Литературная русофобия. заметки о журнале знамя

         НАВСТРЕЧУ 75-ЛЕТИЮ  ОБРАЗОВАНИЯ СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ СССР      
               
               
         Приближается бриллиантовый юбилей образования Союза писателей СССР, той организации, из рукава которой как в своё время из рукава гоголевской шинели  ( по словам Достоевского) выпорхнули все ныне существующие писательские организации.   Конечно, трудно говорить здесь о шинели несчастного Акакия  Акакиевича – скорее о «собольей шубе» Алексея Максимовича, но результат тот же. Об этом будет, наверное, написано ещё немало, нам же хотелось бы продолжить разговор о роли и значении «толстых» журналов в современном литературном процессе - а роль эта, несомненно, остаётся значительной.   
             Как известно, «толстые» журналы появились у нас ещё в XVIII веке, но особое значение они приобрели примерно сто лет спустя, и это было значение, уже специфически русское, в других странах неизвестное. Попросту говоря,  в тогдашней России они стали своеобразным воплощением исканий творческой мысли, можно сказать,  богоискательских устремлений народного духа. Это совершенно очевидно, даже несмотря на так называемую революционно-демократическую направленность многих их издателей, редакторов и авторов. Это было проявлением того самого «литературоцентризма», свойственного русской общественной мысли, который спешат похоронить иные из сегодняшних критиков,  язвительно сетуя на резкое падение тиражей.
            Вскоре после Октябрьской революции большевики вынуждены были возродить традицию «толстых» журналов. Уже в  начале двадцатых годов появились «Красная Новь», «Звезда», позднее «Октябрь», затем «ЛОКАФ» и др. Вот об этом «ЛОКАФе» ( Литературное Объединение Красной Армии и Флота) мы и хотим поговорить, потому что вскоре журнал был переименован в «Знамя», каковым и остаётся до настоящего времени. В сегодняшнюю эпоху «толстые» журналы стали чем-то вроде динозавров, чудом переживших  грандиозные исторические катаклизмы. Так считают некоторые критики. Их сердца отданы Интернету. Но мы думаем иначе, потому что вспоминаем известную мысль Ленина о  том, что орган печати выполняет роль  не только места для публикаций, но, прежде всего, является организатором. 
              «Толстые» журналы и сегодня  являются организаторами тех или иных литературных идейных и общественных групп.  Поэтому и в Интернете так же образовались «журналы», которые общеизвестны. «Знамя» в этом отношении не исключение. Попытаемся разобраться, мнения каких  идейных и общественных групп находят отражение в этом журнале. До 1990 года «Знамя» было органом СП СССР, а потом под руководством главного редактора Г.Я. Бакланова было преобразовано в  ООО «ЗНАМЯ». Журнал объявил себя независимым. Однако  это не совсем так. На обложках журнала печатается многозначительное объявление: «Издание журнала осуществляется при финансовой поддержке Федерального агентства по культуре и кинематографии и Федерального агентства по делам печати и массовых коммуникаций». Иными словами, перед нами своеобразный «орган» министерства культуры. Для «независимого» журнала это более чем странно.  Таких субсидий едва ли могли бы удостоиться «Москва», «Наш современник» и даже «Звезда», о которой нам уже приходилось писать. Между прочим заметим, что с 1993 года «Знамя» возглавил известный литературный критик Сергей Чупринин и – вот что самое интересное - уже в нынешнем веке один за другим стали выходить подготовленные им различные справочники и энциклопедии о современной русской литературе, особенно любопытные своими персоналиями. Там ясно сказано, уже самим подбором имён, кто считается «своим» и кто «чужим», видимо, для министерства культуры. Это определяется элементарно: «чужие» в поле зрения С. Чупринина просто не попадают.
             Итак, что же предлагает читателю министерство культуры в лице своего «независимого»  журнала? Начнём с прозы. В отличие от многих  других «толстых» журналов, которые частенько «выезжают» на переводах, проза в «Знамени» есть, в том числе и многочисленные романы (например,  вызвавший обширную полемику «Асан» В.Маканина, впервые опубликованный на страницах «Знамени», мемуары, повести и рассказы). Правда, иногда они вызывают удивление. Вот пример: в одном из номеров опубликован цикл небольших рассказов А. Демченко «Ваше время и стекло»  («Знамя» 2008, №1). Автор пишет, видимо, полагая, что констатирует абсурдность нашего бытия: «Ещё одно -  в переговорном пункте, куда мы пришли позвонить, женщина всё время говорила «Ваше время и стекло». Именно тогда стало ясно, что я мало понимаю в окружающем мире». Довольно остроумно? Наверное, да, но не более. Между тем в предисловии к этим же рассказам наш видный прозаик А.Кабаков пишет: «Перед вами безусловно настоящая проза. Настоящее отличается от фальшивки историей. У настоящего она есть, у фальшивого – есть только настоящее, то есть сиюминутное. У этих рассказов история есть. И потому есть будущее». Ей-богу, я запутался, что же такое «настоящее», «фальшивое», «будущее». Видимо, тоже игра слов. Но к А. Кабакову мы ещё вернёмся.
