она с нажимом.
Я посмотрела по сторонам, отметив, что теперь не было той вчерашней тишины.
Людей стало больше.
- Пожалуйста, ему сейчас сложно.
Она открыла рот, но тут же закрыла - она соглашается? А я думаю о том, что просто должна получить разрешение.
- Его отец умер, - говорю я, ощущая нечто похоже на словосочетание «сыграть на жалости».
Она внимательно смотрит на меня.
- Мы с ним друзья... – я была намерена не отказываться от своей затеи, и готова была сказать все, что угодно, только бы получить разрешение.
А женщина смотрела на меня с каким-то сожалением, с тоской, кажется. Молчала и обдумывала что-то. Я ведь попыталась – правда, попыталась, и не намерена сдаваться.
- Ладно, - неуверенно, но она соглашается. Я чувствую прилив благодарности к ней - за понимание, за человечность, за помощь.
И такое чувство, словно желание исполнилось. Пусть и не попасть домой, не увидеть отца, но…
- Спасибо.
- Пожалуйста.
Но почему-то увидеть сейчас этого человека хотелось так же сильно.
- Идемте.
8 декабря, утро,
зона карантина 1, палаты интенсивной терапии,
Джесси Монро
- У тебя рубашка не заправлена.
Папа даже не отрывается от утренней газеты.
- Хорошо.
- Что тут хорошего? Ты же на работу идешь?
- Ага.
- С незаправленной рубашкой?
- Угу.
- Лора, скажи ему.
Папа раздраженно шуршит газетой, пока я сканирую взглядом содержимое холодильника.
- Дорогой, заправь рубашку, иначе папа от тебя не отстанет.
- Папа и так от меня не отстанет. Ему вечно необходимо к чему-нибудь придраться. Пусть уж лучше это будет рубашка.
Из-за газеты доносится тяжелое «О, боже…».
- Милый, я омлет сделала.
- Спасибо, я не ем омлет.
Я покидаю кухню под его многозначительное:
- Что я тебе говорил?
Очередное пробуждение было не лучше. Снова хотелось спросить «Я все еще здесь?» Пробуждение состояло в смеси дискомфорта, разочарования и мутных пятен перед глазами. Все складывалось в навязчивое дежа-вю. Только в этот раз я рассматривал потолок дольше.
Поднос с завтраком сдвинул утро с мертвой точки. Я хотел отшутиться, что уже позавтракал капельницей, но у медсестры был настолько измученный вид, что пропали силы говорить. Как ни странно, теплая жидкая каша с кусочками неопознанных пенопластовых фруктов казалась вкусной. Или успокаивающей. Как тот жест, которым медсестра поправляла подушку - что было совсем необязательно, а потому, приятно. Она ушла слишком быстро, бросив на прощание, что меня скоро переведут обратно.
И еще здесь, в пустой палате, наедине с кашей и тишиной, я понял, что скучаю по своему плееру. Нет, на самом деле я скучал по омлету, который я не ем, и родителям, с которыми я почти не говорю. Но я еще не готов был это признать, поэтому предпочитал скучать по плееру.
Есть такие вещи, которые нельзя исправить. Зато есть такие вещи, от которых становится немного легче… К сожалению, не всегда второе идет в комплекте с первым.
8 декабря, утро
зона карантина 1,
Ева Лоренс
Я скорее следовала за медсестрой, как хвостик, нежели шла рядом. Она порой бросала на меня многозначительные взгляды. А может быть, это был ее обычный взгляд, и только мне он казался многозначительным.
Мы шли по знакомому белому коридору, потом свернули в незнакомый. Потом еще одни большие двери и то место, куда рвался Эдвард увидеть свою дочь, и куда теперь пришла я.
А я думала, что все не так уж и плохо. Но это место было каким-то слишком больничным. В высшей степени.
Я была занята рассматриванием дверей, ведущих в палаты, в то время как моя провожатая говорила со своей коллегой.
Палата, еще одна... еще...
Я осторожно приоткрыла дверь одной из палат и заглянула внутрь. Кто-то неподвижно лежал на кровати, запутавшись в проводах.
Стремительно закрыла, словно подсмотрела что-то, что не должна была.
- Вот ты где! - это была медсестра, смотревшая на меня со справедливой суровостью.
- Извините, - что я могла еще ответить.
Она кивнула, подходя к нужной двери.
- Только недолго, - сказала женщина и открыла дверь, почти любезно приглашая внутрь.
Я удержала себя от благодарности, чувствуя, что сейчас это неуместно. Мы с ней нарушали правила вместе, а рисковала получить выговор только она.
Он сидел там бледный, тоже опутанный этими проводами. Хотя их было заметно меньше. Мне казалось, что прошло уже гораздо больше времени, нежели эти полдня и ночь.
Похоже, сейчас было время завтрака, и я с некоторым волнением вспомнила то, что свою еду оставила нетронутой, под тираду Эдварда о питании. Я просто промолчала, решив не говорить ему о том, что даже смотреть на нее не могу.
- Привет, - я подошла ближе, нерешительно улыбаясь Джесси, который расположился на кровати в обнимку с тарелкой.
- Эй... - он робко улыбнулся в ответ, ковыряя завтрак ложкой. - А я тут играю в «угадай фрукт», - он продемонстрировал подозрительный кусочек, добытый из каши. - Кажется, это либо яблоко, либо зефир. Или пластик.
Я поискала глазами стул, находящийся сбоку и опустилась на него. Видимо эта каша пробуждала во мне не слишком приятные ощущения.
- Я не знаю, я это не ела, - призналась я, рассматривая «фрукт». - Это вполне может быть банан.
- Бананы - это хорошо, - он положил осматриваемый «фрукт» в рот и констатировал с наигранно серьезным видом. - Состав объекта не установлен. Вкус нулевой.
Ложка вернулась на тарелку. Джесси неуклюже попытался выбраться из-под подноса или убрать поднос подальше от себя. Но вероятно передумал, убедившись в бесполезности затеи, и потянулся за коробочкой с соком. Я не смотрела на него, словно смущаясь его слабости.
- Сюда ведь не пускают просто так, да? - спросил он как бы между делом.
Фраза звучала скорее просто, чем двусмысленно. Хотя, что может быть двусмысленным сейчас? Разве только вкус каши и того, что находится в ней.
- Нет, не пускают, - призналась я, не зная наверняка. - Медсестра разрешила мне повидаться с тобой.
Я посмотрела на него улыбнувшись. Какая-то стеснительная улыбка вышла. А он просто протянул руку и коснулся моего плеча, там, где закачивался рукав футболки. Безмолвная благодарность - он смотрит в мои глаза, а я в его. И я не могла представить, что получу ее именно в такой момент.
Но момент прошел, и Джесс откинулся обратно на подушку.
- Как там дела на «большой земле»? Есть новости?
Я растерянно покачала головой, перебирая в пустой голове возможную информацию.
- Разве только больных стало больше, - сказала я, наконец, осторожно забрав поднос и поставив его на тумбочку. Он снова заерзал на месте и приподнялся на локтях, принимая более или менее сидячее положение.
- Больше никаких заговоров и акций протеста?
- Нет... - последовал мой ответ, хотя, честно, я и не знала - так ли это или не так.
А потом вспомнила.
- Знаешь, - начала я нерешительно, смотря на этот поднос, - ты молодец. То, что ты сделал вчера - все эти люди... Конечно, они выглядели не слишком счастливыми, но думаю, что на самом деле они были очень и очень рады...
Я осторожно посмотрела на Джесса. Вспомнила его в кабинете доктора. И всех этих людей.
- Да...
Его глаза заблестели под полуприкрытыми веками. Уголок губ дернулся в нервной улыбке.
- Да, наверное… - короткая пауза заполнилась облегченным вздохом. - А ты дозвонилась до кого-нибудь?
Я опустила глаза, просто не решаясь произнести вслух то, о чем должна была думать - просто обязана была, но не думала. До этого момента.
Чуть улыбнулась, поднимая голову.
- Можно и так сказать, но…
Дверь палаты стремительно открылась - эта была медсестра, решившая возвестить о том, что время визита подошло к концу, когда я уже готова была рассказать, поделиться с Джесси вчерашними чувствами и опасениями.
Я посмотрела на него с виноватым видом и встала. Не хотелось подводить женщину, нарушившую правила, пустившую меня сюда.
- Скоро увидимся, не лежи тут долго, - как можно веселее отозвалась я, подходя к двери. - Тебе не слишком идет это место.
10 декабря, утро,
зона карантина 1, палата 510
Пандора Вортингтон
Дорогой дневник…
Хоть я и делаю сейчас эти записи на обрывках дешевых больничных салфеток и найденной в ветхой тумбочке полупустой шариковой ручкой, зато останется память о том, до какой степени я тут бедствовала. Одна, никем не узнаваемая, брошенная на произвол судьбы сестрами и Браем...
Сэмми. Только он так нежен со мной, что чувствуешь его безграничное тепло и заботу. Но, может, это от безысходности? Он смотрит на меня улыбающимися и добрыми глазами, но я не могу сказать, что они влюбленные, уж не мне ли знать, как смотрят влюбленные глаза. Хотя...
Его перевели от меня в другую палату. Я плакала в подушку, когда медсестра, такая злобная фурия (она меня ненавидит) уводила его. Зато подселили милую студентку - Еву - и ту самую психопатку с фантазиями о Гарри Поттере. Слава богу, психичка ко мне больше не подходит, не знаю, успела ли она добраться до Евы... Надо бы предупредить девушку.
Дорогой дневник, представляешь, они так и не нашли мою крокодиловую сумочку со всеми документами и ключами! А может, просто не говорят, где все мои вещи, в том числе те, в которых я была в день поступления сюда.
И тут просто отвратительная еда! На мои просьбы (фурия назвала их "жалкими попытками состроить из себя пуп этажа") готовить что-то поприличнее, например, там, креветок на ланч или тушеной говядины с гарниром и овощами на ужин, сестры и врачи дружно рассмеялись и послали меня обратно в палату. Что тут смешного, если я имею право питаться нормально! А ланча здесь вообще не бывает!
А еще я не буду участвовать в рождественском шоу, потому что так и не попала на собеседование, а шоу начнут снимать через пять дней, без меня... Какой ужас! (я опять плачу)
На нашем этаже открыли комнату отдыха, поставили туда диваны и телевизор. Вот думаю сейчас сходить за Сэмом и вместе посмотреть новости. Если Ева успеет вернуться в палату, захватим ее тоже.
Бедная девочка, она все волнуется за того парня, с блокнотиком, Джесса (наконец-то хоть Ева сказала, как его правильно зовут). Сказала, его куда-то там перевели, плохо стало...
От гриппа - плохо?..
И все-таки я потом попробую достучаться до дежурного доктора, выбить звонок родным. Я же так до сих пор и не знаю, что случилось с Мариэ и Браем, а от врачей добилась только того, что они сказали о том, что меня привела женщина с красными волосами и молодой парень. Есть надежда!
10 декабря, утро
зона карантина 1, палата 506
Джесси Монро, Эдвард Беллами
- Я рад, что тебе лучше.
- Да…
- Тебе ведь лучше?
- Ммм…
- Нет?
Голос Эдварда был ближе. Звук мягких шагов в больничных тапочках…
- Лучше, - подтвердил я до того, как звук стал ближе. – Спасибо, Эд.
Я смотрел сквозь палату, лежа на боку. Эдвард где-то посреди этих четырех белых стен. Кажется, ранее здесь был еще другой парень. Важнее было то, кого не было. Я был и рад, и не рад. Был рад, что она не видит меня. Был не рад, что я не вижу ее.
- Здесь стало прохладнее.
Одеяло натянулось по самые уши. Эд зачем-то постучал пальцем по стеклу, за которым висело серое небо.
- Наверное, началось похолодание.
Он говорил что-то еще.
Как только я закрываю глаза, то вижу, как он идет по коридору… Точнее знаю, что он идет, потому что самого коридора мне не видно, а он далеко… Так далеко, что я удивляюсь, что вообще различаю эту смутную фигуру. А потом он близко. С самым любящим лицом на свете… в уголках глаз затаились слезы, как снежинки на ресницах. Это пугает. Я так хочу ответить… Потому что боюсь, что он уйдет и больше не вернется. Но он не уходит. Ладонь накрывает мои пальцы… и у него такие теплые руки. Как и его голос.
- Все будет хорошо…
У меня, наконец-то, хватает сил посмотреть на него:
- Папочка?
Я открыл глаза и поймал на себе сочувственный взгляд – Эдварда, а не «папочки».
- Что? – знакомое напряжение в голосовых связках подсказало, что я только что произнес это вслух.
- Наверное, тебя рано вернули обратно сюда, - тихо поделился он соображениями.
- Там не хватает мест.
Это все, что я слышал краем уха – палаты интенсивной терапии переполнены.
- Там много детей?
- Я не знаю.
- Я не видел здесь детей, - признался он упавшим голосом.
– Это угнетает.
10 декабря, утро,
зона карантина 1, палата 510
Ева Лоренс
То, что я думала о доме и представляла его каждое мгновение, когда закрывала глаза, словно засыпая и порой, правда, погружаясь в легкую дрему, было моим большим секретом в этой небольшой палате.
Пока не проснулась десятого декабря, чувствуя на себе чей-то взгляд.
Меня перевели в палату «510» к двум девушкам, которые казались после Эдварда и Джесси какими-то чужими. Наверное, первый день был самым запоминающимся, и те, кто был в нем, заняли особое место в моей душе.
Я без всяких эмоций уставилась на задумчивое лицо девушки, нависшей надо мной. Отвести взгляд я почему-то не решалась.
- Доброе утро, - произнесла я тихо.
Молчание.
- Хороший день, наверное, будет, - отрешенно отозвалась она, находясь полностью где-то в своих мыслях. Она о чем-то думала, а потом словно придумав, заговорчески улыбнулась мне, и вышла из палаты, оставив после себя неприятное чувство недосказанности и беспокойства. Она вышла в тот самый момент, когда я хотела продолжить разговор чем-нибудь вроде «неужели я проспала чудный завтрак?», чтобы хоть как-то снять напряжение.
Фиби - так звали эту пациентку - часто отсутствовала в палате, и поэтому я была почти рада. И была втрое рада тому, что тут был еще один человек, не позволяющий сойти с ума окончательно от ее поведения.
Другой моей соседкой была девушка по имени Пандора. Или же Панда. Не знаю, честно, откуда ей досталось такое имя, а спросить, после того как она разругалась с одной медсестрой, пришедшей проверить нас, из-за своих вещей и больничной еды, не хотелось вовсе. Ну, или было просто не подходящее время. И еще она мне кого-то напоминала… или точнее мне казалось, что я уже ее где-то видела. Вот только где? Темная кожа, красивая улыбка и знакомые черты лица. Голова, видимо, совершенно не хотела работать из-за недоедания (в столовой я продолжала ковырять ложкой еду, лишь изредка решаясь попробовать ее на вкус). Если такое отношение к еде продолжится, то я буду падать в голодные обмороки. Кто-нибудь подумает, что это происходит из-за вируса, и еще может сделать что-нибудь со мной.
Вот какие мысли посетили меня на третий день пребывания в неизвестности – в карантине, утром десятого декабря.
А Джесса так и не выпустили из того места.
Вчера я пришла к медсестре и вновь попросила встречи с ним. Она ответила, что к нему нельзя, и я начала злиться какой-то глупой злостью, и, попросив еще раз, получила решительное «нет». Мне показалось, что ей тогда досталось из-за моего визита. Я просто развернулась и ушла, не стремясь больше беспокоить ее, мечтая успокоиться и повторяя, что тогда получила от нее столько хорошего, что хватило бы еще дня на четыре.
Я помнила, что Джесси должны перевести обратно когда-нибудь, и чтобы уже узнать наверняка, сегодня я решила вновь отправиться к медсестре. И хотя бы спросить, все ли с ним хорошо. Почему-то мне это было важно так, словно я была знакома с ним гораздо дольше.
- Я пойду к медсестре, - сбивчиво отозвалась я, нарушая тишину. Панда кивнула, изучая какой-то листок. У нее не возникло вопросов, зачем это, и я подумала о том, что, наверное, ей все и так ясно.
10 декабря, утро
зона карантина 1, палата 506
Джесси Монро
Тишина прерывалась лишь шелестом бумаги. Это будило какие-то очень давние уютные воспоминания, но я никак не мог за них ухватиться и утонуть. Здесь определение уюта сжималось и трансформировалось. Уютно не шевелиться. Уютно осознавать, что ты больше не прикован к капельнице. Уютно сжимать чью-то руку…
У него такие теплые руки, что тепло переходит по пальцам и в самые вены, отчего становится легче дышать. Как раньше. Он дотрагивается кончиком пальца до лба, совсем легонько. Шепчет, что все будет хорошо… все будет хорошо.
Я вздрогнул и проснулся. Странный сон повторялся. Даже когда я не собирался спать, а лишь прикрывал глаза. Уже второй день. Я перевернулся на другой бок.
