Глава 1. Из катакомб в души

Глава I. Из катакомб в души.

 « Мы искали зло в гробницах
Находили – ничего.
Мы не знали, где темница
Где убежище его. »
Неизвестный поэт

- Какие новости, Мартен?
Карн устало вздохнул, хрустнул спиной, присел на большой квадратный камень, поджав под себя ноги, отстегнул кожаный ремешок с коротким мечом и не глядя отбросил в сторону. Надолго приложился к наполненной ледяной озерной водой медной фляжке. Высосав полсосуда с чрезвычайно мрачным видом, завинтил пробку и вперил унылый взор в сторону произнесшего это Вар Тревиса, бледно мерцающие в полумраке глаза которого весело поблескивали из угла.
- Ты спрашиваешь, какие новости? То есть это – помимо того, что непонятно из какого загашника вылез сам Верховный Инквизитор – живая или не вполне легенда? Помимо того, что гномы наконец достроили новую Обитель Святости у западу от Маргота и к югу от Темного Портала? И, конечно, помимо того, что нас всего трое и мы уже дней десять скрываемся от праведного гнева инквизиторов в полуразрушенной башне бывшей Цитадели Культа? 
- Ну да.
- В таком случае новостей немного. Инквизиторы, откровенно говоря, совершенно не подумали, где им жить после превращения старой Обители в руины Черными Душами. Как, впрочем, и раньше – тогда они встали слишком близко к Залам Сепхерофта, теперь – к Порталу. Тот словно обрел новые силы – нападения дентрадов участились до неприличия. Неприличия для инквизиторов, естественно. Еще что? В городе говорят, вампиры из Бруданешта осмелели. Стали заходить за второй зал, чего раньше за ними не водилось. Видать, нежити там поубавилось.
- Вампиры? – задумчиво протянул Альберт. – Это хорошо. Значит, будет легче добраться до Лейтера. Жажда все обостряется, я начинаю беспокоиться. Сильно.
- Думаешь, он тебе поможет?
- Помогает же всем остальным?
- Все остальные  - обычные вампиры, зараженные болезнью магического происхождения люди или эльфы, получающие энергию из крови. Носферату же сродни потусторонним существам и духам куда больше их – об инфекции здесь речи уже не идет. Скорее – о полной мутации.
- Утешил.
- Зато правда, - флегматично пожал плечами Мартен. – Знаешь, школа Люциана, земля ему пухом, не прошла зря.
- Знаю. И все же оставаться вечно втроем невозможно.
- А есть варианты?
- Я думаю восстановить «Кровавую Мессу» или что-то в этом роде. Вызволю из цепких лап Белзамина и Кселаса нескольких преданных мне людей, с которыми мы прошли не одну битву, исполню наконец-то заветную мечту Фресша, вырвав его у вурдалаков. У Милората – ведь главный там он. И расклею объявления в Марготе – идет набор в дьявольскую секту некромантов, желающим рисовать кровью пентаграмму и вызывать демонов у всех на виду – а потом мы найдем вас. Ты зря смеешься – на самом деле люди довольно часто и легко ведутся на такие надписи. Это было очевидно еще на Земле. А?
- Звучит фантастично. После выхода на свободу кровопийцы и изувера, который сможет дать фору всей остальной Инквизиции, вместе взятой, а также после того дня, когда свершились события, со свойственным им пафосом провозглашенные Ересью Сайтена или чем-то в этом роде, контроль усилился. Все чаще выходят из новой Обители рейды, громя и сжигая дотла близлежащие лагеря дентрадов, удвоили свои усилия шпионы и агенты в Марготе здесь и Керате с Ланкаресом там, на поверхности. В городах редкий день обходится без публичных казней – пищи для вездесущих зевак. Заниматься сейчас претворением твоей идеи в жизнь было бы неразумно. Хотя – она мне нравится, честно. Только прошу тебя не забывать, что название «Кровавая Месса», как бы оно не было мне дорого, было выдумано предателем Сантасом и вполне отражало род его деятельности. Печально, правда? Имя нашему дому дают наши враги, и это не мешает нам его любить.
