Бонус 3. 3 Декабрь, 2011, Ева Лоренс

- Почему ты уходишь? – немного обиженно… Да кого я обманываю? Очень и очень обиженно.
Отец недовольно смотрит на меня, собирая карточки и папки, разложенные по столу.
Наверное, потому что я уже в сотый раз повторяю этот вопрос.
- Почему? – вновь начинаю я, крепко прижимая к себе одну из папок.
- Потому что мне надо на работу, - произносит он, подписывая какие-то листочки, запихивая их в эти папки.
- Потому что это твоя работа? – теперь к обиде еще примешивается раздражение.
- Потому что это моя работа, - он говорит так спокойно, что мне хочется кричать не останавливаясь. Взять и вывести его из этого спокойствия. Он пришел час назад, пришел и вновь уходит, а я… мне хотелось, а мне было важно после того, как мама бросила нас - меня - знать, что отец не сделает то же самое. Скажет что я уже взрослая, а потом возьмет и уйдет. Я буду ждать к вечеру, а он не появится и на следующий день. Я позвоню, а мне скажут, что он занят. Его мобильный почти всегда выключен или он просто не берет трубку, считая, что это отвлечет его от работы, которая помогает людям.
- У тебя плохая работа, - расстроено говорю я, открывая бумажную папку – «Джонатан Лойс» – и тебе важнее эти люди?
Папа отвлекается от своего занятия, строго смотря на меня. Как на капризного ребенка, который не понимает что…
- Не будь такой Ева, ты все прекрасно знаешь.
- Я знаю! ЗНАЮ! - я швыряю карточку в отца, и как можно быстрее убегаю в свою комнату. А там накрываюсь одеялом и плачу навзрыд, желая то ли вызвать жалость, то ли тем самым показать, что сожалею и готова попросить у него прощение.
Отец уходит, не попрощавшись со мной.
А я, и правда, все понимаю…

* * *



Жизнь полна опасностей и каждая, из которых делает нас… должна делать нас сильнее. Это что-то, что зависит только от нас самих – всё это построение мира, хрупкое равновесие, которое настолько хрупко, что его легко нарушить одним лишь словом, поступком, ситуацией…
Я повторяла это, порой переходя на беззвучный шепот, потому что мне важно было держать это в голове и не забыть ни единого слова, пусть даже они казались пустыми и даже холодными.
Как холодная зима, которая была сейчас. Снежная и холодная. И скользкая. Пару раз я чуть не упала, махая руками как в цирке, на высоте пары десятков метров.
Каждая ситуация, каждый момент он говорит нам о чем-то, учит чему-то – быть сильнее, мужественнее, выносливее и думать… не забывать думать о том, что…что делает нас людьми в этом мире… и я…

Мне казалось, что я хорошо слежу за дорогой, по которой едут машины. Мне действительно так казалось, но позже, я не могла вспомнить - так ли это было, или мне казалось.
Я просто чувствовала, что почему-то попала в какой-то мираж, как будто вижу себя со стороны – мой забавный полосатый шарф, и темно-синюю вязаную шапку, в которой моя голова всегда казалась мне какой-то «утонувшей”
И мне показалось, что я потеряла сознание раньше. Прежде чем почувствовала хоть что-то…
Наверное, у меня не было права попадать именно под эту машины…

* * *



- Какой долгий день…
- Уже ночь, а точнее уже следующий день…
- Если бы у меня был выбор, я бы попала под другую машину…
- Я бы предпочел  услышать, что ты бы вообще не попадала не под какую машину.
- Я знаю…
- …
- Мне тоже было бы страшно смотреть, если бы я причинила боль кому-то близкому… слишком близкому человеку. Ты был не прав, когда говорил, что я мало понимаю. Да, я знаю, что это было не сегодня. Но это было… когда-то.
Я пошевелилась, смотря на свою правую руку. - Ой…
Отец невесело улыбнулся, и я прочитала в его взгляде всю тоску и волнение за меня. Как будто сама была им и перед моими глазами…
- Перелом руки при падении, придется пока побыть здесь, так как дома никого нет, кто помогал бы тебе, - констатировал он, и под  немного строгими и холодными нотками в голосе (он был явно «врачом» даже со мной), я услышала печаль… и боль.
- Зато я буду чаще видеть тебя, - ответила я, улыбнувшись.
Мне всегда хотелось, чтобы мои слова убеждали его так же, как они убеждали меня.
Он внимательно смотрел на меня, даже слишком внимательно как будто…
- Нет! Нет! Я… я не… - я понимала, что сейчас заплачу. - НЕТ!