- А где Ева?
- Я думал, ты спишь, - Эдвард перелистывал шелестящие страницы. – Ее перевели в палату «510». Разве я не говорил? С нами теперь парень - Сэм.
- Зачем?
- Мальчики – налево, девочки – направо.
- И где Сэм?
Мужчина пожал плечами:
- Не знаю. В палате с девочками?
- Тогда зачем их поменяли местами?
- Хмм-мм, - донеслось из его угла.
Я перевернулся на спину, бесцельно глядя в отупляюще белый потолок. В голове билась мысль о том, что спать я не хочу. Решительно не хочу. И еще казалось, что я лежу уже целую вечность. Сначала в одной палате, потом в другой. И еще я хотел видеть ее. Еву. Хотел поделиться своим сном с кем-нибудь, кому будет не все равно, кто не станет отвечать «хм-ммм» или «это просто сон». Кто не имеет к этому сну никакого отношения.
- Куда собрался? – живо отреагировал Эд на мою попытку встать.
- Тоже пойду к девочкам, - отозвался я, не уточняя имен.
- По-моему, тебе лучше лежать.
- Нет, мне надо прогуляться.
Я бодро вскочил на ноги. Наверное, если бы я не кутался в одеяло, Эдвард видел бы, как дрожат колени:
- Я… выгляжу более или менее прилично?
- Скорее менее, чем более. Как ходячий труп, - он отвлекся от книги и виновато посмотрел на меня, словно поняв, что сболтнул лишнего.
- По крайней мере, «ходячий». Мне идет это одеяло?
- Угу, прямо под цвет лица. На свидание нарядился?
- Обещаю вести себя прилично.
- Чтобы был дома к одиннадцати.
- Конечно, папочка.
Мы оба замолчали, позволяя неловкой тишине заполнять пустое пространство. Я плотнее укутался в одеяло:
- Я просто пойду.
Протестов больше не последовало.
10 декабря, утро,
зона карантина 1,
Ева Лоренс
Раньше коридоры больницы были окутаны таинственной больной тишиной, теперь же тишина была лишь по утрам. А днем что-то постоянно гремело: кто-то ругался. В основном, это были пациенты, которых в какой-то момент времени стало… много. По крайней мере, по сравнению с первым утром, когда я только оказалась здесь. И это странно отражалось во мне каким-то беспокойством и, в тоже время, успокоением. Есть такое время, когда отчаянно хочется окружить себя людьми – теми, с кем ты связан, хоть каким-то образом, единой печалью и смятением. Такой непрочной связью, когда не знаешь, что в головах у других пациентов, но, надеешься, что то же самое, что и у тебя. Главное, чтобы только они не были слишком странные.
- Как думаешь, сегодня будет хороший день?
Я вздрогнула от голоса Фиби, которая стояла возле стены, со сладкой улыбкой вкусно поевшего и хорошо отдохнувшего человека. При чем даже не поняла, отчего вздрогнула – от неожиданности или же от какой-то странной интонации в ее голосе.
- Мне нужно идти, - уверенно произнесла я, не останавливаясь.
- Ты идешь спросить по поводу этого парня, так? - она картинно задумалась, продолжая смотреть на меня, - Джесси вроде?
- Да.
Мне показалось, что если я буду отвечать на ее вопросы, то смогу, наконец, идти дальше.
- А его перевели, - просто ответила Фиби, подходя ко мне. Почему-то это не вызвало никакой радости. Наверное, я, правда, ее боюсь.
Но то, что она говорила о Джесси, да еще и так, будто знает это лучше, чем всякая медсестра, заставило на мгновение забыть о ее пугающих странностях.
- Перевели?
Она кивнула.
- Откуда ты знаешь? – я размышляла как никогда логично.
Фиби усмехнулась, внимательно разглядывая меня.
- Подслушала, как две медсестры разговаривали. Да! – девушка встала почти рядом со мной, так и не спуская с меня глаз. - Могу показать, где он.
И таинственно замолчала, дожидаясь ответа.
Я не решалась долго смотреть в ее глаза сейчас, когда была с ней один на один.
- Хорошо, - ответила я, в тоже время чувствуя, что не могу понять, правда это или нет. Слишком странный у нее взгляд. Но я ведь уже согласилась – поворачивать назад будет не слишком удобно. Да и надежда на то, что ей не незачем врать, придавала доверия к ее словам.
- Идем, - она растягивала слова, отчего они звучали лживо и даже пугающе, только мне теперь это было неважно. И резко рассмеявшись, бросилась бежать в другой конец коридора. - Идем же!
Я постаралась тоже улыбнуться и спокойно пошла к девушке. Но когда она скрылась за поворотом, решила прибавить темпа, забеспокоившись – вдруг она просто убежит от меня?
- Идем… - эхо ее смеха разнеслось по коридору и казалось далеким. И я тоже побежала, опасаясь того, что потеряю ее.
Угол коридора, за которым находились пустые палаты (так было в первый день), был все ближе и ближе. Тапочки скользили по гладкому полу.
Меня качнуло, и я почти неосознанно зажмурилась, пытаясь удержать равновесие, наконец, минуя этот самый поворот.
И мир изменился.
Почему-то стало прохладно. И тишина была совсем не больничная. И не больница вовсе. А…
Когда глаза распахнулись на встречу этому миру, я убедилась в том, что была права.
Шел снег.
10 декабря, полдень,
зона карантина 1, палата 506
Сэм Андерс
- Доброе утро, док.
За прошедшие два дня Сэм пообщался со многими пациентами, медсестрами и врачами, но наибольшее расположение ему внушал доктор Даниэль Картер. Усталый и замученный, но все же со спокойствием на лице, он пожал Сэму руку.
- Да какое уже утро - полдня прошло. И добрым не назовешь, хотя, посмотри-ка, солнышко за окном. Может, удастся спасти еще одну маленькую жизнь сегодня...
Он показал пальцем на висевшие часы и с извиняющимся жестом продолжил шествие по направлению к реанимации.
Доктор Картер помог Сэму обустроиться в карантине, если можно было вообще привыкнуть к этому месту, и рассказал ему все, что знал. По крайней мере, Сэм верил, что он знает только это - слишком добрым и открытым был этот человек, чтобы лгать. Хотя безудержно доверять людям, особенно в настоящее время, было бы глупо.
Еще большее уважение доктор вызывал своим постоянным стремлением помочь детям в больнице, которые лежали в отдельном отсеке для тяжелобольных. По слухам, там умирало по несколько детишек в день, что больно ранило всех «знавших» обитателей карантина.
В особенности же мрачен был теперешний сосед Сэма по палате - его звали Эдвард. Практически все время он проводил в палате, молча листая книгу. Он мало разговаривал с Сэмом, а если и говорил, то только о погоде и иных неважных вещах. Позже Сэм узнал, что жена Эдварда погибла здесь же, а дочь находится в тяжелейшем состоянии в том самом специальном отсеке, куда никого ранее не пускали.
С тех пор, а точнее со вчерашнего дня, Сэм взялся выяснить, что же именно происходит с детьми, и является ли вирус прямой причиной их состояния. Доктор Картер на эту тему особо не распространялся, да и времени с ним общаться было мало. Сэм только знал, что доктор делает все, что в его силах.
Дойдя до палаты, Сэм постучался, но только для вида, так как сразу же вошел. Однако создать эффект неожиданности не вышло. Панда сосредоточенно что-то писала в маленькой книжечке и даже не посмотрела на него.
Он присел рядом, давая понять, что он пришел к ней.
- Привет, писательница, а где твои соседки по комнате?
Девушка резко обернулась, роняя на пол и кровать слезы.
- Ох, Сэм!
Она быстро отвернулась, скомкала салфетки и засунула их под подушку, попыталась вытереть тыльными сторонами рук мокроту с лица, а потом снова посмотрела на Сэма, вертя в пальцах шариковую ручку.
- Наверное, где-то гуляют, - тускло ответила она, а потом добавила чуть радостнее и даже с каким-то подобием улыбки. - А я хотела сама к тебе идти. Хотела предложить посмотреть телевизор в комнате отдыха.
Сэм чуть приобнял девушку.
- Не поверишь, я как раз за этим и пришел, точнее прибежал.
С тех пор как врачи разделили их по палатам, Сэм частенько бегал к Панде, чтобы взбодрить девушку. Мало того, что здесь не было никого из родных и друзей, так еще и с единственным знакомым человеком ее разлучили. Он чувствовал непонятную нежность к этой девушке и старался почаще ее навещать.
- Давай, вставай! Пойдем из этой тусклой палаты!
- Угу, - она бодро кивнула и встала с кровати, надевая тапочки и поправляя волосы.
Панда взяла Сэма за руку и потащила к выходу из палаты.
10 декабря,
зона карантина 1,
Пандора вместе с Сэмом и Джесси
По коридору без дела слонялись некоторые пациенты, кто-то заходил и выходил из комнаты отдыха; скука смертная одолевала буквально каждого.
Я крепче сжала руку Сэма и остановилась перед входом в комнату, посмотрев ему в глаза.
- Мы не позовем Еву с собой?
- Вы ее видели? Еву? – отозвался на вопрос кто-то из-за спины. Субъектом оказался тот самый пациент, что несколько дней назад расхаживал с блокнотом. Теперь блокнот сменился на одеяло, в которое он кутался так, что видны были только растрепанная макушка и любопытные глаза.
- Мне сказали, что она в вашей палате. Ее там нет.
- Дж.. Джесси, да? - я с интересом обернулась в его сторону, выпуская руку Сэма из своей. - Ева волновалась за тебя.
Я протянула руку и коснулась предплечья Джесси, когда одеяло немного сползло вниз, и тут словно весь воздух перекрыли, заставляя дышать буквально кожей.
- Держись крепче.
Я и так держусь. Земля дальше, чем обычно и качается как карусель.
- Ты Супермен…
Дверца машины оглушительно захлопывается за спиной. Я вжимаюсь ухом в его щеку. В детстве он часто таскал меня на спине. Мне хочется обратно. Кажется, я пою. Удивляюсь…
- He ain’t heavy, he’s my brother…
Брат что-то говорит, но я перебиваю:
- Что мы будем делать? Давай… пиццу закажем и будем смотреть мультики до утра.
- Уже утро, Джесс.
- Не хочу утро… не хочу завтра. Хочу сейчас.
Блеклый свет режет глаза. Контуры вокруг меняются, но я замечаю:
- Мы не домой идем…
- Мы идем ко мне.
- Да… - я трусь щекой о его затылок. – Ты такой хороший…
Ладонь упирается в дверь, пока он возится с ключом:
- Слезай, пьянчужка, приехали.
- Нет, правда… самый лучший! Ты ведь знаешь?
- Я знаю, что ты очень пьяный.
- Ага… так хорошо.
Я спотыкаюсь о его ботинок. Он ловит. Как обычно… Он всегда меня ловит…
Я отдернула руку и неожиданно для себя выпалила:
- Ты напился на выпускном?
- Ты там была? - парень слегка отпрянул назад и подозрительно прищурился. - Я тебя не помню.
- Ты в порядке? – услышала я рядом мягкий голос Сэма. – Эй?
Я хотела было ответить, но новое прикосновение заставило во второй раз лишиться воздуха, резко вздохнуть и зажмурить глаза.
Было трудно дышать, тело трясло от бессильной ярости и злобы на того человека, что стоял передо мной. Щеки жгло от горячих слез, которые невозможно было сдержать. Сквозь пелену перед глазами было видно лишь Его лицо, строгое как обычно. Ни один мускул на лице не показывал, что он был испуган. В его взгляде было осуждение, что вызывало еще большую злость на него… и на себя. В руках ходуном ходил холодный пистолет. Было дико страшно, что он выстрелит. Хотя, с другой стороны, очень хотелось, чтобы что-нибудь произошло, так как стоять в таком напряжении было невыносимо...
Я вскрикнула и вернулась в больничный коридор, отдернув руку от стоящего рядом Сэма и прижав ее к своей груди. Я поочередно переводила взгляд с одного мужчины на другого, а потом закачала головой, чувствуя, как по щекам потекли слезы.
- Я… Джесси… я… Сэм… Я потом с вами поговорю! – закричала я, разворачиваясь и убегая по коридору в сторону туалетных комнат.
Время и местность неизвестны,
Ева Лоренс
Снег.
Он с безразличием падал, застилая чистую дорогу.
Парк.
Деревья, на которых располагались лампочки, были окутаны таинственным светом.
Темно.
Снег не хотел прекращаться. Парк не хотел исчезать.
Некоторое время я была неподвижна, просто стояла и смотрела, с растерянностью и даже безразличием.
Лампочки на деревьях. Их свет, чуть подрагивал – словно это было пламя.
Я подняла голову вверх, чувствуя, как снежинки оседают на ресницах, и, разглядывая темное небо, испытывала себя на прочность. Испытывала себя на сумасшествие.
На мне было непонятно откуда взявшееся темно-розовое платье и черная плотная накидка.
Я резко обернулась, стряхнув, успевшие осесть на нее снежинки. Я искала коридор, тот поворот, который обещал привести меня к той, которая предложила свою помощь. Но он не привел… обманул. Или обманула она. Или…
При всех условиях я была обманута – я была в ловушке.
Потому что не было коридора – не было стен, белых стен и ламп, ярких ламп, которые по вечерам и утрам чуть резали глаза своим светом, заставляя щуриться и отворачиваться от них.
Я протянула руки, трогая воздух, чувствуя себя печальным мимом, изображающим касание стен. Но преград не было.
Было то, что было – то, что я видела.
Я не могла вскрикнуть, сказать что-то, позвать на помощь, да и звать некого. Я стояла, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы страха и отчаяния.
Когда-то давно – когда я была маленькая – я заблудилась. Потерялась, как самый глупый и безалаберный ребенок. Просто случился момент, и рядом со мной вдруг не оказалось никого из родителей. Такое странное чувство – когда ты стоишь, а вокруг… пустота. Кто-то ходит, мелькают разноцветные пятна, и ты поднимаешь голову, но не видишь знакомого лица. Смутные воспоминания, но я часто видела сны об этом, просыпаясь ночью и надеясь, что такое больше со мной не повторится. Чувство пустоты и панического страха. Когда ты один в совершенно незнакомом месте, непонятном…
Я тихо всхлипнула, чувствуя холод. Накидка не согревала, потому что холодно было внутри.
Холодно…
Я оглядывалась и оглядывалась, взглядом цепляясь за деревья, за темные деревья, на которых были эти святящиеся огоньки. Пришлось остановиться, когда голова закружилась с новой силой - хоть это напоминало о больнице.
Осев на дорогу, я зажмурилась и представила отца. Если это сон, то это поможет.
Пару мгновений сидела так с закрытыми глазами, шепча «папа».
Ничего не произошло. Ничего не изменилось.
Подумала о матери, вспоминая ее лицо, до того момента, как она уехала. Изменилась ли она за этот год? Но я представляла ее именно такой, какой она была перед самым уходом.
И слова ничего. Снова неудача.
Нет…
Еще раз всхлипнула, стараясь не заплакать, когда увидела…
На другом конце аллеи стоял Он.
Я побежала, в спешке подбирая подол платья, как это обычно делали в старинных фильмах.
Споткнулась, и поняла, что так и не научилась не то что бегать, но и ходить на каблуках. Да и при моем росте, мне это было незачем. Так я думала, пару месяцев назад.
Побежала, потому что...
Потому что там… там был Он. Потому что сейчас я была зависима, в этот момент я хотела одного. И боялась, безумно боялась каждой следующей секунды, мгновения, которое могло унести его. Не хотелось позволять пустоте проникать внутрь и хныкать о незнакомом месте и своем отчаянном положении.
Я хотела закричать, но так и не смогла. Но мне нужно было успеть. Как можно быстрее…
Последний рывок, и я была рядом. Тяжело дыша, пытаясь перевести дыхание.
Он трогал дерево. Как будто проверял его «настоящесть».
А может, он пытался стряхнуть лампочки. Но с ветки сыпались лишь крупные, сияющие снежинки, парящие как пух. Его взгляд зафиксировал мое появление, что заставило отвлечься от дерева, а меня - с удивлением смотреть на его классический старинный костюм и черное пальто. И снежинки на темных, вьющихся волосах.
- Это неправильно, - обратился профессор Файенс ко мне таким тоном, словно пытался донести, какую ошибку я допустила в лабораторной работе. Как будто мы снова были на занятии. Черт, недочетов у меня было всегда полно. – Противоречит всем законам физики… и вообще всем законам. И вообще, где мы?
Видимо, у меня были ответы на все эти вопросы. Ему так казалось.
Я растерянно всматривалась в лицо профессора Файенса, понимая, что это он, но в то же время…
Я открыла и закрыла глаза еще раз. Нет, я сплю, и мне все это снится. Потому что во сне можно увидеть того человека, которого уже пару дней не видел.