- Но все же стоит поговорить с Лейтером.
- Я много читал о Бруданеште, Франк… - нахмурился Мартен, подняв вверх палец.
- Я – Альберт.
- Мне нравится твоя принципиальность. Так вот, Альберт, общество Бруданешта складывалось очень давно и фундаментально, если это можно назвать обществом. Паладин Дамикор рассказывал мне о вампире, которому было более восьмисот лет. Стоит учесть, что даже если он не старейший из живущих там, то всем остальным по меньшей мере в два раза меньше. Младше они быть не могут – воспроизводство вампиров протекает крайне медленно. Раньше, когда Темная Империя уже начинала превращаться в огромный склеп, но люди в ней еще оставались, вампиры использовали их как пищу. Теперь же им необходим Таурматург – конечно, нежить тоже состоит из плоти и крови, но, несмотря на иммунитет всех кровососов к болезням и ядам, их кровь – или черная зловонная жижа, текущая в жилах – напичкана таким количеством токсинов и магических ядов, помимо Тордамовой Проказы, чумы и прочих малоприятных вещей, что пить ее было бы самоубийством. Понимаешь, о чем я? 
- Почти.
- Отнять у них Таурматурга – значит отнять у них возможности к дальнейшему существованию и выживанию. Это то же, что и вырвать у человека сердце, наивно полагая, что он выживет. Просто так они его не отдадут.
- Кто сказал, что я собираюсь у них спрашивать? Сам Фресш пойдет за мной. Мнение его подопечных меня не интересует.
- Мне показалось, или тебя в первый раз не интересует мнение ближнего твоего? – ехидно спросил Карн. После длинной речи и утомительной разведки он почувствовал желание подкрепиться, и из глубин полупустого рюкзака выудил жестяную банку с соленой рыбой и принялся жадно есть, погружая в нее  руки чуть ли не по локоть.
- Мои ближние – это мои друзья, те, кто не желает мне зла и те, кого я жалею. До идеала «Святого Закона», недавно еще бывшего для меня священной книгой, я явно не дотягиваю: там написано, что все окружающие – мои ближние. Что ж, если я кого-нибудь убью и закопаю подальше, он мне перестанет быть ближним? Нет, нельзя вечно следовать странным написанным правилам, авторы которых часто страдают неоправданным идеализмом и гигантизмом – ведь они говорят за весь мир. Альфред – мой ближний. Я его хорошо знаю и жалею. Его мнение: от вампиров надо уходить. Уважаю.
- Еда заканчивается, - мрачно заметил молчаливый обычно Дамикор, угрюмо глядя на быстро опустошаемую Мартеном жестянку. – Мне она не нужна, но вам?
- Ничего. Город оставлен. Домов здесь много. В каждом доме есть запасы – на случай осады дентрадами или Инквизицией. Нам нужно всего лишь встать и поискать – и все найдется. Оружие, патроны, пища. Вода. Радуйтесь! Нас всего трое, Трэль-Талос огромен, а времени на его разграбление у нас бесконечно.
- Не думаю, - серьезно заметил носферату. – Мы сидим здесь уже достаточное количество времени. Скоро произойдет что-нибудь необычное, и вряд ли в нашу пользу.
- Почему ж? – пожал плечами Мартен.
- Такие события, как ереси, не заканчиваются просто так. Перед поимкой и казнью – они влекут последствия. Хорошие или плохие. И перемены – скорее всего, плохие.
Разве нет?...
 
- Проклятые твари, - прорычал Белзамин давно обкатанную на языке фразу, употребляемую в основном во время истребления врагов иной расы по отношению к самим врагам.
Мучитель Душ со скрежетом пробил толстую пластину, очевидно, заменявшую дентраду кирасу, и прошел насквозь, вместе со струями дымящейся крови вырвавшись из спины существа. Сквозь сжатые длинные клыки полудемона вырвался яростный хрип, и его когтистые лапы потянулись к шее Сигифера, но клинок провернулся в ране, с легкостью разрывая ярко-красную плоть, и дентрад с диким хрипом опрокинулся навзничь, отброшенный ошипованным сапогом. Увенчанная двумя выгнутыми рогами голова, взбороздив утоптанную землю, безвольно откинулась назад, и бросающие янтарные всполохи звериные глаза потухли. 
