166. Трагедия матерей

                Трагедия матерей.
   Видимо сторонники конфликта в Республике Таджикистан, не ожидали такого резкого поворота против них. В последнюю неделю в январе месяце не было слышно ни одного выстрела по всей территории Республики Таджикистан. Наверно сторонники войны были в шоке. Не знали, как поступать дальше со своими проблемами. Точнее, с установившимся порядком в Республике Таджикистан. У них словно были связаны руки и заклеен скотчем рот. В то время как мирное направление в республике постепенно брало свою силу.
   Но все мирные старания народа Республики Таджикистан были растоптаны вновь. Еще в ночь на первое сентября со стороны гиссарского района начались перестрелки между охраной столицы и боевиками оппозиции окопавшейся в городах Гиссар и Турсунзаде. Вначале это были короткие перестрелки, которые постепенно переросли в настоящие бои между вооруженными подразделениями новой власти и оппозиции.
   Бои проходили на линии ботанического сада, где-то в районе девяти километров от нашего микрорайона. Утром первого февраля 1992 года, в субботу, все жители нашего микрорайона разбрелись по своим делам. Одни отправились на работу. Другие пошли учиться. Кто-то просто поехал общественным транспортом по своим личным делам в центр города Душанбе. Каждый из них был уверен, что боевые действия в городе Душанбе больше никогда проходить не будут, так как новая власть ни даст разгораться гражданской войны.
   Много кратно раз, наученный неожиданными поворотами гражданской войны в Республике Таджикистан, особенно боевыми действиями в нашем микрорайоне, я не пошел в этот день на работу и не пустил из дома никого. Просто закрыл входную дверь квартиры на ключ и отобрал у всей семьи, имеющиеся в наличие ключи. Людмила тут же закатила историку. Стала говорить, что из-за нее может сорваться зарплата в милиции. Виктория тоже вспомнила, что у них из-за боев в нашем микрорайоне в прошлом году было пропущено много уроков. Теперь они всей школой наверстывают пропущенные занятия. Лишь у наших мальчишек не нашлось никакого повода, чтобы выбраться из дома. Видимо они заранее запаслись куревом «нос». Теперь они ждали момента, когда я буду спать или заниматься делом, чтобы им можно было покурить «нос».   
- Моя семья мне дороже всего! - заорал я, на свою дочь и на свою жену. - Мне наплевать на все ваши мероприятии. Можете в понедельник подать на меня в суд. Но сегодня вы все будите сидеть дома под ключом.
   Постепенно дочь и жена успокоились. Каждая занялась своим домашним делом. У меня в квартире тоже были свои дела. Надо было закончить утеплять потолок и стены на застекленной лоджии, которая в зимнее время года была барьером против холода. Но зато летом жара напрямую не могла проникнуть в нашу квартиру. У нас в квартире не было никаких специальных отопительных и охладительных приборов. Поэтому застекленная мной огромная лоджия, на всю длину большой квартиры, спасала нас зимой от холода, а летом от жары. С другой стороны нашу квартиру от голода и жары прикрывали два боковых корпуса нашего «П» образного здания. В дополнении ко всему со двора свисал огромный карниз двойной крыши, которая прикрывала нашу квартиру от прямого попадания дождя и солнечных лучей нещадно палящих все лето.
   Не прошло и пару часов, после истерик моей жены и дочери, как на окраинах нашего микрорайона начались боевые сражения между вооруженными подразделениями нового правительства и новой оппозиции. Постепенно бои усиливались. В то время, когда дети первой школьной смены и студенты вузов должны били возвращаться домой, в нашем микрорайоне простреливался каждый угол и все перекрестки. Пройти к нашим домам стало практически не возможно. Весь микрорайон был охвачен ожесточенной перестрелкой.
   Я загнал всю свою семья в конспиративное место квартиры, а сам под предлогом охраны квартиры остался в зале. Во время этих уличных боев артиллерия не применялась. Поэтому ничто не угрожало нашей квартире сверху. Но моя любопытная семья, такая же как я, постоянно выглядывала в окна, чтобы наблюдать за боевыми действиями, которые для них проходили как американские боевики по телевизору. Конечно, я опасался, что какой-нибудь снайпер подстрелит кого-нибудь из моей семьи. Чего никак не хотелось.