Но почему в моем сне именно он?
- Я… я не знаю… - ответила я, не решаясь подойти ближе и тоже потрогать дерево. - Это сон?
- Это не мой сон, - быстро оправдался он. – В моем сне не было бы вот этого, – он указал на темное небо, где сияли две луны – одна больше, а другая меньше.
Я с ужасом отметила, что в тот момент, когда сама смотрела на него, этих лун было совершенно не видно.
– И в нем не было бы… - он замешкался, бросив на меня смущенный взгляд. Откуда-то вернулось, даже пробилось то чувство, которое у меня было когда-то. – Но если это твой сон, значит не настоящий я. Но как я могу быть не настоящим, если я размышляю? Cogito ergo sum, разве не так?
Я повертелась, еще раз осматривая это место. Я никогда не думала о лампочках на деревьях. И разных лунах, и о всей волшебной стране, в которой сейчас оказалась. Может я и правда Дороти?
- Мне преподаватели биологии тоже не снятся, - голос звучал непривычно обиженно и звонко – для придания большей настойчивости и правдивости. Я сама до конца не была уверена, мой это сон или нет. И сон ли это вообще.
Приблизившись, наконец, к дереву, я коснулась лампочки, чувствуя тепло.
Еще раз внимательно посмотрела на мужчину. Наверное, пытаясь определить – насколько он настоящий.
И совершенно неосознанно, прежде чем подумать, взяла и ткнула его пальцем в грудь. И замерла, стараясь не дышать, будто ожидала чего-то страшного, рассматривая симпатичный галстук, гармонирующий со всей одеждой профессора.
- Пожалуй, это лишнее, - он подчеркнуто деликатно убрал от себя руку, отчего я испытала какое-то странное смущение. – Мисс Лоренс, если не ошибаюсь?
Я кивнула, опять посмотрев по сторонам. Куда угодно, только не на него. Не нужно было тыкать…
- Ева, - добавила я, вновь неосознанно. Наверное, у меня болела голова – мысли становились путанными. Только я не ощущала боли.
- Может, это все настоящее? – предложила я свою новую абсурдную догадку, с таким видом, словно понимая свою ужасную ошибку в каком-нибудь тесте.
Он удивленно поднял брови и, очевидно, собирался возразить чем-то разумным и подкрепленным несгибаемыми аргументами, но зазвонил телефон. Мы оба искали глазами источник звука, пока не нашли его на дереве. А кроликов в цилиндре не будет?
Нет, телефон не висел на дереве. И не был заброшен на ветку. Он рос из дерева.
- И это тоже настоящее? – профессор Файенс скептически покосился на невозможный аппарат, но все же подошел и взял трубку, прерывая гулкий звон.
– Кто это?
Я поспешила присоединиться, но различить слова, которые произносил неведомый звонящий, было почти невозможно.
- Это неважно, мистер, - знакомый Файенсу девичий голосок пробивался через помехи за пределы трубки.
- Что значит неважно? Где мы? Как попасть обратно?
Я кивнула, разделяя стремление получить ответы на эти вопросы.
- Слушайте и не перебивайте, - голосок стал требовательнее. – Сейчас мы немножко поиграем, а когда закончим, вы сможете вернуться обратно.
- Домой? - проблеск надежды в голосе заставил абонента хихикнуть.
- Не будь глупеньким, профессор. Этого даже я не могу устроить. Так что слушайте ваше первое задание. Сцена «Любовь с первого взгляда».
- Какая любовь?
- Профессор, неужели вы совсем не романтик?
- Да что?..
- Отлично! Камера, мотор, поехали!
Гудок…
10 декабря, около полудня
Зона карантина 5,
Джеймс Фаррел
Я отложил в сторону "Карты Судьбы" (решил начать, так сказать, с середины) и потянулся.
В библиотеке было немного... скучно. Точнее довольно скучно. Некоторые люди просто бесцельно ходили по залу, другие таскали книги от одного стеллажа к другому, третьи отдыхали на койках.
Да, было мрачно. Зачем тут держат столько людей - они что, все, как сказал док, заражены? И я тоже? Тогда тут не просто скучно, а убийственно скучно. В обоих смыслах.
- Я аж слышу, как ты умираешь со скуки, - донеслось из-за полки с книгами, которая служила перегородкой между койками. Джеймс повернул голову на источник звука.
- Да-да, я про тебя говорю, - книги раздвинулись, и сначала в появившейся «дыре в заборе» мелькнуло любопытное лицо, а затем просунулась рука. - Стивен Хант, приятно познакомиться.
Я протянул собственную ладонь и пожал протянутую руку.
- Приятно видеть первого человека, который ко мне обращается и не листает со скучающим видом такие книги, как "Прикладная криогеника", абсолютно не понимая ни единого слова.
Я улыбнулся новому знакомому. Это был высокий, довольно симпатичный на вид брюнет. На его губах постоянно играла какая-то неуловимая еле заметная улыбка, которая вносила в этот книжный круговорот разнообразие.
- Думаю, что как бы то ни было, ты знаешь о том, что происходит здесь, намного больше меня. Поделишься впечатлениями?
- Да я обычный пациент, - заскромничал мужчина. - Но я знаю, что никто не заслуживает читать книги, в которых ни слова не понимает, - добавил он серьезным тоном.
- Вот именно, - Джеймс приподнял одну бровь. - А ты, видимо, здесь уже перечитал все, раз тебе так скучно? Но не думаю, что здесь богатый выбор. Да и бывшие владельцы не знали различий между прозой и поэзией.
- Здесь всем скучно, - подчеркнул Стивен. - Не могу обвинить их... Разве что, мы немножко расшевелим это болото. Согласен, красавчик? - он подмигнул, не дожидаясь ответа, легко пробежался к середине зала и запрыгнул на стоящий там стол:
- Дамы и господа, прошу минуточку внимания!
***
Нельзя сказать, что все взгляды были устремлены на мужчину, который превратил стол в подобие пьедестала, откуда пытался привлечь внимание публики. Не все взгляды. Но подавляющее большинство.
- Минуточку внимания! – повторил Стивен звонким хорошо поставленным голосом. – Сегодня у нас особый день.
По залу прошел вопросительный шепот.
- Сегодня мы будем готовиться к вручению Оскаров!
Шепот перерос в разочарованно-вопросительный гул.
- А без чего не бывает Оскаров? – продолжал между делом оратор.
- Без пьянки? – чье-то безымянное предположение вызвало пару несмелых смешков.
Стивен одобрительно склонил голову на бок:
- Хорошая идея! Обязательно постараемся претворить ее в жизнь. Со всем тем медицинским спиртом, которым пропахли полки этого зала, это будет несложно осуществить.
Он окинул взглядом мрачное помещение, которое немного походило на склеп с суровыми и мрачными хранилищами книг.
- Тем не менее, - продолжил он, - Оскаров не бывает, в первую очередь, без самого кино. Этим и предлагаю сегодня заняться, - он спрыгнул со стола, заметив на себе недобрый взгляд медсестры.
- Предлагаешь вспомнить лучшие фильмы за год?
- Нет! - он развеял гипотезу театральным взмахом руки. – Мы сделаем свое кино. У нас есть сценарии, - он кивнул в сторону книжных полок. – У нас есть ресурсы: актеры и «съемочная группа». – Он указал на людей в просторном зале. – И они же благодатная публика. Кроме того, если повезет, можно найти даже реквизит. – Он присел на край стола. – Более того, у нас есть достаточно времени и фантазии. – Он выдержал паузу и сделал многообещающий вывод:
– Сегодня, дамы и господа, мы можем себе это позволить.
Толпа все еще гудела как пчелиный улей, только теперь гул приобрел оттенок воодушевления.
- Сами подумайте, когда еще у нас будет столько свободного времени и приветливых лиц вокруг, а? – Стивен хлопнул в ладоши. Первый ряд закивал в знак одобрения.
- Вспомните, вспомните, что значит для вас кино, - продолжал вещать он. – Это не просто способ развлечения. Это нечто вдохновляющее. Это то, что объединяет людей. Вспомните, как приятно посмотреть хороший фильм в кругу семьи. А как приятно встретить незнакомца, который живет за тридевять земель и спросить «а помнишь, там, в «Звездных Войнах»..? И он, скорее всего, помнит, потому что, в самом деле, ну кто не смотрел «Звездные Войны»?
Над толпой поднялась пара рук, Стивен покачал головой.
- Ради бога, опустите руки, чтобы никто не узрел этого позора.
По толпе прокатилась волна добродушных смешков. Оратор выпрямился во весь рост и с мечтательным выражением на лице сложил руки на груди.
- Я понимаю, что вчера был тяжелый день, сегодня тяжелый день и вполне возможно, тяжелые дни закончатся еще не скоро. Но давайте поможем друг другу. Давайте сделает для себя что-нибудь хорошее. Давайте творить вместе.
И зал разразился аплодисментами.
10 декабря, около полудня
Зона карантина 5,
Брайан Фрэтвелл и Стивен Хант
- Какие люди в Голливуде!
Брайан подошел к столу, где устроился его знакомый и пожал Стивену руку. Уж кого-кого, а этого парня он не ожидал здесь встретить. Хоть Стивен был далеко не парнем, а вполне зрелым мужчиной. Но по-другому его назвать просто язык не поворачивался. Он всегда блистал такой мальчишеской улыбкой, юношеской энергией и энтузиазмом по отношению ко всем людям, что наверняка разбил не одно женское сердце, даже здесь в карантине. А может, и не только женское… Брайан быстро отогнал ненужные мысли и улыбнулся. Он был действительно рад видеть Стивена - хоть одно знакомое лицо за последние дни. И как он только раньше его не увидел! Впрочем, это было неудивительно, так как все предыдущие дни Брайан, в основном, проводил время со Сью, читая ей книжки. А чем еще было заняться в этой большой дыре? Конечно, он продолжал поиски Панды и родных, пытался добиться возможности позвонить во внешний мир, но пока было глухо.
Сейчас Брайан держал в руках как раз ту книгу, с которой началось его знакомство со Сью – «Хоббит, или Туда и Обратно» Толкиена.
- Как тесен мир, подумать только! - Стивен светился улыбкой в ответ. - Где ты пропадал? С ума сойти... - продолжал причитать он под оживившийся ропот карантинщиков, часть которых начала делиться на группки, а другая же часть возвращалась на унылые койки, качая головами.
- Сейчас познакомлю тебя со своим приятелем, - пообещал он. - Эй, парень с книжкой! - крикнул он в сторону мужчины, который вероятно и был его «знакомым», и утвердительно кивнул, когда тот обернулся с весьма удивленным видом. - Да-да, ты - иди сюда.
Он снова повернулся к Брайану, сжал его в объятьях и приподнял над полом:
- Не могу поверить, что ты здесь!
- Неужели ты так скучал по мне?!
Брайан с недоуменным видом парил в воздухе, не в силах освободиться из объятий своего не в меру эмоционального друга. Его и другом-то можно было назвать с натяжкой - слишком разными они были, даже по возрасту.
В другой раз он бы сказал что-нибудь колкое в адрес Стивена и ушел бы восвояси, тем более с таким плохим и напряженным настроением, как здесь в карантине. Но сейчас ему почему-то не хотелось уходить. Рядом со Стивеном его настроение внезапно улучшилось, как будто тот передал ему часть своей положительной энергии.
Спустившись на землю (в буквальном смысле слова), Брайан обернулся, чтобы познакомиться с новым приятелем Стивена. Довольно грозный на вид лысый мужчина был мало похож на человека, который любит новые знакомства. По его взгляду можно было понять, что он не хочет дружить со Стивеном. Эта мысль мешалась одновременно и с удивлением, и с пренебрежением к чрезмерной страсти Стивена к Брайану.
Брайан пожал руку мужчине:
- Меня зовут Брайан Фрэтвелл, рад познакомиться.
«Знакомый» кивнул и, посмотрев на Стивена, вдруг тоже улыбнулся. Эта улыбка смотрелась весьма комично на его круглом лице, но была такой же искренней и веселой, как у Стивена.
- Джеймс. Джеймс Фарелл.
- Ну что ж, познакомились, теперь можно начинать действо. Закатим тут вечеринку!
Стивен приобнял обоих мужчин.
10 декабря,
Зона карантина 5,
Джеймс Фаррел
Не уверен, что я сильно понравился Брайану, однако пожал его руку с улыбкой. Неизвестно, сколько мы еще тут пробудем, поэтому нельзя пренебрегать знакомствами. Черт, что за мысли? Еще немного и я стану говорить, как законченный циник.
- Думаю, эти ребята уже определились и ищут камеру, чтобы снять свое творение, - я снова улыбнулся и указал на группку из четырех персон, стоящих в противоположном конце зала. Решив показать свой энтузиазм, я подошел к ним и увидел, что одна из трех девушек довольно приятной наружности держит в руках «Гордость и предубеждение», а парень активно пытается что-то найти в небольшой коробке на одной из полок.
- Вам помочь? - добродушно поинтересовался я.
- Нет, но спасибо за предложение, - добродушно улыбнулась девушка, держащая в руках книгу.
Не знаю, какой черт потянул меня за язык, но я не думал так просто сдаваться:
- Джейн Остин, отличный выбор. Какую сцену вы именно собираетесь ставить?
Пока девушка что-то говорила про прием, я судорожно пытался вспомнить хоть какую-то сцену из этого произведения. Но у меня ничего не получилось. Скорее всего это от того, что я его не читал.
- Отлично, - со знанием дела кивнул я. - Тебе тоже не нужна помощь? - последние слова были адресованы парню, который перешел к коробку на нижней полке.
- Послушай, тебе ведь сказали валить, так почему бы тебе и впрямь не убраться? - прикрикнул на меня молодой человек, даже не оборачиваясь.
Больше хамов я ненавижу хамов, которые хамят мне. И уж совсем точно не выношу хамов-сопляков. Именно с такими мыслями я развернул парня, прижал к шкафу и прошипел в лицо:
- Слушай сюда, сопляк, я пытаюсь сделать из этого места хоть какое-то подобие обиталища для жизни, пока мы тут совсем не сдохли от нечего делать, так что соизволь быть повежливее, хорошо?
Я уже было поднял руку, чтобы окончательно показать, что без моего участия тут никак не разобраться, но внезапно услышал странный шум в голове. Словно бы сработал детонатор - с паузой в долю секунды внутри головы начало что-то пищать. Писк усилился, звуки стали доноситься словно издалека, темп увеличился, паузы постепенно сократились, пока это все не перешло в один единый беспрерывный сигнал.
И в этот момент коробка, стоящая в паре метров от нас, взорвалась. Парень отпрыгнул в сторону (благо, моя хватка ослабла от недоумения), видимо, осознавая, что в коробке, в которой он только что рыскал, может оказаться нечто подобное с высоким уровнем взрывоопасности, и поспешно спрятался за спину одной из девушек.
Я не знал, что и подумать. Может, это действительно был детонатор и писк слышал не только я? Тогда была бы реакция на происходящее, а она отсутствовала. Я в задумчивости почесал затылок.
Мда, черт знает, что твориться в этом странном месте.
10 декабря,
время обеда,
Пандора Вортингтон и Джесси Монро
Сердце ненормально ухало в груди, по щекам текли слезы. Хотя нет, ненормальным было то, что я увидела.
Пьяный Джесси…
Маленький Сэмми…
Я остановилась и закрыла лицо ладонями, судорожно всхлипнув. Так нельзя…
Мне были непонятны эти чувства и почему это со мной сейчас происходит, а еще вдруг проскользнула мысль, как я узнала… и что это за воспоминания такие?
Выпускной Джесси…
Сэм с пистолетом…
- Как я об этом узнала?..
Я отняла руки от лица и посмотрела на мокрые от слез ладони. Руки тряслись мелкой дрожью, не желая останавливаться. Я перевернула ладони тыльной стороной к себе… Ой, на среднем пальце левой руки лак отлупился, какой кошмар… Это снова заставило меня дать волю слезам, на этот раз не от того, что я там что-то такое увидела недозволительное в головах других людей, а от того, что я элементарно лишена здесь самого необходимого - маникюрного набора и лака три-четыре в том числе. Не говоря уже о том, что мне так и не предоставили жидкости для линз, и я хожу полуслепая…
Но думать об этом сейчас не хотелось, потому что сейчас стоило подумать о чем-то действительно важном. В голове снова и снова прокручивались сценки, эти воспоминания о прошлом – чужом прошлом - стали частью и моих нынешних воспоминаний. Но как?..
Нет, не было…
Меня не было на его выпускном, наверняка бы я это запомнила. Я же помню все вечеринки, которые когда-либо посетила. Хех, у меня у самой был довольно веселый выпускной, и я тоже на нем изрядно выпила. Бедная По, ей пришлось буквально выволакивать меня из банкетного зала вместе с тем парнем… как же его звали… Я тогда каблуками изодрала весь подол своего длинного платья…
Я улыбнулась. Хорошо, что у людей есть такие воспоминания.