- Надоело, - решительно прорычал Белзамин, всаживая в лоб чудовищу разрывную пулю из «Темного Хранителя» и, мрачно прищурив глаз, глядя на растекающиеся по земле мозги твари. – Портал страшно обострил свою деятельность – я не помню таких диких недель, когда каждый день оттуда выходит около двух сотен тварей, и весь Пентаграмматик срывают с места и диким фанатичным воем приказывают лететь на юг и рубить демонов. Надоело.
- Ну, - глухо заметил магистр Идорат, - насчет фанатичного воя вы явно погорячились, лорд.  Не был ли он оправдан жестокой необходимостью и соображениями безопасности? Не был ли он издаваем вашим кумиром и другом – Верховным Инквизитором, недавно столь триумфально вышедшим из места своего укрытия? Не был ли он благословлен и одобрен Трибуналом?
- Все так. Но воем он от этого быть не перестал.
Трудно передаваемый звук прохрипел из-за железной маски Селека. Волосы его, некогда сбритые, уже подрастали и были прикрыты легким капюшоном, а под шеей теперь покоился амулет с изображенным на нем символом Пентаграмматика. Глаза, видневшиеся в потекших неровных прорезях в стали, были налиты кровью, страшно слезились и влажно блестели болезненной желтизной. Ладони его все так же сжимали две короткие искривленные сабли, залитые кровью.
- Да?
- Да. Вой. Везде вой, отовсюду вой – от друзей, от врагов, от бывших друзей – среди этого списка тяжело выбрать наиболее чудовищных существ. Самое страшное, когда он может звучать приказанием - гораздо проще, когда его обладателя можно убить и не думать ни о чем.
- Да? – сиплый голос Идората зазвучал еще более издевательски. Казалось, после того страшного происшествия с маской магистр изменился, и не в лучшую сторону: в нем появилась нервозность, неистовая раздражительность, пессимизм, яд. Все сторонились его – боялись обидеть, понимая, как ему тяжело было потерять свое лицо и свою красоту. Замечая это, Селек бесился еще больше и расшвыривал все в своем кабинете, когда возвращался в него. Сестра была единственным человеком, могущим хоть на время успокоить его, хотя и ей это не всегда удавалось.
- Именно так. Эти твари, судя по донесениям разведки, устроили еще один лагерь неподалеку от коридора, ведущего к Темному Порталу, к югу от Маргота.
- И откуда только они берут броню и оружие? – подивился подошедший к ним капеллан Релам, нервно дымя.
- Куют сами. Они не такие уж и животные, какими кажутся. В том районе множество оставленных и заброшенных гномьих шахт, из которых дентрады выжили их владельцев, захватил весь запас железа, признаться, довольно внушительный. Так или иначе, эти шахты, расположенные на западе отсюда, сейчас наводнены демонами. Странно, что гномы до сих пор ничего не делают с этим.
- Странно или еще более странно, чем хотелось бы.
- Что ты имеешь в виду?
Лотас невозмутимо пыхнул сигаретой, затянулся и пожал плечами.
- Здесь, на Акнарте, очень мало странностей. Много мы не могли объяснить там, на Земле, считали это странным, таинственным, мистическим или чудесным. Здесь же чудеса в полном ходу и всеобщем употреблении – однако воспринимаются нами уже не так, не правда ли? Я уверен, что и дело с гномами рано или поздно найдет свое логическое или нет объяснение.
- Это правда, - кивнул Белзамин и оглянулся на застывшие в ожидании войска Пентаграмматика, облаченные в пурпурные одежды, на которых темными грязными пятнами выделялась кровь.– Это был лишь передовой отряд. Сейчас – продвигаемся вперед, в ближайшую к городу заброшенную шахту, там они устроили свой лагерь. Еще много смертей будет на нашем пути, и все они…
- Во имя Таланоса? – насмешливо спросил Идорат, булькнув горлом.