           А вот ещё лихой пример из  мемуарных заметок В. Радзиевского, бывшего сотрудника «Литературной газеты», под названием «Байки старой “литературки”». Автор начинает с  письма внучки заведующего музеем Чернышевского в Саратове – Нины Михайловны Чернышевской: «Отец Николая Гавриловича Чернышевского, - писала Нина Михайловна, - был православным священником и по долгу службы крестил отщепенцев – иудеев.  И они, как полагалось, принимали его фамилию. За два века этих лже-Чернышевских расплодилось видимо-невидимо». И сидели бы они себе, не рыпались. Так нет же. Выдают себя, бесстыжие, за прямых наследников революционера- демократа, звавшего Русь к топору. Вот бы их самих припугнуть этим топором!» ( Там же).
         Вообще разного рода байки  - это один из излюбленных жанров, публикуемых в «Знамени». Правда, предпочтение отдаётся тем, которые имеют отношение к министерству культуры и к власти вообще.Скажем, на страницах журнала постоянно имеет тенденцию выступать бывший глава администрации президента РФ (Б. Ельцина) С. Филатов или бывший министр культуры (опять-таки при Б. Ельцине) Евг. Сидоров, который , например, пишет: «В Ельцине иногда просыпался большой ребёнок, непосредственно и живо реагирующий на жизнь, когда она не политика, когда не мешает» ( «Знамя» 2008, №2).  Ничего себе, ребёнок, здорово забаловался…
       Но самая сильная сторона  «Знамени» и самая, прямо-таки потрясающая – это публицистика. Здесь просто не знаешь, то ли сердиться, то ли смеяться, то ли плакать, но если это воспринимать всерьёз, то просто волосы дыбом встанут. В уже цитированном  втором номере «Знамени» за 2008 год опубликованы материалы дискуссии на тему: «Литературные журналы: что завтра?» В выступлении на этой дискуссии критика Марины Адамович говорится: «”Толстый” журнал – мозговой центр, митинговая площадь, философская школа, капище священное. Многогранный наш, он – нравственный судья и законодатель эстетик, он формирует литературный процесс, отражает и управляет.
      А что управляет им самим? Кроме всегдашней барской, спонсорской милости, несомненно, - общецивилизационный процесс». И критикесса заключает, имея в виду, судя по всему, тот журнал, который предоставил ей для выступления свои страницы, что это теперь журнал «просвещённой элиты».  Зададимся вопросом, что же такое просвещённая элита?  В той же дискуссии другой критик Глеб Морев недвусмысленно говорит: «Я исключаю из рассмотрения националистические издания типа «Нашего современника» - его внешне сохраняющаяся общественная роль, по сути, фантомна, так как предназначена исключительно для самоудовлетворения  фрустрированных реформами 1990-х читателей и не имеет никакого резонанса за пределами этой группы». Вот тебе, бабушка, и Юрьев день – ведь эта «группа»  - почти весь народ. Иными словами, а нужен ли вообще такой народ? Эта мысль словно подхватывается другим автором журнала А. Рябовым («Знамя» 2008, №9), когда он констатирует, что готовность отстаивать идеалы демократии на текущий момент выразили 36.7% россиян; причём 25% - люди с высокими доходами. Опять-таки возникает вопрос, что же это за демократия такая, которую отстаиваю только «люди с высокими доходами» -  а остальные – это фрустрированная, то есть почти  психически не нормальная «группа», которая «не имеет никакого резонанса» для «просвещённой элиты»? 
         Но ещё не всё. Один из постоянных авторов журнала, 90-летие которого редакция торжественно отметила поздравлением, Григорий Померанц, можно сказать классик русофобии, в своей статье «Девиз рыцарей культуры» ( «Знамя 2008, №3) призывает: «Надо как-то бороться  за недвойственность национального и вселенского». Видимо, это, по его мысли, и является девизом рыцарей культуры. Однако в других местах Г. Померанц  выражается иначе. Вот его оценка роли русского народа в событиях 1917 года: «Когда в октябре 1917 года с русской революции спала интеллигентская шелуха и обнаружился её подлинный лик, то сразу начало выявляться её сродство с народными движениями давно отжитых эпох русской истории. (…) Русская революция – это исключительно нервно религиозное заболевание. (…) Поэтому нам нечего пенять на евреев, которые как народ, более нас склонный к политической суете, заняли и будут занимать первенствующее положение в русской государственной смуте и в социальных экспериментах, которым будет подвергаться Россия» (Г. Померанц «Проблема Воланда». – В кн. Г. Померанц «Выход из транса». М., 1995, стр. 167-169).  В этих умозаключениях  меня поражают  больше всего две вещи. Во-первых, автор говорит от лица русского народа: «Нам нечего пенять», следовательно, считает себя нервно религиозно больным, по его же собственным словам, почему же он тогда «рыцарь культуры»?  Во-вторых, тем более, откуда у него такой пророческий тон, может быть, по той же причине?