Вот только я не могу поручиться за воспоминания о людях: я нечасто выделяю из толпы какого-то человека и запоминаю его лицо или имя. Вот даже классический пример – пока Ева мне не сказала нормальное имя Джесси, я бы так и продолжала его кликать «парнем с блокнотиком» или каким-нибудь очередным Дорианом-Джонатаном-Джорджем…
Но как..?
Я обхватила себя руками, все еще сидя на полу в рекреации у лифтов, прислонившись спиной к стене. Я посмотрела на закрытую дверь, ведущую в наше отделение, надеясь, что никто не станет меня здесь искать, пока я все сама не осмыслю. Но это трудно… К тому же, меня мучили вопросы. А дать ответы на них мне могли только…
Я зажмурилась и отогнала мысли о Сэмми и Джесси. Не сейчас… не лезьте же в голову!
Я усмехнулась. Черт, даже здесь около меня мужчины, один из которых пытается проявлять знаки внимания. Нет, мне приятно, мне это даже нравится, я могу отвечать взаимностью, но…
Сэм.
С пистолетом в руке.
В кого он целился и зачем? А настоящий ли был пистолет?
И… черт, мне было страшно - чего таить от самой себя. Страшно за какие-либо отношения. Я вовсе не хотела бы разбивать Сэмми сердце, поэтому…
***
Я не знала, сколько я здесь просидела в одиночестве, как невидимка, на которую немногочисленные прохожие не обращали внимания, пока передо мной не возник Джесси. Он с деловым видом расстелил одеяло, которое до этого было накинуто на его плечи, выложил пакетик чипсов, коробку с соком и сел напротив меня, приглашая жестом присоединяться.
- Пикник, - объяснил он все это представление.
Я подняла голову и с недоумением посмотрела на Джесси. Вытянула руку и дотронулась до местами еще теплого одеяла. Я замерзла. Взгляд скользнул по пачке чипсов и соке. Пить хотелось ужасно.
- Где ты это достал? - пытаясь улыбнуться, спросила я.
- Вот это, - он указал на сок, - из тележки с обедами, – он протянул коробку с нарисованным улыбающимся яблоком. – А это, - Джесси пошуршал пакетом, - в автомате. Сам удивляюсь, что его до сих пор не до конца разграбили. Поэтому я решил рискнуть, сунуться подальше, – он выставил руку в знак предостережения. – Никогда так не делай. Это требует особых навыков и тренировки.
Я попыталась было засмеяться на его предостережение, но тут же погасла и снова поникла. Напоминает школьные годы, когда мальчишки таскали, нет, как раз не мне, а моей сестре-двойняшке соки и орешки, а По всегда делилась со мной потом. Я взяла сок, оторвала от него трубочку.
- Я не была на твоем выпускном, - сказала я и подняла голову, посмотрев на парня.
- А помнишь больше, чем я, - он усмехнулся и провел рукой по взъерошенной челке. – Часто с тобой такое? – перевел он тему. – Что ты помнишь то, чего не должна помнить?
- Я... вообще-то первый раз такое. Я знаю, это слишком личное, чтобы распространяться на такую тему, тем более, что это чужие воспоминания... Я не знаю, что случилось, я, кажется, просто дотронулась до тебя.
- Хочешь попробовать еще раз? – он вытер ладони о футболку и вытянул обе руки вперед. Кажется, у него это даже удивления не вызывало. Только любопытство.
Я хотела было отказаться, замотать головой, но его доверчивый взгляд и такой открытый жест сделали свое дело. Я осторожно коснулась его рук, и...
- Скажите, мистер Монро, у вас есть дети? Свои дети? – голос молодой женщины в пустом школьном коридоре звучал довольно прохладно и высокомерно.
- Нет, но у меня есть бумажка, которая подтверждает то, что я умею работать с детьми, - вполне уверенно ответила я. Потому что откуда-то знала, что я действительно могу это делать, и даже неплохо.
- Как вы можете воспитывать моих детей, если у вас нет своих?
Она определенно издевалась. Неужели, чтобы обучать детей, обязательно нужно иметь своих? Это дар, а никак не обязанность! И дар работать с детьми дается отнюдь не каждому, можно сказать даже, не каждой женщине! Во-первых, их нужно любить!
- Покажите мне учителя, у которого они есть, - я начинала выходить из себя.
- Миссис Франс? – невозмутимо подметила она.
- Ей за сорок!
- Вот именно.
- Послушайте, - я выдохнула, чтобы разрядиться, и попробовала зайти с другой стороны. – Чем занимаетесь вы?
- Продаю недвижимость. И да, у меня есть свой дом, - она гордо вздернула подбородок.
- Но ведь он не всегда был…
- Нет, пришлось на него накопить. Вы что, ведете к тому, что сначала потренируетесь на чужих детях, а потом заведете своих?
- Это было неудачное сравнение. Вы не даете мне шанса! Упрекаете меня в том, что у меня нет детей, и я, по вашему мнению, слишком молод... Что вы предлагаете мне сделать? Состариться?
- Я говорю, что у вас мало опыта, и я не хочу, чтобы вы набирались этого опыта на моем ребенке.
- Набирался опыта? О чем думали вы, когда давали имя своему ребенку? Тамми Беллами! Как остроумно. Знаете, как ее дети называют? Тинки-Винки. Господи, она же девочка - будущая женщина - а не мультик!
Мне показалось, что она ударит меня:
- Не смейте со мной говорить в таком тоне!
- Ладно… - я капитулировала поднятием рук. – Давайте договоримся: я не критикую вас, а вы не критикуете меня.
- В этом нет необходимости. Я буду требовать, чтобы Тамми перевели в другой класс.
Я отняла свои руки от его и снова оказалась на полу в больничной рекреации на пятом этаже, где передо мной сидел Джесси. Я говорила его голосом, я спорила с этой женщиной, я пыталась доказать ей свою профпригодность... Нет, бред. Не я... ОН.
- Так что? – наконец не выдержал собеседник. Он чуть подался вперед с неподдельным интересом на лице. – Что-нибудь увидела?
- О да, - закивала я, как китайский болванчик. - Еще как увидела.
Время и место неизвестны,
Ева Лоренс и Дезмонд Файенс
В этот раз солнце слепило глаза, и я почти поверила в то, что это могли быть больничные лампы. Но это было солнце. И это была… да, похоже, это была весна. Сказать точно я не могла – кроны деревьев, находившихся на небольших участках возле странных домов, были пышные и зеленые. Это вполне могло быть даже самым началом осени.
И еще вокруг были люди. Странные люди…
Розовое платье сменилось серым. Место накидки заняло черное полупальто. А еще были перчатки в тон к пальто и… цветы.
Такие странные цветы – желтые… даже ядовитого оттенка. Я с интересом рассматривала их, повертела и даже понюхала. Наверное, они были символичны, если они были сейчас со мной.
Привычным движением я повертелась – рассматривая улицу. Солнце приятно светило, и создавалось ощущение чего-то умиротворенного, но в тоже время чего-то таинственного и мистического.
«Возможно, ты встретишь свою судьбу» – гласила большая рекламная афиша на стенде одного из зданий. Я смотрела на нее, и почему-то она казалась чужой среди всей этой обстановки. Как будто не из этого времени. Или мира.
Я посмотрела в другую сторону, с интересом наблюдая за какой-то небольшой компанией, которая что-то обсуждала, держа на весу желтоватую газету. Я уже хотела подойти к ним и задать вопрос, но присмотрелась… Они были как будто неживые. Нет, скорее, как массовка в кино – просто люди, стоящие на заднем плане.
Грустно улыбнувшись и вновь вдохнув этот резкий пряный запах цветов, я вернулась глазами к афише…
«Не сомневайся»
Это какой-то знак? Я посмотрела в другую сторону - на странноватого вида человека с бутылкой молока. Но и тут внутри была какая-то пустота и отрешение – словно все эти люди, вся эта улица, заполненная людьми, не настоящая, а плоская. А мне будто нужен был кто-то другой, тот, кого я еще не могла различить среди них.
«Все непременно сбудется»
В этот раз я не выдержала и в спешке направилась к этой афише с меняющимися надписями. Чуть толкнула какую-то женщину, которая недовольно посмотрела на меня и что-то пробурчала, но я даже не смотрела и не вслушивалась. Она тоже была чем-то пустым.
Между мной и афишей была дорога, по которой только что с грохотом проехал фургон, на секунду закрыв ее, а когда она открылась вновь моему взору…
«Тебе в другую сторону». И еще улыбка. И стрелка.
Закрыла и открыла глаза.
«Твоя судьба ждет тебя». И вновь стрелка.
Я с сомнением и неуверенностью посмотрела туда, куда она указывала. Улица, даже переулок, по которому мне предлагала идти была почти пустой, в отличие от противоположной, по которой шли люди, или просто спеша, или же медленно гуляя.
Я еще раз обернулась, словно ища что-то, или кого-то, но вместо этого видя лишь этих людей, среди которых я была чужой.
«Вперед-вперед!»
Эти строчки были единственным ориентиром во всем этом пространстве, как в каком-то кино, где нужно следовать знакам – афишам, нечаянно услышанным фразам…
А сейчас героем была я.
Я еще раз осмотрелась, для уверенности, проведя рукой в перчатке по махровым желтым цветам, я последовала туда, где, по мнению афиши, должна была встретить свою судьбу.
Он шел по другой стороне улицы, смотря прямо перед собой, лишь изредка оглядываясь по сторонам. С таким видом, словно считал, что ненастоящие декорации не заслуживают его внимания. Может быть, его единственной целью было выбраться отсюда. А может и то и другое. И я никак не могла сказать точно, потому что… потому что вообще первый раз была с этим человеком на таком близком расстоянии. Он обернулся еще до того, как я его окликнула, произнеся привычное «профессор Файенс». Наверное, почувствовал. Но шагу не сбавил.
- Улицы повторяются, ты заметила? Мы топчемся на одном и том же месте.
Совсем не заметила, потому что смотрела на мужчину, идущего впереди. И еще думала о своей судьбе, которую непременно должна была встретить, если верить афише. Вся помпезность его одеяния сменилась на более простое, даже подчеркнуто бедноватое пальто, а волосы немного растрепались.
- И что это значит? – спросила я, не стараясь догнать мужчину или даже перейти на ту сторону улицы, по которой сейчас шел он. Пряный аромат цветов странно успокаивал, но был каким-то искусственным, чересчур неестественным.
- Это какой-то квест, - предположил он. – Как она и говорила. Мы должны что-то сделать, чтобы закончить задание, верно? Что-то вроде компьютерной игры.
- А что она еще сказала? – я посмотрела на небо, отливающее своей привычной весенней лазурью. Думать в такое время и в таком месте было гораздо проще, чем в темном парке. Но в любом случае я все же поспешила перейти на ту сторону и теперь плелась следом, крепко сжимая цветы.
- Что-то про любовь, - он неопределенно, но явно раздраженно махнул рукой. – Любовь с первого взгляда – вот что нам надо изобразить, чтобы она отстала, – продекламировал он чуть резко, повернувшись ко мне. – Как можно разыгрывать любовь с первого взгляда, если я в нее не верю? Я ведь не актер!
Я пожала плечами, совершенно не понимая того, о чем говорит профессор Файенс. Изображать любовь… с кем? Когда? Как?
- А мне афиша сказала, что я, если пойду сюда, то встречу свою судьбу… - отозвалась я, усиленно разглядывая цветы, которые так кстати оказались в руке. Иначе пришлось бы на туфли смотреть. Или просто на дорогу. Не самая лучшая тема для разговора с этим человеком. Если он мне, конечно, не снится.
Я перевела взгляд на руку в перчатке и с некоторой осторожностью и даже обдуманностью вновь ткнула Файенса в грудь.
В этот раз он не протестовал, а вместо этого тоже сосредоточенно смотрел на цветы, будто силился вспомнить что-то важное. Или неважное, но назойливое.
- Спроси меня про цветы, - почти прошептал он, чуть склонив голову ко мне.
Переведя взгляд на букет, я не понимала, зачем они и зачем вообще спрашивать что-то про них. Но мужчина настойчиво смотрел на меня, словно этот вопрос мог решить какую-то головоломку.
- А… м-м-м… - я в растерянности посмотрела по сторонам, приложив руку к губам. Затем вновь на цветы, пытаясь придумать вопрос. Они резко пахли, они были какого-то ярко-желтого, ядовитого (как показалось мне в самом начале) цвета.
Они ядовитые? Чушь какая…
- Они… вам нравятся? – выдавила я с натянутой улыбкой, подсунув веточку цветов к лицу профессора.
Я с замиранием сердца следила, как он помотал головой и демонстративно поморщил нос:
- Нет, - и немного помедлив, горячо добавил. – Ты нравишься… Вы… - он отвернулся и, взяв меня за руку, потянул за собой вдоль по улице. – А я вам?
От растерянности я выронила букет и хотела уже остановиться и поднять, но слишком уж настойчиво меня тянули за собой. Нравлюсь… Да нет, не может такого быть. Или, правда, нравлюсь?
- В самом деле? – тихо и несмело спросила я, с надеждой глядя на мужчину.
- Да-да, несомненно, - он не повернулся в мою сторону. – Даже несмотря на цветы. Я вас когда увидел, то вот… - Файенс приложил руку к груди. – Что-то в сердце… там… зашевелилось. Со мной такого и не бывало раньше. Вы еще что-то про судьбу говорили - это так воодушевляет. В общем, я должен непременно вас поцеловать, вы уж простите.
Поцеловать?
Я полностью растерялась, смотря на мужчину. Было слишком неловко, и это смущение было просто некуда спрятать. Это непонятное ощущение… и сердце стачало в груди так отчетливо и сильно, как не стучало прежде…
- Вы… я… но…
Он приблизился ближе, и я закрыла глаза, стоя прямо, чувствуя, как ноги подкашиваются и хотят, наверное, чтобы я упала на каменную дорогу…
Поцелуй был совсем легкий и почти незаметный. Но ведь на какую-то секунду я чувствовала…
- А что вы говорили про за…
Когда я открыла глаза, мир уже был другой. Это вызвало сожаление.
10 декабря, время обеда,
зона карантина 1,
Джесси Монро и Пандора Вортингтон
Когда вам показывают фокус, не пытайтесь догадаться, как он устроен. Позвольте волшебству твориться. Позвольте волшебнику вас удивлять, даже если он мошенник. И никогда не поворачивайтесь к нему спиной – ведь он может оказаться настоящим. И вы никогда не узнаете о том, что чудеса случаются, потому что будете обращены в жабу, и это уже мало будет вас волновать.
Моя волшебница была настоящей.
Я первым вскочил на ноги, еле сдерживая нездоровую улыбку, достойную гика, которому только что сказали, что все комиксы про супергероев основаны на реальных событиях.
- Идем, я кое-что тебе покажу, - позвал я за собой Волшебницу.
Она послушно поднялась, вяло улыбнулась и кивнула. Подобрала сок и пакетик чипсов. Одеяло бесполезной тряпкой осталось лежать на полу. Теперь я был слишком взбудоражен, чтобы мерзнуть.
***
- Это она, - я провел пальцем по стеклу окошка, которое отделяло коридор от палаты интенсивной терапии. Коридор полнился шепотом таких же посетителей, как мы, свидетельствуя о том, что часы приема в самом разгаре. Если это можно было назвать полноценным приемом - смотреть через пыльное стекло на неподвижные фигурки на кроватях, опутанные капельницами и датчиками. Раньше не пускали даже сюда. Я почесал руку на сгибе локтя.
– Третья кровать у правой стены, - пояснил я таким же шепотом. – Это Тамми Беллами. Она настоящая.
Девушка с открытым ртом уставилась на неподвижное тело маленькой девочки, хлопая глазами.
- А... а что с ней? С этими детьми? И я не понимаю, - она закачала головой. - Как я узнала? Как я могла влезть в твою голову?
Я пожал плечами, не сводя глаз со своей ученицы:
- Не знаю. Говорят, что в критических ситуациях человеческое тело способно творить настоящие чудеса.
Аргумент был не слишком весомый, но лучшего я придумать не мог.
- Это странно. Мне она тоже снилась. Точнее… - я повернулся к ней полубоком, разрываясь между желанием поделиться и нежеланием выглядеть идиотом. – Мне снилось, как будто я… в общем, как будто я – Тамми. Понятия не имею, как я это выяснил, просто знал. А потом приходит мой сосед по палате и берет меня за руку… И я называю его папочкой.
Я замолчал и отвернулся, боясь даже взглянуть на ее реакцию.
Если бы здесь была Триша, она бы объяснила все простой психологией, где я сам себя ставил на место Тамми, которую не так давно успокаивал, когда в больницу забрали ее маму. Сейчас я был так же напуган, как она тогда. И мне так же хотелось видеть своего родителя, которого я потерял. Но он всего лишь представлялся в образе Эдварда, который в последние дни стал поддержкой и опорой. И Тамми становилось лучше… Конечно, я хотел, чтобы ей стало лучше. Но скорее всего эта метафора лишь означала то, что мне казалось, что если бы папа сейчас был здесь, он бы все исправил. То есть все. И не было бы ни этих белых стен, ни коек с детьми, ни пустых коек, которые пугали еще больше.