Белзамин помолчал.
- Да. Нет? Спорно.
 
Темный, тускло освещенный лишь торчащими из стен огромными голубыми кристаллами, которые здесь добывались, круглый проход, извиваясь, торопливо убегал в глубь пещеры. Над узким отверстием в скале, которое служило дверью вглубь породы, висело грубое полуистлевшее полотнище со все еще яркой, написанной сочными красками эмблемой Гномьей Торговой Гильдии – тугим кошелем с золотыми монетами, на котором был нарисован весело подмигивающий зрителю череп. Рядом с ним висел вниз головой на цепи давно потухший факел.
Белзамин первым прошел вперед, пригнувшись, и вскоре вышел в главный зал шахты, из которой, поддерживаемые железными и чугунными кривыми балками, вели боковые проходы. Посредине пещеры ярко и задорно щелкал искрами большой костер, основой для которого служил сложенный из двух тонких досок крест, на котором еще тлел, осыпаясь зловонным пеплом, черный обугленный скелет, словно в отчаянии открывший рот, через которую ввысь рвались снопы веселого пламени.
Вокруг огня сидели дентрады – очевидно, их тела не выдерживали холода подземелий и нуждались в обогреве, и еще – два странных существа, целиком одетых в тяжелые полные латы  они сильно напоминали людей, у которых палачи  вдвое укоротили ноги. Один из них был вооружен изогнутым бердышом, за спиной другого висело два коротких, но мощных клинка без гарды, напоминавших гладиусы.
Один из полудемонов с предупредительным рыком обернулся, услышав шорох за спиной и почуяв незнакомый запах, но небольшая стайка пуль, раскрошив рога твари, пробили ей голову, и дентрад с воем опрокинулся в костер. Остальные немедленно схватили свои ржавые тесаки и ринулись на Сигифера и вышедших из-за его спины воинов.
Гахл, рыцарь Бафомета, постоянно теперь бывший с лордом и охранявший его, походя рассек одно из чудовищ надвое, а затем, бесстрашно глядя на несущихся у нему врагов, выставил вперед свой бастард, и от сверкающего багрового камня на рукояти по лезвию пронесся миниатюрный вихрь огненных языков.
Миг – и, повинуясь словам властно сотрясшего воздух заклинания, из меча, будто из огнемета, в бегущих дентрадов врезалась яростно шипящая струя колдовского пламени. Несколько врагов сразу же оказались полностью испепеленными, и черные, рассыпающиеся, еще тлеющие в полете куски пепла упали на пол, вместе с двумя воющими, заживо прогорающими насквозь рогатыми скелетами, на бегу падающими на колени.
Огонь исчез так же быстро, как и появился, и Гахл, взвесив на ладони раскаленный добела и еще гудящий от чародейной силы меч, вонзил его в очередного полудемона. Тварь резко остановилась, и протяжный вой страдания вырвался из его губ, когда прожигающая насквозь и беспощадно прожаривающая плоть волна сотрясла его тело, и из раны, деловито пожирая плоть и оставляя за собой только обугленный скелет, хлынула магическая волна.
Клинок мягко скользнул по оголившимся ребрам, и груда костей рухнула наземь.
Одна из странных низких фигур высоко, насколько позволяли короткие руки, подняла свой бердыш и одним ударом ловко отделила от тела сперва руку, а затем и голову неудачно прорвавшемуся вперед охотнику, Тело неуклюже приземлилось на землю, вывернувшись в неестественной позе, а рядом хрустнул раскроенный на щепки деревянный щит.