   Когда я загнал семью в конспиративное укрытие в своей квартире, то сам пошел на стеклянную лоджию. Оттуда с любой безопасной точки хорошо просматривалась широкая улица, на которой проходили основные боевые действия. Оттуда же с застекленной лоджии хорошо просматривалась наша улица. Из-за своей безопасности я не выходил свободно к застекленным окнам, так как мог быть подстрелен снайперами, которые буквально облепили все крыши домов нашего микрорайона и соревновались между собой, кто кого скорее подстрелит. Кода у снайперов кончались конкуренты, то они стреляли во все всех, кто попадал им в прицел. Можно было подумать, что они зарабатывали себе за убийство деньги или сдавали нормы ГТО.
   Во второй половине дня, когда все ушедшие из своих домой утром, должны были вернуться обратно. На улицах нашего микрорайона, только в поле моего зрения, было больше десятка раненых и убитых. В основном это были дети, родители которых, пытаясь спасти своих детей, тоже попадали под обстрел с обеих сторон. К вечеру весь наш микрорайон был похож на место побоища времен войны с немецким фашизмом.
   Люди гибли на виду у тех, кто смотрел в окна со стороны. Но никто не мог помочь раненым и вынести из поля боев убитых. Все видимое из окна пятого этажа пространство, хорошо простреливалось с четырех сторон. Никто не мог проскочить не замеченным. Даже дети, в которых никто не собирался специально стрелять, все равно попадали под перекрестный огонь. Они были поражены на смерть или были ранены. Весь наш микрорайон сотрясался от пулеметной и автоматной трескотни. Но все звуки войны, заглушал плачь раненых детей и взрослых, а также тех, кто видел это ужасное зрелище из окон собственных домов.
   Я не знаю, откуда, вдруг, появилась эта группа женщин одетых в белые одежды до самих пят. У каждой женщины был в руках мертвый ребенок. Когда они выходили на самую середину ожесточенного боя, перестрелка еще продолжалась. Некоторые женщины упали и больше ни поднялись с места. Раненых женщин подхватили за руки другие женщины и вместе с ранеными вышли на середину широкой улицы, которая простреливалась со всех сторон. Стрельба прекратилась в одно мгновение. В самом центре побоища стояли женщины в белом с распущенными волосами. Они издали, в сумерках вечера, были похожи на белые приведения. Но больше всего женщины в белом были погожи на скорбящих матерей, к которым уже никогда не вернуться дети. Эти женщины в белом были похожи на погибших невест, которым уже никогда не придется рожать детей. Женщины в белом были олицетворением жизни и смерть на этой земле залитой кровью.
   В одно мгновение, весь окружающий мир и все пространство вокруг этих женщин охватил шок. Все, вдруг, погрузилось в мертвую тишину, только было слышно, как где-то плачет раненый ребенок и завет на помощь свою маму, которая, возможно, бежала на помощь к своему ребенку и была убита шальной пулей, которой все равно кого убивать. Теперь никогда мама не сможет прийти на помощь к своему ребенку и помочь ему.
   Вдруг, откуда-то из-за угла выбежал подросток и бросил на снег цветы к босым ногам женщин одетых во все белое. Прошло совсем немного времени и примеру этого подростка последовали мужчины со всех сторон. Они стали выходить к этим женщинам в белом и бросать букеты цветов к их ногам. У кого не было букетов цветов, те стали ставить у ног женщин в белом свои домашние живые цветы. В это же время к этим женщинам в белом стали выходить другие женщины одетые в нижнее белье и на босую ногу. У большинства женщин были на руках живые, мертвые и раненые дети. Вскоре вокруг этих женщин в белом собралось больше сотни пришедших женщин со своими детьми на руках. Вокруг собравшихся женщин был на снегу ковер живых цветов, которые вяли на морозе также как их дети, которые завяли навсегда на поле этого боя.