Но на самом деле, если бы папа сейчас был здесь, мы бы были заняты тем, что ругались каждые две минуты.
Ее голос вернул меня к реальности.
- Сосед по палате? Может, ты тоже, как я, видишь людей? Точнее то, что в их головах?
- Думаешь, это побочные эффекты от больничной еды? – я усмехнулся в полсилы. А что я хотел услышать? Что мы оба сходим с ума? Сегодня она казалась слишком вежливой для подобного заявления. В конце концов, может быть, это было и неважно. Я соврал про «чудеса человеческого тела», соврал, в первую очередь, себе. Мне хотелось чуда, а это были всего лишь фокусы сознания и подсознания, от которых никому лучше не станет.
- В этом нет смысла, - тихо произнес я вслух, жалея о том, что одеяло осталось на полу другого этажа. - Ты говорила об этом еще кому-нибудь? Врачам?
Она скептически приподняла бровь и отвернулась к окну.
- Может, Сэму скажу, - неуверенно произнесла она, передернув плечами. - Ведь я и в его голове побывала. А больничная еда здесь просто отвратна.
Я посматривал на нее украдкой, пытаясь представить, что бы чувствовал я на ее месте. Пытался, но не мог, потому что эта маленькая хрупкая девушка вела себя как ни в чем ни бывало. Осторожный вопрос сорвался сам:
- Тебе не страшно?
Она повернула голову, посмотрела на меня и, немного поколебавшись, ответила:
- Страшно. А что делать?
Я даже не заметил, как подошел Эдвард. Он просто материализовался за нашими спинами:
- Посетителей становится меньше.
Я понимающе кивнул. Это не означало, что кому-то становилось лучше. Просто навещать становилось некого. Но его присутствие означало, что его малышка все еще среди них.
- Ты к дочке? – высказал я вслух очевидную догадку.
Он подошел ближе к стеклу, прижимая к нему ладонь так, словно хотел пройти его насквозь.
- Да… С правой стены. Третья койка, если считать отсюда, - он постучал пальцем по стеклу. - Моя малышка Тамми.
***
- Верно, Монро. Ты ведь что-то говорил про школу... Как же я сразу не связал?
Наши с Эдвардом голоса выбивались из монотонного гула разговоров. Удивление звучит на тон выше сочувствия.
Как я не связал все? От рассказа Тамми о том, что ее маму увезли в больницу, до того, что я знал его имя. Точнее я собственноручно записывал его в блокнот, но не обратил внимания. Эдвард Беллами. Кроме того, я должен знать в лицо родителей своих учеников. Может, обвинения в непрофессионализме были не напрасны?
- Хорошо, что они стали пускать сюда.
Эдвард странно посмотрел на меня:
- Ты думаешь?
- Нет?
- Я думаю, что они дают нам шанс попрощаться.
Я продолжал смотреть перед собой, раздавленный внезапным осознанием. Врачи не знают, что делать. Они все умрут, и никто ничего не сможет сделать. А Эдвард стоял здесь такой спокойный, такой сильный… смирившийся. Это не вписывалось в реальность.
- Нет, они что-нибудь придумают, - твердо заявил я.
- Кто «они»? – в голосе Эдварда не было ни намека на надежду.
- Я не знаю… кто-нибудь. Детей не бросают просто так. Дети не должны умирать раньше родителей.
- Да, даже здесь Кэрол сделала все по правилам. Моя жена, - пояснил он.
Я помнил. А благодаря Пандоре воспоминание и вовсе мигало, как неоновая вывеска. Взгляд снова возвращался к маленьким пациентам. Они были слишком крохотные для этих коек. Слишком юные для того, чтобы быть здесь. Дети вообще не должны умирать. Это противоестественно. Тем более не так – не под пристальным взглядом родителей, которые даже за руку их не могут взять. Они ведь знают, наверняка знают, что мамы и папы где-то рядом. Дети все чувствуют… И они не могут понять, почему все эти родные не здесь, а там – по другую сторону барьера. Я прижался лбом к стеклу и выдохнул, оставляя запотевший след.
- Я рад, что она училась в твоем классе. Это, наверное, эгоистично, но мне легче оттого, что ты тоже переживаешь. От этого не так одиноко.
Прошедшее время больно кольнуло сердце. Он так говорил, словно уже похоронил ее.
- Ты должен поговорить с ней, - предложил я.
- Туда не пускают. Я уже пытался, но они никого…
- Неважно, – я повернулся к нему. – Ты должен пойти туда. Ей страшно и ей надо, чтобы папа ее успокоил.
Эдвард прищурился:
- Ты как учитель ее говоришь?
- Мы найдем способ…
- Я ценю твою заботу, но скажи, что ты несерьезно.
- Еще как серьезно! – заверил я. – Она должна тебя увидеть.
- Джесси, здесь десятки посетителей и все хотят видеть своих детей. Но нас не пускают, потому что это опасно. Опасно для нас, опасно для них. Что если все сейчас плюнут на запреты и сорвутся к своим малышам? Это не то же самое, что со звонками. Тебе не разрешат организовать очередь посещений. Думаешь, никто из нас не спрашивал?
- И вы просто стоите и ждете?
- Да! А что нам делать? Выламывать двери?
- Да!
Несколько любопытствующих повернулись в нашу сторону. Эдвард многозначительно молчал, пока не пришел к выводу:
- У тебя нет своих детей. Ты понятия не имеешь, какая это ответственность.
- Безответственно бросать детей, когда им больше всего нужна поддержка.
Я кивнул Пандоре, намекая на то, что нам пора уходить. Я не хотел спорить. Вряд ли это то, что сейчас нужно было Эдварду. Только я не понимал, как присутствие любящих родителей может быть опасным для ребенка.
Время и место неизвестны,
Дезмонд Файенс и Ева Лоренс
Это было странное утро в жизни Дезмонда Файенса. Во-первых, это была не его кровать. Во-вторых, по свету, который пробивался через красные занавески, сложно было определить, в самом ли деле сейчас утро. В-третьих, что было еще более странным, когда он перевернулся на другой бок, то обнаружил, что в не своей кровати он находится не один. Ева Лоренс спала. Следовательно, если это и сон, то принадлежит он не ей. Невозможно в своем же сне видеть себя спящим со стороны третьего лица. Да и кто сказал, что она вообще настоящая? Возможно всего лишь очередной плод его воображения.
- Нонсенс.
Дезмонд сел на кровати, рассматривая неброское убранство спальни. Шкаф, темно-бордовые шторы, которые совсем недавно были красными, тумбочка… Пачка сигарет на тумбочке. Место лейбла пустовало. Он взял пачку, вытащил сигарету, чиркнул зажигалкой, которая тут же оказалась под рукой. Все эти привычные жесты возвращали к реальности. Она открыла глаза с его первой затяжкой. Клубы дыма медленно разлетались по комнате, поднимаясь вверх.
- Ничего, - тихо констатировал он вслух. - Никаких ощущений. Смотри, - он повернулся к девушке и приложил дымящийся конец сигареты к ладони.
Ева перевела взгляд с незнакомых стен на его руку, потому на блеклое одеяло, которым они были накрыты, затем на сигарету и чуть поморщилась.
- Может, вы просто боли не чувствуете, - задумчиво произнесла она, напряженно сжимая одеяло.
- Конечно, не чувствую, - он показал совершенно целую ладонь и сунул сигарету Еве под нос. - Потому что этого здесь на самом деле нет, - он выкинул "несуществующий" предмет через плечо. - А жаль.
- Почему тогда я чувствую этот запах? - она смотрела на шкаф, затем на тумбочку, где лежала пачка сигарет, - тогда... тогда, может, я тоже живу в вашем воображении?
Он усмехнулся про себя, решая промолчать о том, что девушка льстит своей скромной персоне. Она, несомненно, была симпатичной, но в список объектов его вожделений не входила. Однако приходилось признать другое.
- Исключено. Я не чувствую боль, не чувствую запах, потому что все это ненастоящее. Если бы ты тоже была ненастоящая, я бы не почувствовал и тот поцелуй. Но я… - он замолчал и дотронулся пальцами до своих губ.
Она мельком посмотрела на профессора, когда он произносил последние слова.
Нервно потеребила одеяло.
- А больше... больше вы ничего не чувствовали?
Файенс решил, что безопаснее будет сменить тему.
- Это было из «Мастера и Маргариты». Та сцена, - пояснил он, дотягиваясь до очередной сигареты.
- Из книги? – Лоренс, прищурившись, отмахнулась от табачного дыма. Это было вопиющей несправедливостью. Она ощущала то, что хотел, но не мог почувствовать он.
- Скорее из фильма, - предположил он. – Похожая картинка. Да и сомневаюсь, что в наше время люди читают классику мировой литературы. Это ведь так немодно, – он сделал последнюю безвкусную затяжку и с досадой бросил сигарету на пол.
Внимание привлекли посторонние звуки.
- Ты это слышала? – Дезмонд кивнул в сторону выхода, откуда явно доносился стук тяжелых шагов. Он поднялся с кровати, подошел ближе и приложил ухо к двери. Но прислушиваться не пришлось. Грохот кулаков явно разнесся по всей комнате. Он торопливо отскочил назад, как раз когда к стуку прибавился зычный мужской голос:
- Эй, Ева, я знаю, что ты здесь!
Он нервно моргнул от очередной серии ударов и услышал собственный шепот:
- Кто это?
Девушка была напугана не меньше. И совершено не понимала, о чем речь.
- И я знаю, что он с тобой! – продолжал громыхать голос.
Она смотрела на дверь, с ужасом оглядываясь вокруг. А затем выпрыгнула из кровати и подбежала к Дезмонду, взяв его за руку.
- Я даже представить не могу, кто это, - она потянула его к шкафу, который явно не был предназначен для предстоящей «игры в прятки».
- Изменница! – дверь явно не собиралась выдерживать еще хотя бы пару минут для раздумий.
- А это тоже ненастоящее, да? - нервно ответила она.
Дверца шкафа захлопнулась, оставляя их в темноте. Файенс с легким ужасом оглядел этот склеп, который снаружи казался больше, чем изнутри.
- Ты боишься? – вопрос зазвучал громче, чем он хотел бы, с паническими нотками. – Не бойся, чего тут бояться?
- Если вы в это не верите, то если что… вы вновь ничего не почувствуете? – вместо ответа тихо спросила она. Удары за дверью стали глуше, - и… может, я тоже?
Ева попыталась развернуться удобнее, но в таком месте это было сложно.
- Знаете? Вот тогда на улице… вы мне тоже нравитесь… - прошептала она, наконец, развернувшись и упираясь одной рукой в стенку, к которой прижимался профессор.
- Спасибо, как вовремя! – от негодования британский акцент сделался на порядок острее. Он хотел приложить палец к губам, когда чья-то фигура закрыла свет, падающий через крохотную щелку между дверцами, но внутри было слишком тесно. Однако ничего более сделать он не успел, когда шаткая дверца распахнулась, некто схватил его спутницу за руку и буквально вытряхнул наружу. Дезмонд вжался в заднюю стенку, делая жалкую попытку спрятаться за рядом однообразных костюмов. Он стоял несколько долгих секунд, не слыша ничего, кроме собственного прерывистого дыхания и криков девочки по другую сторону шкафа. Стоял, убеждая себя, что все это нереально и по другую сторону двери ничуть не опаснее, чем здесь. Но ноги не позволяли сделать шаг вперед. Дезмонд зажмурился, желая изо всех сил, чтобы наваждение рассеялось. Проблема была в том, что ее крики были настоящие. Он не сразу понял, что они давно кончились. Он толкнул дверцу, открывая взору правду. Ревнивого гостя больше не было видно. Ева Лоренс лежала на полу без сознания.
10 декабря, после полудня,
Зона карантина 5,
Брайан, Джеймс и Стивен
Спустя некоторое время Брайан заметил Сью, сидевшую неподалеку с очередной книжкой в руках. Он чувствовал притяжение к ней. В последнее время они много общались, и им было интересно вместе. У Брайана порой складывалось впечатление, что их мысли схожи во многих темах – то, что она говорит, являлось прямым продолжением того, что он хотел бы сказать.
Оставив ненадолго своих друзей, Брай подошел к девушке и взял ее за руку.
- Привет, чем занимаешься? Ой, да-да, вижу, но все же…
Его улыбка встретила весьма ошеломленный взгляд девушки. Она слегка приоткрыла рот от удивления, что выглядело очень мило на ее бледном личике.
- Я как раз хотела подойти к тебе, как дочитаю главу…
Сью заложила пальцем страничку, на которой остановилась, и, краснея, вновь посмотрела на Брайана.
- Это… это здорово все, на самом деле, я не скучаю. Развлекаюсь, как могу.
- Да что ты, развлекается она! Пошли, познакомлю тебя кое с кем!
Брайан и Сью, улыбаясь, подошли к стойке, где несколько часов назад началось все действо под кодовым названием «игра». Джеймс куда-то отошел, а Стивен сидел за столом и ковырялся в книжках.
- По-моему, у нас весело, как считаешь, а, Стив?
Тот не сразу обернулся.
- Они в самом деле разыгрывают сценки?
- А что, это же была твоя идея.
- Помню, помню… Не думал, что они так просто ее подхватят. Людям настолько скучно?
- Может быть, ты просто хороший оратор?
Стивен промычал что-то неразборчивое, выражая свое сомнение. У него плохо получалось скрывать свое настроение, и сейчас оно почему-то было не ахти. Брайан мысленно покачал головой: «У него такой вид, словно ему со времен переходного возраста так хреново не было».
- С тобой все в порядке, друг?
- Да, - Стивен все же повернулся и скользнул невидящим взглядом мимо Брайана и его спутницы. - Да, весело. Как успехи и кто эта очаровательная леди?
Он окончательно остановил свой взгляд на ней и, кажется, что-то вспоминал.
- Это Сью, моя знакомая по библиотеке.
Он подмигнул ей и продолжил…
- Сью, а это…
- Как же, помню, какой сюрприз! Мой необычный клиент!
- Твой необычный кто?
Брайан с недоумением смотрел на нее и на Стива, который отчего-то не проявлял былого энтузиазма при общении с людьми.
- Да-да, было дело, заходил к вам в цветочный магазин. Поразительно, что мы встретились здесь.
- Вот это встреча! А ты чего-то приуныл, неужели устал?
Брайан подошел к другу и ободряюще похлопал по плечу. Стив выдавил из себя почти правдоподобную улыбку.
- Нет, нет, я в норме. Просто.. это все странно. Полки, книги, эти койки и люди… Это все так нереально, да?
- Да, но послушай, ты ли это? Мне казалось, ты чувствуешь себя в своей тарелке, находясь в любом месте.
Сью села рядом со Стивеном, смотря на него и, казалось, вспоминая их встречу.
- Да, - приятель поспешно закивал в ответ, но по его виду было ясно, что после «да» последует «но». - Да нет, тарелка моя. Это все отсутствие кофеина, - посетовал он. - Вот без него тарелка не такая родная. По правде говоря, я со школы не чувствовал себя так... - он замолчал, подыскивая слово, которое в его словарном запасе, вероятно, отсутствовало, но все же признался. - Так себе.
- Хреново? - автоматически спросил Брайан.
Он повернулся к Брайану с почти привычным выражением на лице:
- Это громко сказано. Но что-то в этом роде.
В этот самый момент послышались гулкие шаги человека, который двигался довольно медленно и появился спустя несколько минут - Джеймс собственной персоной.
- Знаете, что я вам скажу про здешний контингент, - пробормотал он, почесывая затылок. - Они либо все психи, либо мне перекололи какой-то дряни подозрительного цвета. Заметили взрыв в той части зала? - он указал на обугленные куски картона, валяющиеся в противоположном углу.
- Взрыв, какой взрыв? - Брайан отвлекся от грустного Стива и обернулся на появившегося мужчину.
Джеймс вздохнул:
- Там в углу... взорвалась какая-то коробка. Черт знает, что там было.
Он помолчал, а потом, словно решившись, добавил:
- Контингент тут не слишком приятный. Точнее, люди не подходят друг к другу, скорее всего, из-за того, что все мы - довольно разношерстная компания. Из всех уголков, отсюда и оттуда. И это, честно сказать, отнюдь не очко в нашу пользу.
Стивен с отрешенным видом наблюдал за теми самыми людьми, о которых говорил Джеймс:
- Они в шоке. Потеряли родных и близких... Да и сами потерялись. И никто не знает, что ждет нас впереди, - он замолчал, остановившись на середине мысли, и заметил. - Они не выглядят убитыми горем.
Джеймс помолчал.