           При чтении публицистики «Знамени» мысль о том, что её авторы страдают нервно психическими заболеваниями, так отчётливо высказанная Г. Померанцем,  приходит в голову не раз. Вот что пишет Игорь Смирнов-Охтин, ссылаясь на Ольгу Бешенковскую: « Я ненавижу людей….Но более всего я ненавижу русских. Русских не тех, которые русские… Ну, в этническом смысле русские – тех «этнических», я тоже ненавижу, а тех русских, которые… в советские годы носили этническое название «советский народ» - это самые отвратительные люди в мире»  ( «Знамя» 2008, №7). Мы нисколько не удивляемся, что мысль автора выражена так путано:  видимо, чувства опережают слова в его помрачённом сознании, а диагноз давно уже поставил Г. Померанц.   
         Вообще говоря,  национальный вопрос – один из центральных в выступлениях авторов «Знамени», что и не удивительно, поскольку именно таким он является и в нашей жизни. Но освещается он, как мы уже отчасти говорили, весьма и весьма своеобразно. Вот, скажем,  один из старейших наших писателей и критиков  - Лазарь Лазарев - делится своими воспоминаниями о прозаике Ф. Горенштейне, так описывая своё знакомство с ним: «В гости к Ирине Ильиничне Эренбург приехала подруга её парижской юности Ида Шагал – дочь знаменитого художника». На этой встрече был автор воспоминаний. Дальше идёт речь о том, на каком языке  говорили участники и обсуждаются особенности витебского произношения Иды Шагал сравнительно с Ф. Горенштейном. Особо подчёркивается, что любимым своим произведением последний считал пьесу «Бердичев», которая сопоставляется с «Одесскими рассказами И. Бабеля, ( Приходит на память частушка, известная в писательских кругах ещё с 20-х годов прошлого века:
                «Дико воет Эренбург,
                Одобряет Инбер дичь его:
                Ни Москва, ни Петербург
                Не заменят им Бердичева».) 
В заключение цитируется высказывание Ефима Эткинда о том, что Ф. Горенштейн «…займёт почётное место в современной русской литературе», а также приводится мысль о том, что он является «крупнейшим русским писателем последних десятилетий», принадлежащая известному русофобу Борису Хазанову.
        И всё бы вроде ничего, только интересно, кто из всех участников этих воспоминаний является русским?  Л Лазарев, правда, вначале скромно говорит о том что их среда – «русскоязычная», но по мере развития действия этот термин забывается и полностью заменяется своеобразным псевдонимом «русский» ( «Знамя», 2008, №4).
           На этом фоне контрастно выглядит статья Эргали Гера «Мой Ельцин»  («Знамя» 2008, №11). Она посвящена не столько Ельцину, который под пером автора выглядит далеко не ребёнком, как у Евг. Сидорова, сколько  вопросу о роли русского народа в национальных конфликтах, разгоревшихся на территории бывшего СССР с начала 90-х годов прошлого века. Автор констатирует, что русские  в структуре советской системы непрерывно выполняли роль донора, за счёт которого, а вернее сказать, чьей кровью, были вскормлены все те структуры, которые сегодня выступают под флагом национальных суверенитетов: «Сорок лет непрерывных вливаний ( а в иных республиках все семьдесят) сформировали на окраинах собственную жировую прослойку – национальные элиты, цепко и прочно державшие власть в республиках».  В этих же республиках «под соусом национального возрождения полыхнули эпидемии национализма пещерного, густопсового, нафталинного, с отчётливым привкусом русофобии… Местные русские, низведённые за годы советской власти до обслуги национальных элит, с оторопью узнали, что они-то и есть оккупанты».
           Нет ничего удивительного, что такая ситуация должна была разрешиться драматически. Автор цитирует выступление Валентина Распутина на I Съезде народных депутатов (июнь 1989 года): «А может быть, России выйти из состава Союза, если во всех своих бедах вы ( речь идёт о выступлениях прибалтийских депутатов –Г.М.) обвиняете её ….? Может, так лучше? Это, кстати, помогло бы и нам решить многие проблемы…». По иронии судьбы именно так и произошло: в марте 1991 года Верховный Совет РСФСР принял декларацию о государственном суверенитете России. Последствия мы знаем. При этом мы должны заметить, что русские здесь не те, которыми считают себя Г. Померанц, Л. Лазарев и другие авторы из «просвещённой элиты», а самые  обычные, чья национальность из паспорта ныне вычеркнута.