* * *


Нужно было спуститься на этаж ниже, пройти направо, затем свернуть налево, прямо по коридору, пройти кабинет под номером…
Мне показалось, что кабинет под номером 305 я уже проходила. Или наоборот, мне нужно было проходить не этот кабинет, а какой-то совсем другой.
- Заблудилась?
Я оглянулась, с растерянностью изучая высокого мужчину с растрепанными волосами, задавшего этот вопрос.
- Нет, совсем нет… а хотя да.
Он немного устало улыбнулся мне. Я не знаю, но просто…
…Просто мне показалось, что у него красивая улыбка. Запоминающееся лицо, которое мне.. Безусловно, казалось, что я никогда его не забуду, это лицо, голубые глаза… Мне казалось, это что-то такое запоминающееся, что непременно останется в моей памяти очень надолго.
Он представился Джонатаном Лойсом, и я вновь растерянно улыбнулась, мечтая о том, чтобы быть чуть красивее, чуть более хорошо одетой. Или хотя бы без этого гипса на руке.
Оказалось, что мы лежим на одном отделении, и это отзывалось чем-то странным в моем сердце,  заставляя испытывать какие-то новые непонятные чувства.
Он снисходительно смотрел на меня, когда я рассказывала о том, что заканчиваю школу, а потом буду поступать в колледж, и я сама не поняла, когда я успела стать такой разговорчивой с незнакомым человеком.
Вот этого я не могла понять, и я готова была попросить прощения за мою разговорчивость, но как только поднимала на него глаза, тут же смущенно опускала их, предпочитая промолчать.
Он и правда как-то странно смотрел на меня,  в его взгляде и правда была какая-то снисходительность, или просто ярлычок именно с таким словом я цепляла к такому взгляду. Пару раз он нечаянно касался моей здоровой руки, отчего я замирала на полуслове, рассеянно улыбаясь и пытаясь отыскать тему, о которой вела разговор.
Папа сказал, что видел, как этот Лойс тискает молоденькую медсестру, пришедшую проверить его вечером. Так однажды пришёл провести осмотр и сказал. Почему-то мне показалось, что отец был в этом вопросе не слишком деликатен. И слишком хмур.
А потом громко пообещал кое-что сделать, если еще раз увидит нечто подобное.
Папа в этот момент выглядел так грозно, что я чуть не захлебнулась соком, который в этот момент пила.
Но эти слова были такими странными… и неприятными. Да и сама мысль об этом была какой-то до дрожи пугающей меня 17 летнюю (вполне уже взрослую!) девочку. Потому что смысл папиных слов я поняла очень хорошо. Точнее он дал мне его понять, в чем состоит суть сказанных им слов.

А когда этот мужчина – Джонатан Лойс - поймал меня за руку и произнес что-то типа: «меня еще больше заводят всевозможные запреты, особенно с родительской стороны…», я закричала так, что он побледнел, с растерянностью сжимая мою руку. Мой крик привлек медсестру, следом за которой появился и папа.
Почему-то все сразу всё поняли, возможно, потому что он успел втащить меня в небольшое помещение со странной ванной в углу (понятия не имею, зачем она там).
Он сказал моему отцу, что я провоцировала его все это время.
Это было что-то такое нехорошее, что вызывало во мне какие-то постыдные мысли и ощущение чего-то недозволенного.

* * *


Я не знала, о чем можно было думать. Я могла только лежать и смотреть в потолок, стараясь не думать ни о чем. Я была опустошена и эта пустота так странно обволакивала меня, что казалось, мы с ней так и будем вместе, если не всегда, то еще очень долгое время.
Папа зашел спросить как у меня дела. Взволнованно посмотрел и потрогал лоб. Подозвал медсестру померить мне давление и, убедившись в его нормальности, вышел.
Мне все еще казалось, что он думает так же, как и пару дней назад. То, что я сделала это специально. А теперь еще и прибавилось то, что произошло здесь в больнице.
И поэтому смотрел на меня так… Хотелось назвать его взгляд точным и четким. И профессиональным. Именно так он смотрел на меня все это время, бродя как приведение по больничным коридорам под дозой кофеина.
Так, однажды, я увязалась за ним, стараясь быть как можно незаметной. Он заметил меня на третьем же повороте, с задумчивостью крутя в руках карточку очередного пациента, уставился прямо на меня. Или скорее сквозь меня, делая вид, что не замечает.
- Я… – я старательно улыбнулась, потоптавшись на месте.
Он лишь посмотрел на меня, что-то прошептав самому себе, а затем развернулся и пошел дальше.
Эти новогодние праздники запомнились тем, что я первый раз не сказала ему ни единого слова. А он мне.