- Если они еще и будут выставлять свое горе напоказ, то вообще не выживут, - спустя минуту ответил он. - Хотя я уверен, что половина из них даже и намека на горе не испытывает. Только страх.
Стив не сразу повернулся в его сторону:
- Ты кого-нибудь потерял?
- Я потерял больше.
***
- Черт, я думал, ты меня заберешь.
- Напрасно, Джеймси.
- Не называй меня так, черт бы тебя побрал!
- Ну что же ты, Джеймси. Мы же цивилизованные люди. У тебя что, замерзла лысина?
- Заткнись! Были бы цивилизованнее, если бы ты меня забрал и мне бы не пришлось в этот холод тащиться пешком.
- Да ладно, не сердись.
- Тебе легко говорить. Ставлю пять баксов, что ты сейчас сидишь в тепле с включенным телевизором и попиваешь пивко, потому что тебе еще полчаса до выхода.
- Телевизор выключен.
- Значит, пиво ты все-таки пьешь, скотина?!
- Джеймси, не надо так орать, у меня трубка начала дымиться.
- Чтоб у тебя весь дом задымился…
- Что?
- Ничего. Смотри, не подавись пивом.
***
Я улыбнулся ей. Какая она красивая. Когда не сердиться.
- Ну что, у тебя есть сейчас кто-нибудь?
- Джеймс, - она с усмешкой подняла бокал с красным вином и сделала глоток, – Мы же договорились, что не будем поднимать эту тему.
Мы сидели в очень приятном ресторане, на втором этаже, в зале для некурящих. Кассандра сидела напротив меня в черном платье с декольте и усмехалась, а я, чувствуя себя не очень удобно в рубашке и черном пиджаке, задумчиво проводил пальцем по узору скатерти, подперев голову другой рукой.
- Ну, хорошо, - кокетливо произнесла моя спутница. – Его зовут Гарри.
- Гарри, - повторил я.
- Гарри, - подтвердила она.
- Гарри, - снова сказал я. – Ну хорошо. И что за хрен, этот Гарри?
- Очень милый приятный человек. Художник.
- О, я вижу, ты не можешь оторваться от людей, которые тем или иным способом связаны с рисованием.
- Чушь, - она отмахнулась – Просто он хороший человек. Честный, - я так и не понял после, были ли последние слова обращены, как упрек мне. – И он мне нравиться.
- Ох, хорошо, что ты не произнесла фразу «и, кажется, я люблю его».
Она покачала головой.
- Между нами нет ничего серьезного, - Кассандра залпом осушила бокал.
- Ну, а если окажется, что есть?
Она пожала плечами.
- Тогда прежде чем пойти под венец, я спрошу твоего разрешения.
- А если серьезно? Мы ведь все-таки не чужие друг другу люди.
- Джеймс, - сказала она без тени насмешки, – Я действительно попрошу у тебя совета, прежде чем пойти на такой шаг.
Если все, что она говорит, правда, то это радует.
- Приятно слышать, - я усмехнулся.
Девушка взглянула на часы.
- Давай уже пойдем, становиться поздновато.
Я кивнул и попросил у официантки счет. Ожидая бумажку с цифрой с тремя нулями, я думал совершенно о другом. А именно, мне очень не понравилось, что у Кассандры есть кто-то. Нет, казалось бы, чему удивляться - красивая девушка, умная, обаятельная и, в конце концов, я же не бесчувственный пень. И она мне всегда нравилась, даже очень, однако я не думал о чем-то больше. А теперь мне просто было неприятно, что она встречается с другим. Ревность? Нет. Скорее, зависть.
***
Я несколько раз подпрыгнул, чтобы собрать оставшиеся крохи тепла в моем теле и хоть как-то согреться, но не преуспел в этом.
- Долго их еще ждать?
Кевин пожал плечами:
- Сказали, что будут с минуту на минуту.
Я кивнул. Не сказал ни слова, просто кивнул. А потом из груди вырвался не вопрос, а утверждение, которое давно там зрело:
- Город что-то опустел.
Он снова пожал плечами. Ненавижу эту его привычку.
- Все бегут. Точнее, стараются убежать. Никому не хочется оставаться здесь.
Он усмехнулся:
- Они даже не задумываются, что везде может быть то же самое.
Я подпрыгнул еще пару раз. Казалось, его это нисколько не смущало. Нет, не холод. То, что родной город на глазах превращается в пустыню, не играло никакой роли в жизни Кевина. Он просто ждал, пока не останется никого, и тогда, возможно, он тоже покинет эти места. Просто потому, что ему плевать. Да и на холод, собственно, тоже.
- А Кассандра тоже приедет? – вырвалось у меня. Черт, не хотел ведь задавать этот вопрос.
Он внезапно резко повернул ко мне голову, и глаза его на доли секунды расширились, но потом он опять принял спокойный вид. Его волнение выдавал только слегка дрожащий голос.
- Черт, Джеймс, я думал, ты знаешь.
- Знаю что? – я мгновенно забыл про пронизывающий ветер, чувствуя, что тут что-то не так.
Он долго молчал. А потом выпалил одним махом, чтобы скорее избавиться от этих слов.
- Джеймс, Кассандра умерла пару дней назад. Ты не знал?
Ключи со звяканьем упали в грязь возле ног. Где-то сзади, скрипя шинами, проехала машина.
Нет, я не знал.
***
Голос, казалось, был не мой и доносился не из моего горла:
- Я потерял себя.
10 декабря, после полудня,
зона карантина 1,
Джесси Монро и Эдвард Беллами
Я долго лежал и думал над словами Эдварда об ответственности. Точнее я не думал, они просто крутились в голове, как эхо тех фраз, которыми одаривал меня папа. Я уснул под его воображаемую скептическую ухмылку. А проснулся с обрывками все того же сна на языке и головной болью. Под одеялом, которого точно не было, когда я засыпал. Мир качнулся, когда я перевернулся на другой бок. Теперь он сидел без книжки.
- Часы приема закончились, - даже сквозь сонную пелену я уловил виноватое выражение на его лице. – Извини, мне не стоило тебе грубить.
Я потер глаза, пытаясь разогнать остатки повторяющихся видений.
- Ты ведь не веришь, что она умрет?
Мне надо было слышать правду, в которой он не мог признаться даже самому себе. Но он сказал:
- Я даже не верю в то что, Кэрол больше нет… - он долго смотрел на свои руки. – Мне стыдно, что я выжил, а она нет.
- Я знаю, - согласился я. – Мне тоже. Это нормальный психологический феномен.
- Правда? Это когда-нибудь пройдет?
Меня испугала искренность в его вопросительном тоне. Я все еще помнил лекции по психологии, где рассказывалось, что «так называемый «комплекс выжившего» может оказывать различное влияние на психику человека, в зависимости от ряда факторов»… Соврать не повернулся язык, я вернулся к прежней теме:
- Тебе все же надо ее увидеть.
Я не мог оставить тему про Тамми - не после всех этих снов, которые были так реальны, что я не сразу вспоминал, кто я на самом деле, когда просыпался.
- Ей станет лучше, если она тебя увидит, - добавил я тише.
- С чего ты взял?
Я присел на кушетке, кутаясь в одеяло, которое было не моим.
- Я просто знаю.
Он вопросительно смотрел, пока я не признался:
- У меня эти навязчивые сны про тебя и Тамми…
Он покачал головой, снова отпуская надежду:
- Ты просто бредишь, у тебя жар. Я же вижу.
- Я не знаю, может быть, это бред, может - интуиция. Но я уверен, что так надо, - я дотронулся пальцами до лба. Скорее всего, он был прав насчет жара. – Нет, я не брежу, я знаю, что такое бред… У меня впервые за долгое время такое чувство, будто я точно знаю, что делать. Мне надо, чтобы ты мне поверил. Я хочу, чтобы ей стало лучше, чтобы тебе стало лучше. Просто доверься мне, ладно?
Он развел руками:
- Ладно.
- Спасибо, - я энергично кивнул в знак благодарности.
- Что мне делать?
- Пока ничего, я сам все подготовлю.
10 декабря, после полудня,
зона карантина 1,
Пандора Вортингтон и Джесси Монро
Дорогой дневник,
Знаешь, когда Джесси показал мне ту девочку, Тамми, я вдруг…
Я помню, когда я была замужем за Франсизом, я очень хотела дочь. Очень. Но он не хотел…
А сейчас, видя это маленькое тельце под капельницами и все в проводах, я вдруг задумалась о том, что было бы с моей дочкой, если бы… Она бы тоже лежала под капельницами, как все эти дети? И безутешные отцы и матери, каждый день приходя к палатам интенсивной терапии, куда с трудом пускают даже родственников, могли бы надеяться на чудо?
Дорогой дневник,
ты знаешь, со мной что-то происходит… не то. Страшно… мне страшно, а что делать? Не могу же я действительно рассказать все врачам. Они могут счесть меня ненормальной и приставить доктора психов. Мне этого совсем бы не хотелось…
Сегодня весь день я представляла себя на чужих местах, вспоминала о том, о чем никогда не имела понятия, а все оказалось правдой! И этот выпускной Джесса, и эта девочка… она настоящая! Тамми Беллами. Почему-то ее имя намертво врезалось мне в память, хотя у меня обширно развит кретинизм на имена и лица. А ее запомнила… Может, потому, что… что она как-то связана с Джесси?
***
- У тебя такое лицо, как будто ты готов и очень хочешь свернуть не меньше десятка гор, - сказала я, взглянув на вошедшего в палату Джесса. Я убрала салфетки с дневником под подушку, а ручкой закрепила пучок густых волос на макушке; нормальной заколки мне так и не дали, а портить волосы революционной черной резинкой из резины желания никакого не было. - Что случилось?
- Ты должна мне помочь, - он стремительно пересек разделявшее нас расстояние и подошел так близко, будто боялся, что его услышат. - Точнее не мне. Эдварду.
- Эдварду? - его теплое дыхание осторожно скользуло по моему лицу, и буквально на миг я вспомнила всех тех мужчин, которым дурила головы там... снаружи; здесь это не пройдет (хотя и очень хотелось), и тем более не с Джесси или Сэмом; находиться рядом с ними буквально двадцать четыре часа в сутки столько дней кряду - и они становятся как родные. Я выглянула из-за его плеча, удостоверяясь, что в палате никого нет, а потом перешла на шепот. - Отцу Тамми? Но я не понимаю...
- Ему надо увидеться со своей дочкой, - протараторил он. – Я даже, кажется, придумал как. В ту палату заходят только медсестры и врачи. Врачей, думаю, трогать не стоит. Но медсестры… - он прищурился и положил руку на мое плечо. – Если бы ты могла с ними проделать тот же фокус, что и со мной и с тем парнем... с Сэмом. Узнать что-то из их жизни, чего бы не стоило знать…
Сначала мне стало страшно от его слов и захотелось отказаться, а потом я мысленно дала самой себе пощечину, сетуя и ругаясь, отчего я стала здесь такая пугливая и, что особенно неприятно, плаксивая. Раньше же мне все было нипочем! И эти мужчины, и азарт, и риск! Я хочу все это вернуть!
- А если не получится? - я сняла его руку со своего плеча, опустила вниз и просто сжала в своей; где-то в груди сердце заколотилось быстрее. - Я не умею вызывать это по своей воле...
Джесси развел руками, не выпуская моих пальцев их своих:
- Попытка – не пытка. Пока не попробуешь, не узнаешь наверняка.
***
Мы снова оказались здесь, в коридоре, напротив большого окна палаты с детишками. При их виде просто сжималось сердце, и видимо, не только у меня. Я обернулась на стоящего рядом Джесса, дышащего мне в затылок, и отпустила его руку. Да, было немного страшновато, но хотя бы присутствие Джесса вселяло какую-то надежду на то, что импровизировать много не придется. Во всяком случае, я на это очень надеялась. Он уверенно кивнул мне, и я развернулась и пошла по направлению к двери, через которую то и дело выходили или входили доктора и медсестры.
- Простите, - я обратилась к одной угрюмой медсестре, которая вышла из палаты и заперла за собой дверь.
- Посторонним вход воспрещен, - назидательно и даже как-то громковато сказала она. – Пожалуйста, отойдите к окнам просмотра.
Она собралась уйти, но я задержала ее, схватившись за ее руку чуть выше локтя.
- Мне нужно немножко другое… - неосторожно ответила я, буквально замерев в ожидании видения.
- Что же? – она удивленно на меня уставилась, даже не пытаясь высвободить руки; может быть, привыкла, что буквально каждый родитель хватает ее и пытается выяснить что-то большее, чем ему положено знать. – Как зовут вашего ребенка?
Я замотала головой и отпустила ее руку.
- Тамми. Тамми Беллами.
Медсестра грустно вздохнула и даже похлопала меня по плечу.
- Молитесь.
Она развернулась и ушла; внутри меня все похолодело и погрузилось во мрак. Так не должно быть…
Я вернулась к Джесси и уткнула свою голову ему в грудь, пару раз всхлипнув.
- Не получилось.
Его рука рисовала круги на моей спине, до тех пор, пока не выровнялось дыхание.
- Все в порядке, не переживай.
Он отстранился на длину вытянутых рук и дотронулся пальцем до моей мокрой щеки.
- Ты слышала о законе бутерброда? Бутерброд обязательно падает маслом вниз, так устроена Вселенная. То же самое происходит с человеческим организмом. Когда ты очень хочешь что-то сделать, все получается с точностью до наоборот.
Он провел тыльной стороной руки по другой щеке, продолжая свой доклад:
- Есть такая маленькая хитрость, ты наверняка знаешь. Если тебе очень не хочется краснеть перед кем-то, надо просто сказать себе «хочу стать пунцовым». Угадай, какой будет результат? Прямо противоположный. Вычитал в девчачьем журнале, действует отлично – проверено на себе. Главное, быть достаточно убедительным.
Я удивленно приподняла брови. Девчачьем журнале? С языка чуть не сорвался дурацкий вопрос «А какой тебе больше нравится?», но я вовремя сдержалась. В конце концов, он же мужчина, а не моя подружка...
Сразу возник другой вопрос - а есть ли у него подружка. Но это уж точно было не к месту и не ко времени. Может быть, когда-нибудь в другой раз... если этот раз вообще будет.
- Ладно, - я кивнула в знак согласия. - Я не хочу ничего видеть, не хочу узнать никакой личной тайны какой-нибудь медсестры. Ведь, правда же?
Под подбадривавшую улыбку Джесси я снова пошла к входу в палату; туда направлялись сразу две медсестры, и, глубоко вдохнув и выговаривая про себя читалку настроя, схватила одну из них за руку.
- Еще одна...
- Я разберусь, иди.
Вторая медсестра зашла в палату, а первая отцепила свою руку, грубо схватила меня за предплечье и повела к выходу.
- Дорогие, я понимаю, что вы хотите видеть ваше чадо, но, пожалуйста, правила для всех одни, мне бы не хотелось докладывать врачу о том, чтобы он лишил вас доступа приходить хотя бы сюда, вы же меня понимаете?
Я схватилась за то место, где медсестра сделала мне больно и недовольно покосилась на нее. Опять не получилось...
Она что-то еще говорила, но я уже не могла концентрироваться на ее словах, потому что было обидно... обидно за все и сразу!
А часто ли я оправдывала ожидания людей вообще? Нет, конечно. Даже ожидания Мариэ я не оправдала, а она ведь моя старшая сестра!
Мой кулачок рухнул на стекло окна, слава богу, не разбив его. Мне это было важно не потому, что хотелось помочь Эдварду или что меня попросил Джесси, а потому, что мне самой это было интересно.
- Впечатляет, - Джесси терпеливо топтался за моей спиной. – У тебя получится. Раз удержался на велосипеде, потом уже никогда не разучишься. Ты ведь, в самом деле, видела… Правда?
Я обхватила себя руками и замотала головой, не поворачиваясь к нему. Не хотела видеть его раздосадованного выражения лица, если оно было или будет.
- Я не знаю… Я не могу.
За спиной послышался вздох, не раздосадованный, а разочарованный и усталый. А это было еще хуже.
- Ничего страшного, - успокоил он после затянувшейся паузы. – Извини, я понимаю, ты сейчас и так растерянна, и, наверное, чувствуешь себя странно, а я еще требую чего-то невозможного. Ты не обязана этого делать, – он тронул меня за плечо. - Я придумаю другой способ пробраться в палату, не переживай.
Я кивнула и уже хотела направиться в палату, но оставалась стоять на месте, не в силах сдвинуться. Как будто бы что-то держало, что-то, что должно было достучаться до меня, но никак не могло этого сделать. Мимо нас тихо прошелестела еще одна медсестра, с горстью запакованных шприцов в обеих руках.
Я вспомнила свои записи в дневниках, о том, что я писала о своей дочери, если бы она у меня была... Эти шприцы...
- Скажите! - я бросилась к медсестре и осторожно коснулась ее руки, намереваясь задать возникший из ниоткуда вопрос. Она остановилась и в ожидании посмотрела на меня.