          Но исключение остаётся исключением, а общий тон принципиально иной. Размышляя по поводу двух книг упомянутого С. Филатова, видный знаменский публицист  Александр Нежный в статье «Послесловие к власти» (« Знамя» 2008, №7) пишет: «С большим или меньшим основанием Россию можно назвать страной упущенных возможностей, рассматривая которые всякий раз сталкиваешься с мучительнейшим «почему»?!».  Мы вправе спросить автора, какие же это возможности были упущены и для кого? Но он в ответ на свой вопрос приводит лишь суждение С. Филатова: «На протяжении всех лет реформ и демократических преобразований в стране демократические силы так и не сумели организовать сильный либерально демократический центр».  Почему не сумели, - это ясно, выше мы уже приводили статистику того, кто у нас является «демократами» и какой демократии они хотят для своего «малого русского народа». Задаваясь вопросом о том, почему же демократические реформы, предпринятые Б. Ельциным, осуществляемые  и поныне, так и остались незавершёнными, мы можем ответить только так: их начали и довели до нужного состояния, пока они отвечали интересам «реформаторов», а кто такие эти демократы, как говорится, см. выше.   
             Конечный вывод А. Нежного не может не поразить непредвзятого читателя: «Очевидно ( для меня, по крайней мере) неблаговоление Создателя или же Его отношение к России, как к согрешившему Израилю, без всякой, впрочем, надежды на возвращение высочайшего покровительства». История СССР представляется автору как «растянувшийся на полвека Бедлам, в котором разместилась вся страна,… и которым правили полулюди». Вспоминается точная оценка Г. Померанца об особенностях психики такого рода авторов. Но дальше ещё круче, это уже о законах, которыми должны руководствоваться «примкнувшие» к Израилю народы: «Сам Всевышний, лучше всех во Вселенной зная слабости человеческой   природы, продиктовал Моисею свод законов, обязательных для народа Завета, а также   для всех других, примкнувших к нему народов и племён» (там же).   Среди этих народов, конечно же, должны числиться и русские. Кстати, об этом же, то есть о законах, которые Бог давал Моисею, в Библии сказано предельно ясно: «Истребишь все народы, которые Господь Бог твой даёт тебе: Да не пощадит их глаз твой» (Второзаконие 7, 16).      
             «Бойцы нашего патриотического фронта напрасно наклеивали на приватизацию ярлык с надписью made in USA. Никаких USA», - утверждает вышеупомянутый А. Нежный. Спрашивается, откуда ему это известно? Кто ему это сообщил?  Ведь утверждать так и с такой уверенностью может только тот, кто доподлинно знает, что дело обстояло прямо противоположным образом и лжёт совершенно сознательно. Остальные, кто не посвящён в тайны мирового закулисья, могут сказать  лишь: «Возможно» или: «Не знаем». Избави боже нас подозревать А. Нежного в каких-то тайных интригах. Скорее его умозаключения лишь следствие банального недомыслия, но всё-таки подумать есть о чём.
                Мысли такого толка необычайно близки и участникам дискуссии о патриотизме, материалы которой опубликованы в  другом номере журнала. Вот А. Шендерович: «От любви к своей Родине до ненависти к другим народам – один шаг. Этот шаг – патриотизм». А вот уже упомянутый А. Кабаков: «В патриотизме так же мало хорошего, как в автомате Калашникова – просто инструмент убийства, но очень эффективный» («Знамя» 2008, №11). Разумеется, речь идёт о русском патриотизме, о других авторы не говорят. Но всё-таки очень хотелось бы узнать, что бы сказали граждане США, Великобритании, Франции или, скажем, Израиля, если бы там кто-нибудь выступил с такого рода заявлениями. Вопрос, конечно, интересный.
               Русскому народу всегда было свойственно так называемое имперское сознание -главный объект нападок знаменских публицистов,  но выражалось оно не в стремлении захватить и покорить другие народы, а скорее в желании создать и ощутить целостную картину русского мира, русской вселенной. Об этом неоднократно писали Н. Бердяев, С. Булгаков, С. Франк и другие. Это сознание интуитивно, оно живёт глубоко в сердце и не может исчезнуть, поскольку обеспечивает полноту восприятия мира, без которой русский человек не мыслит себя. Буржуазные добродетели комфорта, зажиточности, то есть идеология унитаза, чужды русскому национальному сознанию. Это и делает наш мир по-гоголевски ирреальным, как бы смыкающимся с потусторонними силами, которые то и дело выходят на поверхность. Многие авторы  «Знамени» это подсознательно понимают, потому и устремляют все свои усилия  на дискредитацию такого рода мироощущения. Это уж видно особая черта тех, кто выступает на страницах этого журнала под псевдонимом «русских». И. Бродский когда-то писал: «Всё, что плохо для Советского Союза, абсолютно правильно». Боюсь что некоторые теперешние авторы «Знамени» могли бы то же самое сказать о современной России.
           Последние номера журнала, уже за  этот год, лишены того пафоса и даже надрыва, которым отличались прошлогодние. Чем это вызвано? Бог весть. То ли сверху кто одёрнул, то ли силы истощились, то ли снова ушли на диссидентские кухни.  Впрочем, всегда ведь есть возможность вернуться оттуда. Или уехать «туда» тем, кто ещё не «там».         