Словно стальной вихрь, искусно и аккуратно атакуя охотников двумя необыкновенно острыми мечами, носился по пещере второй карлик, сея смерть и нанося страшные раны тем, кто оказался на его пути. Ловко подпрыгнув и всадив клинок в спину поперхнувшегося кровью охотника, странное создание вылетело на Белзамина и уже замахнулось на него своим оружием, когда направленный и узкий, будто стрела из баллисты, поток псионической энергии с легкостью сорвал его с коротких ног, создав приличную вмятину на нагруднике, и с силой швырнул к неровной стене. Карлик не успел даже встать, когда следом за ним, вращаясь, метнулся Мучитель Душ и пронзил его толстую шею. Зловещий красный свет хлынул из раны вместе с  горячей кровью, всасываясь в демоническое оружие, похищавшее силу и жизнь противника, тварь же, не обращая на это внимания, решительно рванула с груди большой амулет, изображавший оскаленную рогатую голову какого-то животного.
Белзамин, храбрейший из воинов, закаленный в десятках боев, закованный в броню и до зубов вооруженный, испугался. Мудрено было не испугаться тому, кто видел, как на тебя, размахивая двумя багровыми клинками, с нечеловеческой скоростью летит одетый в броню карлик с мечом, пронзавшим его шею и торчащим из спины, маленькие и мутные глаза которого пылают огнем и сверкают удивительным демоническим светом. Сигифер отшвырнул в сторону «Темный Хранитель» и выставил вперед обе руки, создавая несокрушимую невидимую стену, в которую и врезался бешеный карлик.
Удивительно – несмотря на торчащий из горла клинок, противник еще был жив.
Чрезмерно.
Землю под лордом ощутимо тряхануло, и уродливая трещина расползлась по ней, ветвясь и крошась. Тот еле успел отпрянуть, прежде чем тугая струя огненной лавы ударила высоко вверх из нее, обжигая всех стоящих рядом так, что один из инквизиторов с криком боли отбросил плавящийся на лету железный щит.
Чья-то сильная рука мощным ударом пробила пластину спинного доспеха безумного карлика, и пылающий заговоренный бастард рыцаря Бафомета свалил врага на землю. Очевидно, тело твари перестало подчиняться даже магии – его очи медленно, точно остывающие головешки, потухли, а лава перестала течь из расселины и снова отступила в темные глубины.
Пещеру усеивали куски тел, рогатые головы, оружие и изуродованные им же тела.
- Что это было? – удивленно пробормотал Белзамин, сняв охранительное заклятие и с помощью сапога выдергивая Мучитель Душ из трупа поверженного противника.
- Очевидно, гном, - флегматично пожал плечами Гахл, приглаживая щегольские черные усики.
- Гномы воюют вместе с дентрадами, прячут их в своих заброшенных шахтах и используют огненную магию? – скривился Сигифер, убирая меч в ножны. – Ни за что не поверю.
- Вам нужна еще одна трещина?
- Да, трещина. Это очень сложное заклинание, совмещает две стихии – огня и земли, не считая того, что повеление землей вообще считается невозможным для человека.
- Это для человека. Чернокнижие, мой лорд, обыкновенное чернокнижие – проклятый карлик всего лишь активировал амулет.
Гахл протянул Белзамину железную цепь с талисманом. На нем было изображены венчанная десятью рогами голова женщины в короне. Лицо у ней было так страшно перекошено, что походило на звериное, однако неуловимые черты не позволяли усомниться в поле чудовища.
«Narg Madert», - было выгравировано на обороте.
- Странный язык. Это даже не Темная Империя.
- Гномы, - вяло брякнул Лотас Релам.
- Что?
- Это их язык. В переводе – Великая Мать. Magna Mater.
- И что?
- Ну, вы сами видите, какова Их мать и каковы силы, которые сделали ее таковой. Типичное демонопоклонничество, не иначе. Каковы боги, таковы и силы, я бы сказал.
- Что? – очнувшись, поспешно переспросил занятый другими мыслями Белзамин.
- Ну вот вы, лорд, используете святую магию, потому что вы твердо уверены в святости Верховного Инквизитора и его дела, не так ли?
- Нет. Не так.
Лотас поднял светлые брови, выпустил из носа струю ароматного, чуть сладковатого дыма  и пожал плечами.
- Ну, а они, поклоняясь демонице, используют соответствующее ей колдовство.