- Сделай прививку вакцины тому мужчине и вот этому подростку, а девочку не тронь.
- Но может все-таки?.. - с какой-то глубокой надеждой и одновременно сожалением спросила я, держа в руках заправленный и готовый шприц.
- Нет, никаких все-таки, - раздраженно ответила старшая. - Ты же помнишь, от 12 до 55.
Я со скорбью посмотрела на лежащую на соседней кушетке маленькую девочку с красными глазами и сухими губами. К ней даже никто не пытался подойти, потому что ее конец был предрешен.
- Моя дочка... помогите ей...
- Обязательно, - ответила я и наклонилась к мужчине сделать укол. - Все будет в порядке...
- С вами все в порядке? Мисс?
Я отступила на шаг назад от медсестры и огляделась: тот же коридор и огромное окно в палату детей. Шприца в моей руке уже не было, и белого халата на мне - тоже.
- Вы, - я вытянула вперед руку и наставила на медсестру дрожащий палец. - Вы не сделали прививку той маленькой умирающей девочке? Что значит от 12 до 55?
Из рук медсестры на пол вывалились все шприцы, которые она держала, а ее глаза стали круглыми.
- Вы не колете вакцину тем, кто младше 12 лет и старше 55? Но это же... чудовищно!
Джесси только нагнулся, чтобы помочь, но остановился, выпрямился и повернулся в мою сторону:
- От 12 до 55?
Медсестра уверенными жестами продолжала исправлять плоды своей неуклюжести, размашистыми движениями забрасывая шприцы на поднос. Но дрожащий голос выдавал ее с головой:
- Не знаю, откуда у вас такие сведения, но все это неправда.
- А если эта неправда пойдет гулять по коридорам? – голос Джесси звучал на удивление холодно и уверенно.
Она оторвалась от своего занятия:
- Это что ли угроза?
Он повернулся к ней с тем же невинным выражением на лице:
- Нет, мэм, это шантаж.
***
Я думал, что будет сложнее. Возможно, до последнего не верил, что у Пандоры получится то, что мы задумали. Вытащить воспоминание из чужой головы, да не какие попало, а низкие и некрасивые. Я думал, мне будет стыдно. А мне всего лишь было стыдно за то, что я слишком зол для того, чтобы вступать в схватку с совестью. И все ради нескольких минут для Эдварда рядом со своей дочкой. К счастью, Эдвард был слишком рад, чтобы задавать лишние вопросы. Я поймал себя на мысли, что и сам мечтал погреться в лучах его радости. Я почти представлял, как буду стоять за стеклом, пока он говорит с Тамми. Но сейчас я этого не хотел. Не хотел и не мог смотреть, как девочка тянет свои маленькие ручки к его лицу под чутким взглядом медсестры, с которой мы так грубо обошлись. Упрек в ее взгляде не находил отражения в моем сердце, душе или что там должно было остаться. Я даже не сразу заметил, что Пандора до сих пор здесь. Она стояла чуть поодаль, сложив руки на груди, и выглядела как-то совсем испуганно. Пандора… неуверенность на лице и покусанных ногтях. Против моей решимости в сжатых кулаках.
- Что теперь? - она пару секунд помолчала, хлопая глазами с намокшими ресницами. - Мы ведь добились своего? Эдвард у дочки.
Она последовала за мной, когда я двинулся по знакомому маршруту вдоль коридора.
- Теперь я хочу узнать, кто позволил этому случиться.
Она резко схватила меня за руку, останавливая на полпути.
- Мне страшно, - она замотала головой. - Что ты собираешься делать? Ведь ты же совсем не хочешь наделать глупостей?
- Боже правый, конечно, хочу! - я резко вырвался, остановился и запустил обе руки в волосы. Две секунды на то, чтобы успокоиться. - Ты сама это видела. Все эти дети... Я хочу знать, почему они даже не пытаются что-то сделать! Если есть лекарство, а мы знаем, что оно есть, почему они лежат там и просто... просто умирают? Это правильно?!
- Да, это неправильно! - выдохнула она немного громче, чем обычно говорила, и развела руками. - Она не сделала той девочке укол, и я почему-то знаю, что девочка умерла, а ее отец и брат-подросток остались жить! Мне тоже это не нравится... Но... Что можешь ты, и что могу я? Разве что махнуть кулаками пару раз. А может быть, и этого не дадут - сразу запрут куда-нибудь.
- Отлично! - я взмахнул руками и продолжил свой путь. - Боишься, что запрут? Тогда тебе лучше остаться здесь - на свободе.
10 декабря,
зона карантина 1, палаты детской терапии
Пандора Вортингтон,
Да, я боялась.
Боялась, что меня запрут.
Боялась, что меня узнают.
Боялась…
И я не могла объяснить этого.
Я просто боялась.
Боялась за Джесси, хотя вообще-то, с каких это пор? Боялась, что он и правда наделает глупостей, и его запрут? И остановить я его тоже никак не могла. Я могла бы попытаться, но опять же – где логика и зачем мне это нужно? И он тоже может задаваться этими же самыми вопросами.
Я боялась за Еву; больше всего я волновалась, что до нее доберется та психопатка Фиби. Меня она боялась, я поставила ее на место, но Ева?..
Я боялась того, что может быть дальше с Сэмми. Мне не хотелось выходить за привычные пределы Плана А, потому что План Б – это удел избранных (мною), а до Плана В я дошла только однажды…
И больше не хотела.
Потому что это очень больно. Можно сказать, невыносимо больно. Мне больше не хотелось испытывать этой боли. Я боялась этой боли.
Потому что любовь приходит с болью и уходит она тоже с болью. Невыносимой болью. Которой стоило бы бояться.
Джесси ушел; я вернулась к палате детишек, оставаясь наблюдать, как Эдвард общается с дочкой, наверное, все еще переживая, что это вообще стало возможным… каким-то чудом. И эта медсестра, которая кидала косые взгляды на Эдварда, а потом на меня. Был бы Джесси, она бы и на него кидала.
Теперь я закипала при мыслях о нем; его последняя фраза, так сказать напутствие, не выходила у меня из головы. Да как он вообще…
Кулаки сжались сами собой, а по щекам потекли слезы; я знала, что не оставлю это просто так, я верну эту монету и накину еще, сверху! На которые я куплю эту чертову Свободу!
Они, мужики, не умеют думать рационально и принимать верное решение, особенно в стрессовых ситуациях, которые их совершенно не касаются, не могут держать себя в руках! Я же женщина, нет… я – Пандора Вортингтон! И я всех поставлю на место, кто переступил эту черту собственных убеждений и возможностей.
10 декабря, ближе к вечеру,
зона карантина 1,
Сэм Андерс
На полу коридора сидел мужчина, на вид лет тридцати пяти. У него были темные волосы, которые сейчас были похожи на осиное гнездо - слипшиеся от пота и спутанные. Затуманенный взгляд был направлен прямо перед собой. Он почти не двигался, если не считать легких покачиваний. Его губы беззвучно шевелились, по крайней мере, Сэм не мог различить, что именно он бормочет.
Молоденькая девушка по имени Ева Лоренс лежала на полу без сознания. Сэм знал ее имя, так как она часто заходила в палату, где он жил с Эдвардом и Джессом.
Блондинка с нахальной ухмылкой стояла чуть поодаль, теребя цепочку на шее.
- Что происходит?
Сэм принялся за дело, не дожидаясь ответа. Нужно было срочно позаботиться о Еве. Через пару секунд девушка была возвращена в свою палату.
- Ей стало плохо возле столовой, - ответил он на вопросительный взгляд медсестры и исчез за дверью.
Вернувшись в коридор, Сэм остановился, оглядываясь и не понимая, как ему удалось так быстро очутиться в том же месте. Он отогнал эти мысли, увидев блондинку и мужчину в том же состоянии, в каком он их оставил. Мужчина все еще был болен или загипнотизирован - Сэм не мог понять. Теперь только он смог расслышать слова, произносимые, будто во сне:
- Помогите, помогите…
Сэм задумчиво стоял, переводя взгляд с мужчины на девушку и обратно.
- Кому помочь? - он нагнулся к мужчине совсем близко.
- Помогите... ей.
Вновь приподнявшись, Сэм подошел теперь к девушке. Ее глаза были так же открыты, но она смотрела в пустоту. Наконец решившись, он взял ее за плечи и тихонько тряхнул. Она покачнулась, но из "гипнотического" состояния не вышла.
- Эй, дамочка, очнитесь!
Он стал трясти ее сильнее, пока не встретил ее взгляд.
- Я видела тебя с ней, - растягивая слова, произнесла девушка, лукаво улыбаясь. - Она светская львица. Ее по местному музыкальному каналу постоянно показывают. Хи-хи. Только, наверное, у нее нет голоса, чтобы петь. Так, гарканье какое-то.
- Ты о ком? Я не знаю никаких светских львиц, тем более певиц. Ты же не говоришь о…
Он запнулся на полуслове, не в силах больше ни о чем говорить. Реальность стала меняться...
Теперь он обнаружил себя возле стены шикарно отделанного холла концертного зала - в черном смокинге, а напротив него стояла и улыбалась Пандора в красивом голубом платье с пышной юбкой. Она протянула ручки в кружевных перчатках до локтей и обняла Сэма за талию, прижимаясь к нему.
- Скажи, что я тебе нравлюсь. Ведь, правда?
Несмотря на то, что все это не могло быть реальностью, он почувствовал тепло ее тела и увидел блеск в ее взгляде. Сэм озадаченно хлопал глазами, не понимая, когда он успел заснуть.
- Да...
Другой ответ просто не ложился на язык. Пандора лукаво улыбнулась и потянулась еще ближе к его лицу.
- Тогда поцелуй меня.
Он не мог сопротивляться, ведь он давно уже мечтал об этом. Сэм всегда старался вести себя максимально осторожно с этой девушкой, потому что он понимал, что за показным равнодушием в ней скрывалась ранимая девочка.
Но сейчас она сама хотела быть ближе к нему. Он чувствовал ее приближающееся дыхание, и голова начала кружиться от предвкушения сладости ее губ. Но через секунду ничего не произошло...
Картинка сменила другую. Сэм стоял на улице, возле стойки с журналами. Он осмотрелся - люди спешили поскорее домой, скрываясь за капюшонами от колючего снега. Вскоре он почувствовал, что и сам продрог. Он стал разглядывать стойку исключительно ради любопытства, но тут в глаза бросилось ее лицо. Она счастливо улыбалась с обложки журнала и, казалось, манила взглядом. Какая же она красивая, но кто она?
- Она не достанется тебе!
Злобный шепот заставил его обернуться, а взрыв света оглушил и ослепил...
Яркий свет мешал сразу открыть глаза. Прищурившись, Сэм понял, что находится в каком-то большом и очень светлом помещении. Как в тумане виднелись цветы, красивые светлые платья, золото и лица, направленные прямо на него.
Напротив него, в том же голубом платье, что была и Пандора, стояла блондинка с завитыми волосами и ухмылялась.
- Нравится?
Она сделала шаг навстречу Сэму.
- Это все то-о-о-олько для нас. И никого лишнего!
Она схватила Сэма за лицо обеими руками, прижалась к нему, и поцеловала с неким остервенением, как будто вырывала поцелуй силой. Хотя на самом деле так оно и было.
* * *
Все закончилось так же быстро, как и началось.
Он и эта блондинка стояли в коридоре своего этажа в серых больничных пижамах. Ее выражало нечто вроде жалости с мелкими искорками в глазах, отражавшихся от лживых слез. Потом она повернула голову и посмотрела на ту, которая крепко держала ее за локоть.
Пандора просто проходила мимо.
Лицо Сэма было покрыто красными пятнами от пережитых эмоций. Никогда в жизни он не испытывал столько чувств всего за несколько минут. Он посмотрел на Панду и вспомнил ту сцену в концертном зале, а потом... а потом он перевел взгляд на блондинку и оцепенел. Та вдруг звучно рассмеялась, когда Панда отпустила ее руку, не скрывая своего самодовольства. Она игриво провела пальчиком по подбородку Сэма, развернулась и пошла к палатам.
- Еще увидимся, пупсик! - и снова рассмеялась.
Пандора перевела взгляд на Сэма и хмуро уставилась на него, скрестив руки на груди.
- Она тебе нравится? - она не удержалась от саркастичной ухмылки.
Сэм с презрением проводил взглядом девушку и, с облегчением вздохнув, с нежностью посмотрел на Панду.
- Думаю, нам есть, что рассказать друг другу.
10 декабря, вечер,
зона карантина 1,
Винсент Маккензи и Джесси Монро
На пути к палате Винсент поймал на себя на мысли, что не помнит, зачем туда идет. Зачем он туда идет? Кого-то увидеть. Девушку. Нет, он идет осматривать пациентов.
- Все-таки, я схожу с ума, - вполголоса заметил Винсент, остановился, не доходя до палаты, достал из кармана ментоловую пастилку и сунул в рот.
Это послужило рычажком, переключившим его мысли на то, что ему не следует снова начинать курить. Но та сигарета, предложенная Джоанной на балконе, была так кстати... И она была со вкусом вишни.
Еще одна мелочь, которая объединяла их с Джоанной. Додумать эту мысль Винсент не успел. Поза, пластика движущейся навстречу по коридору фигуры была точь-в-точь, как у старинных школьных врагов, забивавших Винсенту "стрелку". Веселенькие были времена…
- Джесси?
Пациент несся так стремительно, что запыхался. Указательный палец обвинительно уткнулся Винсенту в грудь:
- Так вот как вы лечите своих пациентов! Целый этаж с детьми, и вы оставляете их умирать?! Это извращенный эксперимент какой-то или что?
Маккензи немного отошел в сторону и спокойно спросил:
- О чем речь?
- Только не надо делать идиота из меня или себя! Или вы не в курсе, что там дети умирают, потому что вы, - палец снова ткнулся к грудь доктора, - почему-то не соизволите дать им лекарство?
- Я попрошу меня не трогать - это раз, - Винсент нахмурился. - А во-вторых, не следует бросаться громкими обвинениями, да еще и не по адресу.
Джесси потер лоб и закивал, скептически улыбаясь:
- Угу, я знаю, кто получает вакцину. От 12 до 55. Я сам это слышал! Значит, детей и старшее поколение можно пустить в расход?
- От кого ты это слышал? – доктор подозрительно прищурился, мысленно ставя галочку о том, чтобы дать указание медсестрам поменьше сплетничать в коридорах.
Пациент упрямо сдвинул брови, явно не собираясь выдавать «свой источник».
- Значит, это правда?
- Послушайте, юноша, - от негодования Винсент целиком проглотил остаток пастилки. – Давайте решим, кто тут из нас двоих доктор.
- Может быть, вы не очень хороший доктор, раз ничего не делаете?
Маккензи сделал шаг вперед, нависая над назойливым пациентом.
- Если у тебя есть диплом о высшем медицинском образовании и десять лет опыта работы, то с удовольствием выслушаю все предложения по поводу того, как снизить побочный эффект от вакцины, чтобы дети смогли пережить ее воздействие, а не умирали мучительной смертью.
Он тут же пожалел о своих словах. Маккензи вообще не понимал, почему он отчитывается. Скорее всего, это было оправдание перед собой, нежели перед кем-то другим.
Монро как-то жалко сглотнул, сложил руки на груди, но все еще не выглядел убежденным.
- Побочные эффекты? Какие побочные эффекты?
- В самом деле, хочешь знать?
- Да, - ответ скорее был следствием затянувшегося упрямства. Он прикрыл глаза, потер переносицу и признался. – Не знаю.
Вот так и заканчивались школьные противостояния. Противник был сломлен. Только радости, как в те давние годы, не было. Так или иначе, они проиграли. Дети продолжали умирать.
- Для нас, врачей, это не меньшая трагедия, - заверил он, признавая, что это волнует его гораздо больше, чем хотелось бы. А может быть, бессонница, головная боль и регулярные попытки бросить курить расшатали ему нервы. Винсент сунул руку в карман за пастилкой, а когда высунул обратно, руки не было. Точнее рука была – он четко ощущал ее. Но она сливалась с воздухом. Становилась прозрачной на сгибе локтя – словно конечность приведения, а дальше исчезала вовсе. Пациент отшатнулся. Винсент поднес руку к глазам, пытаясь найти свои пальцы:
- Если это побочный эффект, то я предпочел бы вирус.
Он грустно усмехнулся.
- Или я просто схожу с ума и побочный эффект – шизофрения.
- Я тоже это вижу. Точнее не вижу, - голос Джесси опустился до шепота.
- Что ж, тогда возможно, у нас полная больница шизофреников, которых мне как раз надо проведать, - заключил Винсент. – Прошу меня простить.
Он похлопал парня по плечу невидимой рукой и удалился вдоль по коридору.