               

         Приближается бриллиантовый юбилей образования Союза писателей СССР, той организации, из рукава которой как в своё время из рукава гоголевской шинели  ( по словам Достоевского) выпорхнули все ныне существующие писательские организации.   Конечно, трудно говорить здесь о шинели несчастного Акакия  Акакиевича – скорее о «собольей шубе» Алексея Максимовича, но результат тот же. Об этом будет, наверное, написано ещё немало, нам же хотелось бы продолжить разговор о роли и значении «толстых» журналов в современном литературном процессе - а роль эта, несомненно, остаётся значительной.   
             Как известно, «толстые» журналы появились у нас ещё в XVIII веке, но особое значение они приобрели примерно сто лет спустя, и это было значение, уже специфически русское, в других странах неизвестное. Попросту говоря,  в тогдашней России они стали своеобразным воплощением исканий творческой мысли, можно сказать,  богоискательских устремлений народного духа. Это совершенно очевидно, даже несмотря на так называемую революционно-демократическую направленность многих их издателей, редакторов и авторов. Это было проявлением того самого «литературоцентризма», свойственного русской общественной мысли, который спешат похоронить иные из сегодняшних критиков,  язвительно сетуя на резкое падение тиражей.
            Вскоре после Октябрьской революции большевики вынуждены были возродить традицию «толстых» журналов. Уже в  начале двадцатых годов появились «Красная Новь», «Звезда», позднее «Октябрь», затем «ЛОКАФ» и др. Вот об этом «ЛОКАФе» ( Литературное Объединение Красной Армии и Флота) мы и хотим поговорить, потому что вскоре журнал был переименован в «Знамя», каковым и остаётся до настоящего времени. В сегодняшнюю эпоху «толстые» журналы стали чем-то вроде динозавров, чудом переживших  грандиозные исторические катаклизмы. Так считают некоторые критики. Их сердца отданы Интернету. Но мы думаем иначе, потому что вспоминаем известную мысль Ленина о  том, что орган печати выполняет роль  не только места для публикаций, но, прежде всего, является организатором. 
              «Толстые» журналы и сегодня  являются организаторами тех или иных литературных идейных и общественных групп.  Поэтому и в Интернете так же образовались «журналы», которые общеизвестны. «Знамя» в этом отношении не исключение. Попытаемся разобраться, мнения каких  идейных и общественных групп находят отражение в этом журнале. До 1990 года «Знамя» было органом СП СССР, а потом под руководством главного редактора Г.Я. Бакланова было преобразовано в  ООО «ЗНАМЯ». Журнал объявил себя независимым. Однако  это не совсем так. На обложках журнала печатается многозначительное объявление: «Издание журнала осуществляется при финансовой поддержке Федерального агентства по культуре и кинематографии и Федерального агентства по делам печати и массовых коммуникаций». Иными словами, перед нами своеобразный «орган» министерства культуры. Для «независимого» журнала это более чем странно.  Таких субсидий едва ли могли бы удостоиться «Москва», «Наш современник» и даже «Звезда», о которой нам уже приходилось писать. Между прочим заметим, что с 1993 года «Знамя» возглавил известный литературный критик Сергей Чупринин и – вот что самое интересное - уже в нынешнем веке один за другим стали выходить подготовленные им различные справочники и энциклопедии о современной русской литературе, особенно любопытные своими персоналиями. Там ясно сказано, уже самим подбором имён, кто считается «своим» и кто «чужим», видимо, для министерства культуры. Это определяется элементарно: «чужие» в поле зрения С. Чупринина просто не попадают.
             Итак, что же предлагает читателю министерство культуры в лице своего «независимого»  журнала? Начнём с прозы. В отличие от многих  других «толстых» журналов, которые частенько «выезжают» на переводах, проза в «Знамени» есть, в том числе и многочисленные романы (например,  вызвавший обширную полемику «Асан» В.Маканина, впервые опубликованный на страницах «Знамени», мемуары, повести и рассказы). Правда, иногда они вызывают удивление. Вот пример: в одном из номеров опубликован цикл небольших рассказов А. Демченко «Ваше время и стекло»  («Знамя» 2008, №1). Автор пишет, видимо, полагая, что констатирует абсурдность нашего бытия: «Ещё одно -  в переговорном пункте, куда мы пришли позвонить, женщина всё время говорила «Ваше время и стекло». Именно тогда стало ясно, что я мало понимаю в окружающем мире». Довольно остроумно? Наверное, да, но не более. Между тем в предисловии к этим же рассказам наш видный прозаик А.Кабаков пишет: «Перед вами безусловно настоящая проза. Настоящее отличается от фальшивки историей. У настоящего она есть, у фальшивого – есть только настоящее, то есть сиюминутное. У этих рассказов история есть. И потому есть будущее». Ей-богу, я запутался, что же такое «настоящее», «фальшивое», «будущее». Видимо, тоже игра слов. Но к А. Кабакову мы ещё вернёмся.
