Кукла

   В 9-00 утра начиналась ежедневная "пятиминутка", длившаяся, обычно, до 9-30 - до обхода. На ней обсуждались итоги предыдущего дня, ЧП, происшедшие за ночь, намечались задачи дня сегодняшнего.

   Проводил "пятиминутки", обычно, "Шеф"- завотделением кардиологии детской городской клинической больницы Александр Васильевич Клушин, - 55-летний врач с огромным практическим опытом и талантом руководителя. Такие два сочетания в одном человеке, к сожалению, встречаются очень редко, и неизменно вызывают уважение подчиненных. Даже обычные "пятиминутки" он проводил живо, интересно, с юмором и огромным вниманием. От него не могли ускользнуть даже малейшие неточности в докладах врачей и сестер.

   Анатолий Сергеевич Герасимов, симпатичный 34-летний врач-педиатр, любил "пятиминутки".
Они заряжали его бодростью и работоспособностью на весь день. "Шеф" относился к нему с симпатией и уважением, которых тот был, безусловно, достоин, как человек и специалист. Герасимова любили врачи, нянечки, медсестры, а, главное, маленькие пациенты, с которыми он был неизменно весел, жизнерадостен; за время осмотра успевал рассказать кучу всяких интересных историй. Он был еще холост, вечерами домой не торопился, засиживаясь со своими пациентами. Он очень любил детей.

   Вот и сейчас Герасимов, первым пришедший в ординаторскую, сидел, заняв самое удобное место у окна, выходящего во двор клиники. Это место у окна он "полюбил" недавно, недели три назад , по причине, в которой сам себе не хотел признаваться.

   А дело было в том, что ровно три недели назад к ним в отделение поступила восьмилетняя Даша Серова- худенькая бледная девочка с лихорадочно горящими карими глазами. Ее поместили в третью палату и Анатолий Сергеевич, автоматически, стал ее лечащим врачом.

   Каждое утро , в 9-15, во двор клиники въезжала серебристо-голубая "VOLVO" и останавливалась напротив окон ординаторской, находящейся на втором этаже. Из машины выходила юная прелестная женщина и,снимая на ходу лайковые водительские перчатки, входила в подъезд корпуса.

   С тех пор и полюбил Герасимов это место у окна ординаторской.

   У Елены Владимировны Серовой, матери Даши, был круглосуточный пропуск в отделение, который выхлопотал ей супруг Владимир Вениаминович, отбывая в Швейцарию, к месту работы после непродолжительного отпуска, связанного с обострением болезни дочери. Он привез кучу лекарств, о которых в отделении знали только по специальным журналам и выставкам, и отбыл к месту службы,- Серов являлся ответственным работником Посольства СССР в Швейцарии.

   Владимиру Вениаминовичу было 38 лет, он всего лишь на восемь лет старше своей жены, но Елена Владимировна выглядела столь молодо, что, не заглянув в документы, никто не дал бы ей больше 22 лет.

   Она проходила по коридору в небрежно наброшенном белом халате ослепительной чистоты, прекрасно одетая, оставляя за собой легкий шлейф запаха французских духов. Серова всегда очень мило здоровалась со всеми, сверкнув белыми зубами, так просто и сердечно, что каждому казалось, что здороваются отдельно с ним. Она была ровна и дружелюбна со всеми врачами, сестрами и нянечками, и неизменно ласкова с детьми, которым всегда приносила с собой различные лакомства.

   Елена была очень приветлива, но вместе с тем, не допускала ни малейшей фамильярности, сохраняя вокруг себя как бы неприступное поле. Она была прекрасна и недосягаема как Снежная Королева.

   Анатолий Сергеевич, разговаривая с ней о самочувствии Даши, всегда робел и, наверное, производил впечатление "туповатого дохтура".

   Однако, Серова никогда не показывала своего негативного отношения к Герасимову, внимательно слушала его, опустив глаза-вишни, и покусывая губы. Затем  непроницаемо благодарила его и шла в палату к дочери.

   Анатолий Сергеевич смотрел ей вслед: " Такая красивая элегантная дружелюбная и, вместе с тем, какая-то невозмутимая и непроницаемая, она, наверное, является идеальной супругой для дипломата".

   Сегодня Серова прошла после "пятиминутки" прямо в кабинет заведующего отделением. Она шла по коридору бледнее обычного и оттого еще более загадочная.

   У Дашеньки был врожденный порок митрального клапана. Месяц назад они собирались все вместе отбыть к месту работы Владимира Вениаминовича, но неожиданное ухудшение состояния здоровья девочки не позволило этого; мать и дочь остались в Союзе. Вскоре Дашу поместили сюда, в больницу.

   В первые дни ей стало, как будто, легче, а вчера неожиданно возникла мерцательная аритмия, определился дефицит пульса.

   Несколько раз за эти три недели Герасимов заводил с Клушиным разговор об операции, но, уступая доводам авторитета, результатам анализов и общему состоянию девочки, операцию откладывал.

   Анатолий Сергеевич сидел в палате для выздоравливающих, когда его вызвал к себе "Шеф".

   В кабинете сидела Елена Владимировна, нервно теребя в руках белоснежный платочек.

   "Я пригласил вас, Анатолий Сергеевич,- начал Клушин,- чтобы вместе с вами объяснить Елене Владимировне невозможность, слишком большой риск проведения операции в создавшемся положении. Мы должны вывести Дашеньку из того состояния, в котором она сейчас находится, укрепить ее физически и лишь потом делать операцию. Повторяю, риск сейчас очень велик!" 