***
Слишком много побочных эффектов для одного дня… Я стоял посреди коридора, пытаясь понять, когда я успел снова провалиться в свои бредовые сны, сам того не заметив. Возможно, я так и не вышел из палаты и до сих пор лежал на койке, а в двух метрах от меня Эдвард продолжал шуршать своей книгой. Или я заснул раньше, еще до того, как милая девушка Пандора начала показывать фокусы. Она вполне могла мне присниться. Она и ее – мои – воспоминания про выпускной, Тая и мамашу Беллами. Скорее всего, это был обычный среднестатистический бред. Это все объясняло. Потому что на самом деле исчезающих рук не существует. Не бывает врачей, которые машут перед носом у пациентов этими невидимыми руками и признаются в шизофрении. И вообще чудес не бывает. Маленькие девочки не выздоравливают оттого, что папа подержал их за руку. Есть только фокусы. Или наваждения. Но хороши они тем, что рано или поздно заканчиваются. Сейчас я завяз в неясности и понятия не имел, как вернуться обратно. Я стоял и понимал, что размышляю, как папа – логически и последовательно. А это могло означать лишь одно: я напуган.
10 декабря, вечер,
зона карантина 1, палата 510,
Ева Лоренс
Я боялась открыть глаза. Не потому что мне было страшно вновь столкнуться с тем, кто вытянул меня из этого несчастного шкафа, сжимая руку с такой силой, словно надеялся сломать ее. Я думала о том, что это все неправда, но эта боль не хотела уходить. Звон в ушах усиливался. Кажется, меня тряхнули еще раз, прежде чем я потеряла сознание. Или я просто упала на пол и закрыла глаза на мгновение. Только мгновение оказалось долгим.
Сейчас я лежала, слыша, как кто-то суетится вокруг меня - не понимая, снится ли мне это, очередное ли это... «видение» или я просто умерла.
Я боялась открыть глаза, чтобы узнать правду. Все поменялось вновь?
- Очнулась? - я вздрогнула от женского голоса и помотала головой, все еще пребывая в темноте, которая была довольно пятнистой.
Женщина вздохнула, зачем-то приложив руку к моей голове.
- Слабость? - в ее голосе были нотки усталости и уверенности.
Я утвердительно кивнула в ответ, чувствуя тошноту от этого движения. И пятен на темноте становилось больше.
- Сколько вы не ели, мисс Лоренс?
Упор был сделан на мою фамилию и на отрицание. А еще она, похоже, меня знала.
- Я...
Это оказалось сложным вопросом. Настолько сложным, что я даже открыла глаза, с удивлением смотря на женщину в белом халате и отмечая, что потолок кажется знакомым.
- Так сколько? - спросила она, заглядывая мне в глаза, как будто пытаясь найти ответ, а я только рассматривала потолок, а затем резко приподнялась на локтях, понимая, что мир перед глазами ходит ходуном. Пара секунд и я вновь лежала. Да - на своей кушетке, на которой так же просыпалась утром. Вот только когда было это утро?
Сегодня? Вчера? Завтра?
А еще правую руку неприятно кололо. Оказалось, что я еще и под капельницей.
- Лучше не шевелиться, - произнесла медсестра, словно отвечая на мой беззвучный вопрос. А затем сразу продолжила, - Так ты, наверное, все это время не ела?
Сначала я отвернулась, глядя в стенку, словно мне было стыдно. А потом посмотрела в глаза женщины, наверное, немного резко, потому что поняла, что...
- Да.
- Вот сколько таких! - воскликнула та, проверяя капельницу, - не едят нормально, а потом носитесь тут...
Ее слова показались мне какими-то обидными.
- А ты знаешь? - женщина перевела взгляд на меня, - в таком состоянии, как ваше, очень опасно всякое нарушение нормального режима питания! Да - еда, конечно, не первоклассная - но она поддерживает хоть какой-то уровень...
Она говорила, а мне почему-то было страшно. Так, что хотелось плакать. От этого страха, а еще от раздражения и бессилия. И оттого, что никого не было рядом. Того, кого хотелось бы видеть или хотя бы знать, что вот он тут...
Я шмыгнула носом и вновь закрыла глаза, стараясь удержать слезы. Хотелось перевернуться на бок и спрятаться от чужих глаз медсестры, которая отчитывала серьезным тоном, с уверенностью в своих словах. Которые были правдой, но от которой мне не становилось легче.
- Понятно? - требовательно закончила женщина свою речь.
- Понятно.... - дрожащим голосом произнесла я, смотря на нее, - а вам понятно, что я не хочу есть это! А хочу домой! - это я выкрикнула, вновь приподнимаясь на локтях, чувствуя, как игла неприятно входит глубже в руку.
- Хочу свои вещи, хочу отсюда уйти! Вам это понятно?! - я сделала попытку сесть, но, разумеется, ничего не вышло. Мир плясал с такой силой, словно кто-то нажал "быструю перемотку".
Медсестра внимательно смотрела на меня, словно, по меньшей мере, хотела дать пощечину. Или это мне так показалось.
- Лежите смирно, мисс Лоренс.
- А я не хочу! - почему-то было принципиально ответить именно так. И если бы мне предложили встать и пойти, то я бы встала и пошла только потому, чтобы...
Потому что это было что-то такое, что вызывало раздражение. Что хотелось выплеснуть и что было таким абсурдным и глупым...
- Вас никто не будет лечить насильно! - мне казалось, что я получаю ответное раздражение.
- Тогда почему здесь насильно держат!? - я где-то это слышала, и сейчас просто повторяю чужие слова.
Медсестра от негодования покраснела. Но промолчала.
- Вот и лежи тут, - прошипела она, выходя за дверь, не слыша моих последних слов о том, что я лежать не буду.
Зато она вышла...
И можно было, наконец, лечь, укрыться простыней – так, чтобы закрыться с головой. И заплакать.
Жаль, что профессора Файенса не было рядом. Может, он бы сказал, что это все неправда и сплошной и абсолютный нонсенс.
***
Через какое-то время мне попросту стало душно. Я откинула простыню, пошевелив рукой, в которой был катетер. Не слишком приятные ощущения - наверное, не стоило ее сгибать.
Я...
Мне хотелось домой, увидеть отца, оказаться там, дома, рядом с ним. И не быть тут. Или увидеть маму, пусть сейчас и не знаю, где она. А еще у меня помутнение рассудка - такое бывает, когда находишься в незнакомом месте и еще испытывать стресс.
Потолок надо мной не менялся. А за окном темнело.
Какой-то идеальный потолок - белый.
И какой идеальной кажется темнота за окном.
Я не могла сказать, сколько прошло времени - почему-то я не могла понять. В голове была путаница, состоящая из множества мыслей.
С третьей попытки я встала с кровати, чувствуя, как мир качается как навесной мост, как когда-нибудь качался в приключенческом кино или книге под ногами людей.
Сделала один шаг, потянув за собой капельницу. Сделала второй...
И упала на пол.
10 декабря, вечер,
зона карантина 1, палата 510,
Доктор Картер и Ева Лоренс
Торопливо войдя в палату, доктор Картер сразу же увидел лежащую на полу девушку. Его приятная улыбка и заботливый взгляд сменились на беспокойные морщинки возле рта и на лбу. Он выглядел измотанным, но не хотел показывать, что хоть немного устал. Пациенты и так все мучаются, и тот факт, что доктора тоже отчаялись, был бы последней каплей.
- Почему она без сознания? Элис, помогите, где вы были? Почему не следите за больными?
Доктор осторожно взял на руки пациентку и положил ее на кровать как ребенка. Боже, почему приходится все делать самому?
- Поправьте катетер. Чего вы стоите?
- Я.. Да, доктор.
Оказавшись на своей кушетке, девушка почти сразу открыла глаза, с отрешенностью уставившись в потолок. А затем уже посмотрев на доктора, с непониманием и сомнением.
- Так, когда закончится карантин? - прошептала она.
- Когда закончится распространение вирусной инфекции.
Доктор ободряюще улыбнулся и замолчал. Он так часто слышал этот вопрос, что выработал у себя подобную ответную реакцию. На самом деле, он не знал, что ответить. В последнее время он вообще мало задумывался о жизни - на это просто не было времени.
Управившись с капельницей, медсестра бросила на Еву недобрый взгляд и отошла в другой конец палаты.
Девушка улыбнулась в ответ и помахала ей свободной рукой.
- Вы... вы не замечали ничего странного? - тихо и даже нерешительно спросила она.
- Мой ответ зависит от того, что именно вы считаете странным в настоящее время.
Он оглянулся, рассматривая кровати с пациентами, и его взгляд потускнел. Со стороны можно было бы подумать, что его посетили неприятные воспоминания или мысли, о которых можно было только гадать.
Он вновь посмотрел на девушку, уголок его рта слегка дернулся.
- Вы же понимаете, что мы переживаем не самое лучшее время. И все, что сейчас вокруг нас, показалось бы слишком странным, скажем, месяц назад.
- Что-то, - девушка замолчала, словно подбирая слова, - что-то...
Она как-то горько усмехнулась, проводя рукой по спутанным волосам.
- Слишком странным... это... а я... - она запнулась, с растерянностью смотря на доктора. - Словно чем дольше я здесь нахожусь - тем больше... Мне показалось, что сегодня я была в каком-то другом месте, - к растерянности девушки прибавилось что-то похожее на надежду, что ее поймут.
Доктор нежно погладил ее по волосам успокаивая. Глаза понимающе улыбнулись.
- Ева, все наладится, я обещаю. А вы когда в последний раз ели?
Она отвела взгляд.
- Нормально, только, кажется, за день до того, как я попала сюда... - Ева слабо улыбнулась, посмотрев на мужчину, - наверное, если бы знала, то перед всем этим хотя бы позавтракала.
- Тогда давай договоримся. Если ты сейчас спокойно заснешь, то завтра обещаю тебе вкусный завтрак.
10 декабря, вечер,
зона карантина 1, палата 506,
Джесси и Эдвард
Я проснулся с противным ощущением того, что перестал различать, где реальность, а где сон. Так нередко случалось, когда я болел, и каждый раз вселяло легкую панику. Я все время боялся, что увязну в бреду, потеряю контроль и не смогу вернуться обратно. Присутствие Эдварда сбивало с толку. На этот раз он не читал, а терпеливо смотрел в мою сторону. Я хотел спросить про Тамми, но уже не был уверен, что афера с папой и дочкой была на самом деле. Поэтому я ждал, когда он заговорит первым. И он заговорил:
- Спасибо.
Я перевернулся на бок, подминая под себя подушку. Вежливость призывала ответить:
- Пожалуйста.
- Я, наверное, сам не понимал, как для меня важно ее увидеть.
Значит, я бредил немного меньше, чем полагал.
- Это так тяжело, - продолжал он между делом. – Когда теряешь одного близкого человека, то кажется, что это предел. Но дальше… Я не готов потерять еще и ее.
Я слышал слезы в его голосе.
- Ты не потеряешь.
- Откуда такая уверенность? – я впервые слышал раздражение в его тоне, почти злость. – Ты все твердил, что ей надо меня увидеть, чтобы ей стало лучше. Она увидела! Что теперь? Когда ей станет лучше?
Я помнил, что тогда также обещал самой Тамми, что с ее мамой все будет в порядке. Теперь моя уверенность таяла с его надеждой.
- Прости.
- Нет… - он вяло махнул рукой в мою сторону. – Тебе не за что просить прощение. И я, правда, благодарен, что ты помог. Но лучше не обещать того, что не можешь сделать. Это дело врачей.
Неужели, он, в самом деле, поверил в мои обещания? Хотя пару часов назад я тоже верил в чудеса. Я нервно усмехнулся:
- Да… Я говорил с одним из них про детей.
- Что он сказал?
- Кажется, мы поругались.
Теперь усмехнулся Эдвард.
- Так что ты узнал?
Я приподнялся на койке, подпирая голову рукой. Хотелось вылить на него все возмущение. От 12 до 55… Либо они жестоко экономят, либо врачи сами не ведают, что творят. Хотелось рассказать ему про шизофреника Маккензи, у которого почему-то исчезала рука. И напуганную медсестру, которая понимала, что если слух пойдет по больнице, то наступит паника. Но Эдварду не нужно было возмущение – ни мое, ни свое.
- Они делают все, что в их силах.
Потому что это то, что надо слышать Эдварду. Как мне было необходимо знать, что врачи не делают все, что в их силах. Мне важно было знать, что они все делают неправильно... Знать, что в смерти папы виноваты они, а не я. Я прижал подушку ближе к груди, чувствуя, как тяжелеет сердце.
- Хорошо, - просто ответил Эдвард, укладываясь на своей кушетке. – Подождем.
***
В темноте было страшно дышать. Горячий воздух неравномерно врывался в легкие, пока надо мной витало гудящее облачко голосов. Чьи-то руки накрепко впились в плечи, прижимая меня спиной к жесткой кушетке. Рука дернулась, когда под кожу вошла холодная игла.
- Этому тоже плохо? – на этот раз голос звучал ближе и отчетливее. Я открыл глаза, машинально потирая место укола. Но рука не болела… И за плечи меня никто не держал. Только усталое лицо медсестры, которая еще раз внимательно на меня посмотрела, положила пальцы на сонную артерию и заключила. – Все нормально, спите дальше.
Но ничего не было нормально. То самое гудящее облачко оказалось группкой врачей, которые окружили кровать Эдварда. Я отчуждено наблюдал, как его погрузили на каталку, которая ему совершенно не подходила. Видел, как подергиваются ресницы на его закрытых глазах и неестественную заразительную бледность.
- Куда вы его?
Я осознал, что успел вскочить на ноги.
- Ему стало плохо, - пояснил Сэм, которого я не заметил сразу. Он стоял у стены, взволнованный и серьезный. Каталка с Эдвардом скрылась за дверью, оставляя пустую кровать, рядом с которой один из врачей до сих пор делал какие-то пометки и копался в записях, пока медсестра расправляла смятое одеяло.
- Эдвард Беллами?
Мы с Сэмом синхронно кивнули. Медсестра покачала головой:
- Это у которого с дочкой..?
Я бледнея узнал в ней одну из тех медсестер, на которой Пандора опробовала свой фокус. Под моим руководством.
- Что с его дочкой? – переспросил я, пугаясь звука собственного голоса.
- Ей только что стало лучше. Единственной из детей. Будет жаль, если с отцом что-то случится, совсем одна останется бедняжка.
- Ради бога, Изи, - доктор громко захлопнул папку, давая понять, что это конец беседы. - Вы, джентльмены, ложитесь спать. Приятных сновидений.
Ей стало лучше… Может быть, чудеса все же иногда случаются? К сожалению, не той ценой, которую мы ожидаем.
10 декабря, ночь,
зона карантина 1,
Сэм Андерс
Сэму не спалось в эту ночь. Инцидент с галлюцинациями, которые ему наслала та ненормальная блондинка, разговор с Пандой и лицо Эдварда, лежащего на каталке... Все эти воспоминания заставляли его мозг работать с новой силой.
То, что он рассказал Панде и что поведала она ему, было одновременно и странным, и шокирующим. В этих "снах наяву" было даже что-то мистическое, а уж в мистику Сэм точно не верил. Но тогда, как все это можно объяснить? За все время его работы в Отделе ничего более странного он не встречал.
Ответы есть, все ответы кроются в этой больнице. Он чувствовал легкое возбуждение от этой мысли.
Осторожно встав с кровати, он вышел в коридор.
Пустой ночной коридор выглядел зловеще, но Сэм не боялся. Странное возбуждение, которое он ощутил в палате, усиливалось. Ритм сердца так громко отзывался в ушах, что, казалось, любой, оказавшийся сейчас в коридоре, смог бы его услышать.
Сэм огляделся еще раз, но никого рядом не было. Его взгляд остановился на двери в конце коридора, которая вела к реанимационным палатам. Эдварда повезли туда, наверное…
Сэм сглотнул, адреналин стал распространяться по его телу, достигая кончиков пальцев. Он сделал шаг... и чуть не задохнулся от неожиданного порыва ветра. "Откуда здесь ветер?" - пронеслось у него в голове, прежде чем он ощутил пальцами ту самую дверь, которая теперь находилась перед самым его носом. Он оглянулся - его палата осталась где-то далеко позади. Но был только шаг...
- Впечатляюще.
Фигура в белом халате стояла чуть поодаль, скрестив руки на груди.
- Д-доктор?
Сэм не мог различить его лица, но голос был знакомым.
- А теперь, Сэмуэль Андерс, возвращайся к себе в палату и забудь о том, что здесь произошло. Всю ночь ты спал, и тебе снились беспокойные сны.
Сэм хлопнул глазами и пошел в палату, ощущая в этом острую необходимость.
Доктор проводил взглядом покорного пациента. Его приятная улыбка и заботливый взгляд приобрели оттенок горечи.
Продолжение следует...
Глава 3. The Story of the Impossible
© Copyright: Год Когда Изменился Мир, 2009
Свидетельство о публикации №209043000059
Свидетельство о публикации №209043000059
Рецензии