           А вот ещё лихой пример из  мемуарных заметок В. Радзиевского, бывшего сотрудника «Литературной газеты», под названием «Байки старой “литературки”». Автор начинает с  письма внучки заведующего музеем Чернышевского в Саратове – Нины Михайловны Чернышевской: «Отец Николая Гавриловича Чернышевского, - писала Нина Михайловна, - был православным священником и по долгу службы крестил отщепенцев – иудеев.  И они, как полагалось, принимали его фамилию. За два века этих лже-Чернышевских расплодилось видимо-невидимо». И сидели бы они себе, не рыпались. Так нет же. Выдают себя, бесстыжие, за прямых наследников революционера- демократа, звавшего Русь к топору. Вот бы их самих припугнуть этим топором!» ( Там же).
         Вообще разного рода байки  - это один из излюбленных жанров, публикуемых в «Знамени». Правда, предпочтение отдаётся тем, которые имеют отношение к министерству культуры и к власти вообще.Скажем, на страницах журнала постоянно имеет тенденцию выступать бывший глава администрации президента РФ (Б. Ельцина) С. Филатов или бывший министр культуры (опять-таки при Б. Ельцине) Евг. Сидоров, который , например, пишет: «В Ельцине иногда просыпался большой ребёнок, непосредственно и живо реагирующий на жизнь, когда она не политика, когда не мешает» ( «Знамя» 2008, №2).  Ничего себе, ребёнок, здорово забаловался…
       Но самая сильная сторона  «Знамени» и самая, прямо-таки потрясающая – это публицистика. Здесь просто не знаешь, то ли сердиться, то ли смеяться, то ли плакать, но если это воспринимать всерьёз, то просто волосы дыбом встанут. В уже цитированном  втором номере «Знамени» за 2008 год опубликованы материалы дискуссии на тему: «Литературные журналы: что завтра?» В выступлении на этой дискуссии критика Марины Адамович говорится: «”Толстый” журнал – мозговой центр, митинговая площадь, философская школа, капище священное. Многогранный наш, он – нравственный судья и законодатель эстетик, он формирует литературный процесс, отражает и управляет.
      А что управляет им самим? Кроме всегдашней барской, спонсорской милости, несомненно, - общецивилизационный процесс». И критикесса заключает, имея в виду, судя по всему, тот журнал, который предоставил ей для выступления свои страницы, что это теперь журнал «просвещённой элиты».  Зададимся вопросом, что же такое просвещённая элита?  В той же дискуссии другой критик Глеб Морев недвусмысленно говорит: «Я исключаю из рассмотрения националистические издания типа «Нашего современника» - его внешне сохраняющаяся общественная роль, по сути, фантомна, так как предназначена исключительно для самоудовлетворения  фрустрированных реформами 1990-х читателей и не имеет никакого резонанса за пределами этой группы». Вот тебе, бабушка, и Юрьев день – ведь эта «группа»  - почти весь народ. Иными словами, а нужен ли вообще такой народ? Эта мысль словно подхватывается другим автором журнала А. Рябовым («Знамя» 2008, №9), когда он констатирует, что готовность отстаивать идеалы демократии на текущий момент выразили 36.7% россиян; причём 25% - люди с высокими доходами. Опять-таки возникает вопрос, что же это за демократия такая, которую отстаиваю только «люди с высокими доходами» -  а остальные – это фрустрированная, то есть почти  психически не нормальная «группа», которая «не имеет никакого резонанса» для «просвещённой элиты»? 
         Но ещё не всё. Один из постоянных авторов журнала, 90-летие которого редакция торжественно отметила поздравлением, Григорий Померанц, можно сказать классик русофобии, в своей статье «Девиз рыцарей культуры» ( «Знамя 2008, №3) призывает: «Надо как-то бороться  за недвойственность национального и вселенского». Видимо, это, по его мысли, и является девизом рыцарей культуры. Однако в других местах Г. Померанц  выражается иначе. Вот его оценка роли русского народа в событиях 1917 года: «Когда в октябре 1917 года с русской революции спала интеллигентская шелуха и обнаружился её подлинный лик, то сразу начало выявляться её сродство с народными движениями давно отжитых эпох русской истории. (…) Русская революция – это исключительно нервно религиозное заболевание. (…) Поэтому нам нечего пенять на евреев, которые как народ, более нас склонный к политической суете, заняли и будут занимать первенствующее положение в русской государственной смуте и в социальных экспериментах, которым будет подвергаться Россия» (Г. Померанц «Проблема Воланда». – В кн. Г. Померанц «Выход из транса». М., 1995, стр. 167-169).  В этих умозаключениях  меня поражают  больше всего две вещи. Во-первых, автор говорит от лица русского народа: «Нам нечего пенять», следовательно, считает себя нервно религиозно больным, по его же собственным словам, почему же он тогда «рыцарь культуры»?  Во-вторых, тем более, откуда у него такой пророческий тон, может быть, по той же причине?
