Хрусталь

Он задыхался в стенах этого неуютного огромного здания. Потолки в палатах госпиталя были очень высоки, но ему было мало, ему хотелось простора, потому он рисовал подсохшей довоенной акварелью только пейзажи - дороги, уходящие вдаль, домики, теряющиеся среди густого запущенного кустарника, ущелья, где почти не было камня, но был простор неба, маленькое озерцо и уютная лодчонка посреди озера.

Он всю жизнь чувствовал себя той самой лодкой среди н и х. О н и преследовали его всюду. Его великолепные картины о н и обсмеивали и называли примитивными. Его мысли, шедшие пусть и не от разума, но от сердца, о н и не давали ему воплотить в печатное слово, поделиться своей болью с другими.
Иногда он даже думал, что это о н и сделали из отца бессердечного ублюдка, прямо на пороге снимающего свой униформенный ремень и хлещущего пряжкой по сыну, по маме, по убогой посуде на столе, по драгоценным для матери вещам, стоявшим на полке старенького шкафа - деревянному самодельному распятью и хрустальной вазе - подаркам от давно покинувшей сей мир тётушки, единственного человека на всём белом свете, любившего их с мамой.

Однажды отец, разбив, наконец, давно ненавистный ему хрусталь, заставил маму ползать по полу на коленках и убираться в разгромленном доме. Кровь на изрезанных коленках матери и кусочки стекла, впившиеся в её ладони он никогда не сможет забыть.

После того случая он даже перестал рисовать людей. Ему нравилось изображать монументальные колонны библиотеки, арочные окна Оперы. Он потратил неделю, раз за разом переделывая на холсте завитушки у фонаря, который стоял рядом с их домом. Но люди на его картинах были безликими, размытыми.
За ту картину, где меж двумя высокими домами с острыми шпилями стоит его родной дом, ещё более величественный и мрачный, его критиковал каждый, мало мальски сведущий в живописи - и свет у него падает на брусчатку как-то странно, и мизантропия автора отражается даже на его банальной и "описательной" манере рисовать людей. В результате, конечно, он остался за бортом конкурсного поступления, о н и набрали исключительно с в о и х.

Зато он, самоучка и простой "описатель" уже продал несколько своих работ - что позволило ему считать себя настоящим художником, не то, что кичливые э т и. Впрочем, жить на те деньги всё равно было почти невозможно, после смерти матери ему достались только старые ношеные вещи, да фигурка с распятием, потерянная в каком-то очередном трущобном клоповнике...

В армии он, наконец, понял про себя всё. Там, на передовой, постоянно находясь в состоянии стресса, он решил, что спокойствие - не для него. Он рожден, чтобы стать великим и сделать великой свою страну, как поётся в их старом гимне, в смысл которого давно перестали вдумываться.
А потому, его нынешняя акварель - с маленькой лодчонкой и трепещущим в шторм парусом - она будет последней. Последующие штормы будет устраивать о н.

Ну а те, кто все эти годы не давал вырваться на простор его творениям и мыслям - о н и узнают, что такое его гнев, и х многовековые страхи воплотятся, а мечты - разобьются оземь, как тот хрусталь. Он не свернёт с выбранного пути, сколько бы времени ни ушло на воплощение его желаний, он умеет бороться. О н и ещё узнают, что такое е г о борьба...

...Через два десятка лет он поразится, насколько дотошно воплотились его мечты.
Ведь даже ту ночь, когда о н и, наконец, ответили за всё, назовут Хрустальной.
И на этом хрустале тоже будет кровь.