- Великолепно. Признаться, я удивлен и даже слегка испуган. Я совершенно запросто и без особого труда убивал некромантов, магов смерти, культистов, нежить и эльфов. Но об гномов боюсь в первый раз в жизни споткнуться. Мы же ничего о них не знаем, кроме того, что они мерзкие торгаши, низкорослы, уродливы и заслуживают просчитанного, обоснованного и мудрого национализма и холокоста. Точнее, заслуживали бы, если бы на них не держалась вся и без того шаткая экономика Первого Яруса и не только его.
- Ничего, лорд, - благодушно заметил Гахл со змеиным прищуром, - скоро Демигор поглотит и его, как поглотил все остальное, вместе с нами.
Белзамин и не заметил, как снова очутился во власти своих мрачных дум. Внезапно он поднял голову и подумал, что ослышался.
- Кто, кто? – окликнул он паладина.
- Таланос, - хмыкнул тот, возвращая заговоренный бастард в ножны. – А кто еще?
Или он все же не ослышался? Или рыцарь действительно первый раз назвал это имя в связи с Хант Пентаграмматик и им, Сигифером, лично? «Пламя Молоха» не проходит, не исчезает, не стирается из души так просто, разве не так? Себя он считал человеком умным и думал, что может еще контролировать свои поступки и мысли, но они – воины, обученные черной магии и демоническим чарам? Не начали ли они, сами того не понимая, подменять Таланоса его противоположностью и вечным врагом – Демигором?
Белзамин поежился от внезапно нахлынувшего на него страха.
Рыцарь Бафомета резко оглянулся, откашлялся, и, видя замешательство лорда, взял дело в свои руки.
- Итак, охотники, - зычно крикнул Гахл, - соберите эти тела и подожгите их, гномов – возьмите с собой, любые книги, символы, свитки, кольца, амулеты, которые вы найдете – тоже. Они нам пригодятся.
- Да-да, рассеянно подтвердил Сигифер, - и постарайтесь поскорее. У нас с магистром Идоратом есть важные дела, и ждать они не будут.
- Какие такие дела? – брезгливо буркнул Селек, по привычке прикладывая пальцы с обломанными длинными ногтями к краю маски и в сотый раз с отчаянием вспоминая, что она не снимается.
- А вы забыли? Сегодня у вас аудиенция у Верховного Инквизитора.
- Действительно позабыл.
 
Верховный Инквизитор действительно стал ближе к людям. Если учитывать, что раньше он вообще никогда не показывался на публике, то теперь стал вести себя как Сегептус – изредка появлялся на заседаниях Трибунала, с неподдельным интересом выслушивал однообразные и скучные рапорты об удачных и нет рейдах, вносил конструктивные предложения, ко всему был внимателен. Удивительно – он почти никому не внушал страха или боязливого рабского почтения, никто не чувствовал себя рядом с ним ничтожным червем – легендарный глава Священной инквизиции подал добрый пример самому Гельфарду, которым бы пугали детей, если бы они у кого-то были. Древний доспех был почти ласков со всеми, чуток, общителен и обладал свойствами отличного организатора. Особенное снимание он проявлял к деятельности Пентаграмматика.
Сегептус, в противоположность живым латам, почти перестал появляться на глазах у людей, а если и появлялся, то даже громоздкие латы, шлем и голосовые трансляторы не могли скрыть его раздражительности, крайней нервности и задерганности. Казалось, он чего-то боялся, но что могло испугать самого грозного лорда Бетрадума, никто додуматься не мог и не смел гадать.
Почти каждый день Верховный Инквизитор стал давать аудиенции в кабинете Сегептуса, которому он выделил другой. Как будто проникшись внезапно запоздалым желанием познакомиться со своими людьми, он приглашал к себе инквизиторов, магистров, капелланов и даже изредка состоящих при Обители паладинов, особо интересуясь рыцарями Бафомета и их магией.
Сегодня была очередь магистра Идората – до сей поры он лежал в госпитале. Из госпиталя, по личной просьбе Белзамина, пораженного реакцией Селека на произошедшее с ним, были удалены все зеркала, начищенные скальпели и предметы с яркой отражающей поверхностью, рядом с магистром даже не клали и не оставляли острых медицинских инструментов, чтобы он не покончил с собой.