   Так эти женщины простояли минут двадцать. Когда некоторые из них стали падать в обморок от горя и холода, а некоторые, возможно, упали замертво от разрыва сердца за погибших детей или от ранения, то в это время стали подъезжать машины скорой помощи. Женщин и детей, живых и мертвы, а также раненых, стали увозить на машинах скорой помощи. Когда наступила ночь, то кроме цветов и крови больше ничего не было на месте кровавого побоища мирных людей, которые имели право на жизнь, но им ни дали это право.
   Я был в таком сильном шоке от увиденного, что постарался быстрее скрыться от своей семьи, которые только что стали выбираться из своего укрытия в конспиративном месте нашей квартиры. У меня горло все свело от напряжения. Я едва сдерживал себя, чтобы не разрыдаться. Когда я лег в свою кровать, то меня всего стало лихорадить как от страшного заболевания. Но я понимал, что этим заболеванием можно назвать нервный шок от увиденного зрелища из окна пятого этажа своей квартиры. Это было не кино, а быль.
   Я всю ночь не мог уснуть. Как только я закрывал глаза, так передо мной сразу появлялась картина ужаса пережитого мной. Мне не хотелось беспокоить жену, которая уснула сразу, как только закончилось кино по телевизору. Жена так и заснула с дочерью на диване в зале перед телевизором. В то время как я метался по нашей спальне и никак не мог заснуть. В воскресное утро у меня был сильный жар. Надо было себя спасать. Я не мог себе позволить заболеть. Тем более от нервного потрясения. За моей спиной не только моя семья, но и семьи мох подчиненных, которые хотят быть одетыми и сытыми. Поэтому мне надо работать.
   Когда вся семья еще спала, я вышел на нашу застекленную лоджию и посмотрел на улицу. На широкой улице все было чисто, словно ничего не случилось. По широкой улице мчались автомобили. По тротуарам передвигались пешеходы. Только в некоторых местах не смытые пятна крови и отдельные живые цвет у дороги напоминали о происшедшем. При виде отпечатков былой бойни, я понял, что это все-таки был не мираж, а ужасная реальность. Как хорошо, что моя семья не увидела этой ужасной картины реальной жизни.
   Я пошел к себе на кухню. Там налил стакан коньяка. Выпил коньяк, на одном дыхании не закусывая. Затем пошел к себе в спальню. С головой закутался в теплое одеяло и тот час уснул. Больше мне ничего не снилось. Я проспал почти до вечера. Когда проснулся, то сразу пошел в ванную комнату под душ. Во время сна под теплым одеялом укутанный с головой, я так сильно пропотел, что от меня был такой запах, как от загнанной лошади после скачек. Но зато я был вполне здоров и на следующий день мог идти на свою работу.
   Все оставшееся время воскресного дня я провел у телевизора. Мне хотелось посмотреть, как пресса и правительство отреагируют на вчерашние события, которые прошли в нашем микрорайоне. Но видимо я проспал тот момент, когда рассказывали о том, что было рядом в нашем микрорайоне. По телевидению и в прессе сообщалось, что правительство и оппозиция пришли к единому соглашению о прекращении вооруженных столкновений на всей территории Республики Таджикистан. Было принято решение со стороны правительства и оппозиции перейти от вооруженного противостояния к диалогу между противоборствующими сторонами. То есть, по неизвестным причинам, обе стороны, вдруг, резко изменили свое решение спорных вопросов. Пресса и телевидение  умалчивало причину столь резкого изменения рассмотрения спорных вопросов в Республике Таджикистан. Но, может быть, именно группа босоногих женщин в белом толкнули оппозицию и правительство к мирному решению своих проблем в политике Республики Таджикистан. Возможно, что все стороны поняли о бессмысленности вооруженного конфликта между сторонами.
   Конечно, это лично мое мнение. Возможно, что все было совсем по другом. Но я так думаю, что те, кто видел вчера вечером этих босоногих женщин в белом, думают также как и я насчет резких перемен в политике оппозиции и правительства Республики Таджикистан. Ни мне обсуждать в открытую политику правительства Республики Таджикистан. Но мне хочется поклониться до земли тем босым женщинам в белом на снегу, которые остановили вчера кровавую бойню в нашем микрорайоне. Может быть, теперь, именно благодаря неизвестным женщинам, одетым в белое, наконец-то наступит мир в Республике Таджикистан.