Апория Самолёт

Видавничий Гурт КЛЮЧ
Дмитрий Каратеев & Константин Могильник

Фрагмент романа "Liebe dich aus..."


АПОРИЯ "САМОЛЁТ"


- Ах, граф, если б вы знали, как обидно!
Белобрысо-расхрыстанный, в светлом плаще, моложав, но не молод… Пьян? Да нет, но…:
- Как обидно – вы спросите что?
Собеседник – не собеседник – не стар, но и не моложав, костюм с галстуком, грузен, хмур, остро-синий взгляд из-за толстенных стёкол. Не откликается, отворачивается, но неуёмен белобрысый собеседник – не собеседник:
- Как обидно – и не то, что меня оставил Друг, я ведь не обидчив, потому что если бы в Амстердам пустили меня, а его не, то неужели бы я остался здесь его утешать, потому что я был уверен, что в аптечном киоске непременно найдётся его любимый диссоциатив, и он, конечно, успокоится, точно так же, как я бы вернулся в себя, если бы в киоске нашёлся мой любимый диссоциатив, но как обидно… вы следите за моими ассоциациями, граф?
Хрюкнул собеседник – не собеседник, резко – думалось бы, совсем спиной отвернётся сейчас, а он резко к белобрысому повернулся:
- Вам кто-то меня представил?
Рассмеялся дробно белобрысый:
- Ой, конечно, нет, граф!
Официально нахмурился в костюме и галстуке:
- Ну, так откуда вам известна моя фамилия?
Ещё раскатистее белобрысый:
- Откуда, откуда! Я с детства думаю: зачем, вообще, человеку фамилия? Это же рудимент, это варварство. У человека есть имя, и необязательно единственное, иначе оно стесняло бы его свободу, ведь верно, граф?
В галстуке – вздохнул, снял очки, добыл из внутреннего кармана пиджака маленький белопластиковый тюбик, отвинтил головку, запрокинул голову и неспешно закапал – сначала левый, а потом правый глаз. Завинтил тюбик, упрятал во внутренний карман пиджака, добыл из внешнего правого кармана палевую замшевую тряпочку, аккуратно протёр очки, водрузил их на широкий плоский нос:
- Представлюсь: Александр Викторович Граф. Мой официальный статус: декан факультета всемирной литературы Нового университета города N. Я представился? Да. Так с кем имею честь?
И – сквозь толстые стёкла – непреклонно уставился на – так-то, сударь! – уже собеседника. А уже собеседник белобрысый – восхищённо:
- И не сомневался, что вы действительно Граф, что вы! И представьте, какое совпадение: моя бабушка тоже была графиней. Польской графиней, может быть, даже из Радзивиллов. Потому что мой дедушка, её, естественно, муж – ха-ха! – был урождённый Раздеванский. Разумеется, ему пришлось это скрыть, но в семье традиция никогда не иссякала. И поэтому я тоже с колыбели чувствую себя графом. Но!
Усмехнулся в усы декан Александр Викторович:
- Вы не оригинальны. Это какая-то болезнь у русских: воображать себя потомками польских графов. А не, например, литовских князей – х-ха!
Совсем ликует белобрысый:
- Х-ха! Вот именно: х-ха! Вы меня сразу недослушали, а дело ведь не в том. Что – граф, что – князь, что – польский? Если на то пошло – я всегда чувствовал, что мои предки – варяги: посмотрите на эти волосы, а?
Не посмотрел Граф на волосы, только спросил саркастически:
- Ну что – «А»?
Похлопал собеседник Графа по левому колену:
- Вот! Вы сразу меня за быка! А суть в том, что я употребил сегодня нелюбимый мною диссоциатив вместо любимого. И вот: мне, собственно, нечего вам сказать, но так хочется с вами поговорить, я ведь понимаю, какой вы человек. Я всё понимаю, даже то, что я по сути – дитя индиго.
Хмыкнул весело Граф:
- Позвольте… А сколько же вам лет?
В ладоши хлопнул от восторга белобрысый:
- Вы знаете: мне 35, но мои друзья не дают мне больше 25-ти. А мы, дети индиго, стали рождаться с 1972 года. Посмотрите на ауру. Нет, так не видно – надо на свет. Видите! Видите!