Однако и это не облегчало боли юноши. На то, что ее облегчит и хотя бы приглушит личная беседа со своим повелителем, он тоже не надеялся.
Белзамин, выслушав его безрадостные слова, еще три дня назад, в лазарете, заявил, что зря. И мнения, будучи верен себе, с тех пор не изменил.
 
Массивный доспех Верховного Инквизитора, сидевшего за столом лорда Бетрадума, сильно контрастировал с казавшимся по сравнению с ним миниатюрным кабинетом и маленьким, но изящно украшенным креслом, высоко над спинкой которого возвышались находящиеся на спинной пластине две маленькие, с шипением выпускающие одну струю теплого пара за другой, трубы. Рукавицы, мастерски сработанные из белого золота и обильно украшенные драгоценными каменьями, мощными квадратными шипами, маленьким терминалом и невообразимым количеством силовых приводов, шнуров и кабелей, мирно покоились на расцарапанном дереве. Шлем, в виде величественной диадемы увенчанный двумя огромными рогами и покрытый золотой и серебряной филигранью и гравировкой чародейскими рунами, ярко сверкал пылающими тихой ненавистью глазницами в полутемной комнате.
Вместо мягкого голубого сияния, замеченное Белзамином еще когда он в первый раз видел это великое существо, из Камня Души шквалом хлестал во все стороны дикий, настойчивый, яростный ледяной свет.
Идорат прошел внутрь, аккуратно прикрыв дверь, и опустился на одно колено перед своим повелителем, глядя в пол сквозь прорези в железной маске.
- Чувствую печаль, - глубоким, прекрасным и сильным, сильно отдающим таинственным эхом голосом заметил Верховный Инквизитор, - но не чувствую ни капли страха. Ты особенный, дитя мое – немногим душам дано не бояться меня.
- Благодарю, мой повелитель.
- Благодари Таланоса, ибо это он наделил тебя такой храбростью, и молись ему, чтобы он не отнял у тебя этот дивный дар, сочтя тебя недостойным или потерявшим честь. Я не верю, чтобы ты свершил что-либо дурное, дитя мое.
Идорат не ответил и лишь еще ниже склонил голову.
- Я вижу, что ты очень опечален, сын мой, - поразительно участливо и тонко, что казалось невозможным для его властного голоса, молвил живой доспех. – В чем же причина твоей печали, поведай мне! Я – твой друг, твой лучший друг, до тех пор, пока ты чтишь нашего отца, а я убежден, что это будет продолжаться до самой твоей смерти.
- Повелитель, я... – запнулся на полуслове Селек.
- Говори! – мягко ободрил его доспех.
- Я не смею загружать вас своими мелкими и несущественными проблемами.
Верховный Инквизитор заинтригованно помолчал.
- Твоя скромность делает тебе честь, - наконец произнес он. – Но я сам скажу: ты опечален своей травмой? Тем, что навеки обезображен?
- Да.
- Знаешь, я очень ценю тебя за твою преданность Богу и твою верность принципам, магистр. Не отпирайся: я ведаю, что ты начнешь говорить о своей недостойности такой похвале. Но нет, я докажу тебе обратное. Находясь в твоей ситуации, любой другой, обладающий властью и людьми человек давно бы обратился за ответом и утешением к Тьме, зарылся бы в чернокнижные книги и изучал бы механизмы изменения облика и ритуальные жертвоприношения и ковку Душ. Это – древнее искусство, которое позволяет будто отбирать время жизни у окружающих и манипулировать им своим разумом и духом. Любой недуг, любая рана, имеющая место во времени, может исчезнуть, если с помощью похищенного выкорчевать эти черные часы из летописи жизни.
Идорат, который собирался лишь почтительно слушать, уловил себя на том, что жадно ловит каждое слово своего повелителя.