   Герасимов стоял, сунув руки в карманы халата, опустив голову, всем своим видом подтверждающий согласие с Александром Васильевичем.

   Он не слышал. как поднялась со стула Серова, шаги ее заглушал ковер на полу кабинета. Подняв голову, Анатолий Сергеевич вдруг увидел прямо перед собой лицо Елены и вздрогнул, натолкнувшись на невыразимую муку, бившуюся в ее глазах.

   То, что произошло дальше, совершенно парализовало Анатолия: эта бледная, но такая же великолепная женщина упала, как подкошенная, перед ним на колени. "Голубчик, Анатолий Сергеевич, вся моя надежда на вас! Вы же молоды, сильны, талантливы, так рискните же! Когда же и рисковать, как не в ваши годы!..Милый вы мой, я за вас Богу буду молиться, спасите Дашеньку!"- вскричала она срывающимся голосом и стала покрывать поцелуями его руки. Рыдания разрывали ей грудь.

   Не помня себя, схватившись за голову, как ошпаренный, вылетел Герасимов из кабинета. "Невозможно, невозможно, невозможно"...- билась в голове одинокая мысль.

                х    х    х

   Хоронили Дашеньку на четвертый день; за гробом, в числе родственников шел, сразу поседевший, Владимир Вениаминович, специальным рейсом вылетевший в Союз. Чуткие товарищи по работе выхлопотали ему двухмесячный отпуск, чтобы он пришел в себя.

   Елена Владимировна на похоронах не была: в состоянии тяжелейшего психогенного ступора она была отправлена, прямо из палаты дочери, в психиатрическую больницу.

                х    х    х

   Этот случай долго не давал покоя Герасимову. Он вновь и вновь думал, а был ли прав, отказав в операции? Мысленно возвращался он к последней встрече с Еленой Владимировной в кабинете Клушина. Как она сейчас?

                х    х    х

   Прошел уже год с тех грустных дней. Рана в душе Анатолия затягивалась.

   Месяц назад он был на дне рождения у своего институтского приятеля Игоря Елисеева. Погуляли они на славу, даже сейчас Герасимов улыбнулся воспоминаниям. Тогда же он взял у Игоря книгу, которую сегодня собирался вернуть, подъехав в клинику, где работал Елисеев.

   Герасимов развернул свой "Жигуленок" у ворот с надписью "Городская психиатрическая больница №1".

   Второй корпус, где работал врач-психиатр Елисеев Игорь Олегович, находился в двух шагах от ворот. Территория больницы была очень зеленая, больничный парк уютен и тих.

   Поднявшись по лестнице в отделение к Игорю, Анатолий увидел в коридоре на скамье худенькую девушку в красивом халате с надписью "Рита" и с куклой на коленях. Рядом с ней стояла медсестра и что-то ласково ей говорила. Она взяла девушку за руку и та покорно пошла за ней навстречу Герасимову. Поравнявшись, он увидел бледное испуганное лицо девушки с огромными запавшими глазами.

   Скользнув взглядом по лицу Анатолия, девушка вдруг тихо сказала: "А я тебя знаю. Ты тоже здесь живешь?" Но ответ ее, как видно, не интересовал, потому что она продолжала послушно следовать за сестрой.

   В это время в коридор вышел Елисеев. "Привет, Толяныч! Заходи в кабинет".

   Анатолий вошел. Эта случайная встреча в коридоре вдруг взволновала его. "Скажи, кто эта больная, с куклой?" "А, это Серова, между прочим, жена то ли посла, то ли его помощника в Швейцарии".

   Герасимов похолодел. Он столько думал о ней и вот не узнал, а она, больная, узнала его. "Расскажи, что с ней?"

   "У нее был сильный нервный шок - она потеряла ребенка. Сейчас находится в состоянии кататонического ступора - с общим оцепенением, пассивной подчиняемостью. Отказывается от еды.( Кормит ее лишь одна сестра, как-то нашла к ней подход). В общем, все по характеристике. Но я все же не хочу верить, что здесь шизофрения, скорее это затянувшаяся глубокая депрессия. Муж ее привозит отличные лекарства. Они должны помочь. Дело все в том, что она не помнит ничего, что было до шока. Ее даже с мужем пришлось знакомить заново. Серова к нему очень быстро привязалась, попросила привезти ей красивую куклу. Теперь с ней везде и ходит. Правда. воспринимает она мужа скорее как старшего брата. Себя же видит восьмилетней девочкой. Ейнужна какая-то встряска для мозга, может тогда удастся повернуть дело на поправку".

   И тут Анатолий рассказал все, что знал о ней, о ее дочери, о том, как все произошло, что привело ее к теперешнему состоянию.

   Беседуя, они вышли на улицу. И опять Анатолий увидел Елену, безучастно сидящую на скамейке. Рядом лежала кукла.

   Елисеев и Герасимов подошли ближе. Игорь Олегович погладил Серову по голове, заглянул в глаза.

   Смущенный Анатолий взял куклу на руки: " Какая красавица",- сказал он, обращаясь к Елене.

   И вдруг апатия слетела с ее лица. Оно исказилось ужасом: " Дяденька, миленький, отдайте, отдайте!" Она билась в руках Елисеева и кричала громче и громче: " Я помню его! Это он, он, он отнял у меня мою любимую куклу! Верните, дяденька!!!"

   Анатолий чувствовал,как по лицу его катились горячие слезы, словно выжигая ему глаза.

   А из дверей корпуса на помощь Елисееву, державшему бившуюся в его руках Елену, бежали и бежали люди в белых халатах...





                Октябрь 1987 года