- Вижу, вижу.
Прямо перед собой смотрит Граф, заливается собеседник:
- Этого невозможно не видеть, но без любимого диссоциатива аура, знаете, выцветает. Поглядите…
И вытаскивает из кармана простыню таблеток:
- Это же не то. Я надеялся, что в во всяком случае в Амстердаме оно есть. А это? Это можно купить в любой районной аптеке СНГ. Просто от простуды. И совсем незначительный микропроцент героина. Но как тоже хорош! Мой Друг очень любит, а я, знаете, предпочитаю тот – другой.
Граф, через плечо:
- Вы, небось, его с водкой глушите?
Руками всплеснул белобрыска:
- Право, я давно прошёл алкоголь. Просто, между Сердцем Космоса и Сердцем Человечества требуются посредники. Это Будда, Моисей, Иисус, Мухаммед… Иегова. И сегодня я вам как Сердцу Человечества сообщаю тайну: всё это мы – дети индиго. И я так благодарен вам, что вы над этим не сразу смеётесь. Вы, кажется, задали вопрос – или то мне показалось? – но вы его всё-таки задали, правда? – о локализации популяции детей индиго во времени. И я, кажется, вам ответил, что мы начали рождаться с 1972 года, а мои друзья никогда не дают мне и 30-ти. Но это только половина истины, а вторая, б;льшая и главная половина заключается в том, что время – это то же пространство. Вот мы с другом вылетели из Киева, и было там… не помню… допустим: три часа. Летели два часа, прилетели в Амстердам, его туда пустили, а меня – почему-то нет, и что обидно: в аптечном киоске отсутствует мой любимый диссоциатив, но разве в том дело? А спрашиваете: а в чём дело?..
Граф, угрюмо и через плечо:
- Ничего я не спрашиваю.
Но трогает Графа за это самое плечо собеседник, весь – обаяние:
- Я же не успел сказать – или успел? – что зовут меня Юлиан, а для друзей – просто Юля. И что когда мы прилетели в Амстердам, здесь, оказывается, на один час раньше, чем в Киеве. А если лететь дальше? Вы никогда себя не спрашивали об этом?
Всем корпусом повернулся Александр Викторович Граф:
- Ха! ха! ха! ха! ха! Апория «Самолёт»!
Не растерялся белобрысый:
- Хи-хи-хи-хи-хи! Именно – апория «Самолёт»! Вы прямо в точку. В первый раз слышу такого человека.
Подбоченился декан:
- И вы что же – понимаете её смысл?
Руки поднял белобрысый:
- Да мы же с вами дети индиго – я же вас узнал, дорогой вы мой человек!
Снисходительно-польщённо хмыкнул Граф:
- Ну… Дело не в этом. Апория «Самолёт»…
И, строго поправив очки:
- Итак: летя на запад со скоростью вращения Земли вокруг своей оси, самолёт прибывает в пункт назначения следующего часового пояса в тот же час, в который вылетел из пункта отлёта. Летя с большею скоростью, самолёт прибывает в пункт прибытия раньше, чем вылетел. Теоретически самолёт может настолько обогнать скорость вращения Земли, что попадёт во вчерашний, позавчерашний и т.д. день. Но в действительности это никогда не происходит…
Ахнул белобрысый:
- Как же так! До сих пор мне было восхитительно созерцать полёт вашей мысли, но теперь так обидно… простите…
Помял простыню таблеток, выковырял одну-другую, положил под язык, показал большой палец:
- Это не то – не мой любимый. Но как обидно, что Друга впустили в Амстердам без меня. Где он теперь? И всё потому, что куда-то подевался мой паспорт. Я говорю им: ищите – вы же таможня, это же ваша работа: вот же с вами собака. – Бездействуют, как простой витамин! И странно мне слышать, что вы отрицаете победу движения над временем, которую сами же столь непреложно обосновали!
Саркастически хахакнул Граф:
- Теория, мой друг, суха, а древо жизни – зеленее мха.
Перестал улыбаться, задумался белобрысый, отрезал решительно:
- Вы меня убедили. Это классический пример.

Из книги АМСТЕРДАМ: http://proza.ru/2009/05/08/638