- Но я горжусь тобой. Ты со смирением принял свой крест и понес его, зная, что испытания закалят тебя. Понимая, что судьба – одна, и крест один, данный нам всем при рождении. Я сам с радостью и спокойствием в душе несу его уже около восьми веков, друг мой, ибо знаю, что сам Таланос дал мне его из рук своих.
- И вы знаете, где проклятые еретики берут запретные знания?
- А почему ты спрашиваешь, дитя мое? – встрепенулся живой доспех.
- Исключительно затем, чтобы познать своего врага, как говорит мне и всему своему Ханту мой лорд Сигифер Белзамин.
- Ах да, Белзамин. Слушай его, магистр, он мудрый человек, я уверен, он знает, что делает.
- Только потому, что он делает то, что говорите вы, повелитель.
Глухой рокот разнесся из шлема по всему кабинету.
- Ты умен, магистр Идорат, - с одобрительным гулом заметил Верховный инквизитор, - у тебя большое будущее. Большое, с чем бы оно не было связано, друг мой. Я благословлю тебя лично, и пусть Господь осияет твой путь.
Создание протянуло свою перчатку, и стоило ей прикоснуться к прикрытой капюшоном голове Селека, как страшная конвульсия затрясла его тело и заставила, в диком экстазе распластавшись на полу, рухнуть на спину.
Наваждение закончилось так же быстро, как и началось. Странное, парадоксальное в своей скромности, чувство собственного могущества закралось в душу юноши, и он встал.
- Теперь я познакомился и с тобой, дитя мое, - ласково произнесли чудовищные латы, и словно прищуриваясь, склонили рогатый шлем набок. – Дай Таланос, чтобы знакомство с остальными прошло так же хорошо, как и с тобой. От этого зависит будущее, не иначе.
 
- Магистр, - окликнул его шипящий и неприятно скрежещущий механический шепот, как только он вышел из кабинета.
Идорат обернулся и увидел выходящего из тени коридора лорда Сегептуса, который, словно придавленный неким бременем, казался значительно ниже, чем был на самом деле. Возможно, это было следствием нескольких новых массивных амулетов с защитными пентаграммами, которые он накинул на доспех, или тяжелого, слишком тяжелого для обычного человека двухлезвийного топора, висящего наряду с огромным боевым посохом за спиной.
- Что, лорд? – прищурив красные глаза, отозвался тот.
Гельфард неторопливо подошел ближе к магистру и обжег его глубоким взглядом темных прорезей шлема.
- Что он сказал вам?
- Это допрос, мой лорд? – холодно осведомился Селек.
Привыкший повелевать и распоряжаться воин, казалось, несколько смутился.
- Нет. Но поверьте, мне нужно это знать.
- О беседах с Богом не рассказывают даже духовнику.
- Он – не Бог, - покачал головой Сегептус. – И даже не один из тех, с кем его можно спутать.
- Для меня он очень к этому близок. Он – идеал, он безгрешен, велик, легендарен и силен – о каком мессии можно еще мечтать?
- На это он и ставит. Прошу вас, магистр, если рассудок и жизнь дороги вам, не верьте ему.
Идорат надменно выпрямился, почувствовал внезапно свое превосходство над удивительно вежливым и даже мягким для него Гельфардом.
- Мой лорд, вы понимаете, что то, что вы говорите – не совсем и даже вовсе не верно? – с презрительной насмешкой спросил он.
- Лучше бы вы сказали это ему, Идорат, - с сожалением скрежетнул транслятор, побулькивая шипением и предупредительно пикая. Грозный лорд резко развернулся и, чуть прихрамывая, удалился.
Грозный лорд? Может быть, дело политическое – Сегептус почувствовал утекающую сквозь пальцы монополию на внушение страха? Или просто увидел, что его действия и методы контроля тел и душ инквизиторов могут быть осуждены или даже наказаны всесильным правителем, только сейчас, по странному сплетению судьбы, вышедшему из своего подземелья?
Страх? Но Верховный Инквизитор вовсе не казался ужасным и жестоким фанатиком, таким, как Гельфард. Умным, древним, могущественным и мудрым, строгим и пунктуальным, глубоко верующим – да, но ни в коем случае не страшным.
И это пугало.