Воспоминания о дедушке

              Жизнь моего деда в советской России прошла под защитой и покровительством иконы Богородицы, перед которой стоит на коленях Серафим Саровский.

                Дед был истинным пролетарием, в лучшем значении этого слова, он всегда был готов соединиться с другими пролетариями. Пил он в революционное время по поводу и без повода, со всеми, если этого требовала политическая обстановка.

                Жизнь была тревожная, а злые языки поговаривали об имении в дер. Полдеревка, о двоюрном брате белом офицере, павшем за царя и Отечество в Крыму. У новой власти было особое чутье на старорежимные элементы, но от деда постоянно несло перегаром, поэтому его не унюхали.

                Время было лихое, грабили все награбленное, в том числе монастыри. Дед был шофером на полуторке при активистах.  Когда грабили Дивеевский монастырь, во дворе разожгли большой костер из икон. Дед взял одну икону и потащил в машину.  «Иван, куда потащил?» окликнули активисты. Стол хочу сделать, крышка хорошая, объяснил дед.   На иконе Серафим Саровский стоял на коленях перед Богородицей.

                Стол делать он конечно не стал. Икону поставили в углу комнаты, как раз от пола до потолка.   Активисты при обходе предупредили: «Убери, от греха подальше». Подняли икону на чердак, в семье начали болеть дети. Дед махнул на все рукой, установил икону в доме, перед ней повесил лампадку. Беды стали обходить избу стороной.

                Пришла вторая мировая война. Дед работал механиком на металлургическом заводе, его как специалиста оставили на заводе. Мужиков забрали на фронт, семьи остались без кормильцев, в поселке начался голод. Те, кто работал на заводе, в основном там и жили, на заводе кормили. Семьи выживали,  как могли.

                Надо было кормить шестерых детей. Дед построил во дворе дома ветряную мельницу. Со всех окрестных деревень потянулся народ с зерном, мололи все подряд. За работу дед не брал, ему доставалось то, что оставалось на жерновах. Выжили в войну все.

                После войны вернулись фронтовики, партийные заняли руководящие должности, Дед до пенсии работал бригадиром слесарей.

                В воспоминаниях дед остался читающим книжки у окна, читать любил, интересовался историей.

                Временами дед впадал в запои, пил все, что находил – лосьоны, одеколоны, духи. Как-то приезжаю, женщины в панике, дед всю парфюмерию выпил. Захожу на кухню – дед довольный сидит, меня увидел, говорит – «Толь, зашел в туалет, сижу как в парикмахерской!».

                Сыновья подбивали деда продать икону. Из музея приезжал эксперт, оценили икону в 50 тысяч рублей, а в те времена «Жигули» 5 тысяч рублей стоили. Дед рассудок никогда не терял и говорил, что после его смерти икона должна вернуться туда, где он ее взял, в Дивеевский монастырь.

                Умер он в возрасте 78 лет. Накануне в школе выпивал с учителем физкультуры, они что то не поделили и дед умудрился побить его. Утром не найдя ничего другого, дед пошел на кухню попить воды. Скончался он со стаканом в руке. Когда начал падать, дочь подхватила его, но сердце уже остановилось.

                Бабушка умерла позднее и постоянно корила себя за то, что в доме не оказалось водки. На похоронах я не был, приехал через год, бабушка, рыдая, сообщила, что вся могила деда уставлена пустыми бутылками из-под водки, помянули все.

                По завещанию деда, бабушка передала икону в Дивеевский монастырь. Приехали монахи,  в доме перед иконой отслужили молебен. Завернули икону в полотно и увезли.

                Я был в дедовском доме, угол, где стояла икона, самый светлый в комнате.

А.М.