           При чтении публицистики «Знамени» мысль о том, что её авторы страдают нервно психическими заболеваниями, так отчётливо высказанная Г. Померанцем,  приходит в голову не раз. Вот что пишет Игорь Смирнов-Охтин, ссылаясь на Ольгу Бешенковскую: « Я ненавижу людей….Но более всего я ненавижу русских. Русских не тех, которые русские… Ну, в этническом смысле русские – тех «этнических», я тоже ненавижу, а тех русских, которые… в советские годы носили этническое название «советский народ» - это самые отвратительные люди в мире»  ( «Знамя» 2008, №7). Мы нисколько не удивляемся, что мысль автора выражена так путано:  видимо, чувства опережают слова в его помрачённом сознании, а диагноз давно уже поставил Г. Померанц.   
         Вообще говоря,  национальный вопрос – один из центральных в выступлениях авторов «Знамени», что и не удивительно, поскольку именно таким он является и в нашей жизни. Но освещается он, как мы уже отчасти говорили, весьма и весьма своеобразно. Вот, скажем,  один из старейших наших писателей и критиков  - Лазарь Лазарев - делится своими воспоминаниями о прозаике Ф. Горенштейне, так описывая своё знакомство с ним: «В гости к Ирине Ильиничне Эренбург приехала подруга её парижской юности Ида Шагал – дочь знаменитого художника». На этой встрече был автор воспоминаний. Дальше идёт речь о том, на каком языке  говорили участники и обсуждаются особенности витебского произношения Иды Шагал сравнительно с Ф. Горенштейном. Особо подчёркивается, что любимым своим произведением последний считал пьесу «Бердичев», которая сопоставляется с «Одесскими рассказами И. Бабеля, ( Приходит на память частушка, известная в писательских кругах ещё с 20-х годов прошлого века:
                «Дико воет Эренбург,
                Одобряет Инбер дичь его:
                Ни Москва, ни Петербург
                Не заменят им Бердичева».) 
В заключение цитируется высказывание Ефима Эткинда о том, что Ф. Горенштейн «…займёт почётное место в современной русской литературе», а также приводится мысль о том, что он является «крупнейшим русским писателем последних десятилетий», принадлежащая известному русофобу Борису Хазанову.
        И всё бы вроде ничего, только интересно, кто из всех участников этих воспоминаний является русским?  Л Лазарев, правда, вначале скромно говорит о том что их среда – «русскоязычная», но по мере развития действия этот термин забывается и полностью заменяется своеобразным псевдонимом «русский» ( «Знамя», 2008, №4).
           На этом фоне контрастно выглядит статья Эргали Гера «Мой Ельцин»  («Знамя» 2008, №11). Она посвящена не столько Ельцину, который под пером автора выглядит далеко не ребёнком, как у Евг. Сидорова, сколько  вопросу о роли русского народа в национальных конфликтах, разгоревшихся на территории бывшего СССР с начала 90-х годов прошлого века. Автор констатирует, что русские  в структуре советской системы непрерывно выполняли роль донора, за счёт которого, а вернее сказать, чьей кровью, были вскормлены все те структуры, которые сегодня выступают под флагом национальных суверенитетов: «Сорок лет непрерывных вливаний ( а в иных республиках все семьдесят) сформировали на окраинах собственную жировую прослойку – национальные элиты, цепко и прочно державшие власть в республиках».  В этих же республиках «под соусом национального возрождения полыхнули эпидемии национализма пещерного, густопсового, нафталинного, с отчётливым привкусом русофобии… Местные русские, низведённые за годы советской власти до обслуги национальных элит, с оторопью узнали, что они-то и есть оккупанты».
           Нет ничего удивительного, что такая ситуация должна была разрешиться драматически. Автор цитирует выступление Валентина Распутина на I Съезде народных депутатов (июнь 1989 года): «А может быть, России выйти из состава Союза, если во всех своих бедах вы ( речь идёт о выступлениях прибалтийских депутатов –Г.М.) обвиняете её ….? Может, так лучше? Это, кстати, помогло бы и нам решить многие проблемы…». По иронии судьбы именно так и произошло: в марте 1991 года Верховный Совет РСФСР принял декларацию о государственном суверенитете России. Последствия мы знаем. При этом мы должны заметить, что русские здесь не те, которыми считают себя Г. Померанц, Л. Лазарев и другие авторы из «просвещённой элиты», а самые  обычные, чья национальность из паспорта ныне вычеркнута.
          Но исключение остаётся исключением, а общий тон принципиально иной. Размышляя по поводу двух книг упомянутого С. Филатова, видный знаменский публицист  Александр Нежный в статье «Послесловие к власти» (« Знамя» 2008, №7) пишет: «С большим или меньшим основанием Россию можно назвать страной упущенных возможностей, рассматривая которые всякий раз сталкиваешься с мучительнейшим «почему»?!».  Мы вправе спросить автора, какие же это возможности были упущены и для кого? Но он в ответ на свой вопрос приводит лишь суждение С. Филатова: «На протяжении всех лет реформ и демократических преобразований в стране демократические силы так и не сумели организовать сильный либерально демократический центр».  Почему не сумели, - это ясно, выше мы уже приводили статистику того, кто у нас является «демократами» и какой демократии они хотят для своего «малого русского народа». Задаваясь вопросом о том, почему же демократические реформы, предпринятые Б. Ельциным, осуществляемые  и поныне, так и остались незавершёнными, мы можем ответить только так: их начали и довели до нужного состояния, пока они отвечали интересам «реформаторов», а кто такие эти демократы, как говорится, см. выше.   
             Конечный вывод А. Нежного не может не поразить непредвзятого читателя: «Очевидно ( для меня, по крайней мере) неблаговоление Создателя или же Его отношение к России, как к согрешившему Израилю, без всякой, впрочем, надежды на возвращение высочайшего покровительства». История СССР представляется автору как «растянувшийся на полвека Бедлам, в котором разместилась вся страна,… и которым правили полулюди». Вспоминается точная оценка Г. Померанца об особенностях психики такого рода авторов. Но дальше ещё круче, это уже о законах, которыми должны руководствоваться «примкнувшие» к Израилю народы: «Сам Всевышний, лучше всех во Вселенной зная слабости человеческой   природы, продиктовал Моисею свод законов, обязательных для народа Завета, а также   для всех других, примкнувших к нему народов и племён» (там же).   Среди этих народов, конечно же, должны числиться и русские. Кстати, об этом же, то есть о законах, которые Бог давал Моисею, в Библии сказано предельно ясно: «Истребишь все народы, которые Господь Бог твой даёт тебе: Да не пощадит их глаз твой» (Второзаконие 7, 16).      
             «Бойцы нашего патриотического фронта напрасно наклеивали на приватизацию ярлык с надписью made in USA. Никаких USA», - утверждает вышеупомянутый А. Нежный. Спрашивается, откуда ему это известно? Кто ему это сообщил?  Ведь утверждать так и с такой уверенностью может только тот, кто доподлинно знает, что дело обстояло прямо противоположным образом и лжёт совершенно сознательно. Остальные, кто не посвящён в тайны мирового закулисья, могут сказать  лишь: «Возможно» или: «Не знаем». Избави боже нас подозревать А. Нежного в каких-то тайных интригах. Скорее его умозаключения лишь следствие банального недомыслия, но всё-таки подумать есть о чём.
                Мысли такого толка необычайно близки и участникам дискуссии о патриотизме, материалы которой опубликованы в  другом номере журнала. Вот А. Шендерович: «От любви к своей Родине до ненависти к другим народам – один шаг. Этот шаг – патриотизм». А вот уже упомянутый А. Кабаков: «В патриотизме так же мало хорошего, как в автомате Калашникова – просто инструмент убийства, но очень эффективный» («Знамя» 2008, №11). Разумеется, речь идёт о русском патриотизме, о других авторы не говорят. Но всё-таки очень хотелось бы узнать, что бы сказали граждане США, Великобритании, Франции или, скажем, Израиля, если бы там кто-нибудь выступил с такого рода заявлениями. Вопрос, конечно, интересный.
               Русскому народу всегда было свойственно так называемое имперское сознание -главный объект нападок знаменских публицистов,  но выражалось оно не в стремлении захватить и покорить другие народы, а скорее в желании создать и ощутить целостную картину русского мира, русской вселенной. Об этом неоднократно писали Н. Бердяев, С. Булгаков, С. Франк и другие. Это сознание интуитивно, оно живёт глубоко в сердце и не может исчезнуть, поскольку обеспечивает полноту восприятия мира, без которой русский человек не мыслит себя. Буржуазные добродетели комфорта, зажиточности, то есть идеология унитаза, чужды русскому национальному сознанию. Это и делает наш мир по-гоголевски ирреальным, как бы смыкающимся с потусторонними силами, которые то и дело выходят на поверхность. Многие авторы  «Знамени» это подсознательно понимают, потому и устремляют все свои усилия  на дискредитацию такого рода мироощущения. Это уж видно особая черта тех, кто выступает на страницах этого журнала под псевдонимом «русских». И. Бродский когда-то писал: «Всё, что плохо для Советского Союза, абсолютно правильно». Боюсь что некоторые теперешние авторы «Знамени» могли бы то же самое сказать о современной России.
           Последние номера журнала, уже за  этот год, лишены того пафоса и даже надрыва, которым отличались прошлогодние. Чем это вызвано? Бог весть. То ли сверху кто одёрнул, то ли силы истощились, то ли снова ушли на диссидентские кухни.  Впрочем, всегда ведь есть возможность вернуться оттуда. Или уехать «туда» тем, кто ещё не «там».